Сергей Савинов
Русская война. 1854. Книга 2
Глава 1
Россия, Севастополь, 21 сентября 1854 года
Я в прошлом, стою в доме адмирала Корнилова и слушаю, как тот читает письмо с отчетом о вылазке эскадры Новосильского. Три корабля, так себе эскадра, конечно, особенно когда в море рыскает вражеский флот в восемьдесят вымпелов. Но мой воздушный шар пока позволял им держаться…
– …Пятнадцатого сентября перехватили транспорт «Гамидие», – читал Корнилов, и его глаза так блестели, что сухие строки словно обретали жизнь.
Я представил, как висящий на высоте две сотни метров мичман Уваров замечает корабль, проверяет горизонт, чтобы рядом точно больше никого не оказалось. И «Императрица Мария» идет на перехват. Турки еще ничего не подозревают, следуют старым курсом, а русский корабль уже встал по ветру и скользит в точку, где те только должны будут оказаться.
Вот их заметили – крики, паника. Транспорт пытается сменить курс, но Новосильский недаром адмирал, конечно, учел, чтобы по ветру от них не сбежать. Иначе даже с шаром долгая погоня может плохо закончиться… Турки мечутся, у них два варианта: уходить боковым ветром в сторону моря, где их точно рано или поздно перехватят, или же рваться к берегу, куда, в конце концов, можно будет просто выброситься и выжить.
Они делают такой очевидный выбор, вот только с той стороны их уже зажимает фрегат «Кулевчи». Транспорту приходится остановиться, капитан ругает себя, что не угадал. А зря, со стороны моря его точно так же зажала бы «Мидия». Три корабля, которые видят друг друга на десятки километров, которые могут координировать свои действия – это идеальный морской охотник. Куда там хищнику из фильма будущего.
– …С шестнадцатого сентября противник перестал отпускать корабли по одному, но мы ждали. Как в наших рядах порой нет порядка, особенно у снабженцев, так не оказалось его и среди англичан, – продолжал читать Корнилов. – Уже восемнадцатого сентября мы перехватили яхту «Самсун». Сначала хотели потопить ее, как и другие транспорты, но в ее трюме оказалось десять 36-фунтовых пушек нового образца, которые могли бы пригодиться и нам. В итоге я принял решение сохранить их и доставить в Керченский порт, так как в этой части Черного моря враг появляется не так часто. Передал их лично генерал-лейтенанту Врангелю, командующему войсками в Восточной части Крыма. Теперь уже он постарается переправить их на нужды Севастополя или же использовать для защиты прохода в Азовское море. С ним же передаю это послание, а также отчет мичмана Уварова.
На этом письмо Новосильского подошло к концу, и Корнилов протянул мне серый конверт, где можно было разглядеть толстую стопку бумаги уже для меня.
– Отчет об использовании летательных систем во время похода рейдовой эскадры. Записано и дополнено мичманом Уваровым, – адмирал прочитал подпись на лицевой стороне.
– Покажете, что там? – Ядовитая Стерва, словно забыв о нашей вражде, первой сделала шаг в мою сторону.
– Просим, Григорий Дмитриевич, – присоединилась к ней Анна Алексеевна, а потом и остальные дамы.
Отказаться было почти невозможно, вот только и соглашаться я не имел права. Когда я попросил мичмана продолжать вести летный журнал, а потом по возможности передать его мне, то не думал, что это случится так скоро. И информация о первых полетах в реальной боевой обстановке сейчас ценна, наверно, как будут ценны записи по Манхэттенскому проекту через девяносто лет…
– Прочитать письмо не могу, секретная информация, – я сделал каменное лицо, вот только отказывать в лоб в это время не принято. – Впрочем, через пару недель мы планируем показы новых шаров для акционеров «Летательных Инновационных Систем», и там будут учтены все записи мичмана Уварова. Так что заходите.
– Предлагаете купить ваших акций? – Ядовитая Стерва вспомнила, что она ядовитая.
