Сергей Саканский
Коллекция
Аладдин
Квант почувствовал себя так, будто ему залепили звонкую оплеуху. Перед глазами пронеслась вся эта сказка, скорее – известный фильм по ней. Магрибинец обманул Аладдина, заставил его спуститься в подземелье, принести ему старую лампу, а все остальные сокровища якобы отдал ему. Не правда ли, что-то знакомое?
Подходя к дверям ресторана, Квант услышал за спиной резкий скрип тормозов. Он непроизвольно оглянулся. Остановилось такси, и какой-то человек быстро вышел, хлопнув дверью. Смутная фигура в длинном плаще… Очень, наверное, проголодался, – подумал Квант.
Старик уже сидел у дальней стены. Посетителей было немного, впрочем, зеркала на стенах их размножали виртуально: порой в теле колонны неожиданно появлялась чья-то отраженная рука с бокалом. Голодный пассажир такси также выглянул одновременно из нескольких зазеркалий.
Подлетела девушка Катя. Квант бы пожалел, будь сегодня на ее месте какая-то другая, ее сменщица. Он поставил на стол коробку из-под обуви, куда упаковал «волшебную лампу», и снял с коробки крышку. Андрей Николаевич заглянул в коробку, вытянув старческую шею.
– Хорошо, – сказал он. – А то я на самом деле боялся, что ты принесешь какой-нибудь чайник.
– Вы, конечно, не удосужитесь мне сказать, что это такое?
– Нет. Скажу лишь одно. Здесь нет никакого криминала. А все вещи из подвала теперь принадлежат тебе. Кстати, надеюсь, никто не заберет все эти вещи, пока мы тут сидим…
– Вероятность невелика, – сказал Квант, – но она все же существует. По московским подвалам постоянно лазают бомжи, мальчишки… Диггеры также порой прочесывают, но только самые молодые, которые думают, что мы им хоть что-то оставили. В сущности, те же мальчишки…
– Ты все же замаскировал проход?
– Конечно.
– Интересно, а каким образом?
– А вам, в свою очередь, это важно? – спросил Квант.
– Просто любопытно, – сказал старик, и Квант почувствовал в его голосе явную фальшь.
Катя принесла вино, наполнила бокалы и поставила бутылку на стол. Квант не удержался и проводил девушку взглядом: она шла, как всегда ходят официантки или стюардессы: преувеличенно покачивая бедрами… Вдруг в одном из зеркал Квант приметил какое-то странное движение. Видел-то он очень хорошо, наверное, потому, что значительную часть жизни провел в темноте… Взгляд совершил ломаный путь в пространстве, дважды преломившись в зеркалах и вернулся обратно. Он видел стол, за котором сидел, свои руки на столе, бокалы и бутылку. Далекая рука старика в сером обшлаге прошла над бокалом Кванта и бросила что-то в бокал.
Квант не спешил поворачивать голову, притворяясь, что все еще наблюдает за уходящей официанткой. Со стороны его сотрапезника он, вероятно, выглядел даже не в профиль, а и вовсе отвернувшимся. Старику и в голову не могло прийти, что Квант увидел то, что он сделал.
Он обернулся с безмятежной улыбкой. Сказал:
– Красивая девушка.
– Такой и должна быть официантка, – ответил Андрей Николаевич, также улыбаясь человеку, которому только что подсыпал в бокал какой-то наркотик.
Квант лихорадочно соображал: что это может быть и зачем? Клофелин, чтобы он вырубился? Но для чего? Яд… Но это было бы вообще смешно. Он вспомнил классическую историю: магрибинец просто-напросто запер Аладдина в подземелье, обрекая его на верную смерть. Вернее, он хотел так сделать и точно убил бы его, не выскользни в последний момент из его рук лампа.
Что бы там ни было… Квант хотел было имитировать неловкое движение, чтобы опрокинуть свой бокал. Либо надо было просто встать и уйти, отказавшись от выпивки. Однако он принял другое решение, о чем очень скоро пожалел…
– Ой, да что это там! – воскликнул он. – С ума, что ли они сошли? – прием был старый, киношный: Квант обратился к окну, будто его внимание внезапно привлекло нечто поразительное.
Старик купился, Квант ловким движением передвинул свой бокал по столу, а сам схватил другой. К несчастью, на улице и вправду кое-то происходило: байкер только что выхватил сумочку у женщины, и женщина от этого движения завертелась, как волчок.
– Никто не сошел с ума, – спокойно сказал старик, поворачиваясь и беря бокал, который был предназначен для Кванта. – Просто работают люди. Ты под землей работаешь, а этот – на земле… Что ж, выпьем за успех нашего предприятия.
Он кивнул и опрокинул свой бокал. Квант опрокинул свой и с любопытством поглядел на старика. Тот не схватился за воротник не посинел: протянул над столом руку и взял с блюдечка оливку. Квант вдруг подумал: ну и олух же он! Через зеркало ему показалось, что старик бросил что-то в его бокал, а на самом деле – он бросил в свой: ведь зеркало оборачивает изображение. И это было какое-то его стариковское лекарство, и он просто хотел его принять. Что-нибудь, смягчающее действие алкоголя на печень…
– Помочь вам с коробкой? – спросил Квант, видя, что Андрей Николаевич собирается уходить. – Тяжелая все-таки.
– Да нет, я еще не настолько немощный. Залезть в подвал с перфоратором – работа уже не для меня, а вот что-то до машины дотащить… – он поднял руку, призывая официантку.
Катя подошла, старик расплатился и вышел, постукивая палкой.
– Вам принести еще что-нибудь? – спросила официантка Кванта.
– Нет-нет, – пробормотал он, задумчиво глядя в сторону.
Все же он видел ситуацию не через одно зеркало, а через два. И старик бросил какую-то капсулу не в своей бокал, а в его… Квант быстро встал и вышел на улицу. Андрей Николаевич был еще хорошо виден: он шел в сторону парковки, с трудом неся тяжелую коробку. Квант двинулся за ним.
На стоянке было несколько машин. Старик остановился, сунул руку в карман. Одна из машин пискнула, мигнула, приветствуя хозяина, который нажал в кармане на кнопочку. И в этот момент реальность пошатнулась… Вернее, пошатнулся человек, на которого Квант пристально смотрел, и показалось, будто бы мир обернулся именно вокруг старика.
Андрей Николаевич выронил коробку, «лампа», завернутая в пластик, вывалилась и покатилась. Квант подскочил, но не к старику, а к «лампе», быстро спрятал ее обратно в коробку, и уж потом обернулся к человеку, который, цепляясь за зеркало собственной машины, сползал на мостовую. Он поднял голову и вперился взглядом Кванту в глаза.
– Ты… Выпил… Не то… – бормотал он. – Я… Выпил… То…
Квант нагнулся над ним, не выпуская коробки из рук. Андрей Николаевич по-прежнему пристально смотрел ему в глаза.
– Оставь ее себе… – проговорил он. – Не продавай. Когда-нибудь пригодится.
Это были его последние слова. Вокруг уже толпился народ. Квант поднял голову, сказал кому-то:
– Надо вызвать скорую, – правда, ему уже было яснее ясного, что старик, пытавшийся его убить, умер.
Он выхватил телефон да так и пошел с телефоном в одной руке, с коробкой – в другой. Оглянулся и увидел, что какой-то человек у машины тоже стоит с трубкой возле уха… Ничего, разберутся. Квант уже направился прочь, мимо дверей ресторана, в сторону метро, как вдруг чуть ли не столкнулся с Катей.
– Я все видела, – сказала официантка.
Ночной кошмар
Девушка стояла перед ним, невообразимо красивая в свете окон ресторана, где работала, но Кванту уже и вовсе было не до этой красоты. Ведь он мог бы просто встать и уйти, и не за чем было пить отравленное вино.
– Я все видела через зеркало, – повторила Катя, теребя пальцами кружевной передник, что выглядело карикатурно, но девушка не могла скрыть своего волнения. – Этот человек бросил вам что-то в бокал, но вы подменили бокалы. Он выпил и умер.
Квант медленно двинулся по тротуару. Ему уже совсем расхотелось продолжать знакомство с красавицей.
– Вы будете меня шантажировать? – глухо проговорил он.
Девушка пристально посмотрела на него, вдруг рассмеялась:
– Вовсе нет.
– Тогда зачем этот разговор?
– Я не просто работаю официанткой. На самом деле я – частный детектив.
Квант присвистнул от удивления.
– Этот человек хотел убить вас, а вы перехитрили его.
– Почему же он хотел меня убить? – сказал Квант, тряхнув коробкой. – Из-за этих ботинок?
– Это не ботинки, – твердо сказала девушка.
– А что это?
– Бьюсь об заклад, вы и сами не знаете.
– Нормально. Входишь в роль героя боевика.
Катя вопросительно подняла бровь. Квант пояснил:
– Это они так выражаются. «Бьюсь об заклад» и тому подобное. В кино, конечно.
Говоря, он продолжал идти, Катя семенила за ним. Они миновали двери ресторана, официантка неуверенно оглянулась на них.
– Что же, так все и оставим? – спросила она.
– Думаю, да, – ответил Квант, отметив, что и сам заговорил языком кинодубляжа.
Катя остановилась, Квант продолжал идти. Девушка повернулась и пошла к своему ресторану. Квант облегченно воздохнул. Никакая она не девушка. Частный детектив. Этого ему еще не хватало…
Что, в сущности, произошло? Некий человек нашел его в интернете и предложил работу. Когда работа была сделана, заказчик решил его отравить. Квант подменил бокалы – даже не из опасения, поскольку все это казалось какой-то игрой. На его памяти людей убивали, но не за какие-то там чайники… Может быть, дело не в этой вещице, а в том, что осталось в комнате? Квант был нужен лишь только как опытный диггер и долбино, только и всего. «Лампа» – это всего лишь предлог, чтобы сломать дверь. В дверь же войдут другие. Которые не умеют ломать.
Приехав домой, он поставил «лампу» на кухонную тумбочку. От предмета будто бы веяло страхом. Он будто смотрел на него. Эдакий чайник с глазами из детского кошмара.
Действительно: ведь чайник похож на человеческую голову. Чушь какая-то… Природа страха была не в облике «лампы» а в том, что час назад он стал убийцей.
Квант чувствовал себя настолько подавленным и уставшим, что бросился, не раздеваясь, на кровать и мгновенно уснул.
Так это бывает: тебе кажется, что какое-то сновидение повторяет или продолжает другое – то, что ты видел много лет назад. Квант проснулся с ощущением ужаса, и казалось ему, что этот ужас он уже знал и видел когда-то.
Во сне он услышал какой-то свист. Он проснулся, встал, прошел на кухню. Почему-то на плите стоял чайник. Почему-то он кипел и свистел. Квант удивился: у него никогда не было такого чайника. Он уже понял, что спит и пробуждение было фальшивым. От этого знания ужас не утих, поскольку у чайника были глаза… Желтые, бегающие туда-сюда маленькие глазки. Внезапно они застыли и уставились на него. С этим Квант проснулся по-настоящему. Казалось, свист все еще стоит в ушах. Квант прошел на кухню, чтобы убедиться, что чайника нет. Его не было. На кухонной тумбочке стояла Лампа. У нее не было никаких глаз. Но от нее исходил ужас.
Именно с этого момента он и стал называть предмет Лампой – с большой буквы и без кавычек.
Странные грабители
Все дело именно в этом предмете, в Лампе. Это был какой-то макет Лампы, муляж или символ. Ее нельзя открыть, внутрь нельзя залить масло. Памятник Лампе. Не сосуд: он внутри полый, а этот состоял из цельного куска металла, либо был запаян настолько искусно, что шов разглядеть невозможно даже в лупу.
Что-то похожее на ритуальные предметы, с какими клали в могилу… Вроде бы, настоящий, но пользоваться им нельзя. Костюм покойника не предназначен для того, чтобы его носить. Часто он односторонний, половинчатый, существующий только сверху.
Квант тщательно рассмотрел поверхность Лампы через лупу. Никаких надписей и анаграмм. Царапин и вмятин тоже. Подумав о царапинах, Квант похолодел: этот предмет имеет инопланетное происхождение. Иначе не объяснишь… Впрочем, его могли сделать несколько десятилетий назад и новеньким поставить на табуретку в запечатанном подвале. Кто там его поцарапает – пауки?
Впрочем, это легко проверить. Квант схватил со стола первое попавшееся под руку (это была вилка) и саданул по округлому боку. Никакого эффекта. Лампа была явно тверже мельхиора.
Он выдвинул ящик с инструментами и отыскал победитовое сверло. Царапнул. То же самое. Так. Явно не золото.
Хорошо. Это некий магический или инопланетный предмет (Квант не верил ни в то, ни в другое). Впрочем, инопланетяне, конечно, могут существовать, следовательно, их вещи – тоже… Но стоит вернуться на землю. Предмет, похожий на знаменитую Лампу, состоящий из невообразимо твердого вещества. Предмет, имеющий для какого-то столь великую ценность, что из-за него Кванта чуть было не лишили жизни. Взять да и зашвырнуть его в Москва-реку прямо сейчас. А остальные вещи в подвале? Тоже самое. Оставить их на разграбление другим диггерам.
Стоп. Странная мысль пришла Кванту в голову. А что если и все остальные вещи в подвале такие же, как и Лампа? Например эти часы в деревянном корпусе. Попробовать царапнуть его ножом…
Да и вообще – рассмотреть эту коллекцию. И не пора ли просто-напросто начать ее разрабатывать как неожиданно открытое месторождение?
Для начала надо было бы найти место: арендовать бокс, старый гараж или что-то в этом роде. Затем, на грузовике с парой рабочих перевезти туда все это «наследство». Но во-первых надо было бы просто повесить на железную дверь обычный амбарный замок, чтобы дня два-три чувствовать себя спокойнее.
Все это Квант начал исполнять немедленно: залез в инет и поискал возможное место для склада, уточнил цены, поставил засечки. Уложил Лампу в сумку и вышел из дома около девяти утра, когда открывался ближайший хозяйственный магазин.
Замок выбрал самый простой и дешевый: бомжу и такой не под силу, а профи с любым справится. Сдуру взял такси, хотя никакой лестницы на сей раз тащить было не надо. Городские пробки изрядно отбросили его во времени, словно аппарат Уэллса. Позже он думал, что эта временная фора спасла ему если не жизнь, то, по крайней мере кости. Так часто случается: опоздаешь, скажем, на «Титаник», руки заламываешь, бегаешь по причалу, а потом…
Кванту казалось, что Лампа в сумке становится то легче, то тяжелее, то холодит его бок, то напротив – печет. Он мысленно разговаривал с нею, будто вез куда-то кошку.
Войдя в комнату, он схватил первый попавшийся предмет (им оказался медный канделябр) и царапнул его нижнюю невидимую чашу ключом от нового замка. С этим все было нормально: борозда остро заблестела в свете налобного фонаря. Открыл стеклянную дверцу часов, протянул цепочку с гирями и качнул маятник. Часы невозмутимо пошли. Это мирное тиканье, казалось, разрывало гробовую тишину, словно не ходики заработали в комнате, а паровоз.
Курьезная версия о том, что коллекция представляет собой муляжи земных предметов, созданных инопланетянами, отпала. Странным предметом была только Лампа. Однако вопрос самой коллекции – кто ее создал и для чего – не снимался.
Здесь были собраны предметы с конца девятнадцатого века производства, но основное наполнение составляла мелочевка тридцатых годов. Обыкновенный электрический утюг. Эбонитовые настольные лампы. В большой шкатулке деньги царские и раннесоветские. Квант приподнял и покачал эту шкатулку, на содержимое которой можно было купить средней паршивости автомобиль.
У стены лежали какие-то продолговатые свертки, плотно выстроенные от пола до потолка. Они были разными по толщине, но почти идентичными по формату. Такой размер был хорошо знаком Кванту. Чтобы проверить свою догадку, он надрезал шпагат и развернул оберточную бумагу. Действительно: в свертке были плотно уложены старые газеты.
Квант развернул их веером.
– Информационный портал, – задумчиво проговорил он вслух.
Ему вдруг стало страшно. В голову опять полезла всякая чертовщина об инопланетянах, которые хранят в многочисленных тайниках сувениры с планеты Земля, а странный старик – то ли сам переодетый инопланетянин (весь его облик – скафандр, а кожа – оболочка, Квант читал подобное в какой-то фантастике), то ли их ставленник (и такое он также читал…)
Впрочем, для информационного портала это было слишком примитивно… Библиотека новостей предполагала бы распределение газет по датам, да еще одна за другой, но это была не подшивка, а разрозненные номера, хоть и все – за один год. Более того, большая часть газет существовала в одном экземпляре, а некоторые – почему-то в нескольких. Так, газета «Известия» за 21 июня 1937 года была в десятке экземпляров. Там сообщалось о перелете Чкалова через океан. Еще один номер, за 7 мая того же года, повествующий о катастрофе германского дирижабля «Гинденбург» также был представлен десятком.
Две газеты являли на первых полосах заголовки, связанные с темой покорения неба в 1937 году. 8 апреля – впервые в истории воздухоплавания дирижаблем управляет женский экипаж. 5 октября – дирижабль СССР «Осоавиахим» установил мировой рекорд по продолжительности полёта – 130 часов 27 минут. Эти номера «Известий» были представлены пачками по несколько экземпляров, остальные были в разрознены и, похоже, никакой системе не починялись.
Квант задумался. Какое отношение вся эта странная коллекция имеет к авиации, к воздухоплаванию? Он повертел головой, шаря фонариком. На одной из тумбочек стояла модель самолета. Квант подошел. Это был промышленно изготовленный сувенир, состоящий из металла и текстолита. Надпись «СССР» и герб, бросающий тусклый отблеск. Мельче слова: «Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца – пламенный мотор!»
Самолет был абстрактный, не повторяющий ни одну из известных моделей. Квант обошел стеллажи, рассматривая предметы. Скульптурки, арифмометры, готовальни, флаконы и прочая мелочь. Больше ничего из области покорения советского неба. Хватит космических идей. Все это очень даже земное…
Он вернулся к пачкам газет, вспорол еще одну. Год 1939-й. Здесь, напротив, газеты вещали о каких-то других новостях, значимых для того времени, но не имеющих отношения к авиации.
12 марта – заключён мирный договор между СССР и Финляндией, завершивший советско-финскую войну.
6 мая – в Азербайджанской ССР открыт Самур-Дивичинский канал им. И. В. Сталина.
22 мая – в СССР учреждена медаль «Серп и Молот», вручавшаяся Героям Социалистического Труда.
Среди старинных книг и журналов – издания рубежа веков, на самом верху стопки он заметил тетрадь и быстро полистал. Это были чьи-то записи, сделанные круглым почерком. Тетрадь содержала опись предметов коллекции и, возможно, ключ к ее тайне. Квант засунул тетрадь в сумку, весьма кстати устроив ее сбоку, чтобы Лампа не упиралась ему в поясницу и не мучила температурной галлюцинацией.
Зачем он вообще взял ее сюда? Ах, да, маячила смутная мысль, что и все остальные предметы будут муляжами из неземного материала… Тогда просто оставить ее тут, запереть дверь и убраться восвояси. Ну их, этих инопланетян. Мороз продирал по коже при мысли о них.
Впрочем, вскоре выяснилось, что не зря он таскал артефакт с собой, хотя пришельцы из иных миров были тут вовсе не при чем. То, что увидел Квант, переступив порог своей квартиры, было явным последствием действий самых обыкновенных людей.
Все его логово было разорено, как это порой можно увидеть в криминальных фильмах: ящики выдвинуты, на полу валяются вещи и так далее. Все было проделано усердно, можно даже сказать – маниакально. Ни одного уголка квартиры не оставили без внимания.
Квант всегда ожидал чего-то подобного, ведь многие знали, что он обладает значительными ценностями, по крайней мере, достаточно долго держит их дома, пока не удастся с максимальной выгодой продать, но… Ничего не было похищено. По крайней мере, так показалось с первого взгляда. Либо они искали что-то определенное и не нашли, либо все же что-то нашли, но хозяин этого хаоса не мог понять, что именно… И времени нет. Кто-то побывал в его квартире за те три часа, пока он ездил на Сретенку. Вероятность того, что искали что-либо другое, кроме Лампы, ничтожно мала. Учитывая то, что из-за Лампы его чуть было не отравили, да и сам он стал невольным убийцей, владение этим предметом смертельно опасно. Нет и речи о том, чтобы остаться дома, вечером спокойно лечь спать и так далее… Эти люди могут в любой момент вернуться, а кто они и чего им надо – неизвестно. Это уже не мистический страх Лампы, абстрактный страх инопланетян, а нечто более серьезное.
Квант быстро собрал необходимые вещи и захлопнул дверь своего дома.
Тетрадь мальчика
Квант сидел на лавочке в сквере у метро, глядя, как косарь косит траву. Смешанный запах бензина от косилки и свежескошенной травы давал обманчивое ощущение покоя. Сумка лежала рядом. Со стороны могло показаться: либо какой-то приезжий, либо москвич, который собрался скажем, на дачу. Никакого плана дальнейших действий он не имел.
Что делать – заявить в полицию? Ну да. Среди предметов, разбросанных на полу, были такие, из-за которых органы правопорядка могли заинтересоваться не странными грабителями, а самим Квантом. По-настоящему криминального здесь ничего не было, но все же…
Ясно, что все эти события: появление старика, его смерть, обретение Лампы и обыск в его доме – связаны в одну цепь. Лампа являлась явно каким-то особенным артефактом, изготовленным из метеорного железа или чего-то подобного. На ум пришла дамасская сталь с ее утерянным секретом, нержавеющая колонна в индийском храме, почему-то блеснули на самом дне сознания хрустальные черепа… Земные предметы с неземными свойствами. Во всяком случае, ценность этой Лампы была уже реально подтверждена: ведь для Андрея Николаевича, все сокровища подземного хранилища, несомненно, ему известные, несомненно, очень весомые, не стоили этой Лампы.
Квант с грустью подумал, что нет у него таких друзей, к которым можно было бы запросто завалиться: я поживу у тебя чуть… В принципе, ночевать можно во многих местах. Он знал уютные чердаки и подвалы, заброшенные загородные дома и здания на капитальном ремонте, где и электричество было, и вода.
Надо только как-то выяснить, что за люди им заинтересовались… Установить в собственной квартире видеокамеру? Ключ от всего, как он понимал, был в Лампе и в самой сретенской коллекции. Тетрадь из подвала он, конечно же, захватил с собой. Открыл сумку и принялся читать.
Это был дневник какого-то мальчика, который он вел в тридцатые-сороковые годы. Записи были банальны: о школе, о девочке с синими глазами… Большая же часть записей составляла перечень предметов, которые находились в подвальной комнате на Сретенке, а также история каждого из них. Интересное было только в начале дневника (объяснение сути этой коллекции) и в конце, где мальчик рассказывал ошеломительную историю, в которую трудно было поверить.
Самая первая запись поражала. Трудно было представить, что на свете может существовать такой мальчик, который делал то, что он делал. Но комната и предметы в ней доказывали реальность этого абсурдного мальчика.
21 сентября 1938 г.
Идея пришла ко мне давно, еще три года назад. Слышал разговор старших, ребят, которым за двадцать. Один стал говорить о своем заводе, что хотел бы перейти на другой, который поближе, и начальство давало разрешение, но вот беда: будут проблемы с пенсией. Двое других подняли его на смех. Рано тебе думать о пенсии! Тебе ж до пенсии тридцать пять лет.
Разговор происходил на нашей кухне. В дверях стояла тетя Соня, она уже пенсионерка. Вошла и сказала:
«Простите, хлопцы, что я вмешиваюсь, но… Эти тридцать пять пролетят у вас, как один день. Вспомните мои слова», – с горечью закончила она.
Тетя Соня вскоре умерла, и в ее комнату въехал дядя Толя, очень таинственный человек. Но речь не о нем. Этот разговор меня просто потряс. И слова покойницы. Еще я слышал от старших, они шептались, что пенсия у людей очень маленькая, особенно в колхозах. Да и в городе. Ее едва хватает на очень скромную жизнь. А то, что старики живут, я также знаю. Именно ЖИВУТ. Даже женятся. В нашем дворе как раз женились старик и старушка, правда, она не была в подвенечном белом платье.
И вот, пришла мне в голову эта мысль… Пройдет время, я женюсь на Синеглазке, выйду я на пенсию. И будет у нас эта очень скромная жизнь. Нет, так не пойдет. Еще я знал, что старики имеют какие-то СБЕРЕЖЕНИЯ. То есть, они подкапливают деньги, чтобы на пенсии им не так уж скромно жилось.
Это, конечно, правильно, копить деньги. Но с деньгами происходят всякие странные вещи. Иногда их начинают менять. И тогда старые деньги не стоят ничего.
На нашей улице есть антикварный магазин. Там работает дядя Сеня. Он мне и поведал правду о предметах.
Я с детства любил ходить в этот магазин и рассматривать всякие вещи. Чего там только не было! Старая-старая мебель. Кожаные книги. Флакончики из цветного стекла. И пахло там всегда по особенному. Непонятно, чем. Может быть, сама старина, само время так пахнет.
– А ты, оказывается, был поэтом! – вслух проговорил Квант, оторвавшись от этого круглого почерка, еще нестабильного, полного всяких графических экспериментов…
Да, именно запах антиквариата – смесь выделанной кожи, дуба и бука, медной окалины – привлек когда-то в этот таинственный, опасный мир и самого Кванта… Но все же продолжим. Несостоявшийся мальчик-поэт… Или состоявшийся – кто знает? – уже жил перед его глазами, вполне реальный мальчик из тридцатых годов.
Дядя Сеня как-то сказал, и это мне запомнилось:
«Вот смотри, флакончик. Ему около ста лет. Теперь он стоит 6 рублей. Очень дорогой флакончик. Но 100 лет назад, в пересчете на наши деньги, он стоил копейки. Таким дорогим его сделало время».
Он оглядел свой магазин и добавил:
«Это касается всех предметов, которые я продаю. Когда-то они продавались на каждом углу, и купить их мог даже бедняк. А сейчас? Покупают только богатые люди».
«Зачем люди покупают флакончики?» – спросил я.
«Дурачок ты несмышленый. Покупают эти предметы для того, чтобы сохранить деньги. Ведь деньги – это просто бумажки. А вещи с каждым годом возрастают в цене».
«Дядя Сеня, – спросил я, – значит, если купить сейчас какой-нибудь флакончик то через 100 лет мой внук сможет его продать во много раз дороже?»
«Не через 100. Антиквариатом предмет становится уже через 40–50 лет. Был бы ты смышленым мальчиком, то накупил бы массу всякого барахла да спрятал понадежнее. Шучу, конечно. Вам, мальчикам, и в голову не придет, что вы когда-нибудь станете стариками».
Но мне-то пришло! Я вспомнил разговор на кухне. И у меня возникла ИДЕЯ. Мне было тогда 10 лет. Ровно через 50 лет как раз и будет пенсия, на которую человек может едва прожить. И мы с Синеглазкой получим на воспитание внуков, но будет ли счастливой наша с Синеглазкой жизнь?
Я принялся рассуждать. Вовсе ведь не обязательно покупать только современные предметы. Их полно даже на свалках – каких-то вещей, которым уже сейчас лет 30, и которые люди выбрасывают. Вещи, которые через полвека будут стоить огромные деньги.
Первое время я просто ходил со своей идеей, обдумывая ее даже в шутку. Но как-то нашел на нашей дворовой помойке старый барометр, сделанный, судя по штампу, в 1915-м году. Он был рабочий: исправно показывал колебания давления. Кто-то из жильцов его выбросил. И почему, когда его можно было снести в антикварный магазин тому же дяде Сене? Что я и сделал.
«Дам два рубля», – сказал дядя Сеня, протягивая руку за барометром.
«А через пятьдесят лет?» – спросил я, на всякий случай, улыбаясь.
«Ну, если бы этому прибору было на пятьдесят лет больше, и выпущен он был, скажем, в 1865-м году, то я бы тебе дал за него не 2 рубля, а 20».
«20 рублей!» – с изумлением воскликнул я, и мои глаза полезли на лоб.
В этот момент я и принял окончательное решение и начал действовать. Дело в том, что у моей бабушки Насти, которая жила в деревне, пенсия как раз и была без чего-то 20 рублей. В 1865-м году бабушке было 9 лет. Даже младше меня была, надо же! Допустим, она бы где-то раздобыла такой барометр. Допустим, она зарыла бы его в землю…
В общем, я стал искать МЕСТО. Это должна была быть какая-то подвальная комната. Что-то глубоко скрытое, что-то такое, чего никто не сможет найти.
Два моих друга, Генка и Витька, с радостью согласились на мое предложение… Да уж. Так я им всё и рассказал. Я заразил друзей идеей искать клады, только и всего. Мы стали лазить по городским подвалам, залезали в водосточные люки. Оказалось, что некоторые подземные ходы Москвы идут просто из подвалов обычных жилых домов.
Часть ходов было завалено или замуровано цементом. Я подумал, что тоже замурую цементом ход, когда закончу свою коллекцию.
Что будет через пятьдесят лет? Будет ли война с немцами? Взрослые говорят, что не будет, а ребята – будет и победим, и воевать будем в Европе, вот повеселимся! Полетят ли советские летчики на Марс? Встретят ли там братьев по разуму? Мой сын – какой он будет? Сейчас мне 13 лет. Сын родится лет через 10. Тогда ему будет 37, как Пушкину. Мой сын – взрослый дядя, умора просто! Да и внук тогда уже будет. А внук-то будет старше меня, как Витька сейчас. Умора!
Комната была найдена неожиданно. В подвале одного дома на Сретенке был ход в сторону бульвара. Ход кончался тупиком, но на полу было какое-то невразумительное отверстие. Мы сбросили пару кирпичей и пролезли. Там открылась комната, а за ней еще одна. Эта имела железную дверь, которую можно было, хоть и с трудом но двигать туда-сюда.
Комната за дверью была вместительной. В стенах чернели ниши.
«Пусто!» – с разочарованием воскликнул Генка.
«Все уже украли до нас, – заметил Витька. – Идем дальше».
Я успел хорошо рассмотреть это место. Оно имело три важных узла: дверь, лаз в полу и сам вход в коридор. На дверь можно было повесить амбарный замок, а лаз завалить пустыми ящиками, которые валялись тут же. Это на то время, пока я буду создавать коллекцию. В дальнейшем, когда коллекция будет создана, я поступлю таким образом. Лаз в полу заложу теми же кирпичами, которыми он и был поначалу заложен. Саму дверь, которая располагалась в значительном углублении, замурую цементом. То же самое сделаю и в самом подвале дома, с входом в этот коридор. Таким образом, получится тройная защита. Вряд ли кому-нибудь придет в голову точно такая же последовательность действий.
Я много думал: что это за помещения и кем они были созданы? Дом на Сретенке очень старый. Наверное, его хозяин когда-то оборудовал себе тайник в этой комнате, но после революции увез свои ценности.
Даже если за 50 лет этот дом перестроят или сломают, то все равно останется подвал, а уж подземный коридор – точно. Коридор замкнут, никаких проходов из подземелий Москвы сюда нет.
Найдя это место, я охладел к «кладоискательству». Генка и Витька – тоже, но по другой причине: им просто надоело, хотя кое-какие «клады» мы все же разыскали в этих подземных путешествиях. Кожаную шкатулку с «катями». Несколько мелочей: старинных петель и замочков, которые моих друзей не интересовали, но я их рассовал по карманам, отлично понимая их будущую ценность. Еще я подобрал тройной бронзовый канделябр, очень старый. Витька настоял отнести шкатулку и канделябр тому же дяде Сене. Канделябр нашел лично я и отвоевал его: сказал, что буду ставить свечи, потому что свет часто гаснет. Царские сторублевки дядя Сеня купил по копейке за каждую «катю».
