Сергей Рязанов
Рок над Россией. Беседы Сергея Рязанова с персонами национальной рок-культуры
Глеб Самойлов: «Это риск
Но я не могу мириться с тем, что есть»
«АН» № 319 от 19.07.2012
В 2010 году «Агата Кристи» прекратила своё существование. Но младший из двух братьев-вокалистов коллектива – Глеб Самойлов – создал группу «Матрица» и выпускает альбом за альбомом. Он крайне не любит, когда журналисты противопоставляют его и Вадима. И всё же признаёт: одна из причин распада «Агаты» – политика. Вадим – друг Суркова и организатор встречи рок-музыкантов с Медведевым. Глеб – певец протеста.
Против линчевания
– Ваш прошлогодний альбом «Треш» получился даже более протестным, чем «Второй фронт» 1988 года.
– Потому что тогда была иллюзия, будто мы побеждаем. Это потом уже стало ясно, что нас подталкивала часть правящей элиты, которая в своих интересах провела перестройку и прибрала всё к рукам. Агатовская песня «В интересах революции» – это стёб над нами тогдашними. «Пока ты чистый, пока ты прёшься по борьбе, любая кукла умрёт от счастья на тебе». Но в то же время мнить себя революционером – лучшее чувство, что я испытывал. И теперь испытываю вновь.
– В двух словах: почему вы – против?
– Эта власть унаследовала худшие черты Российской империи, СССР и ельцинской России. И при этом не взяла от них ничего хорошего. Фальшь, пренебрежение гражданами. При Ельцине было такое же грабительство, но он хотя бы прессе рот не затыкал. А эти – ну во всём «преуспели».
– Вы выступили на протестном «Марше миллионов». Каково вам, «красно-коричневому», стоять рядом с Немцовым, «символом ельцинизма»?
– Раньше меня смущала возможность такого соседства. Но в определённый момент я понял: петь песни и читать стихи в гордом одиночестве – уже недостаточно. Люди, которые выходят на улицы, делают это не ради кого-то – не ради Немцова, Навального, Удальцова. Люди выступают против, и они едины в этом.
– Вместе с другими представителями интеллигенции вы подписали письмо против уголовного наказания для девушек из группы «Пусси Райот», исполнивших в храме Христа Спасителя антиправительственный «панк-молебен».
– Перед последней – позорной для России – Олимпиадой состоялось мероприятие в том же самом храме. Чиновник от спорта заявлял: победим, не отдадим, оправдаем доверие. А сзади него – плюшевые голубые Чебурашки. Это издевательство над верой или нет? Вот и ответ, почему я подписался.
– Кто-то из «Пусси Райот» связан с гей-движением. А вы в своё время написали песню «Гетеросексуалист» – в ответ на медийный гомосексуализм.
– Это же не антигейская песня. Была дикая популярность педерастии, и мне захотелось заявить: а я – такой. Кстати, с гомосексуализмом произошло то же, что и с политикой: скрытость и фарс (смеётся). И с наркоманией то же самое.
– О наркомании. Известен случай, когда вы выступили на антинаркотическом фестивале под флагом «Единой России».
– Было два концерта – я сыграл только на первом. Меня заверили, что это не политическое мероприятие. Обманули, заманили. Я сказал: «Хорошо хоть, что Путина здесь нет». А мне говорят: «Он завтра будет». Я отказался выступить. Увы, я лишил своих музыкантов денег, но иначе было нельзя.
– Как вам методы борьбы с наркоманией вашего уральского земляка Евгения Ройзмана?
– Не возьмусь оценивать. Кому-то, может быть, нужны такие методы – приковывание наручниками к кровати в бараке. А кому-то и это не поможет, если он сам бросить не хочет. Мне лично в решении данной проблемы помогла мама.
– А как вам самосуд над барыгами?
– Я против линчевания. И вообще, если уж кого и линчевать, то тех ментов, которые крышуют барыг, а точнее – тех дядь в костюмах, которые крышуют таких ментов.
Злые буквы
– Пройдёмся по новому альбому. Вас может подвести под уголовную статью песня «Делайте бомбы, а не секс».
– В песне я не призываю, а, напротив, сожалею об этой тенденции. Кончилась эпоха цветов. «Миру мир» – в прошлом. Теперь всё решают бомбы – бомбы государств-агрессоров, бомбы террористов.
– В другой песне вы называете полицейских вчерашней гопотой.
– В Москву специально набирают полицейских из провинции, потому что многие из них ненавидят москвичей по определению. Очень мудро. Власть не хочет единения полиции с народом. Наши органы задуманы как карательные.
– «Кто митингует, тот парится зря». Как вас понимать?
– Альбом был написан до того, как на улицы вышли 200 тысяч человек. Теперь мы живём в другой стране. Большинство политически активных людей – против. Это вам не таджики с узбеками, которых на госакции сгоняют (не хочу обидеть национальные меньшинства, если что).
– А к чему приведут протесты?
– Это от властей зависит. Если начнут репрессии, то получат такое боевое подполье, какого не было даже при Николае II.
– Угрожаете?
– Наоборот, пытаюсь достучаться, предотвратить гражданскую войну.
– То есть вы допускаете, что в результате протестов может стать только хуже?
– Это риск. Но я не могу мириться с тем, что есть.
– Ещё строчка: «Когда всё взорвётся, мы будем не здесь». Посеете революцию и свалите за бугор?
– Вы процитировали песню-фантазию о людях, которые покидают планету. Я – за бугор? У меня и возможности такой нет.
– Почему же? Вы небедный человек.
– А я-то думал, за пиво вы заплатите (смеётся). Грубо говоря, у меня нет ни копейки. Нет никаких вложений, недвижимости. Есть только мои авторские права, которые в России не стоят ничего.
Свобода молчания
– Появившись в 1988-м, «Агата Кристи» уже не застала прессинга?
– Не застала. Была единственная попытка – в Болгарии, в 89-м году. Нашего директора пригласили в советское посольство и стали её воспитывать: «Вы понимаете, что ваша группа участвует в антикоммунистическом мероприятии?» Но эти люди уже не могли ничего с нами сделать. А сейчас – могут.
– С вами лично?
– На меня им наплевать, мои выступления не имеют такого веса. А вот с «Пусси Райот» – сделали.
– Неужели вы считаете, что рокерам сейчас затыкают рты?
– Зачастую им не надо рты затыкать – они сами заткнулись. Потому что теперь им есть что терять. Со времён перестройки они нажили неплохую собственность. Впрочем, в последнее время всё-таки звучат протестные голоса. Костя Кинчев, который был за Путина, теперь зовёт людей на улицы, хотя сам на митингах не выступает. Оговорюсь: я не считаю, что быть за Путина – плохо. Мои друзья из газеты «Завтра», в искренности которых я не сомневаюсь, сейчас заняли сторону Путина, но общего у нас всё равно больше. Отношение к Путину – не главный критерий.
– А какой главный?
– Для меня главный критерий – отношение к оппонентам. Покойный Илюша Кормильцев (поэт «Наутилуса») в своё время объединил в издательстве «Ультракультура» несовместимые направления: и анархистов, и ультраправых – всех протестных людей. То же самое делал Лимонов в рамках Национал-большевистской партии[2], которая была скорее творческим явлением, чем политическим. Но потом он утратил эту роль. Сейчас Лимонов, наоборот, противопоставил себя всем остальным: мол, я один всё понимаю. А тем временем появился Серёжа Удальцов с его «Левым фронтом» – и все забыли про Лимонова.
– Лимонов подчёркивает, что он автор десятков книг и Удальцову до него далеко.
– С тем же успехом я могу хвастаться количеством написанных песен – и что, я теперь самый-самый?
Разлука по-братски
– Вы правда разошлись с Вадимом из-за того, что он дружит с Сурковым и записал альбом песен на его стихи?
– Это, разумеется, была не единственная причина. Но не последняя.
– Вадим из тех, кому есть что терять?
– Так, давайте договоримся: я Вадика не обсуждаю. Он мне брат. Всё. Не говоря уже о том, что без него я не стал бы тем, кто я есть. Ведь именно он основал «Агату Кристи». У меня уже был неловкий момент с ним из-за интервью, которого я не давал. Дескать, Вадим заодно с властью, а я – пас. Ерунда полная, никогда я не говорил о брате ничего плохого[3].
– А ведь быть за власть иногда труднее, чем быть против. Общественность смеётся. Чего стоят эти судебные тяжбы Вадима с Артемием Троицким, когда тот назвал его «сурковским пуделем».
– Только из-за этого я отказался приехать в оппозиционный лагерь «Антиселигер», организованный Артемием Кивовичем. Хотя нет, не только. Троицкий ещё назвал нас в своё время «жирными уральскими декадентами».
– Честно говоря, до сих пор непривычно воспринимать вас отдельно друг от друга. Вы были как одна душа в двух телах.
– Не бывает такого. Каждый человек индивидуален. В той плоскости, где мы пересекались, рождались общие песни. Но за бортом оставалось гораздо больше. В итоге стало ясно: мы оба хотим делать что-то своё.
– Все культовые музыканты однажды сталкиваются с тем, что хиты прежнего уровня больше не пишутся. Общественность ждёт от Глеба Самойлова новую «Как на войне», новый «Опиум для никого».
– Не дождутся. Пусть вникают в «Треш». От широкой общественности я уже всё получил, спасибо ей большое. Сейчас мне важнее наличие единомышленников. Мне важно, что на концерты моей новой группы приходят тинейджеры, не заставшие популярность «Агаты». А подальше от сцены стоят взрослые серьёзные дядьки и понимающе кивают.
– Черчиллю приписывают известное высказывание: если ты не революционер в юности, то ты подлец, а если ты революционер в возрасте, то ты дурак.
– Пусть я буду дурак. Главное, подлецом не был.
Гарик Сукачев: «Я набегался по революциям»
«АН» № 322 от 09.08.2012
Гарик Сукачёв в своей жизни сменил не один музыкальный коллектив. Сначала был «Постскриптум» (впоследствии «Браво» – та самая), потом «Бригада С», а после неё – «Неприкасаемые». Кроме того, Гарик известен как актёр. И мало известен как режиссёр, хотя выучился именно на режиссёра. На его счету – три фильма, и все незаурядные.
Бытовой героизм
– Вам не обидно, что широкая общественность очень хорошо знает вас как музыканта и почти не знает как режиссёра?
– Я не общаюсь с широкой общественностью, и мне неизвестны её представления. Многие люди знают меня прежде всего как режиссёра, особенно за рубежом.
– Ваш последний фильм «Дом Солнца» (2010) стал сейчас особенно актуален. Сцена, как милиция избивает хиппарей и растаскивает их по автозакам, – смотрится как интернетовские ролики последних месяцев.
– Я бы сказал, что тема противостояния молодости и властей всегда актуальна. Вспомним знаменитое «завещание Ленина». Кто его поддержал и отправился в сталинские лагеря? Молодёжь. Среди прочих – величайший актёр Георгий Жжёнов, сценаристы Дунский и Фрид. Всё это связано с активной молодостью. Это, можно сказать, физиологический процесс. Если говорить про хиппи, то они стали первым альтернативным движением, которое охватывало весь СССР, а не только Москву и Питер. Во всех республиках были эти длинноволосые ребята и девчонки, они встречались где угодно, когда угодно. И они никому не противостояли – это им противостояли.
– Тот разгон действительно имел место?
– Да, абсолютно реальная история. В 1973 году кагэбэшники сагитировали хиппарей на демонстрацию против войны во Вьетнаме. Их нужно было всех пересчитать. Народу собралось немного – человек двести. Итог: ребят повыгоняли из институтов, направили в психушки. А сейчас некоторые из тех ребят – состоявшиеся люди творческих профессий, в том числе режиссёры. Эта история учит, что не надо идти на сотрудничество с властью. Провокация – отработанная схема, будь то поджог Рейхстага или убийство Кеннеди. Никакие контакты с властью не допустимы для альтернативного движения просто потому, что оно позиционирует себя альтернативой режиму.
– Поговаривают, американские хиппи народили в США целое поколение дебилов…
– Есть разные дети Вудстока (американский фестиваль. – Прим. «АН»), Некоторые из них проклинают родителей за то, что они были такими. Другие – обожают. Но я хотел бы обозначить радикальное отличие западных хиппи от советских. Западные хиппи могли говорить полицейским: «Да пошёл ты!» За курение марихуаны в общественном месте они проводили ночь на лавке в полицейском участке – и утром были свободны. Государство никогда не заставляло их устраиваться на работу. А в СССР… Даже если ты не хиппи, если ты просто присел в центре Москвы на лужайку – через три минуты тебя вязали, тащили в ментуру, и у тебя были гигантские неприятности. Вязали за то, что шагаешь по Москве босиком в клёшах. Почему на вас такая рубашка? Почему у вас такие волосы? А ребята шли на это. Современная молодёжь (дети перестройки) не может такого вообразить. Для неё всё это не является символом свободы, потому что оно уже обыкновенно. Но мои сверстники знают, что оно крайне необыкновенно, что это были фантастические люди. Это был без преувеличения героизм. Расплата – тюрьма и психушка. Причём лучше тюрьма, чем психушка.
– Для чего в фильме сцена с марихуаной?
– Табуировать данную тему – то же самое, что сказать: «В СССР не было секса». К тому же это невыдуманная сцена: ребята сидели в поле, курили и читали Библию, а не хихикали, как это теперь происходит. Была цель – освобождение, и прежде всего не политическое, а духовное. Они хотели слушать запрещённую музыку, читать запрещённые книги, ходить в церковь. Это был конкретный протест.
Набегался
– А протест нынешних хипстеров, как их называют, – неконкретный?
– Корень слова вроде тот же, но хипстеры для меня – это совсем другая история, это люди на отдыхе. Нет, я не желаю им страданий, можно только порадоваться за нынешнюю молодёжь. Она не сталкивается с тем, что происходило в наше время. Не просидели бы Навальный с Удальцовым в те времена 15 суток или хотя бы двое суток. Им бы уже через 20 минут отбили почки и печень, как это было с нами. Месяц мы лежали на животе, потому что вся спина была синяя – спать было невозможно.
– Многие ваши коллеги по рок-н-роллу участвуют в нынешних протестах.
– Они вряд ли занимаются профессиональной политикой. Есть вещи, которые связаны с чем-то внутри тебя. Человек чувствует: «Я должен это сказать». Это твой собственный гамбургский счёт к себе самому. Улица, к сожалению, никогда ничего не изменит. Мы думали, от нас что-то зависит, когда в 91-м году стояли у Белого дома все трое суток. Как идиоты. Готовили
бутылки с зажигательной смесью, складировали монтировки. Вы себе не представляете, сколько там было провокаторов, больных людей, которые кричали: сейчас будут газ пускать, сейчас на нас бросят самолёты! Тем временем четырьмя этажами ниже – в подвалах – делили власть. Это не аллегория – об этом рассказывали политики, которые там находились, в том числе Руцкой. Делёж власти происходил помимо нас с вами, помимо наших честных мыслей и нашей боли за Родину. К тому же для меня важно, чтобы у протеста было предложение и понимание, куда ты идёшь, чтобы была цель не только первичная, но и конечная. У большевиков, кстати, была конечная цель. А у нынешнего протестного движения я такой цели не вижу. Зато вижу в нём много людей, у которых рыльца в пушку.
– Вы сейчас транслируете призыв игнорировать протесты?
– Ничего я не транслирую. Говорю о себе лично: я набегался по революциям. Я присутствовал в Киеве на майдане в 2004 году и уже тогда понимал: ничем хорошим это не кончится. Почему героиня баррикад Тимошенко теперь сидит в тюрьме?1 Мне кажется, гигантские перемены, при которых живём, мы забываем, как зубную боль. Так устроена центральная нервная система. Наверное, к счастью.
Мне недостаточно ленточек и шариков, десятков или сотен тысяч людей на улице. Я не вижу конкретных предложений по борьбе с коррупцией. Один человек с белой ленточкой не даст взятку постовому, а
Юлию Тимошенко освободили после второго майдана – в 2014 году.
другой – даст. В 80-е были перспективы, потому что ЦК старел. А сейчас перспективы нет: власть выиграла выборы, и не важно, считаете ли вы их легитимными. Эта властная модель никого наверх не пропустит. Раньше люди знали хотя бы троих – Ленина, Сталина и Троцкого. Теперь знают только двоих.
– Нуждается ли рок-н-ролл в прессинге?
– Любое искусство нуждается в прессинге, в противостоянии.
– Когда исчез советский прессинг, то исчез и русский рок?
– Любой рок исчез. Назовите мне хоть одну великую группу, возникшую в мире за последние десять лет. Нет ни одной. Наш враг стал неконкретным, мы играем в царя горы – каждый за себя. Сейчас нельзя говорить о поколении, потому что поколение объединяется неким общим стремлением.
– На вашем последнем альбоме есть строчки: «Менты нас душат, менты нас давят, менты нас вяжут, менты нами правят». Это о 70-х?
– Нет, это о путинской системе. Песня написана семь лет назад – я был в ярости оттого, что снова победил Путин. А теперь я не в ярости – на сей раз я был к этому готов.
– В иных ситуациях вы поступаете как вполне системный человек. Например, вы спели песню для рекламы пропагандистского фильма «Матч».
– Я спел хорошую песню, написанную Аркашей Укупником. О матче смерти я знаю с детства, как и все мои сверстники, – для всех нас это событие много значит. С фильма я ушёл минут через сорок. Он плохо сделан, беспомощно. Проблема русских людей в том, что они путают искусство с его политическим содержанием. Я предпочитаю оценивать эти вещи отдельно друг от друга.
Преференции – одному
– Как вы относитесь к тому, что государство тратит бюджетные деньги на кино низкого качества?
– Меня больше расстраивает низкое качество кино, чем трата бюджетных денег. Это вопрос не политики, а нынешнего состояния кинопроизводства. Российское кино почти уничтожено.
– Но во Франции есть закон, согласно которому репертуар кинотеатра должен на 40 % состоять из отечественных фильмов.
– Французские фильмы нуждаются в такой вот защите со стороны государства, но не ведут к банкротству прокатчиков. На авторское кино во Франции, как и в России, приходят десять человек. Но французы, как и американцы, снимают также мейнстрим, который востребован массовым зрителем (вспомним франшизу «Такси»). А в России мейнстрим – это телесериалы. Поэтому в нашей стране закон, подобный французскому, приведёт к банкротству и уничтожению кинотеатров. Люди перестанут их посещать. Так что преференции в России имеет по большому счёту только Михалков. Власть говорит прокатчикам: фильм Михалкова должен идти столько-то дней в стольких-то залах, а что на него ходить не будут – это ваши проблемы.
– Почему многие голливудские фильмы – откровенно тупые? Неужели таков запрос массового зрителя?
– Дело не в запросе зрителя. Крупная кинематографическая компания в Голливуде должна в среднем выпускать 120 фильмов в год. Выпускать меньше – нельзя, это связано с профсоюзами. Чтобы предоставлять рабочие места, ты должен производить кинопродукт. В результате производители делают ставку на «Прометея», который собирает кучу денег, а остальные фильмы снимают кое-как. Поэтому в афише кинотеатра вы видите один отличный фильм, а остальное – отстой. Говорить о тупости зрителя не приходится – всё решает бизнес. Впрочем, даже слабые голливудские фильмы имеют высокие шансы окупиться, поскольку для Голливуда рынок – весь мир. А Европа, и Россия в том числе, работает только на себя. Фильм «Такси» в США никому не известен. Бекмамбетов неслучайно предпочитает Голливуд.
– Вам нравится то, что снимает Бекмамбетов?
– Ему это неважно. Ему важно, что фильм, снятый в Голливуде, приносит прибыль. Однажды кто-то из великих сказал старшему Михалкову: «Согласись, гимн твой – г…но». А тот ответил: «Согласен, г…но, но вставать всё равно будешь».
Уже не рокер
– Вы поёте: «Я ещё не старый, я оборотень с гитарой». В кого вы перевоплощаетесь?
– Не готов говорить о поэтических образах. Придумайте что-нибудь сами.
– Можно придумать вот что. Вы известны не только как рокер, но и как попсарь, ведь вы несколько раз участвовали в проекте «Старые песни о главном».
– Для меня рок-музыка и поп-музыка не противоречат друг другу. Какое-то время в России это противопоставление было обязательным. Для кого-то оно обязательно до сих пор. А для меня то и другое – музыка.
– Тусуясь с попсой, вы остаётесь рокером?
– Я остаюсь самим собой.
– Вы считаете себя рокером?
– Нет, потому что я давно не считаю себя музыкантом. Ровно с 1997 года, когда я снял первый фильм.
– Сейчас вы работаете над новым альбомом. Будет ли в нём социалка?
– Вряд ли. С этой темой – к молодым, к рэперам: к Нойзу, к Васе Обломову. Я для молодёжи уже старпёр.
Павел Кашин: «Русский человек самый неадекватный в смысле требований»
«АН» № 325 от 30.08.2012
Павел Кашин никогда не стремился взять количеством, однако с 1992 года выпустил более 20 альбомов. Песни «Гномики», «Чудный город», «Пламенный посланник» сделали ему громкое и прочное имя на российской эстраде. Свой стиль он определяет как world music – «вне жанров». Критики иногда называют Кашина «русским Стингом», но сам он считает, что такие сравнения и прочие попытки наклеить ярлык бессмысленны. Кроме песен Кашин сочиняет музыку для кино. А в середине 90-х он жил в США и писал сценарии. Возвращение в Россию – особая глава в его жизни.
Павел говорит обо всём с участием и в то же время с полным спокойствием, напоминая монаха. И сбивает с толку корреспондента «АН» непредсказуемыми ответами.