– Да, предлагаю, – я улыбнулся. – Наши шары работают, и нам пригодится каждый рубль, чтобы сделать их лучше. Так что пока товарищество открыто для новых участников…
Где-то в стороне послышался вздох Волохова. После каждого моего рекламного мероприятия ему приходилось работать со все новыми и новыми людьми, желающими вложиться в наше совместное предприятие. Впрочем, он тоже понимает, что чем больше средств у нас будет, тем больше шаров в итоге получится выпускать за раз. Ради такого стоило постараться.
В общем, отбиться от чтения письма получилось даже с пользой для дела. А открыл я его уже дома… Описание первого полета прочитал по диагонали. Короткий, без каких-либо сложностей, все в рамках того, что мы ожидали. Взлет с носовой площадки, работа на канате, пляска на ветру, попытка подстроиться под курс корабля. Отдельная благодарность за гусиный жир и бурки, которые помогли хоть немного справиться с морозом и ветром. Еще с десяток следующих отчетов были примерно такими же: чувствовалось, что Уваров и остальные пилоты еще осторожничают.
Да и Новосильский тоже сначала не спешил с активными действиями. Ушел подальше от обычных маршрутов и нещадно гонял команды, заставляя вспомнить, что такое жизнь в море. А потом случилось то, что и должно было случиться. Форс-мажор – во время тринадцатого полета порвался удерживающий трос. Вот же магия чисел, черт ее дери!
Мои пальцы сжались, комкая лист бумаги, и потребовалась почти минута, чтобы успокоиться и вернуться к чтению. Помогло то, что я видел стопку следующих отчетов, а значит, Уваров должен был справиться… Итак, инцидент случился почти в спокойном море. Корабль тряхнуло на волне – трос ослаб, потом резко натянулся, и «Карп» отправился в свободный полет. Вот же черт! И как такое можно было учесть?.. Где в это время найти человека хотя бы с тройкой по сопромату, чтобы посчитать нагрузку на разрыв?
Уваров описал, как сначала запаниковал, но потом вспомнил тренировки по свободным полетам и постарался дать круг, чтобы ветер не унес его слишком далеко. Контр-адмирал внизу тоже не растерялся, заложил разворот, а потом на пересечении курсов подобрал мичмана против ветра… Я представил, какое мастерство нужно, чтобы направить махину «Императрицы Марии» точно в нужное место. А уж каково это садиться на небольшую расчищенную площадку на носу корабля, которая с высоты даже в десяток метров кажется не больше булавочной головки!
– Ну, Лешка, ну дает! – я треснул кулаком по столу и продолжил читать.
Обычный человек после такого, наверно, на какое-то время постарался бы сбежать от неба, но мичман Уваров, наоборот, только разошелся. Убедил Новосильского, что дальше они так и будут летать без канатов. Чтобы быстрее, чтобы лучше обзор… А то, что мы пару раз искупались, ничего страшного, закончил письмо мичман.
– С другой стороны, теперь у меня есть шесть пилотов с опытом посадки на корабли. Хоть начинай строить авианосцы… – я представил такую картину и отмахнулся. Сложно, дорого – у меня пока на такое даже с учетом товарищества не хватит ни власти, ни денег. Нет, тут нужна такая придумка, которую я смог бы воплотить в жизнь сам. Быстрый результат.
– Тебе не кажется, что ты начинаешь придумывать велосипед? – подала голос местная память, успевшая нахвататься от меня словечек и выражений.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, зачем изобретать что-то с нуля? Ты знаешь про войны будущего – так и не думай, давай просто внедрять то, что гарантированно докажет свою эффективность.
– Я ведь так и хотел, но… – я только рукой махнул. – Взять нормальный самолет, будет ли он лучше «Карпов»? Конечно! Вот только если аэродинамику «Ильи Муромца» мы, может, и подберем на глаз, но как быть со всем остальным? Где мне взять двигатель нужной мощности и размера? Я ходил и смотрел на то, что стоит на кораблях, и, боже, какие же это гиганты! Одни котлы в два моих роста будут.
– И что, никаких вариантов? Ты же в своей прошлой жизни видел самые разные виды самых разных машин!
– Паровой двигатель… – я принялся загибать пальцы. – Если закупить у англичан кардиф для ровной тяги и доработать машины с паровозов, в принципе, есть шанс получить то, что можно пускать в серию. Дальше двигатель внутреннего сгорания – пока нет ни самого движка, ни топлива для него. По крайней мере, в достаточном объеме и с рабочей системой поставок. Что еще, электродвигатель? Как ни странно, сам его собрать несложно. Есть рабочие примеры и есть энтузиасты, которые ими горят. Магниты еще придумаем – будет работать! Но вот аккумуляторы на скорую руку не соорудить, это целая самостоятельная ветка промышленности. Местных же хватит на пару минут, не больше.
– Ты читал журналы, я видел. Нашел упоминания и никеля, и лития – они уже открыты, их умеют получать, разве этого мало?
– Чтобы переработать и собрать аккумулятор – да, мало! Но если… Вернее, когда сюда потянутся ученые, мы обязательно проработаем и этот вариант. А пока – просто делаем то, что можно сделать самим. Шар, крылья, ракеты… Пусть хотя бы так! Из плюсов: если нас начнут копировать, то сколько потенциальных противников мы заведем в тупик? Сколько денег будет выкинуто на ветер?
– А это уже звучит интереснее, – местная память успокоилась. – Ну-ка, покажи.
Я усмехнулся неожиданно мирному завершению спора и вернулся к письму Уварова. Еще раз перечитал, внимательно изучил зарисованную им схему посадки. Да, сложно, но ведь наловчились… Цокнув языком, я залез в стол и вытащил собственный рисунок недельной давности. На сером листе красовался огромный шар, тридцать пять метров в длину и семь в диаметре. Объем почти тысяча триста кубометров газа – достаточно, чтобы поднять больше тонны груза.
Впрочем, часть этого потенциала придется потратить на себя. Только ткани на верхний чехол уйдет около 730 квадратных метров. Еще столько же на внутренние баллоны. Уже минус двести килограммов с учетом пропиток. А сколько съест система реек для жесткого каркаса? Гондола для экипажа? Двигатели? Я еще даже не считал, но уже было понятно, что не меньше половины… Да, дирижабли становились интересными только с ростом объема. Недаром тот же «Граф Цепеллин» был триста метров в длину. Готов ли я замахнуться на подобное? Разве что в отдаленном будущем… И если к тому моменту не получится приблизиться к реализации других, более перспективных идей.
Вот только я все равно не мог не мечтать. В моих мыслях огромный белоснежный красавец парил над облаками, почти как дирижабль из моей истории. Только у этого снизу была еще одна пристройка. Ангар, у которого поднимались передняя и задняя стенки. Вот мы подлетаем к вражеским позициям, и черный зев приоткрывается. Оттуда один за другим спрыгивают мои пилоты на доработанных «Ласточках». Ловят ветер, сбрасывают бомбы и гранаты на вражеские позиции. Потом на ускорителях возвращаются обратно. Дозаправка, и снова в бой. А на подавленные батареи уже заходят средние дирижабли, чтобы сбросить отряды десанта…
Я тряхнул головой, представив тысячи причин, почему так никогда будет. Но все равно красиво.
* * *
Утро следующего дня началось с фингала Ефима. Мой денщик после того, как мы обсудили тему, с кем бог, по вечерам начал ходить на свои собственные собрания. И обычно они заканчивались тихо-мирно, так что я даже запаха алкоголя по утрам не ощущал. Но на этот раз что-то пошло не так.
– С кем подрался? – спросил я и подвинул к себе тарелку каши. Мяса было пока столько же, сколько и раньше, и это показатель того, что дела с поставками продовольствия в город пока идут по плану. С этим у Меншикова точно проблем не было.
– А… – Ефим сначала отмахнулся от вопроса, но потом вспомнил, с кем говорит, и разом подобрался. – Простите, ваше благородие. Это все мужики местные, постоянно лезут с вопросами. Все им расскажи: точно ли справимся с супостатом, не бросим ли мы город… Впрочем, мужики – что с них взять.
