Сергей Терентьевич Семенов
Алешка
"Вот бы им так!" – вздохнув, подумал Алешка и стал представлять, как бы они заплясали в этом случае.
Но в это время раздался голос матери:
– Выспался, что ли, так вставай, опоражнивай угол, а не выспался – полезай вон на печку, а здесь убирать нужно.
Алешке стало особенно больно сейчас, что мать так грубо говорит. Отчего она не скажет ласкового слова, нешто это так трудно? Ведь ласковую речь так приятно слушать. Вот как отец, бывало…
Ребята-обидчики вылетели у него из памяти, и их место опять занял отец. С думой об отце он скатился с постели, влез на печку и забрался за трубу.
На печку влезла кошка и задела Алешку хвостом по носу. Алешка открыл глаза, протянул к ней руку и хотел привлечь к себе. Но кошка выскользнула из его рук и прыснула на полати.
"С кем я летом в лес пойду?.." – думал Алешка.
Грудь его давило все больше и больше. Ему становилось невыносимо больно и хотелось так кричать, как кричит человек, когда на него что-нибудь навалилось.
– Вставай, что ль, завтракать! – опять послышался грубый голос матери.
Алешка спустился с печки, пошатываясь, подошел к рукомойнику, взялся за его дудочку и, намочив ручонку, стал мазать ею свое лицо. Потом утерся и, обратившись лицом и окошку, стал молиться.
– За отца помолись! – сказала ему Наташка.
Алешка усердно заколыхал головою и размашисто сделал земной поклон, потом второй и третий.
– Ну, будет уж! – остановила его мать. – А то сразу в рай попадет. Уходи с дороги.
Накрыли на стол. Завтрак был обильный – оставшиеся от поминок селедки, каша, кисель с медом. Но Алешке не хотелось есть. Он еле возил ложку, сидел за столом молча и ни на кого не глядел. Когда кончили завтракать, мать сказала:
– Ну, ступай, на улице побегай, нам в избе прибраться нужно.
Алешка натянул на себя полушубок и вышел из избы.
Идти ему было не к кому. Ребята после вчерашнего ему опротивели. Нечего было и делать. По двору все управляла одна Наташка, и его ни до чего не допускали. Алешка опять ж помнил отца и, забившись в соломенную шалашку у двора, где прятали сено, лег грудью на одну корзину и опять заплакал, как вчера.
IV
Подходило рождество. Ребята готовились ходить по дворам и славить Христа. Алешка тоже знал рождественские тропари и тоже пошел. Ему, как сиротинке, подавали везде охотно. Он набрал пятнадцать горстей льна и семнадцать копеек. Мать, узнавши о его добыче, одобрительно сказала:
