Сергей Самаров
У судьбы на мушке
– Пользуясь темнотой, вы проходите большую часть коридора ускоренным маршем, – подсказал полковник с красно-синим карандашом в руке.
– От окопов до начала минного поля около пятидесяти метров, – продолжил его коллега с указкой. – По краю минного поля вы пускаете свой взвод саперов, которые обучены искать мины. А тем временем весь батальон скрытно ползком преодолевает два с половиной километра между окопами и минным полем и выходит вот сюда… – Указка ткнула в карту. – Здесь соединяются позиции двух подразделений ИГИЛ – собственно ИГИЛ и «Фронта ан-Нусра», которая с ИГИЛ не слишком ладит – власть никак не могут поделить… И потому между подразделениями существует не занятый никем участок протяженностью в сорок – пятьдесят метров. Это как раз то место, где батальон может пройти в глубину территории противника.
– А откуда эти данные? – спросил Бармалеев.
– Вчера над этим местом летал и производил съемку наш разведывательный дрон.
– Днем летал?
– Днем. А какая, в принципе, разница…
– Днем его должны были заметить и определить это место как место возможного прорыва, а сейчас уже подготовиться к ликвидации этого возможного прорыва. Я бы рекомендовал вам запустить дрон сейчас, пока ночь, и инфракрасная камера определит существенное увеличение площади окопа в этом месте. Причем с двух сторон. Проходить вы нам, естественно, рекомендуете по дну высохшего ручья. А позиции и ИГИЛ, и «Фронта ан-Нусра» значительно выше, следовательно, они могут стрелять, не опасаясь попасть друг в друга. И уничтожить батальон. Но не это самое главное. Батальон до них просто-напросто не доберется. Пока я доеду до позиции, пока проведу инструктаж – пройдет время и станет уже почти светло. Мы, растянувшись перед окопами в линию, будем прекрасной мишенью для стрелков. Нас просто расстреляют, пока будем ползти. И потому я прошу командование перенести операцию на завтрашнюю ночь.
– Это невозможно… – категорично заявил Скорокосов. – Ночью саперы могут снова заминировать свой «коридор».
– Невозможно… – подтвердил полковник с указкой.
– Никак невозможно, – подтвердил его коллега с красно-синим карандашом.
– Я не имею права жертвовать своим батальоном, – не менее категорично заявил Бармалеев.
– Какой у вас норматив по передвижению по-пластунски? – поинтересовался Скорокосов.
– Восемь километров в час. Чуть-чуть быстрее прогулочного шага. Это без учета маскировки. То есть мы передвигаемся с этой скоростью, не стараясь остаться незамеченными. А в светлое время – это вообще невозможно.
– Да, пожалуй… – согласился Скорокосов. – Но я обязан доложить твое, подполковник, мнение генерал-полковнику… – Он встал и вышел. Остальные остались ждать. Скорокосов вернулся через пять минут.
– Генерал-полковник тебя требует, – с порога сказал он Бармалееву. – С картой вместе, – кивнул он на свой стол.
Полковник с указкой начал складывать карту. А Бармалеев задумался…
* * *
В кабинете генерал-полковника Сумарокова Бармалеев пробыл минут десять и вышел, пряча в нагрудный карман свой планшетник, на который только что в генеральском кабинете переснял карту и циркулярно разослал ее всем офицерам и солдатам батальона. Офицеры приняли карту на точно такие же планшетники, а простые бойцы и сержанты – на приемоиндикаторы[9].
– Я сейчас позвоню, распоряжусь насчет транспорта, – сказал на прощание генерал. – Мою машину здесь знают, пропустят везде. Ждать не придется. Да и водитель у меня опытный. Быстро домчит.
Бармалеев вышел из здания пассажирского терминала аэропорта, превращенного в штаб объединенных сил, и сразу ко входу ему подали машину. Водитель – сержант контрактной службы – опустил стекло и спросил только:
– Подполковник Бармалеев?
– Он самый.
– Садитесь на второй ряд сидений. Там удобнее.
На втором ряду было только два сиденья, между которыми располагался подлокотник с пультом управления климатом и два подстаканника. Открывать дверцу расположенного здесь же шкафчика Бармалеев постеснялся. Как постеснялся и включить компьютер, расположенный на задней части водительского подголовника.
За его погрузкой в автомобиль из своего окна наблюдал полковник Скорокосов.
– Надо же… Генерал даже свою машину подполковнику выделил. Торопится, видимо. Надо бы присмотреть за Бармалеевым, как бы дров не наломал… – И Скорокосов позвонил в гараж, потребовал подать ему к главному входу его боевую машину пехоты…
Глава 2
Полковник Скорокосов приехал в штабной блиндаж батальона спецназа военной разведки, когда там оставался один младший сержант-связист, только-только заступивший на смену и потому ничего не знающий о том, куда все удалились. А вскоре явился и начальник штаба батальона майор Лаптев.
– Здравия желаю, товарищ полковник. А я вижу, БТР стоит недалеко от блиндажа. Дай, думаю, посмотрю, кто к нам пожаловал. А это, оказывается, вы… Есть вопросы?
– Есть. Куда делся подполковник Бармалеев и где другие офицеры батальона?
– Все выполняют приказ генерал-полковника Сумарокова! Подполковник, наш комбат, вместе с ним разработал план новой операции по уничтожению «Градов» противника.
– Но мы же с оперативным отделом специально для вас и под вас разрабатывали план…
– Я в курсе. Но товарищ подполковник отклонил его. При этом плане батальон будет полностью уничтожен. И я с комбатом абсолютно согласен. Комбат сам решил пойти на риск, выполняя новый план.
– На какой риск? – с некоторым даже возмущением спросил Скорокосов.
– На риск незапланированной атаки сил ИГИЛ.
– А какой тут риск! – возмутился полковник. – После полного разгрома нападавших у них просто сил на наступление не найдется.
– Товарищ подполковник вместе с товарищем генерал-полковником так и рассудили. И все же на всякий случай решили определенные силы здесь оставить.
– Какие силы?
– Линейную роту, отдельный взвод, взвод связи плюс роту сирийцев, которую генерал-полковник приказал перебросить нам из сирийского батальона.
– А сам подполковник с чем остается?
– У него в подчинении разведрота капитана Труфанова Сергея Юрьевича и взвод саперов под командованием старшего лейтенанта Соловейчикова Олега Николаевича.
– Но этого же для большой операции откровенно мало! – возмутился полковник.
– Я тоже сначала так думал, но товарищ подполковник сумел убедить меня, что этих сил хватит. Малые силы менее заметны.
– Убедите и вы меня, товарищ майор, – стоял полковник на своем.
– Моя фамилия Лаптев, а не Бармалеев… – только и ответил начальник штаба батальона. – И я не обладаю тем запасом аргументов, которым обладает мой комбат.
– Но ведь количество его бойцов сразу определят с первого же дрона…
– Подполковник захватил с собой два противодроновых ружья. В случае опасности любой дрон «посадят».
Со стороны противника раздалась пулеметная очередь, которая захлебнулась от глухо прозвучавшего взрыва гранаты, а потом и второго такого же взрыва.
– Похоже, прорыв сорвался, – заметил Скорокосов.
– Напротив… – не согласился Лаптев. – Мне кажется, две гранаты с небольшим интервалом бросили в блиндаж и уничтожили всех, кто там находился. Из-за внутреннего взрыва и звук такой глухой. А это значит…
Полковник хорошо знал, что в блиндаж гранаты бросаются с небольшим интервалом. Первая – чтобы осколками поразить спящих, вторая предназначена для тех, кто после первого взрыва не пострадал от трехсот осколков, разбрасываемых «Ф-1», а только от испуга вскочил на ноги.
– Это значит, что помешать прорыву больше некому, – завершил фразу майора Лаптева полковник Скорокосов.
* * *
Бармалеев тем временем приблизился к противостоящему батальонному окопу ИГИЛ, который он совсем недавно еще так легко перепрыгивал. В наушниках перед тем раздались несколько отсеченных очередей – бойцы просто расстреляли тех противников, что оказались в окопе. Потом раздалась пулеметная очередь, быстро захлебнувшаяся после глухо прозвучавшего взрыва гранаты «Ф-1»[10], и последующий за первым второй взрыв.
Бармалеев уже по другую сторону окопа остановился, отдал приказание командиру саперного взвода старшему лейтенанту Олегу Соловейчикову, а сам, знаком позвав за собой командира разведроты капитана Труфанова, устремился за бархан, позади которого располагалась согласно карте, переснятой в штабе, нередкая для этих мест полоса «зеленки». Такие полосы часто встречались бойцам. Сирийцы желали остановить наступление барханов на плодоносящие земли Идлиба, а в провинции Идлиб большинство населения занято в сельском хозяйстве, они и высаживали полосы «зеленки» вручную. Наибольшую площадь «зеленки» занимают оливковые рощи. Но в них деревья посажены поодаль друг от друга, чтобы кроны не переплетались. И прятаться в такой роще было проблематично. Кроме того, здесь же выращивали и хлопок, и различное зерно, и виноград, и кунжут, и миндаль, и, конечно, томаты. Батальон Бармалеева интересовали больше других самые простые, барханосдерживающие кусты, поскольку в них можно было маскироваться и прятаться. Они не представляли такой ценности, как сельскохозяйственные посадки. Совсем другое дело, что эти же заросли привлекали внимание и «бармалеев», которые прятали в них свои «Грады» и гаубицы и стреляли именно оттуда.
Старший лейтенант Соловейчиков догнал командира батальона и командира разведроты, когда те остановились на берегу почти высохшего ручья.
– Кого ждем, товарищ подполковник? – спросил Соловейчиков.
– У моря погоды, – мрачно ответил подполковник, демонстрируя свое не лучшее состояние духа. Лучшим ему мешали стать обстоятельства.
Бармалееву было от чего расстраиваться. Дно ручья по сути превратилось в грязь. И любая попытка переправиться здесь через ручей легко выдала бы спецназовцев противнику, вздумай кто-то только прогуляться в свои тылы. А спецназ привык не оставлять за собой ни единого следа, способного выдать его присутствие.
– Что с преследованием, доложи… – потребовал комбат у командира саперного взвода.
Как раз к этому моменту в тылу батальона раздались два взрыва, после которых в наушниках прозвучала автоматная стрельба АК-12.
– Думаю, что все. Преследователи перестали существовать. Я сам лично две мины поставил. Обе они и взорвались. А остальных бойцы взвода перестреляли.
– Где взял мины? – еще строже, чем подполковник, спросил капитан Труфанов.
– Там их целый склад. Был… – Последнее слово прокомментировал мощный взрыв в тылах «игиловцев», с одновременным выбросом вверх земли, пламени, ветвей и кустов. – Я склад-землянку заминировал. Пусть думают, кто-то из своих по неосторожности подорвался.
– Много парней они за нами послали? – продолжал свои расспросы Бармалеев.
– Нет, думали, наверное, что фронт перешла простая ДРГ[11]… Полувзвод и послали на наше уничтожение. Посчитали, что этого хватит.
– А склад с минами ты зря взорвал… – сказал Труфанов. – Надо было сперва своим дать зарядиться.
Бармалеев промолчал. Он отлично знал, что старлей Соловейчиков никогда не упустит возможности загрузить рюкзаки бойцов своего взвода опасным грузом.
– Что там позаимствовал? – наконец поинтересовался Бармалеев.
– Американские мины М-14[12]. Официально они захвачены на складах иракской армии. Но те давно уже кончились бы. А неофициально америкосы их продают «игиловцам», как и гаубицы «Три семерки»[13]. Я их взял, чтобы думали, будто на своих минах рвутся. От взрыва российской эта сильно отличается. Даже звуком…
– Что делать будем? – спросил капитан, скорее у самого себя, чем еще у кого-то.
– Перекат искать, – подсказал Соловейчиков. – По бывшему перекату переправляться – милое дело. Никаких следов… – Он словно мысли комбата читал. – Пойду гляну. Ниже по течению шумит вроде бы…
И Соловейчиков, только что стоящий рядом, вдруг исчез из поля зрения командира батальона и командира разведроты. Капитан Труфанов не так давно прибыл из резерва бригады в батальон и не успел еще привыкнуть к исчезновениям старшего лейтенанта, как привык к этому подполковник, и потому стал искать Соловейчикова глазами, но найти не смог.
Вернулся старший лейтенант через три минуты. Так же, как исчезал, появился на своем прежнем месте, словно бы ниоткуда. И сразу же доложил:
– Там пост выставлен. Пара часовых. Водку жрут и финиками закусывают. Косточки фиников разбрасывают. В меня нечаянно попали. И травку курят. Надолго их не хватит. Быстро, похоже, скукожатся. Их, скорее всего, у переката и выставили от нас сам перекат охранять. Только толку от такой охраны мало.
– Ты часовых почему не снял? – недобро спросил капитан Труфанов.
– Двоих подстрелить нехитрое дело. Но нельзя их снимать… – терпеливо, как учитель ученику, сказал Соловейчиков. – Я же не знаю, когда у них смена. Разводящий первый поднимет тревогу, когда не найдет их на месте. А вдруг смена уже вышла? Я же не в курсе…
Командир саперного взвода посмотрел на комбата, тот только молча кивнул, одобряя действия Соловейчикова и подтверждая, что снимать часовых не следовало.
– Все равно два ствола за спиной оставлять рискованно, – высказал свое мнение капитан.
– И что делать будем? – спросил у офицеров Бармалеев.
– Выше по течению вроде бы что-то шумит. Может, тоже перекат? Я гляну.
Он исчез так же внезапно, как в первый раз. Только в этот раз не появлялся дольше. Наконец в наушниках раздался его высокий голос:
– Товарищ подполковник, товарищ подполковник, сюда двигайте. И капитана не забудьте. Здесь даже машины переезжали. Транспортировочно-загрузочные от «Градов». А может, и сами «Грады» с ними вместе…
Бармалеев вошел в воду, едва скрывавшую подошву его обуви, но капитан Труфанов тут же по связи окликнул его:
– Сзади!
Подполковник резко, хотя и без звука, отпрыгнул в береговые кусты, местами доходящие до самой воды, и только после этого обернулся. Метрах в пятидесяти за ними на большом, выступающем из воды округлом валуне сидели двое часовых с автоматами за плечами. Початая бутылка водки стояла на соседнем камне. Правда, сидели они к офицерам спецназа спиной, но любой из часовых мог не вовремя обернуться и увидеть комбата даже в предутренней темноте.
Бармалеев спрятался вовремя. Как раз один из часовых, устав, видимо, сидеть на валуне, спрыгнул на плоский камень под ногами и посмотрел на русло ручья – вверх по течению. Но то ли он сделал это слишком поздно, то ли ночная темнота еще не полностью рассеялась, но командира батальона он не увидел, а командир разведроты смотрел сквозь ветви кустов и, хотя он и повернул ствол своего автомата в сторону часового, стрелять все же не стал.
Два офицера свернули за поворот ручья, прошли еще немного и оказались среди своих. У нового переката собралась вся разведрота и весь саперный взвод. В этом месте ручей был особенно широк и многоводен. Весной вода упиралась в камни и размывала песчано-грязевое дно. А к середине осени камни уже оказались под небольшим слоем воды. Бармалеев прошел почти до середины ручья, постоянно посматривая влево. Не окажется ли он заметен с поста, где пара часовых пила водку и закусывала финиками. До поста, по мнению подполковника, было чуть больше, чем девяносто метров. Казалось бы, можно и увидеть. Однако что-то заставило часовых покинуть место наблюдения. Бинокль с дальномером и с эффектом ночного видения показывал только валун, на котором раньше сидели часовые, но людей рядом видно не было.
Командир батальона остановился и внимательно рассмотрел место, где на плоском камне отчетливо отпечатался след автомобильной шины. Чуть дальше Соловейчиков рассматривал дно ручья в месте, где сдвоенные задние колеса то ли элементарно не вписались в импровизированный мост, то ли просто сорвались со скользких камней. Мутная вода в этом месте давно уже ушла вниз по течению, но колеса прорыли в грязном песке широкую и довольно глубокую колею.
– Здесь явно буксовал грузовик…
– И не один, похоже, – добавил старший сержант Яков Крендель, бывший студент Киевского государственного университета, заместитель командира саперного взвода. – Если по следам судить, то здесь прошли сначала несколько «Градов», а следом за ними уже транспортировочно-заряжающие машины.
– И прошла, похоже, целая батарея «Градов», которую мы и ищем, – добавил подполковник. Он вытащил из нагрудного кармана свой планшетник с картой, с которой сразу же удалил часть условных обозначений. И, используя циркулярную систему связи с другими планшетниками и приемоиндикаторами, разослал уточнения всем, кому они были нужны.
Бармалеев еще раз посмотрел в бинокль на валун, где еще недавно сидели двое часовых, но снова никого не увидел. И только в последний момент, когда командир батальона уже хотел убрать бинокль, часовые вышли на открытое место, но подполковник без труда определил, что это уже другие люди.
– Олег Николаевич, – обратился он к командиру саперного взвода, – часовые только что сменились.
– Понял, – кивнул Соловейчиков и моментально исчез из поля зрения. А еще через пару минут в наушниках Бармалеева раздался звук двух очередей, и он понял, что часовые перестали существовать, и можно переходить ручей свободно, не опасаясь засветиться.
Через две минуты Соловейчиков возник на своем прежнем месте и кивнул подполковнику: «Дело сделано!»
– Первый взвод! На тот берег. Вперед! – дал команду Труфанов, который, как оказалось, тоже ждал старшего лейтенанта.
Комбат поймал взгляд Соловейчикова.
– Первый взвод! Отставить! – скомандовал Бармалеев. – Сначала ручей переходит взвод саперов. Проверяют безопасность для всех остальных. Потом они же дают команду.
Командир разведроты надулся, но промолчал. А командир саперного взвода двинулся, как обычно, ведущим.
– Все внимание по руслу ручья, вверх по течению. С «Градов» вас не должны заметить.
Саперный взвод быстро перешел ручей. И только когда старший лейтенант, спрятавшись за кусты, поднял вверх скрещенные руки, подавая всем известную команду: «Проверено. Мин нет!», подполковник кивнул капитану, что означало: «Командуй».
– Первый Взвод! Вперед! – сразу же прозвучал в наушниках голос.
Первый взвод, которым командовал старший лейтенант Яценко, ждал только команду и сразу перешел ручей. За ним и остальные четыре взвода роты разведки, словно все только и ждали разрешения.
За полосой «зеленки» лежали около пятисот метров поля, заросшего редкой в Сирии высокой травой, а за полем находилась новая «зеленка», высаженная параллельно первой. В ней, судя по следам тяжелых автомобилей, и прятались «Грады».
– До следующей «зеленки» ползем в том же порядке, аккуратно, зад не задирать, – дал комбат команду. – Саперы! Вперед! Первый взвод! За саперами…
Капитан решил пошутить:
– Товарищ подполковник имел в виду, что он даст очередь в любой зад, который над травой поднимется…
Бармалеев ответил не менее грубоватой шуткой:
– А командир разведроты обещал дополнительно дать очередь в затылок тому же бойцу. Это во избежание крика, который обязан привлечь внимание ко всем ползущим. Так что глотайте пули молча.
И Бармалеев пополз сам. В месте, где ему пришлось пересекать высокую земляную гряду, зад его поневоле поднялся выше травы, как и у всех ползущих впереди бойцов разведроты.
– Товарищ подполковник, стрелять или как?.. – спросил капитан.
Подполковник оглянулся, посмотрел через плечо. Ствол автомата капитана Труфанова смотрел ему прямо в спину.
– Ты что, не знаешь, что Устав запрещает целиться в своего же даже из незаряженного оружия? А еще капитан… Командир роты…
Ствол моментально стал смотреть в другую сторону. А подполковник Бармалеев пополз дальше. Капитан Труфанов догнал его только в момент, когда Бармалеев сел под деревом, осмотрелся, а потом и встал во весь свой невысокий рост. Последние бойцы пятого взвода, которых Бармалеев вместе с командиром разведроты обогнали в поле, еще только доползали до «зеленки».
– Товарищ подполковник, извините за грубую шутку… – сказал Труфанов.
– Ладно… Проехали… – отмахнулся командир батальона. – Соловейчиков, произвести разведку.
– Понял, командир… – кивнул старший лейтенант и сделал знак своему взводу. – За мной!
Честно говоря, капитан Труфанов имел право обижаться на комбата и как-то пытаться проявить свои чувства.
Это подполковник понимал. Не зря подчиненная капитану рота носит название разведывательной. И производить разведку – это дело его роты. Но Бармалеев слишком давно знает Соловейчикова, изучил его способности и доверяет ему больше, чем кому-то другому в батальоне. И потому предпочитает посылать в разведку именно старшего лейтенанта.
Соловейчиков быстро вернулся в одиночестве. Свой взвод он где-то оставил.
Бармалеев поднял подбородок, таким образом требуя доклада.
– Батарея «Градов», – коротко доложил старший лейтенант. – Возле каждой – транспортировочно-заряжающая машина. Экипажи «Градов» – по три человека. У транспортировочно-заряжающих машин – по двое, только у двух трое. У второй и пятой. Два отделения охраны – двадцать два бойца вместе с командирами отделений. Обедают за последней машиной. Три повара. Принесли термосы.
– Твой взвод? – требовательно спросил подполковник.
– У последней машины. Разбирают цели…
Меж тем капитан Труфанов уже разделил три взвода на две части и назначил старших в каждую из них.
– С первой группой иду я, с третьей – Труфанов. Я – рассчитываю время. Команда на огонь – взрыв последней машины. Все… Двинули…
Все произошло предельно быстро и просто. Противник, несмотря на весь свой боевой опыт, даже ничего понять не успел. Даже за машины не залегли, чего, по правде говоря, Бармалеев опасался.
Подполковник выждал время, необходимое бойцам на занятие позиций. Спросил о готовности по внутрибатальонной связи. Первым, естественно, доложил Соловейчиков, чей взвод начал готовиться раньше других. К нему присоединились и остальные.
– Поехали… – прозвучала команда, и в наушниках раздались звуки отсеченных очередей и лязганье затворов. Потом ухнул гранатомет РПГ-29[14]. И после этого раздался мощный взрыв, после которого второй раз выстрелил «Вампир», и раздался второй взрыв, послабее первого. Видимо, «Град» был полностью заряжен и готов к стрельбе, а второй взорвалась транспортировочно-заряжающая машина, уже наполовину пустая, и потому второй взрыв оказался слабее первого. Но бойцы роты его уже не слышали. Они сами стреляли. «Бармалеи» выскочили из своих машин и смотрели влево на зарево, тогда как им следовало смотреть вправо, откуда на них самих смотрели несущие смерть стволы спецназовцев. И они принесли смерть. С «бармалеями» было покончено почти одновременно со всеми, кроме одного водителя транспортировочно-заряжающей машины. Боец ростом был почти карлик и потому удачно спрятался, когда расстреливали других, в кабине автомобиля. Но когда спецназовцы вышли из укрывающих их кустов, бандит вместо того чтобы стрелять в них, не ожидающих этого, воспользовался тем, что машина его стояла с включенным двигателем, и сразу со второй скорости газанул. Грузовик несколько раз подбросило на кочках, и он выскочил в поле между двумя полосами «зеленки».
– Олег, – обратился Бармалеев к командиру саперного взвода. – В твою сторону грузовик прорвался. Водитель маленького роста. Уничтожь!
– Вижу – едет. Тельфер[15] болтается. Мои бойцы по машине стреляют. Колеса пробиты. На дисках едет. На такой почве это недолго. Все… Есть несколько попаданий в водителя. Встал грузовик. Осталось подорвать.
Прошло несколько секунд, и грохнул взрыв. Соловейчиков с задачей справился.
Но терять время было нельзя. И не потому, что к «бармалеям» могла подойти помощь. Открытого боя Бармалеев не опасался. Следовало еще успеть уничтожить гаубицы, обслуга которых о проникновении диверсантов наверняка оповещена. При этом каждое орудие обслуживается семью бойцами и одним офицером-артиллеристом. В лучшем случае гаубицу обслуживают только пять бойцов. А это значит, что спецназ готовы встретить от тридцати до сорока восьми «бармалеев». Причем все они предупреждены взрывами и дымом от взорванных «Градов» о том, что идет атака. К тому же, как показал дрон-разведчик, рядом с каждым орудием расположен окоп на случай встречного артобстрела или авианалета. Да и сам бронированный защитный щит гаубицы может служить укрытием, из-за которого не грех и пострелять.
– Теперь – вперед! К гаубицам! – дал подполковник команду, когда его подчиненные собрались.
Однако к гаубицам еще следовало подобраться. Они были выставлены чуть дальше «Градов» – и следовало преодолеть еще одну полосу «зеленки» и два участка поля. Утешало только то, что поля были покрыты высокой травой, а не были сплошными барханами. В траве все-таки легче остаться незамеченным.
– Снова ползком! Противник может выставить разведку. Потому предельно прижиматься к земле, – дал командир батальона указание. Капитан Труфанов больше не шутил, и сами бойцы не проявляли эйфории после внешне такого легкого и быстрого уничтожения «Градов». Но внешняя легкость и скорость работы, как это часто бывает на войне, являются только следствием хорошей выучки и дисциплинированности солдат, их четкого выполнения задания командира.
Выполняли они это задание и в дальнейшем. Все так же аккуратно переползли первое поле. Первыми, разумеется, пересекли его саперы, убедились в отсутствии разведки и мин и дали команду остальным. За саперами, повзводно, пересекли поле и бойцы разведроты. Последними начали движение, хотя и не последними финишировали, подполковник Бармалеев и капитан Труфанов.
Командир батальона посмотрел вперед через бинокль. Все поле, которое предстояло переползти, было шириной около восьмисот метров. И можно было бы обойтись и без бинокля, но на опушке следующей «зеленки» стояли гаубицы, и Бармалеев попытался с помощью бинокля пересчитать их обслугу.
– Я насчитал сорок шесть человек, – опустив свой бинокль, сказал Труфанов.
– У меня столько же получилось, – сказал подполковник.
По другую сторону куста от него пристроился старший лейтенант Соловейчиков.
– А у меня только сорок пять получилось, – признался он. – Похоже, кого-то пропустил.
– Чем мне нравится старлей, – сказал капитан Труфанов, – это тем, что он признает свои ошибки.
– Или вы оба кого-то дважды посчитали, – тут же ответил Соловейчиков.
– Но один человек – это не столь и важно, – продолжил капитан.
– Важно будет, когда он в тебя очередь даст… – припугнул коллегу командир взвода саперов.
– Я еще раз пересчитал, – сообщил Бармалеев, – у меня сорок пять получилось. Пересчитай-ка и ты, – предложил он Труфанову.
Капитан принялся считать вслух. И тоже насчитал только сорок пять противников. На этом и остановились.
Наконец подполковник выбрал направление движения. Он решил обойти батарею слева. Справа расстояние между двумя полосами «зеленки» было на добрых полторы сотни метров меньше. Но слева лежала высокая земляная гряда, которая была в состоянии скрыть передвижение разведчиков. Это показалось Бармалееву наиболее важным. И он дал приказ батальону смещаться влево. Что сразу и незаметно для противника и было выполнено. Правда, дважды подполковник давал команду: «Всем замереть! Не двигаться!»
Это происходило тогда, когда на другом конце узкого и длинного поля какой-то человек, скорее всего командир батареи, поднимал свой бинокль к глазам и рассматривал соседнюю «зеленку», именно оттуда ожидая опасности.
И предчувствие не подвело человека. Когда батальон полностью переправился в нужное место, Бармалеев дал новую команду:
– Соловейчиков, ты умеешь изображать испуг, не впервой тебе. Атакуешь крайнюю гаубицу и в испуге отступаешь к нам. Дескать, увидел, что гаубица не одна, – и резко «ноги в руки», и бежать. Только дай им всем сорваться. А уж мы их встретим с МСЛ в руках.
– Понял, командир. Есть сильно испугаться! У меня уже зубы со страха застучали. Слышите, наверное…
Старший лейтенант ушел, сделав знак своему взводу следовать за ним. И уже вскоре в наушниках разведроты раздались отсеченные очереди спецназа, а потом и громкие, порой излишне длинные очереди «бармалеев». Но коротких прицельных очередей от артиллеристов командир батальона спецназа и не ждал. Все-таки встретились подразделения разного уровня подготовки.
Наконец показались и бойцы саперного взвода. Они бежали врассыпную, что, естественно, затрудняло стрельбу по ним. И возглавлял это бегство, а не отступление старший лейтенант Соловейчиков. Но едва саперы поравнялись с первым рядом первого взвода разведроты, они вдруг резко развернулись. Кто-то стал стрелять с колена, кто-то выхватил лопатку и ею наносил удары направо и налево. Тут же в наушниках подполковника прозвучал залп первого и второго взводов разведроты. Стреляющие бойцы сразу же залегли, чтобы три оставшихся взвода могли посылать очереди над их головами. Залегли и саперы. Мощная стрельба сделала свое дело. «Бармалеи» почти все были без бронежилетов и потому в один миг понесли потери. А тут еще разведрота выхватила свои МСЛ… Дело было сделано. Сам Бармалеев успел уложить только одного бандита, который умудрился все же дать по нему очередь. Бандит целился в голову, но только сорвал погон с плеча подполковника. Сам же он нанес молниеносный удар лопаткой в неприкрытую бычью шею. Бандит упал и открытыми остекленевшими глазами уставился в небо, по которому пробегали лишь редкие облачка.
– Товарищ подполковник, – стал докладывать Труфанов, – у нас четверо убитых, один сапер ранен в икроножную мышцу. Пуля прошла навылет. Сам идти не может.
– Убитых похоронить, раненого на плащ-палатку, и три смены носильщиков к нему. Меняться почаще, чтобы не уставали. Нам еще две минометные батареи следует уничтожить. Соловейчиков! – позвал комбат.
– Я! – со стороны отозвался старший лейтенант.
– Обеспечь минирование гаубиц.
– Есть, товарищ подполковник.
– Потом нас догонишь. Мы к минометным батареям.
– Сложная задача, – сказал Труфанов. – Численно их много больше, чем бойцов на гаубицах…
– Численность нас никогда не пугала, – возразил подполковник. – Наше главное оружие – внезапность.
– А если они наши взрывы слышали? И даже видели что-то… О какой внезапности может идти речь? И бойцов вы потерять не боитесь?
– Они с подветренной стороны расположены. Могли и не услышать. Кроме того, и бойцы-артиллеристы тоже что-то видели и слышали. Но и для них мы напали внезапно.
– Их-то мы просто перехитрили и заманили в ловушку. Но их же было чуть ли не втрое меньше нас. А два взвода минометчиков – это сто тридцать четыре человека.
– Но они стоят по отдельности, в отдалении один от другого.
– Но расстояние не слишком велико. Одни смогут на помощь другим прийти.
– Получен приказ – уничтожить. И мы не вправе отказаться.
– Не знаю, товарищ подполковник, вам решать. Мое дело – выполнять ваши приказы.
– Вот и выполняй. Подсчитай пока, сколько артиллеристов мы положили.