Мужики сейчас – это значит просто крестьяне. Еще нет никакого благородного смысла, который появится после революции.
– И что, многие сомневаются в победе? – уточнил я.
– Городские – точно нет. Да они сами в подготовке укреплений участвовали, чего им сомневаться, – уверенно заявил Ефим. – А вот деревенские, особенно татары… Говорят, у них по семьям какие-то уважаемые люди ездят, рассказывают о нашем поражении и как скоро они смогут вернуться к жизни предков.
– Это рабов возить в Крым и в Турцию продавать? – я нахмурился.
– А я не знаю. – Ефим ни капли не смутился. – И они не знают. Но слова им нравятся. А еще им нравится, что англичане и французы обещают платить за еду больше нашего. Некоторые даже думают отвезти часть урожая в Евпаторию и продать там.
В голове мелькнуло смутное воспоминание из будущего. Действительно, союзники пытались закупаться у татар, и те гоняли целые караваны в Евпаторию. А потом Меншиков послал туда казаков. Город они, конечно, не взяли, но зато телеги и припасы пожгли.
– Так, а подрался ты из-за чего? – я вернулся к разговору.
– Да, один мужик заявил, что тот, кто придумал бесовские шары в небе – тот и сам бесам служит. Ну, я и врезал, ваше благородие, – Ефим гордо блеснул глазами.
– А и молодец, – я не стал его разочаровывать, добавив к словам еще одну трешку. – Только в следующий раз не просто бей, а разузнай сначала, из какой деревни будет этот мужик. И еще те, что вопросы про нашу армию задают – про них бы тоже все выяснить.
Шансы, что получится отследить что-то общее в этих разговорах, были невелики. Но почему бы не проверить. Тем более что Ефим со своими обязанностями справляется, а так заодно и пар продолжит выпускать.
Неожиданно входная дверь затряслась от ударов чьего-то крепкого кулака. Я прислушался – ничего. Кто-то молчал и просто пытался ворваться ко мне в комнату. Я поднялся из-за стола и, сделав знак Ефиму, чтобы держался в стороне, медленно двинулся к двери. В руке сабля, которой я даже ни разу не пользовался. В голове мысли о том, почему у меня нет заряженного пистолета просто на всякий случай… Встав справа от прохода, я откинул щеколду.
От следующего удара дверь распахнулась, и в комнату влетел размахивающий руками Лесовский. Лейтенант был так возбужден, что даже не обратил внимание на то, как я выдохнул и спрятал холодное оружие обратно в ножны.
– Воды? – я протянул Лесовскому стакан. Тот выдул его одним глотком, и это, наконец, помогло ему собраться.
– Дело! Нам поручили дело, господин штабс-капитан! – лейтенанта еще трясло от волнения.
Что ж, зато теперь становится понятно, почему тот молчал. В такие моменты порой не то что язык, бывает, и части тела поважнее может свести.
– Что за дело? – попрощавшись взглядом с остатками каши, я накинул мундир и принялся приводить себя в порядок.
– От Меншикова. Он, как прибыл в город, приказал улучшить часть позиций. Уже намечены вылазки к реке Черной, в сторону Балаклавы… Ну и нам нужно разрушить укрепления французов на западной стороне Карантинной бухты. Уж больно много они артиллерии там собирают, а если еще и корабли подойдут, то десятому бастиону может не поздоровиться.
Я задумался, представляя карту города. Действительно, враг находился в опасной позиции, и, учитывая, что район кладбища к югу от бухты находился в его руках, добраться до надоедливых батарей было непросто. Даже с учетом наведения наших орудий с воздуха… К счастью, у нас есть и другие возможности.
– Это задание нам дали как сводному ракетному отряду? – уточнил я.
Лесовский поспешил кивнуть, и все окончательно встало на свои места. Атаковать в лоб на подготовленные позиции никто не был готов. Малый отряд сразу будет обречен на провал, а крупный заметят и остановят в том числе с помощью корабельной артиллерии. И тут, видимо, адмиралы с Меншиковым вспомнили мои обещания о диверсиях.
И нам это действительно под силу. Надо только хорошенько подготовить операцию, продумать все детали, чтобы каждый из доступных мне видов войск действовал как часть одного хорошо смазанного механизма…
– А где капитан-лейтенант Ильинский? – неожиданно в голову пришел очень важный вопрос.
– Он и получил приказ от Меншиковского поручика. Вместе с указанием провести нашу вылазку как можно скорее. Поэтому капитан и отбыл незамедлительно на позиции, а меня послал за вами… Только нам бы поспешить, а то как бы без нас не начали.
Мне очень захотелось выругаться. Стоило только представить, как именно без меня могут начать, так и захотелось… Вот только времени ругаться не было. Так и не застегнув до конца мундир, я бросился из дому, и тут в конце улицы удачно показалась повозка. То, что надо, чтобы побыстрее попасть на позиции.
Я выскочил на середину дороги, размахивая руками.
Глава 2
Замирать перед вставшей на дыбы лошадью оказалось на удивление неудачной затеей. Мелькнули копыта, в лицо ударило тяжелое дыхание и капли сбитой в пену слюны… Конный экипаж оказался не менее опасен, чем современная мне машина. К счастью, кучер успел остановиться. Я выдохнул и поспешил к пассажиру – договариваться, чтобы нас подкинули до позиции, лишь в последний момент осознав, кого же это я повстречал.
– Юлия Вильгельмовна, – я поприветствовал Ядовитую Стерву.
– Штабс-капитан Щербачев, – иронии в голосе девушки поаплодировал бы даже Станиславский.
– Наверно, я пойду. Прошу прощения, что остановил…
– Стойте! – девушка решительно высунулась из повозки, чтобы лучше меня видеть. – Вы же офицер и не стали бы спешить просто так, – было видно, что она борется с собой. – Если это нужно для дела, я вас подвезу.
– Вот и отлично, – обгоняя меня, Лесовский первым запрыгнул в повозку.
Мне ничего другого не оставалось, кроме как последовать за ним. В конце концов, действительно все ради дела. Лошадь тронулась, и мы какое-то время ехали молча, но потом лейтенант не выдержал.
– Юлия Вильгельмовна, – он покопался в мундире и вытащил из нагрудного кармана небольшую книжицу. – Смотрите, что удалось по случаю купить у одного пехотного офицера. Хотел вам подарить, в память об отце.
Девушка несколько секунд смотрела на потрепанную обложку, а потом быстро схватила и спрятала среди вещей. Зардевшемуся Лесовскому достался благодарственный кивок, а мне настороженный взгляд. Мы еще какое-то время ехали в тишине.
– Вы же видели название? – наконец, не выдержала Стерва.
– «Ижорский», – кивнул я. – Слышал. Трагедия-мистерия за авторством декабриста Кюхельбекера.
Спасибо местной памяти, подкинула детали, чтобы сойти за образованного.
– И что, теперь вы еще больше будете избегать дочь предателя и изменника? – в голосе Стервы мелькнули торжествующие нотки. Словно она привыкла получать извращенное удовольствие от минусов своего непростого статуса.
– Не стоит изображать, что все хуже, чем есть. У вас есть покровитель – генерал Горчаков. Вашего отца, несмотря на заточение, вот напечатали… Кстати, вы же обращали внимание на штамп? Эта пьеса была издана в типографии третьего отделения канцелярии Его Императорского Величества. В какой стране мира это еще возможно? Бунтарь пишет книгу, а царская охранка ее печатает…
А вот это были уже мои собственные воспоминания. Ситуация-курьез, которая засела в памяти еще с университета.
– Откуда вы это знаете? Отец никогда ни о чем не просил Бенкендорфа! – глаза девушки удивленно расширились. – Он просто отправил книгу в Санкт-Петербург Дельвигу, а тот уже умер, и текст попал Пушкину. Александр Сергеевич решил пошутить, но кто бы знал, что глава третьего отделения ему подыграет… Я поняла! Это Анька вам все рассказала!
Стерва сделала какие-то свои выводы и отвернулась, не желая больше общаться. А я изначально и не хотел. Еще бы знать, кто такая Анька… Впрочем, разве это важно? Повозка как раз подъехала к нашим позициям, и я выскочил наружу.
– Спасибо, – я попрощался с девушкой.
– Спасибо, – повторил немного растерянный Лесовский, а потом быстро догнал меня. – Григорий Дмитриевич, а правда, откуда вы столько про судьбу декабристов знаете? Неужели в Санкт-Петербурге вы с кем-то из них общались?
– Все потом, – отмахнулся я.
Сначала нужно было убедиться, что мы не опоздали.
После активизации батарейной борьбы в последние дни по поверхности никто уже старался не ходить. Так что мы спрыгнули в ближайший окоп и уже под прикрытием бросились к первой линии. Нехорошие предчувствия становились все сильнее, когда я неожиданно услышал впереди голоса… А потом разобрал и уверенный баритон Ильинского. Повезло! Никто не ушел без нас, никто не натворил глупостей!
– Дмитрий Васильевич! – я окликнул капитан-лейтенанта.
– Григорий Дмитриевич, вы быстро. А мы еще даже план атаки придумать не успели. – Ильинский обвел рукой наш небольшой штаб.
Кстати, необычное дело. Капитан-лейтенант, который готов советоваться с лейтенантами, мичманами и даже ефрейторами. До чего я довел людей. Я улыбнулся и поздоровался с нашими артиллеристами. Руднев и Григорьев хмурили брови, понимая, что первые роли в этой операции будут не у них. Мичманы, наоборот, были воодушевлены. Прокопьев понимал, что без связи нам никуда, а значит, он в деле. Алферов как главный по ракетным пускам тоже волновался, умудряясь бледнеть и краснеть одновременно. Больше всех переживал Димка Осипов. Как самый новенький он почему-то считал, что его обязательно оставят в стороне, и поэтому яростно сжимал кулаки, уже готовясь спорить и биться за свое место в первых рядах. А вот кто был спокоен, словно удавы, так это наши ефрейторы. Николаев и Игнатьев за эти недели стали кем-то вроде представителей простых солдат и уже не терялись на таких вот собраниях. Наоборот, слушали, смотрели и готовились отвечать на вопросы, если дело дойдет до проработки штурма конкретных вражеских позиций.
Я поздоровался с каждым, а потом мы продолжили обсуждение уже вместе. Только не успел я ничего сказать или спросить, как сверху к нам спрыгнул Степан. Старший пилот тоже был возбужден в ожидании серьезного дела.
– Пришли ответы с других бастионов, – он крепко сжал мою ладонь, на ходу выдавая новую информацию. – Все готовы поделиться с нами запасными «Ласточками» и «Карпами», так что кулак в десять-одиннадцать шаров точно наберем.
Казак обвел всех сияющим взглядом.
– Мы обдумывали вариант подготовить ударную группу и подойти на закате со стороны моря, – пояснил Ильинский. – Если получится удачно высадиться, то десяти-двадцати ракет за глаза хватит, чтобы вывести из строя батарею минимум на сутки. А если повезет, то и пороховые склады достанем.
– А потом уйдем на ракетных ускорителях! – глаза Степана блеснули. Он уже явно представлял себя где-то там, на поле боя.
Вот только, кажется, никто пока не подумал учесть одну, но очень важную деталь.
– А если нас будут ждать? – спросил я и обвел всех взглядом.
– Что? – растерялся Лесовский.
– Зачем им нас ждать? – почесал подбородок Ильинский. – Мы ни разу не атаковали в том направлении. Более того, мы ни разу не атаковали с «Карпов». Как это можно предугадать?
– Григорий Дмитриевич, – заволновался Степан. – Если ты думаешь, что мы можем упасть в море, то не надо. Мы все посчитали, недаром же вели журнал с учетом движения ветра. В том часу он как раз поменяется. И мы выждем… Взлетим только когда почувствуем волнение, так что от моря на берег вернемся как на крыльях ночи.
– Верю и в вас, и в наших «Карпов», – я не собирался уступать. – Но все же. Если враг нас ждет? После того случая с Сарандинакиной балкой было бы преступно считать французов, англичан или турок глупее нас. Так что будет делать десантная группа, если ее встретят выстрелами на подлете? Или дадут приземлиться, а потом накроют из пушек? Или штыками?
– Мы не сдадимся. – Степан нахмурился. – Будем биться до последнего!
– А город лишится лучших пилотов и половины «Карпов», – я продолжил давить.
– Ты сейчас похож на Меншикова, – неожиданно сказал Ильинский. – Он так же остановил Корнилова, когда тот хотел дать бой.
Я почувствовал, как все напряглись. Кажется, пришло время очередной проверки меня на крепость.
– Если бы мне Владимир Алексеевич предложил дать бой паровым кораблям, рискнув всем флотом и оставив Севастополь без защитников, я бы тоже сказал нет. Но! – я не дал капитан-лейтенанту меня оборвать. – Но! Если бы он не стал просить о безрассудном бое без шансов, а вместо этого выждал удачный момент, как когда корабли союзников смешались во время шторма у Лукулла, и ударил по своей воле, чтобы не терять ни одного мгновения – вот тогда бы я радостью рискнул своей жизнью вместе с ним! Понимаешь?
Кажется, я от волнения позволил себе лишнего, но, главное, меня вроде бы поняли. Или нет…
– Вы считаете себя лучше адмирала? – мичман Осипов сделал шаг вперед.
– Если бы, – я только махнул рукой. – Я точно знаю о флоте даже меньше, чем ты. Куда уж мне сравнивать себя с Корниловым. Моя речь была совсем о другом.
– Штабс-капитан Щербачев пытается сказать нам, что он не борзая, готовая броситься хоть на медведя по приказу хозяина, – усмехнулся капитан Руднев. – Он у нас змея, которая будет ждать своего шанса, но, когда увидит его, нападет, пусть даже противник будет в сотни раз больше.
– Не люблю змей, – возразил я.
– Я тоже, – кивнул Григорьев. – Но с подходом штабс-капитана Щербачева согласен. Не надо бросаться в бой, полагаясь только на крепость зубов. Нужно все продумать, в том числе и как мы будем действовать, если что-то пойдет не так.
– У тебя есть план? – Ильинский выдохнул и как-то разом успокоился.
– Нет, конечно, – я махнул рукой. – Будем вместе придумывать! Разве что я предлагаю действовать сразу по нескольким направлениям, готовясь отступать там, где крепко, и бить там, где нас не будут ждать.
– То есть налет с моря все же устроим? – Степан снова засиял.
– Я думаю, что да. Раз уж ты все продумал и подготовил для него, почему нет. Но сделаем его все же не главным ударом, а отвлекающим…
* * *
Вперед мы выдвинулись в районе пяти часов вечера.
На город уже медленно опускались сумерки, и в них даже я, зная, куда смотреть, разглядел лишь смутные силуэты, слетевшие со стен десятого бастиона. Группа Степана пошла, подтвердив короткой вспышкой фонарика, что все в порядке – значит, пора и нам переходить к активным действиям.
– Готов? – я повернулся к замершему рядом Игнатьеву. Опять мы скоро окажемся в самой гуще событий.
– Готов, – кивнул усатый ефрейтор.
Вслед за ним я увидел кивки и остальных штурмовиков.
– Что по наблюдателю? – я повернулся к мичману Прокопьеву, который пошел с нами как связист и сейчас, не отвлекаясь, буравил взглядом небеса.
Где-то там парил один из казаков-пилотов, оставшийся с нами после ухода группы Степана. Кажется, что в темноте ничего не видно, но это не совсем так. Дмитрий или Митька, как его все называли, не раз доказывал, что в сумерках точно не упустит никакого движения. Он пытался объяснить, что замечает, как движутся тени – иногда правильно, иногда неправильно – но повторить за ним лично у меня не получалось.
И вот сейчас он уже почти минуту выжидал, чтобы убедиться, что нас не ждут. Еле заметная серия из двух коротких вспышек.
– Чисто! – яростно зашептал Прокопьев.
– Вперед! – почти одновременно рявкнул я, и мы серыми тенями выскочили из окопа и короткими перебежками бросились к ограде кладбища.
По нему нам нужно пройти метров двести, потом будет позиция французов, а за ней – то, что нам и нужно. Возвышенность, с которой открывался прекрасный вид на Карантинную бухту. Я отвлекся и чуть не споткнулся о старый могильный камень… Не должно так быть, чтобы живые бегали по землям мертвых… С другой стороны, если враг пришел домой, то остается ли выбор?
Взгляд невольно зацепился за даты на задержавшем меня камне. Смерть: двадцать девятый год – время прошлой войны с Турцией. Рождение – последний год предыдущего века. Выходит, человеку было всего тридцать. Наверно, военный, наверно, моряк… Ничего, мы позаботимся, чтобы твоя могила так и осталась дома. Я провел рукой по вырезанному на камне кресту, прощаясь и давая слово – сам не понимаю, что на меня нашло. Но местная память была довольна, а я словно заряд энергии получил.
На краю кладбища мы рухнули на землю и дальше передвигались уже ползком.
– Дистанция. – Прокопьев доложил о новом сигнале с «Карпа».
Значит, ждем. Если полезем дальше, будет шанс, что нас заметят, а сейчас работают другие группы… Со стороны побережья донеслись выстрелы, потом кто-то из французов запустил осветительную ракету Конгрива. Не очень удачно – мало света и в стороне от цели – в итоге яркое пятно больше мешало стрелкам, чем помогало.
– А вы были правы, ваше благородие, – рядом раздался задумчивый шепот Игнатьева. – Ждал нас француз. Именно с моря ждал. И если бы не отвлекали там, а летели к берегу, всех бы наших и положили.
– И это хорошо, – удивил его я. – Если ждали с той стороны, значит, будут меньше ждать с других! Значит, больше шансов управиться и никого не потерять!
Я больше не стал ничего говорить, мысленно скрестив пальцы на то, чтобы в группе Степана никого не сбили. Те, конечно, не должны были выходить на дистанцию прицельного выстрела, но… Все же возможно. В небе полыхнуло – кто-то из пилотов включил ускоритель, уходя в сторону города, и выстрелы сразу загрохотали с новым энтузиазмом.
Что-то точно пошло не так, но нам оставалось только верить в своих…
– «Карп» передает, что группа ракетчиков на позиции, – доложил Прокопьев.
Я покрепче сжал винтовку. По идее как офицеру мне бы шпагу или саблю, но я предпочитаю кирасу и штык штурмовика. Может, мое пролетарское происхождение из будущего сказывается? На дурацкие шутки меня вот точно из-за него пробивает…
Недалеко от берега снова вспыхнули огни. На этот раз не от ускорителей, а от ракет. Группа Ильинского прошла почти вдоль самой Карантинной бухты: капитан вспомнил, и остальные поддержали, что там прямо возле берега есть небольшой обрыв. Как раз чтобы скрыть перемещение небольшого отряда. Далеко по нему не пройти, позиция для обстрела не очень удобная. Но, как и у летчиков, у стрелков на этот раз не главная роль.
Снова выстрелы. Если кто и поглядывал в нашу сторону, то теперь уж точно нашел цель посерьезнее. Французы осыпали пулями уже уходящий отряд. Несколько раз громыхнули пушки, но даже так я за наших уже не боялся. Вот если бы вражеский командир отдал приказ идти в ближний бой, могли бы возникнуть проблемы. А так уйдут.
– Группа Алферова на позиции. – Прокопьев передал сообщение от координирующего атаку «Карпа». И снова вспыхнули ракеты.
Отряд мичмана уже бил наверняка. Мы заранее отметили пороховые склады противника. Специально дразнили его пушки, а потом смотрели с высоты, откуда подвозят новые ядра и порох. И вот пришло время. Два десятка матросов выпустили ракеты по заранее распределенным целям. Если бы что-то пошло или еще пойдет не так, нашей задачей будет прикрыть их отступление.
