Сергей Савелов
Шанс. Книга 4
Глава 4.
Приезд.
Вот я и дома! Довольный огляделся, бросив сумку в прихожей. Из кухни вышла бабуля, подволакивая ноги.
– Приехал? Ну и слава Богу! Как экзамены сдал? Покушать не хочешь? Я кисель …, – начала предлагать.
– Приехал. Нормально. Не хочу, – прервал ее.
Чуть настроение не испортила своим овсяным киселем! – мысленно возмутился я и ретировался в большую комнату. Ведь должна знать уже, что не буду ее кисель есть или пить. Вспомнилась серая желеобразная масса, которую она называет киселем и передергиваюсь.
Родителей нет – на работе. С чего начать? Стою в раздумьях посередине комнаты. Конечно к Гульке! Мне вообще скорее хочется ее увидеть и больше не расставаться. Может это любовь? Потом надо найти своих пацанов. К Паше надо бы заглянуть – вроде вырисовываются пара-тройка песен, но над ними еще надо посидеть.
Срочных дел нет – значит к Гульке! Дилька, наверное, подросла, а я ей ничего не купил. Времени не было с этими экзаменами. Хорошо, что тетя заранее побеспокоилась и что-то приобрела из шмоток девчонкам и про Дарию Мирзоевну не забыла. Может все же заглянуть в Детский мир, вдруг что-то увижу прикольное! Хотя нет – я не знаю ее вкусов. Надо с Гулей посоветоваться. Димке тоже не знаю, что уже дарить, надеюсь подруга подскажет.
– Ну, наконец-то! – выдохнула желанная девушка и прильнула ко мне. – Я так и думала, что сегодня приедешь, даже в магазин боялась выйти – вдруг не застанешь? – призналась шепотом, когда мы вдоволь нацеловались до напряга в моих штанах.
– А где…? – выглянул я из-за нее и не заметил мелкой.
– С подружками куда-то с утра умчалась, – сообщила Гуля с улыбкой. – Скоро должна появиться – тоже ждет тебя. Пойдем, кофе тебе налью, – повела меня за руку на кухню.
– Как у вас прошел выпускной вечер? – поинтересовалась она, расположившись напротив меня.
– Нормально, гуляли, катались на кораблике…, – проинформировал, старательно отводя глаза от любящего взгляда, так как не знал – стоит ли говорить о Наташке?
Потом решил, что все равно узнает, так лучше от меня и мою версию.
– С Наташкой произошло, что-то непонятное той ночью. Мне пришлось уйти с Дворцовой площади с пацанами – там наши одноклассники подрались с пэтэушниками и больше ее не видел. По-видимому, ее изнасиловали, так как ее мама каким-то образом обнаружила последствия. Утром примчалась к нам и обвинила меня в совращении дочери, так как Наташка ей не призналась в том, что случилось. Не думаю, что это произошло добровольно – когда мы расстались она оставалась с девчонками. Наташка не способна на безрассудный поступок и не пошла бы с первым встречным, а друзей среди ребят, кроме меня у нее не было. Рассудительная и самолюбивая девчонка. Вот из-за своего упрямого характера не захотела никому открыться. Мне тоже не сообщила о произошедшем – сказала, что не мое дело, сама разберется и бросила трубку, – сообщил я, тщательно подбирая слова.
Не хватало, чтобы у Гульки возникли подозрения в моей неискренности.
Некоторое время она молчала, обдумывая сообщение, а потом тихо заговорила, не поднимая головы:
– Представляю, каково ей сейчас. Знаю много подобных случаев, произошедших с девчонками. Это такой удар по психике! Сама не представляю, как бы поступила в таком случае….
– Наташа сильная, не переживай, – подняла глаза и накрыла мою ладонь своей, успокаивая.
– Я не переживаю, – слегка улыбнулся, – только не приятно, когда обвиняют в том, чего не совершал. И ее родителям мне не доказать свою невиновность.
– Что будем делать сегодня? – спросила Гуля, смущенно улыбаясь и уводя неприятный разговор в сторону.
– Не знаю. Хотел тебя увидеть и не думал, – я открыто посмотрел ей в лицо, чем смутил девчонку еще больше.
Тут входная дверь хлопнула и в квартиру ввалилась компания девчонок во главе с Дилькой. Увидев меня предводитель команчей радостно завопила:
– Ура! Сережа приехал! – и повисла на мне.
– Диля! Веди себя прилично! – возмутилась старшая, но в глазах светилась улыбка.
– Ты нам что-нибудь привез? – спросил непосредственный ребенок, заглядывая в лицо, чем смутила меня.
– Дилька, негодница! – в очередной раз упрекнула старшая сестра.
– В сумке посмотри в прихожей, – предложил я девчонке.
Я сегодня привез в гостеприимную квартиру только пакет с конфетами и сверток с подарками от тети.
– Неси сюда. Нечего по чужим сумкам шарить, – напомнила Гуля правила приличия.
– Я за купальником. Мы с девочками собрались на речку. Пойдем с нами, – предложила мелкая, поблескивая глазами и затариваясь конфетами.
Мы с Гулей переглянулись.
– Пойдем? – спросил у подружки, так в этом году еще не купался и опасался, что уже не доведется.
– Пойдем, только купальник надо найти. Я еще в этом году его не доставала, – смутилась она.
– Ура! – завопила младшая.
– И я без плавок, – вспомнил.
– Может брата подойдут? – пришла на помощь Гуля и смутилась в очередной раз.
Надевать чужие плавки? Ну уж нет!
– Вроде поблизости есть промтоварный магазин. Там трусами торгуют? – нашел я выход.
На реку отправились большой компанией, купив плавки и сладости с лимонадом дополнительно в соседнем продуктовом магазине. Мы с Гулей шли впереди, а позади копания весело щебетавших девчушек. Иногда шум сзади стихал и слышалось приглушенное хихиканье. Вероятно, девчушки активно обсуждали нас. Гуля держала меня под руку и ласково улыбалась.
Место для купания жителей Старослободского района было расположено на берегу реки Волочи. Просторный пятачок вытоптанной земли, полого спускающийся к воде был заполнен детворой, подростками и немногочисленными взрослыми. Вода возле берега была взбаламучена и приобрела коричневый цвет от придонного ила и глины. Раньше я здесь никогда не купался. Мы с ребятами ходили на ближнюю к поселку другую реку, впадающую в Волочу, но и там везде было илистое дно, а спуски к реке глинистыми. В народе их так и называли – Глинками. Девичья глинка, детская глинка, третья глинка, каменная глинка…. Песчаных пляжей в городе не было.
Возникла неожиданная проблема! Где переодеть плавки?
Поняв мои затруднения, Гуля указала на прибрежные кустики. Наши сопровождающие захихикали, когда мы с подружкой отправились туда. Гулька закрыла меня от нескромных взглядов покрывалом, и я быстро поменял трусы на плавки.
Я был смущен отсутствием загара и отличался от окружающих белизной кожи. Выгляжу, как бледная спирохета или моль! – подумал и улыбнулся. Сразу видно приезжего. У Гули загар, по-видимому, прилипал мгновенно, так как из-под лямок бикини выглядывали полоски более светлой кожи и на ногах виднелась граница, где заканчивался подол короткой юбочки.
Смущенный своей белизной, поинтересовался у загоревшей подружки:
– Ты где загорала?
Она смутилась и пояснила:
– С девчонками готовились к экзаменам, а заодно загорали. Кроме этого у нас есть несколько гряд на земельном участке знакомых, и мы с Дилькой ходили их полоть и поливать.
