Сергей Сакадынский
Луганский разлом

Переехав в Луганск, я ещё застал Доброславского и его «Ассоциацию молодёжного сотрудничества». Там я познакомился с будущим редактором газеты «XXI век» Юрием Юровым и одним из руководителей «Ассоциации» Игорем Гуменюком. Гуменюк был первым секретарём Луганского обкома комсомола, а Юров – советником у Данилова. Под их влиянием Доброславский тогда ударился в политику и начал активно спонсировать молодёжное движение.

«Я предложил ему (Доброславскому – С. С.) создать молодежную организацию, – вспоминал после Игорь Гуменюк. – Доброславскому тогда был 31 год. Он долго не раздумывал и сказал: «Да». Позже к нам подключились Юрий Юров, Виталий Проскурко, Игорь Райхман, Валерий Филиппов, Юрий Казаков, Андрей Курс, Виктор Ярыш. В руководстве организации был нынешний заместитель главы президентской администрации по судебной реформе Андрей Портнов. Организация называлась «Ассоциация молодежного сотрудничества ХХІ век». В нашей Ассоциации объединились более сотни молодежных организаций региона, в том числе и студенческие профкомы. Мы привозили в Луганск финалистов КВН – ХАИ, «Запорожье-Кривой Рог-транзит», «Махачкалинских бродяг». Мы провели акцию «Рок против наркотиков». Газету «ХХІ век» начали издавать, когда поняли, что это будет дешевле, чем печатать наши материалы в других изданиях. Это была самая читаемая газета города, Доброславский также был очень популярен.Если бы он тогда пошел в мэры, я уверен, что он бы набрал 70% голосов».

В 1997 году Валерий Доброславский был убит. Это случилось в ночь с 6 на 7 июня. А в том же году, в сентябре, депутаты горсовета отправили в отставку Данилова.

В лице Доброславского, надо полагать, Луганск лишился своего Ахметова – человека, который смог бы конвертировать первоначальные криминальные накопления в легальный капитал и вдохнуть новую жизнь в угасающий регион. Доброславского похоронили на той же аллее, что и Владимира Шевченко. На могиле его установлен памятник – спящий бронзовый лев. А уже в следующем году Луганскую область возглавил Александр Ефремов, полная противоположность тем людям, о которых шла речь выше. Этот человек ничего не построил, зато с его именем связаны банкротство и уничтожение ведущих луганских предприятий, незаконная добыча угля, контрабанда и – в конце концов – разжигание сепаратистского мятежа. Луганск начал погружаться в пучину безвременья, нищеты и разрухи…

Герои нашего времени

Если бы я был художником и писал бы портреты известных современников, то портрет Ахметова я написал бы на фоне стадиона «Донбасс Арена», а портрет Ефремова – на фоне развалин Луганского эмальзавода. Это в полной мере, на мой взгляд, продемонстрировало бы зрителю, чего каждый из них достиг, будучи фактически единоличным правителем своей феодальной вотчины.

Луганск никогда своим экстерьером даже отдалённо не напоминал деловые кварталы Нью-Йорка или респектабельные районы Парижа, но выглядел вполне пристойно. Если бы не памятник разрухи практически в самом центре.

Если вы въезжаете в Луганск со стороны Алчевска и движетесь по центральной улице города, то вскоре, оказавшись на мосту, увидите по обе его стороны раскинувшиеся на несколько километров сюрреалистические развалины заводских цехов. Это бывший завод «Луганскэмаль». Точнее то, что от него осталось. Выглядит он так не потому, что по нему отработали «Грады». Эти развалины – памятник разрушительной деятельности человека, в течение последних пятнадцати лет считавшегося безраздельным хозяином Луганской области.

Я не склонен идеализировать эпоху первоначального накопления капитала в целом, поскольку любой капитал неизбежно зарабатывается либо преступным, либо спекулятивным путём. Разница в том, кто и как в дальнейшем этим капиталом распорядится. Большинство криминальных авторитетов девяностых канули в небытие. Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Большинство из них так и не поняли, что нельзя всё время кутить в дорогих кабаках, а в промежутках бегать с пистолетом в одной руке и паяльником в другой, выколачивая из барыг деньги. В конце концов выжили только те, у кого хватило ума вовремя перестроиться и инвестировать нажитый кровью и потом капитал в легальный бизнес или политику.

Эти процессы проходили на фоне стремительного крушения Советского Союза и становления новых, независимых государств.

Без сомнения, единственной реальной целью обретения независимости было получение группой приближённых к власти людей контроля над госимуществом УССР и имуществом компартии, а не какие-то мифические идеалы, в которые до последнего верили национал-патриоты вроде Вячеслава Черновила. Тогда этих патриотов фактически кинули. А позже их место заняли клоуны в вышиванках, отплясывающие гопак на потеху публике, политические спекулянты, паразитирующие на несуществующей национальной идее, да старые маразматики, которые свято верят, что древние укры построили Стоунхендж, а Иисус Христос был украинцем. Национал-патриотизм сдулся и начал превращаться из политического движения в показушно-шутовское шоу. А в это же время преспокойно делали деньги циничные прагматики, настоящая правящая элита, продукт симбиоза партноменклатуры и криминала.

С первого дня существования независимой Украины начался дерибан всего того, что было накоплено за годы так называемого «застоя». К власти пришли люди, которые не представляли себе даже приблизительно, что такое рыночная экономика. Работать и зарабатывать они не умели, зато отлично усвоили науку распила предприятий и освоения бюджетов.

Собственно, одним из таких людей был Александр Сергеевич Ефремов.

Не вижу смысла пересказывать здесь в подробностях его биографию – по запросу Google выдаст десятки ссылок на публикации, в которых детально описан жизненный путь неофициального хозяина Луганской области.

Трамплином в бизнес и большую политику для Ефремова стала комсомольская работа. А в коридоры власти его привёл бывший шеф и наставник по партийной линии Виктор Тихонов.

«С Виктором Николаевичем нас связывают давние дружеские отношения, – скажет Ефремов в одном из своих интервью. – Мы были вместе секретарями партийных организаций крупнейших предприятий нашей области. В нашей жизни была ситуация, когда нас выдвинули на пост первого секретаря Луганского горкома партии. Тогда я отказался в пользу Виктора Тихонова. Через некоторое время он предложил мне вернуться на госслужбу, поскольку в области было крайне тяжелое положение с промышленностью».

Ефремов и Тихонов будут долгое время действовать в тандеме, но потом этот дуумвират распадётся, и Ефремов станет единоличным правителем Луганщины. Тихонов впадёт в немилость, и его сошлют послом в Беларусь. А вакантное место рядом с Ефремовым займёт беззаветно преданный ему Валерий Голенко.

Но это будет позже. А тогда, во второй половине девяностых, Ефремов был занят другими важными делами – делал деньги, превращая в руины промышленный потенциал Луганской области. Большой материал, в котором описываются преступные схемы, к которым был причастен Александр Ефремов, опубликовал донецкий блоггер Денис Казанский. Статья под названием «Как регионал Ефремов уничтожал луганскую промышленность» подробно повествует о том, как бизнес-структурами луганского губернатора поглощался и уничтожался Стахановский коксохимзавод. Её пересказывать тоже не буду, полный текст можно запросто найти в интернете. Изложу вкратце суть. Подконтрольное Александру Ефремову и его партнёрам ЗАО «Фонд» целенаправленно способствовало банкротству предприятия. Это подтверждается документами и свидетельствами участников тех событий. Используя админресурс, завод вынудили по завышенной цене покупать газ у ЗАО «Фонд» и таким образом искусственно загнали в долги. Постепенно через суды завод перешёл в собственность новых владельцев, а его оборудование было вывезено и распродано по цене металлолома.

По такой же схеме уничтожались и другие луганские предприятия. Жертвами «хозяйственной деятельности» Ефремова и его партнёров по этому с позволения сказать бизнесу стали Алмазнянский металлургический завод, завод «Луганскэмаль», Лисичанский завод резинотехнических изделий и множество предприятий помельче. Та же участь постигла и многочисленные шахты Луганской области. Угольные предприятия банкротились и закрывались, а их работники годами не получали зарплату. Для разворовывания имущества закрытых и закрывающихся шахт было создано специальное предприятие под названием «Укруглереструктуризация», которое, в частности, «реструктуризировало», а на самом деле порезало на металл все работающие шахты в моём родном городе Стаханове.

Губернаторство Ефремова ознаменовалось масштабными шахтёрскими бунтами. Бунты эти нещадно подавлялись силами милиции. Так, 24 августа 1998 года ОМОН разогнал шахтёрский митинг в центре Луганска. Людей валили на землю, били дубинками по голове, по лицу, по почкам. Милиция применила слезоточивый газ. Всего пострадало около пятидесяти человек. 2 сентября 1998 года на сессии Верховной Рады Украины был поднят вопрос об этих событиях. Депутаты дали резко отрицательную оценку побоищу и создали специальную комиссию для расследования нашумевших событий. Но дело спустили на тормозах.

А позже, 14 декабря 1998 года, шахтер Александр Михалевич облился бензином и поджёг себя у входа в Луганскую обладминистрацию в знак протеста против беспредела власти. Этот вопиющий случай навсегда войдёт в историю Украины и ляжет жирным пятном на имена Ефремова и Тихонова.

В то время как крупные государственные шахты ликвидировались или простаивали, не имея возможности сбыть свою продукцию, в регионе стремительно множились так называемые копанки.

Добыча угля – отдельная большая тема, по которой можно написать книгу. И даже не одну. Земля Донбасса вся изрыта угольными штреками. Степной пейзаж украшают непривычные для приезжих рукотворные горы – терриконы. Они всегда вызывали неподдельное изумление гостей из других регионов, потому что такой феномен, наверное, нигде больше не встречается.

Кроме огромных многометровых породных отвалов, то там, то тут встречаются горки поменьше. Это старые заброшенные шахты, где уголь добывался вручную практически с поверхности. Руководство СССР запретило разработку поверхностных залежей угля. И не столько из-за того, что это наносило непоправимый вред природе, сколько из соображений стратегических. В мирное время можно было позволить себе добывать уголь с километровой глубины, а легкодоступные залежи на поверхности считались законсервированными на случай войны, когда поддерживать работу больших шахт будет невозможно.

Об этих залежах вспомнили в девяностые. И начали активно копать. Сначала старым дедовским способом – лопатой и обушком, а потом и тяжёлой техникой. И вскоре масштабы нелегальной угледобычи превзошли легальную в разы. Я как-то видел одну из таких копанок в Свердловском районе. Огромный карьер, в котором работают пять бульдозеров. Выстроившись в ряд, они гребут угольную массу наверх, где экскаватор грузит её в КАМАЗы. Самое интересное, что обнаружить её соответствующие службы не могут, хотя над этим местом регулярно пролетают вертолёты.

Добытый таким способом уголь легализуется через ЦОФы как шахтный и дальше уже идёт в продажу. Дошло до того, что некоторые шахты вообще прекратили добычу и занимались исключительно перепродажей нелегального угля. Местность вокруг копанок всё больше становилась похожа на лунный ландшафт, а государственные предприятия декларировали убытки и требовали дотаций.

Крышевание незаконной добычи угля также связывают с именем Ефремова. Говорят, что к 2010 году он, вытеснив из этого бизнеса конкурентов, контролировал около 90% нелегальных шахт в Луганской области.

Единственное, что создал Ефремов, – это «Укркоммунбанк». Создал на деньги областного бюджета, с единогласного одобрения депутатов, которые были безропотными соучастниками этой аферы. Это детище Ефремова и Тихонова бесплатно получило в своё распоряжение великолепное здание в центре города, которое под эти цели выделил областной совет. Всем госучреждениям области тут же было настоятельно рекомендовано перейти на обслуживание в «Укркоммунбанк». Председателем правления банка поначалу был сам Ефремов, а потом бразды правления принял скандально известный Эдуард Лозовский. С конца 1990-х банк использовался для проведения различных полулегальных схем, в частности для доведения до банкротства государственных предприятий и их скупки по заниженной цене.

Разумеется, всё это было бы невозможным, не обладай Ефремов той неограниченной властью, которую ему давали его должность и покровительство в верхах. В 1997-1998 годах от был заместителем главы обладминистрации, с 1998 по 2005 – главой облдаминистрации, а с 2006 по 2014 – народным депутатом от Партии Регионов. Сложно сказать, насколько в действительности велико было влияние Ефремова на политические процессы в области и насколько с ним считались в высоких кабинетах. На самом деле он не был единственным человеком, принимавшим политические решения на Луганщине. В особенности это показали выборы в Верховную Раду 2012 года, когда людям Ефремова из одиннадцати округов отдали всего три, да и то в двух они проиграли. В Северодонецкой агломерации Ефремов никогда не имел сильных позиций – там всем заправляли люди Фирташа. В Алчевске всегда была своя пьянка – вся местная политика была крепко завязана на «Индустриальном союзе Донбасса» и Алчевском меткомбинате. В Свердловск и Ровеньки в последние годы активно зашли «ахметовские» и подмяли всё под себя. Так что говорить о какой-то тотальной ефремовщине на просторах Луганской области было бы явным преувеличением. Но, как говорится, не важно быть – сумей прослыть. В Луганске свято верили во всесилие Александра Сергеевича. Кроме того, его образ всегда излишне демонизировался местными оппозиционерами и журналистами. Возможно, он сам искусственно набивал себе цену, раздув до невообразимых размеров мыльный пузырь своей значимости, и просто шантажировал киевскую власть шахтёрскими бунтами, а местные элиты – отлучением от кормушки. Но, так или иначе, составить ему реальную конкуренцию не мог никто, даже лидеры местных коммунистов, традиционно пользовавшиеся всенародной любовью.

Однако Ефремов не был первопричиной той бедственной ситуации, в которой в конце концов оказался город – он сам был её продуктом, отрыжкой советского прошлого, воплощением той безальтернативной системы ценностей, которая доминировала в регионе.

Я, как и большинство луганчан, уже будучи жителем областного центра в то время, когда политическая карьера Ефремова только начинала свой стремительный взлёт, по большому счёту был не в курсе этих процессов. Я тогда только начинал заниматься общественной деятельностью и бизнесом, и это был уровень, никак не пересекавшийся с орбитами сильных мира сего. Большая политика меня интересовала мало, и Ефремов был для меня не более чем одной из говорящих голов на областном телевидении. Однако у меня была возможность слушать, наблюдать, сравнивать и делать выводы.

Время от времени мне приходилось ездить в Донецк, и я видел, как преображался этот город, сбрасывая с себя шелуху постперестроечной разрухи. Луганск тогда ещё не слишком давил унылой провинциальной серостью, но отличия уже просматривались невооружённым глазом. Пока Донецк строился, превращаясь в красивый современный город, Луганск медленно, но уверенно менялся в худшую сторону. Не то чтобы он приходил в полный упадок, нет. Просто в нём ничего не делалось для того, чтобы сделать его лучше. Пропали даниловские автобусы, и вместо них на улицы вышли неудобные маловместительные маршрутки, которые год от года становились всё больше похожими на дырявые, дребезжащие телеги. Конечно, покупались какие-то новые автобусы, но редко и мало. Что-то строилось, но кое-где и кое-как. Дороги ремонтировались эпизодически и некачественно, а тротуары не ремонтировались вообще. Зато наружная реклама множилась с поразительной скоростью, и вскоре её количество превысило все разумные и неразумные пределы. И как-то так незаметно Луганск стал похожим на густонаселённый райцентр – и по внешнему виду, и по уровню жизни.

Периодически в дела области пытались вмешиваться высшие силы. Так, в 2000 году «шалостями» Ефремова заинтересовались СБУ и налоговая. После проверки, проведенной по поручению Кабмина, выяснилось, что Ефремов совмещает работу государственного служащего с руководством коммерческими структурами. Согласно материалам официальной проверки, ещё будучи заместителем главы облгосадминистрации, Ефремов стал одним из основателей ЗАО «Фонд», владея 10% уставного фонда компании. ЗАО «Фонд» с ноября 1997 года было учредителем ЗАО «Луганский энергетический альянс», которое, в свою очередь, с мая 1998 года было учредителем ПАО «Укркоммунбанк». Потопить коррупционера пытался сам Николай Азаров, тогда председатель Государственной налоговой администрации. Но ничего не вышло – очевидно, за заслуги перед отечеством, Ефремову была выписана пожизненная индульгенция на самом высшем уровне.

С приходом «оранжевой» власти ситуация осложнилась. Уголовные дела посыпались, как из рога изобилия. Дамоклов меч висел над всеми чиновниками, чувствовавшими себя абсолютно безнаказанно во времена Кучмы. На Донбассе запаниковали и начали искать способы противодействия грядущим репрессиям.

Вот тогда-то Ефремов выступает одним из инициаторов съезда в Северодонецке. В воздухе впервые явно запахло сепаратизмом.

В Северодонецке Ефремов громко заявил о себе как о серьёзном политике, который не боится даже самого президента Виктора Ющенко. «Посмотри на меня, разве я могу тебя испугаться? Вспомни слова, что лучше умереть стоя, чем жить при тебе на коленях», – эти заявления с удовольствием тиражировали СМИ.

Сейчас может показаться, что события 2004 года были генеральной репетицией того, что произошло потом, в 2014-м. Ведь тогда, 26 ноября 2004 года, сессия Луганского областного совета приняла решение о создании Юго-Восточной Украинской Автономной Республики, которую оппоненты тут же иронично окрестили ПиСУАР (от укр. «Південно-Східна Українська Автономна Республіка). Депутаты обратились за помощью к президенту РФ Владимиру Путину. В этот же день сторонники Виктора Януковича в Одесской области во главе с Русланом Боделаном, городским головой Одессы, потребовали признания города Одессы и всей Одесской области самоуправляемой территорией «Новороссийский край». На следующий день внеочередная сессия совета Харьковской области своим решением сосредоточила всю власть в руках губернатора Евгения Кушнарева, создала исполнительные комитеты областного и районных советов и предоставила им полномочия органов государственной власти. Сессия обязала областные управления Госказначейства и Нацбанка приостановить перечисление средств в госбюджет. Представителю Харьковского исполкома Евгению Кушнареву было поручено вести координацию действий с Верховным Советом Крыма и советами Донецкой, Днепропетровской, Запорожской, Луганской, Одесской, Херсонской и Николаевской областей, горсоветом Севастополя. При условии дальнейшего «обострения ситуации» Евгений Кушнарев должен был координировать свои действия с этими областями для создания Юго-Восточной автономии.

28 ноября в Северодонецке сторонники Виктора Януковича провели «Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов», на котором признали единственным легитимным президентом Виктора Януковича, а в случае избрания на эту должность Виктора Ющенко пригрозили проведением референдума по изменению административно-территориального устройства Украины. Среди делегатов звучали призывы создавать подразделения самообороны и провозгласить независимое государство со столицей в Харькове. Однако сам Виктор Янукович в своем выступлении тогда призвал не прибегать к радикальным действиям и отметил: «Как только прольётся капля крови, мы не остановим этот поток. Это будет на совести тех, кто спровоцировал эту ситуацию». Как в воду глядел…

Тогда большой беды удалось избежать – элиты юго-востока и «оранжевое» правительство договорились. Президентом всё-таки стал Виктор Ющенко, а сепаратисты отказались от идеи автономии в обмен на гарантии личной безопасности и неприкосновенности активов. Ефремов, правда, лишился должности губернатора. Вместо него был назначен Алексей Данилов. Но Данилов оказался уже не тот, и его очень скоро сменил «варяг» Геннадий Москаль, оказавшийся банальным шоуменом-популистом. На выборах 2006 года Партия Регионов получила абсолютное большинство мандатов в местных советах области, а 2010 год ознаменовался полным бело-голубым реваншем. Ефремов снова был на коне.

Луганщина – песня моя…

«Украина здесь начинается…» Это слова из композиции «Луганщина – песня моя», ставшей неофициальным гимном Луганской области, записанной российской группой «Лесоповал». «Солнце первым приходит к нам…» – оттуда же. Действительно, на Закарпатье ещё непроглядная тьма с утра, в то время как в Луганске уже вовсю светит солнце. Переход на московское время – одна из тем, которая активно муссировалась местными депутатами, однако так и не получила поддержки.

Луганщина – пограничный мир, в котором всегда уживались парадоксальные противоположности, очень ёмко описанные в книге японца Куромии Хироаки «Свобода и террор в Донбассе».

«И в географическом, и в символическом смысле Донбасс – отдельное сообщество, такое же как страна, город или село. Это приграничье, где внутреннее стремление к свободе, дикая эксплуатация и ежедневное насилие соревновались между собой за власть», – писал он.

***

Жить так, как вы хотите – это не эгоизм.

Эгоизм – это когда другие должны думать и жить так, как вы хотите.

Оскар Уайльд

В своих социокультурных ценностных ориентациях и образе жизни Донбасс как бы застрял на рубеже ХІХ и XX веков. Мощный промышленный подъём, индустриализация и перманентная урбанизация, что называется, сделали этот регион. Более 90 процентов населения Донецкой и более 80 процентов населения Луганской областей живут в городах. Копать уголь и плавить сталь сюда съезжались отовсюду – из Сибири, Поволжья и с Западной Украины. Высокие заработки за малоквалифицированный труд при постоянной нехватке рабочих рук делали этот регион привлекательным в материальном плане. Голодающее село искало спасения в промышленном городе и находило его там, становясь частью новой реальности. И эта реальность стала тем фундаментом, на основе которого сформировался социотип среднестатистического «донбассовца». Население Донбасса формировалось не по этническому или культурному принципу, а на вполне конкретной социальной базе – рабочий класс, обслуживавший интересы государства и крупного промышленного капитала. Не случайно идея выделения Донбасса в единое административное образование была выдвинута ещё перед Первой Мировой войной Съездом горнопромышленников Юга России – тогдашним олигархам причиняло неудобство, что ареал их промышленных интересов был разделен границами Екатеринославской и Харьковской губерний, а также Области Войска Донского. Чуть позднее этот проект – правда, в сильно изменённом виде – ненадолго воплотился в виде Донецко-Криворожской Советской Республики, ставшей единственным в мире опытом государственного строительства на экономическом, а не этническом принципе. Однако это начинание не позволила реализовать жёсткая позиция ЦК ВКП(б), считавшего Донбасс неотъемлемой частью Украины.

Будучи одним из экономически развитых регионов Российской империи, где уровень жизни и достатка был одним из самых высоких, Донбасс сохранил свой особый статус и в период СССР – с высокими заработками и снабжением первой категории. Регион усиленно стимулировался не только материально, но и морально – советская пропаганда неустанно воспевала трудовые подвиги героев-стахановцев, превознося значимость края заводов и терриконов до запредельных высот. Жители Донбасса были богачами по советским меркам и пользовались официальным почётом.

Однако со стороны левых было большой глупостью считать Донбасс чем-то передовым в Украине. Не все, что приносит деньги, прогрессивное. Донбасс – это, так же как Урал или Кузбасс в РФ, внутренняя колония, эксплуатируемая метрополией, ни в коей степени не являющаяся самодостаточной ни в политическом, ни в экономическом смысле. Это в полной мере наглядно продемонстрировали события «лихих девяностых».

В конце 80-х – начале 90-х, когда движение за независимость начало набирать обороты, важным аргументом в пользу экономической самодостаточности Украины был, в том числе, промышленный потенциал Донбасса. Газеты в Киеве и Львове печатали статистические данные, подтверждающие тезисы о том, что «Украина кормит СССР», «Донбасс – всесоюзная кочегарка», а «Донецк – всесоюзная кузница» и так далее. И в 91-м большая часть населения, в особенности населения Донбасса, голосовала за независимость, потому что на фоне глобального кризиса в СССР Украина представлялась эдаким колбасным раем, который заживёт сказочной жизнью, как только перестанет кормить Москву.

И тем больней было разочарование, когда в первые годы независимости вместо очередного витка экономического подъёма Донбасс получил сокращение производства и программу реструктуризации угольной промышленности, уничтожившей половину шахт.

А потом луганчан и дончан начали настойчиво убеждать в том, что они должны во что бы то ни стало отказаться от своего советского прошлого и, в первую очередь, ликвидировать памятники тоталитарного режима. Поначалу это не вызвало большого возмущения, да и бронзово-гранитных клонов Ильича был явный перебор. Но потом с трибун стали говорить, что вместо старых идолов необходимо установить новых в лице признанных героями Украины Бандеры и Шухевича. Это было уже слишком, и Донбасс закрылся в себе, ощетинившись против всего украинского, поскольку теперь оно вызывало у него устойчивые негативные ассоциации. В отличие от советского прошлого, которое теперь, двадцать лет спустя, было абсолютно идеализировано и воспринималось исключительно позитивно.

Параллельно начала набирать обороты пропаганда, объявившая, в частности, Луганскую область «коммунистическим заповедником» и средоточием предательски настроенного пролетариата, для которого сытый желудок важней идеалов патриотизма и государственности.

Львовский публицист Роман Мацюк по этому поводу писал: «Нелюбовь большинства галицких «автономщиков» к населению Востока, как массы, разделяю. Ненавижу их политический выбор. Невыносимо, что моя судьба зависит от придурковатости 20% избирателей, которые с тупым упорством голосуют за коммуняк».

Нужно отдавать себе отчёт в том, что регионы такого большого, по европейским меркам, государства, как Украина, изначально слишком отличались в экономическом, культурном и политическом плане. В особенности восток и запад, в разное время подвергшиеся сильному и продолжительному влиянию различных держав. Этот немаловажный фактор необходимо было учитывать в процессах государственного строительства, о чём говорили многие политики и учёные.

«Будет ли Украинская республика формально называться федеративной или нет, фактически она все равно должна организовываться как федерация своих фактических республик-общин. Всякое навязывание общинам механической унитарности, принудительных связей будет огромной ошибкой, которая вызовет только отпор, реакцию, центробежность, а то и даст почву для новых усобиц», – писал историк и первый глава УНР Михаил Грушевский в 1918 году.

Это обстоятельство также прекрасно понимал и один из главных идеологов украинской независимости Вячеслав Черновил, высказывавшийся в пользу федеративного устройства Украины.

«Нам нужна федерализация, – писал он в 1994 году, – потому что если не сейчас, так через двадцать лет мы столкнёмся с вопросом неприятия жителей одного региона жителями другого региона. Рано или поздно Галичина и Донбасс схлестнутся».

Вообще федерализация долгое время была предметом вполне серьёзных дискуссий в среде западноукраинской интеллигенции. Что, впрочем, не мешало время от времени опускать Донбасс в культурном и политическом плане, фигурально макая его лицом в дерьмо, обвиняя в ретроградстве и нежелании трансформироваться под новую украинскую действительность.

Луганск действительно был оплотом крайнего консерватизма. Этот своеобразный антипод Львова, самый восточный областной центр, предельно урбанизированный техногенный регион, представлял собой законсервированный осколок советской действительности, место наивысшей концентрации настоящего «антиукраинского» донбасского духа. Однако в то же время он не был и абсолютно пророссийским. Внезапно вспыхнувшая любовь луганчан к России на самом деле была закономерным результатом разогретой пропагандой ностальгии по СССР. Когда перед луганчанином встал выбор между Украиной и Россией, он выбрал Россию только потому, что она в большей степени ассоциировалась в его восприятии с Советским Союзом, в то время как «бандеровская Украина» усиленно демонизировалась всё той же пропагандой.

У любого среднестатистического жителя Донбасса в душе залегла обида на государство. Жестокая, чёрная обида. Обида на это новое государство Украина, которое, в отличие от старого государства – СССР – «ничего нам не дало, а только всё отобрало». Войну, голод и сталинские репрессии современный «донбассовец» не застал, а очереди за дефицитом очень скоро забылись. Зато остались воспоминания о колбасе по 2,20, стабильной зарплате и великой и могучей стране в целом. И наследство в виде нескольких квартир – родителей, бабушки и ещё какой-то дальней родственницы – доставшихся бесплатно. А с чего началась Украина? С кризиса девяностых, когда годами не платили зарплату, с украденных вкладов в Сбербанке, с повальной нищеты и безработицы.

Подсознательно житель Донбасса понимает, что вернуть Советский Союз уже не получится. Поэтому пытается строить свой маленький Советский Союз. Не важно где – дома, на предприятии, на дачном участке. Его неумолимо тянет в прошлое, в этот потерянный советский рай, туда, где было всё хорошо и стабильно.

При этом Донбасс всегда был полностью самодостаточен в своём ретроградстве и ни в коей мере не агрессивен – он не пытался экспортировать свою донбасскую идентичность в другие регионы. Донбасс и дальше хотел копать уголь, плавить металл, гордиться этим и регулярно получать положенные плюшки. В связи с этим здесь очень болезненно воспринимались любые попытки влезть в донбасскую зону комфорта, а тем более навязать какую-то другую, отличную от донбасской, идентичность. Почти идеальная модель взаимоотношений с государством сложилась при Кучме – Донбасс был предоставлен сам себе в своих границах при формальном сохранении унитарности. Это устраивало всех – и центральную власть, получавшую в полном объёме налоговые сборы, и местных олигархов, правивших в своих волостях, как удельные князья, и рядовых обывателей, продолжавших благополучно существовать в своём автономном мирке. Несколько десятков недовольных интеллигентов не в счёт.