Наши девчата не мучились с переодеванием, а быстро скинув платьица с визгом кинулись к воде и, не обращая внимания на мутную воду начали плескаться на мелководье. Мы с Гулей, взявшись за руки степенно спустились в воду. Я, не желая купаться в грязи, зашел подальше и нырнул, потом кролем поплыл на середину, желая вырваться на речной простор, свободный от заросших берегов с чистой водой. Река в черте города была широкой – метров триста. Никакого сравнения с той, которую видел в походе недалеко от истока.
Развернувшись, увидел, что подружка медленно плывет за мной и направился к ней, сменив стиль на брасс. Доплыв до нее, медленно поплыли к берегу брассом, так как заметил, что Гуля уже тяжело дышит. Все-таки лето короткое на нашей широте и многие подростки не успевают хорошо научиться плавать. Это мы с пацанами каждое лето подолгу проводили на водоемах, играли в догонялки, дурачились и соревновались, поэтому все без исключения уверенно плавали «саженками», а в училище меня уже натаскали.
– Ты где так научился? – поинтересовалась удивленно она.
– Научился…, – ответил и, если бы мог в воде пожал плечами.
Не говорить же о военном училище, где настойчиво заставляли оттачивать умение плавать разными стилями. Мой Ленинградский друг Эдик на первом курсе плавал, как топор, а к выпуску выполнил норму по плаванию на вторую степень Военно-спортивного комплекса, а я уже на втором курсе на первую.
Мое умение заинтересовало не только ее.
– Я тоже так хочу научиться плавать! – подскочила ко мне неугомонная Дилька возле берега.
– Ты по собачьи сначала научись, – с улыбкой предложила старшая.
– Сережа, научи меня, – подняла младшая на меня умоляющее личико.
– Хорошо, попробую, – улыбнулся Гуле. – Ложись на воду и повторяй за мной, – предложил Дильке, рассчитывая, что несколько попыток ее утомят и она отстанет.
Сам вытянулся на поверхности и загребая руками под водой медленно поплыл, молотя ногами по воде. Дилька попыталась повторить, но, подняв руками и ногами тучу брызг, погрузилась в воду, нахлебалась и не тронулась с места. Вскочила на ноги, откашливаясь и отплевываясь и заявила с обидой:
– У меня не получается! Как ты это делаешь?
– Ложись на воду, я поддержу тебя, – предложил я и подсунул руку под полненькое по-детски тельце. – Лежишь? Теперь греби руками и бей по воде вытянутыми ногами.
Отфыркиваясь от попадавшей в рот воды и вытаращив глаза, ученица старательно выполнила мои рекомендации.
– Так. Молодец! – похвалил и пошел рядом, поддерживая снизу девчонку за живот. – А теперь плыви сама! – скомандовал и отпустил.
Проплыв расстояние в шаг, она погрузилась в воду и выпрямилась, встав на ноги и вытаращив глаза.
– Не все сразу, – успокоил я, пока она отплевывалась. – Надо постоянно пробовать и получится.
Упрямо она скомандовала:
– Держи меня снова! – и легла на воду.
В этот раз Дилька продержалась на воде чуть дольше.
– Ты видел? Я много уже проплыла, – поднялась из воды восторженная. – Давай еще!
– Нет уж, давай сама, ложись на воду и плыви, – отказался ее поддерживать, – далеко не заплывай, – указал я.
Улыбаясь, я посмотрел, как она барахтается и побрел к берегу, утопая в иле. Некоторые Дилькины подружки пытались тоже научиться плавать и повторяли за ней.
Вернувшись к Гуле, растянулся на покрывале рядом.
– Достала тебя? – с иронией поинтересовалась она, повернув голову и покосилась на паука на моем плече.
– Пусть учится. Упрямая она у вас, – заметил.
– Это, да! – засмеялась подружка.
– Я хотела с тобой посоветоваться, – пытливо заглянула мне в глаза спустя некоторое время. – Я тут подумала…, да и мама советует…, – начала нерешительно, – что мне не стоит связываться с техникой, как тебе…, – выпалила, решившись и с облегчением выдохнула.
Ее глаза пытливо обшаривали мое лицо с опаской ожидая моей реакции. Не скрывая радости, я кивнул, так как сам хотел ей предложить выбирать профессию по душе, а не идти учиться со мной на инженера.
– Кем бы ты хотела быть? – поинтересовался я.
– Раньше хотела стать детским врачом, лечить животных или учительницей, а сейчас не знаю, – призналась с улыбкой.
– Считаю, что надо выбирать профессию по душе. Все равно мы будем вместе? Ты же в Ленинграде собираешься учиться? – напрягся я.
– Конечно! – воскликнула.
– С радостью приму любое твое решение. Не хочу с тобой расставаться! – признался.
Обнял подружку и поцеловал, не стесняясь окружающих.
– Я тоже! – сообщила она шепотом, глядя на меня счастливыми глазами.
– Вы чего здесь целуетесь? – прибежала мокрая Дилька с синими губами.
Вероятно, мы постоянно находились под наблюдением заинтересованных взглядов.
– Брысь мелкая! Мы взрослые, что хотим, то и делаем, – заявила старшая сестра и сама поцеловала меня. – Хватит купаться, посинела совсем. Вытирайся, – сунула той полотенце. – Белье, конечно, не взяла? – упрекнула младшую. – Вредно девочке ходить в мокром.
– А! – легкомысленно отмахнулась та, – высохнет, – ответила и отвернулась к подружкам, которые столпились невдалеке.
Я огляделся и заметил, что наша разновозрастная компания притягивает внимание окружающих, а некоторые пацаны повзрослее косятся на фигуру Гульки. Из женской половины отдыхающих, она единственная выделялась фигурой и красотой. Стройная, с гривой черных слегка вьющихся волос, красивым привлекательным лицом и бронзовой кожей, она притягивала взгляды. На меня тоже посматривали, но не так, а встретившись взглядами отводили глаза. Завидуют?
– Садитесь, девчата, – предложил я, пересев на край покрывала.
Гуля тоже поднялась и пересела ко мне, прижавшись плечом. Девчонки с шумом расселись на покрывале и начали быстро уплетать сладкое под лимонад, косясь на нас и тихо переговариваясь. Всем им было лет по двенадцать и у некоторых под купальниками начинали проступать бугорки.
Вспомнилось, как в школе с пацанами прижимали в уголке одноклассниц и других девчонок, у которых начинала топорщиться грудь под платьем. Однажды, мой сосед по бараку Женька попался, зажав какую-то крупную с пухленькой фигуркой девочку в дверях магазина, а потом улепетывал от криков ее матери на всю улицу:
– Ты чего делаешь, подлец? Чего там щупать? Это же не титьки, а жир!
Потом долго с ребятами прикалывались над сластолюбцем, предлагая:
– Пойдем, Жека, жир пощупаем? Жека, гляди, еще одна жирная идет!
– Пора собираться, – предложила Гуля через некоторое время, – мама должна на обед прийти, – пояснила мне. – Тебе надо переодеваться? – побеспокоилась.
– Я же не девочка, – ответил с улыбкой и легко поднялся.
– Ты с нами? – спросила она у сестренки.
Та с подозрением и надеждой взглянула на меня, затрудняясь с ответом.
– Мы мороженое пойдем есть и в храм зайдем потом, – заинтриговал я соблазняя.
– А девчонкам можно с нами? – взглянула Дилька на насторожившихся подружек.
Я заметил, что кто-то ущипнул ее сзади, напомнив про них. По-видимому, девчонкам в летние каникулы было все равно, как время проводить, а тут такое событие …!
– Можно, конечно, – улыбнулась Гуля, – только пусть косынки захватят, – напомнила и взглянула на меня.
– Новую песню придумал для нашего церковного хора? – поинтересовалась она по дороге.
– Тосковал по тебе, вспоминал, как мы ходили к попу. Настроение, подходящее было и придумал. Только перед возвращением вспомнил и досочинил текст. Думал, что захочешь покланяться и помолиться за наше поступление, – пояснил я с улыбкой.
– Это хорошо! – обрадовалась она. – Только почему к попу? Отец Стефан не понравился тебе? – заглянула в лицо.
– Почему? – в свою очередь удивился я, – он нормальный мужик и хороший человек, судя по отзывам, – прислушался к себе. – Просто не доверяю попам. Пользуются человеческими слабостями и этим живут.
Гуля молча шла рядом, обдумывая мои слова.
Купил в киоске на рынке всем по три порции мороженого, большинство шоколадные трубочки за двадцать восемь копеек, обсыпанные ореховой крошкой, так как сам соскучился по этому лакомству и для того, чтобы Дилькины подруги потом не упрекали меня в жадности и не давать повод для драк. В Ленинграде такого мороженного не встречал. Продавались похожие на палочке, но вкус был совсем другой.
Пока шли до церкви, все умяли.
В храме отца Стефана не оказалось, а хористки встретили меня с улыбками в этот раз и сразу отправили какую-то девушку помоложе за настоятелем. И здесь дедовщина! Или бабовщина, – отметил, сдерживая улыбку.
Дожидаться попа не стал, а сообщил о новой песне и исполнил «Радость моя», которую в будущем будет петь Жанна Бичевская и, созданную на слова иеромонаха Романа.
Радость моя, наступает пора покаянная,
Радость моя, запожарилась осень вокруг.
Нет ничего на земле постоянного,
Радость моя, мой единственный друг.
Затосковали деревья бесправные,
В ризах, растерзанных гибели ждут.
Лишь золотые Кресты Православные,
Радость моя, нас в бессмертье зовут.
Радость моя, эта суетность грешная
Даже на паперть швыряет листы.
Но возжелали покоя нездешнего
Белые Церкви, Святые Кресты.
Их не прельщают купюры фальшивые,
Не привлекает поток золотой,
Нужно ли Вам это золото лживое,
Вам, лобызающим вечный покой?!
Все немногочисленные посетители храма замерли, вслушиваясь в слова, а под сводами церкви билось эхо моего голоса. Классная акустика здесь! – мысленно отметил я в очередной раз.
Старшая среди хористок засуетилась, достала тетрадь с псалмами и попросила надиктовать слова. Потом вместе с ней повторили песню. Некоторые женщины подпевали, заглядывая в тетрадь. Стефан появился, когда женщины заканчивали песню уже без меня. Судя по всему, и эта песня им понравилась.
Заметив батюшку, с умилением слушавшего хор, подошел и поздоровался.
– Здравствуй, Сережа, здравствуй дорогой. Значит не забываешь нас? Тянет в церковь? – с доброй улыбкой он обратился ко мне.
– Увы, нет, – смутился я почему-то, – песню вспомнил и решил отдать вашему хору.
– Ничего, ничего, – успокаивающе заговорил он, – значит не пришло еще время. Душа у тебя праведная, чувствует где есть правда.
Заблуждаешься отец, грешен я, – подумал я и вновь смутился. Растерянно покосился на Гульку. За ней испуганной стайкой с непривычно серьезными личиками столпились девчата в платках.
– Ты снова в сопровождении, – пошутил старик, заметив мой взгляд.
– В этот раз я сам их привел, – признался я, – но нам надо уже идти. Ваши женщины изучили песню и моего вмешательства больше требуется.
– Благословляю, – кивнул настоятель головой и перекрестил нас. – Приходите еще.
– Хорошо. Всего вам доброго, – попрощался я по-светски.
Почему-то из чувства противоречия мне не хотелось в беседе со священнослужителем использовать религиозные слова и обороты.
У меня есть еще пара-тройка песен для Аркадьевича и одна для Севы из областного центра. Обещал в свое время Князю, – размышлял я, провожая девчонок. Что-то они притихли после храма. Когда шли туда веселые были, шумные, говорливые, а сейчас идут и только вполголоса переговариваются. Так посещение церкви повлияло на девчонок?
Гулька идет молча рядом, видит, что я задумался и не мешает. Повернулся к ней:
– Чего молчишь?
– Ты же о чем-то думаешь, – подтвердила.
– В Москву не хочу ехать, – признался, – но надо. Деньги нам в Ленинграде пригодятся.
– Могу составить тебе компанию, – предложила она тихо, да и Дилька запросится, – предположила.
– Поехали, – согласился я. – Только не знаю еще, когда. Надо с пацанами встретиться.
– Когда в Ленинград поедем? – поинтересовалась подружка.
– Думаю в начале июля, приедем утром и в тот же день документы подадим. Решила куда? До этого времени надо медкомиссию пройти и справку 086 сделать.
– С мамой сегодня посоветуюсь и решу. А на медицинскую комиссию завтра пойдем?
Молча кивнул головой. Документы из местной поликлиники я по отъезду не забирал, поэтому справку для поступления в учебное заведение буду делать здесь.
Пацаны.
Ближе к вечеру встретился в поселке с ребятами. Пацаны обрадовались. Среди них заметил Камиля и несколько малознакомых лиц.
Хруль, который был среди ребят, вопросительно вскинул голову. Я молча кивнул головой, а позже попросил оставить ключ от квартиры с утра.
Пацаны, как всегда вывалили кучу новостей про их жизнь в поселке и о наших знакомых. Это меня мало касалось, а вот новости от Стаса оказались интересными и заставили задуматься. В сборе икон возникли трудности, так как все ближайшие доступные места ребята прочесали и нужно было уезжать от города все дальше, а полностью пустых от жителей деревень, таких как в стороне Душкина не оставалось или они не знали их местонахождения. Не было и богатых на иконы заброшенных церквей. Вероятно, при закрытии властями деревенских храмов жители растаскивали церковную утварь по домам. Деревенским пацанам было проще, так как они, не стесняясь соседей лазили по брошенным домам, а нашим стоило сунуться в такой дом, как пришел мужик и поинтересовался их интересом к развалюхе.
– Боюсь наших потянет на кражи, – высказал Стас опасение. – Деревенские уже попались на взломе дома. Когда был у них Стриж старший за главного, то местные жители опасались жаловаться в милицию на проделки ребят из его компании, а у Юрки нет такого авторитета. Ребята не попытались даже купить ненужные хозяевам доски, а решили их украсть. Хозяева узнали – кто проник в их дом и заявили в милицию. Хорошо, что пацаны не выдали Ухналя, а вернули иконы и на этом все закончилось, а дело прекратили.
Твой одноклассник Фил тоже залетел на этом. Его сборщики попались на краже, но его покрывать не стали. Не знаю, чем у них все закончилось, но Фила таскали на допросы. Украденное пришлось вернуть, хорошо, что не успели продать.
– Значит Фил продолжил этим заниматься без меня, – удивился я вслух. – Интересно, кому он толкает доски?
– Ты не знал? – удивился в свою очередь Стас. – Новикову, кому еще? Тому все равно от кого принимать антиквариат, – предположил. – Думаю, что из-за твоего шустрого одноклассника Соломоныч тогда и снизил цены. – Но Дашкинские пацаны дефицитные шмотки в Москве не покупают, это точно знаю, – попытался успокоить меня.
Это-то понятно. Фил сам равнодушен к обновкам и таскать их своим пацанам не хочет.
– Вероятно, стоит завязывать с иконами, – предложил задумчиво я
– У нас уже набралось на очередную партию, – удивленно посмотрел на меня Стас. – Ребята ждут шмотки. Камиль, вон такую активность проявил! – кивнул на нового члена компании. – Я предполагал, что после экзаменов ты приедешь и с Ухналем ждали только тебя.
– Без меня так и не ездили? – удивился я.
– Ездили, сдавали Митричу, – признался он. – Помнишь того коллекционера? – уточнил.
– Зачем меня тогда ждали? – спросил Стаса.
– С тобой надежней. Мы торговаться не умеем, – улыбнулся друг. – А ты интеллигентно можешь спорить, да и с нами не хотят встречаться фарцовщики шмотками.
Я вздохнул. После нескольких краж икон в нашем районе менты уже заинтересовались повышенным спросом на иконы. Не хотелось, чтобы появились фигуранты уголовных дел среди моих друзей и хороших знакомых пацанов, но и возвращаться самому в этот бизнес нельзя, как Князю обещал. Он, вероятно, что-то знал и настаивал, чтобы я не связывался с этим.
– Ладно съезжу с вами, но иконы сами продавайте без меня. Помогу только со шмотками. Времени мало, поэтому готовьтесь выехать завтра. Втроем увезем все? – принял я решение.
– Попробуем, – задумчиво кивнул собеседник. – Куда ты торопишься? – удивился.
– Это у тебя все лето впереди свободное, а мне надо в начале июля документы подавать в Ленинградский Политех. Первого планирую выехать, – пояснил, глядя на друга.
– Ладно сделаем. Камиль! – Стас обернулся к пацанам, сидящим отдельно и ожидающих, чем закончится наш приватный диалог. – У тебя мотоцикл на ходу? Съезди в деревню к Юрке-Ухналю и сообщи, что завтра выезжаем в Москву с товаром втроем.
Пацаны оживились и стали активно обсуждать долгожданные вещи, которые планировали купить себе и подругам.
– Можно этого Камиля привлечь, – сообщил Стасу вполголоса я, так как из новой памяти знал, что этот паренек отличается предприимчивостью, в будущем будет большую часть жизни заниматься предпринимательством и успешно переживет бурные криминальные девяностые годы.
Удивленный Стас кивнул, посмотрев на меня, но ничего не спросил. Осталась вера у друга в меня и в мои рекомендации.
– Камиль. С нами поедешь, – предупредил парня друг и у того озадаченное выражение лица сменилось на довольное.
– Почему Яшку не вижу? – пригляделся я к компании, не слыша привычного «На х…й, бл…дь, тьфу».
– Переехал в город. Его родакам квартиру, наконец, дали, – ответил кто-то из ребят.
– Родителям твоего соседа Андрея Малышева тоже дали квартиру в том же доме, – просветил Стас. – Яшка часто раньше появлялся здесь, а сейчас другая компания у него появилась. – Он тебе нужен?
– Нет, но рад за него. Сколько можно большой семьей ютиться на нескольких квадратных метрах с печным отоплением? – высказал я свое мнение.
Расселение поселка продолжалось и ряды нашей сложившейся компании таяли, но появлялись новые лица. Сейчас среди пацанов находились новички – Скворец из желтого дома, Санек со Строительной и Демон с Литейной. Последний был избит в ремеслухе Медведем, парнем из городского района Хлебники (народное название), весом в два раза больше и выше на голову щуплого Димки. Демон, как прозвали его ребята, обратился за помощью к Стасу, наши вступились за пацана и отловили в ГПТУ Медведя. Тот приссал, так как знал о репутации заводских ребят и откупился ящиком водки.
– Зачем вам водка? – поинтересовался я, так как неодобрительно относился к спиртному. (Сколько бед произошло из-за нее!)
– Славке Романову на проводы весной часть отдали. У его матери денег не было, чтобы достойно проводить сына. Яшкино новоселье отметили, так и разошлась, – пояснили ребята с улыбками.
– Чего это вы развеселились? – заподозрил я неладное.
– Когда провожали Рому в военкомат утром, схлестнулись с какими-то пацанами, – улыбаясь поведал Стас. – Знаешь, за мостом дамба ведет к военкомату? Санек схватился с одним, – кивнул на новичка, – и скатились оба с дамбы. Так тот приссал и помчался от Сани, а в это время река разлилась, затопила низину, и парень, спасаясь так и забежал в топь. Стоял по колено в грязи, пока мы не ушли к военкомату, хотя его звали, чтобы возвращался и обещали не трогать.
– Леднев с Михой из армии пишут? – поинтересовался я.
– Миха мамке только пару писем прислал, да фотку, а Рыжий написал мне. Вроде все нормально у него, крутит баранку, но жаловался, что «деды» за…бали! – поведал Стас.
– Ничего, сам «дедом» станет. Сейчас-то уже «молодой», – улыбнулся я, вспомнив неофициальную армейскую иерархию.
По дороге домой вспомнился разговор с Князем по теме антиквариата, которую затронули со Стасом в прошедшей беседе. Я ведь обещал Соломонычу сообщить авторитетному Вору о наезде других жуликов на антиквара. Долго сомневался – стоит ли звонить и напоминать Гвидону о себе, но решил, что ничего страшного не будет, если выполню просьбу москвича и в начале декабря набрал знакомый номер.
– Здравствуйте, Юрий Васильевич.
– И тебе не хворать! – услышал знакомый голос. – Давно о тебе не слышал. Откуда звонишь?
– Из Ленинграда. Я звоню по просьбе нашего московского знакомого.
– Я же тебя предупреждал, чтобы не связывался с ним, – голос Князя построжел.
– Я и не связываюсь. Ребята попросили поговорить с ним – он их кинул.
Услышал, как собеседник хмыкнул в трубку.
– Ну и не надо тебе лезть к нему. Кидают тех, кто сам желает быть «обутым». В ином случае надо сразу брать за кадык и забирать свое, иначе так и будешь лохом по жизни.
– Ребят я не мог бросить. Сам втянул их в это дело, а когда мой бывший компаньон их обманул, решил спросить его.
– Получилось? – заметил иронию в голосе собеседника и неожиданно подумал, что для него слово «спросить» может иметь другое значение.
– Получилось, даже больше ожидаемого. Хотя мне показалось, что для него важнее хорошие отношения со мной и вами. Он просил передать, что вашим с ним делам угрожает опасность.
– Ну, ну, продолжай.
– К нему из вашей среды обратились люди и предложили гнать по его каналам «рыжевье» и камни. Сразу вокруг него засуетились комиссии из различных органов, и он решил на время отойти от дел….
– И ты ему поверил? – прервал меня Князь. – Зачем лезешь в это дело, где ты лох, как и твои друзья? – повысил голос. – Этим людям никогда нельзя верить. Продадут и предадут сразу, если им это будет выгодно. Серьезные люди никогда не будут связываться с таким дерьмом и не станут вести с ним вообще никаких дел. Может ему «лапшу навешали» и «варганку крутили» «подснежные воры» (притворялись ворами).
То, что Князь заговорил по фене, понял насколько он недоволен, но не понял – мной, Соломонычем, теми преступниками или всеми.
– Я все понял, – смирился я и отступил.
– Что ты понял? – повысил он голос. – Занимайся делом, в котором понимаешь и у тебя хорошо получается, а то Сева заждался. Все, говорить больше не могу и так наговорили тут….
– Всего доброго, – я попрощался и повесил трубку.
Потом долго размышлял об этом разговоре и понял одно – нельзя доверять никому – ни ворам, ни спекулянтам, а я действительно лох, пытаясь играть на их поле.
А ведь была мысль обратиться к Гвидону и наказать Ленкиного развратника руками братвы. Что бы мне сказал Князь в этом случае? Представил наш диалог:
– Можешь ли что-то предъявить извращенцу?
– Нет. Кроме, как со слов пострадавшей.
– Тогда никто из уважаемых людей не будет связываться с мутным делом. Ты уверен, что тебе правду сообщили?
– Я верю.
– Это не довод. Если сам боишься наказать обидчика девочки, то заплати желающим и покажи фэйс извращенца.
Значит нужно самому разбираться с этим Никифоровым. Выбирать время, узнавать все про него, потом ловить и наказывать. Мне-то доказательства не нужны.
