Сергей Нуртазин
Последний бой «чёрных дьяволов»
© Нуртазин С.В., 2023
© ООО «Издательство «Вече», оформление, 2023
От автора
В светлый день начала мая
Белой птицей, в край родной
Прилетела весть благая,
Что покончено с войной.
Прочь из сердца грусть-тревога,
Веселись, гуляй страна.
Счастья видели немного,
Горя выпили сполна.
Натерпелись, ожидая
Похоронок на родных,
Но ушла година злая,
И последний бой затих.
И вдыхая всласть, охотно,
Дивный аромат весны,
Отмывали бабы окна
От проклятой той войны…
«Немцы называют наших мотоциклистов “чёрными дьяволами”. Они награждают нас всевозможными прозвищами. Но в каждом из этих прозвищ прежде всего сквозит страх немцев перед отчаянно смелыми людьми…»
Командир гвардейского мотоциклетного полка,
Герой Советского Союза,
гвардии полковник П. Белик.
Публикация газеты «Известия»
№ 121 (8115), 1943 г.
* * *
Старик в пилотке и полинявшей от времени гимнастерке, увешенной наградами, подошел к стене, на которой под стеклом в деревянной рамке висели фотографии. Одна отличалась от остальных. Это была фотография военного времени, с которой на него смотрели сидящие за столом солдаты в красноармейской форме. Старик знал каждого из них, они приходили к нему во сне все годы, прошедшие после войны, он хорошо помнил, когда и где была сделана фотография. Это произошло в Праге, в мае 1945 года…
* * *
Теплые лучи весеннего полуденного солнца, продираясь сквозь висящую над городом дымку, ласкали живописные вершины холмов, шпили многочисленных костелов и башен, позолоченные купола соборов и красные черепичные крыши зданий, когда передовой отряд мотоциклетного батальона из состава механизированного корпуса ворвался в Прагу. Их поддерживали самоходные артиллерийские установки и танки с десантом на борту. Они были не первыми. В городе уже действовали части Красной армии. Добивали остатки оказывающих сопротивление фашистов и их приспешников. Судьба чешской столицы была предрешена, но все еще тянулись к ясному небу немногочисленные столбы черно-серого дыма, еще доносилась с окраин редкая стрельба, а началась она за четыре дня до их появления. Тогда в Праге вспыхнуло восстание против немецких властей, на улицах начались бои. Вскоре в чешскую столицу вошли части германских войск, усиленные танками, готовые сломить сопротивление и жестоко покарать плохо вооруженных повстанцев, но подавить восстание не удалось. Шестого мая к восставшим горожанам неожиданно присоединилась дивизия Русской освободительной армии. Власовцам быстро удалось занять несколько районов города, однако вечером следующего дня, узнав о приближении частей Красной армии, они стали спешно покидать столицу. За ними в Прагу вошли отступающие немецкие войска, которые захватили большую часть чешской столицы, но вскоре и они потянулись вслед за власовцами. Не все. Часть особо преданных фюреру эсэсовцев и не успевших покинуть город солдат из подразделений вермахта продолжала стрелять в чехословацких повстанцев и вошедших в Прагу бойцов Красной армии, а поэтому следовало соблюдать осторожность.
Старшему сержанту Александру Григорьеву не единожды приходилось брать города и участвовать в изматывающих уличных боях, помнил он и Николаев, и Будапешт, и Вену, и Брно, а потому, уверенно управляя двухместным американским мотоциклом с мудреным названием «Харлей-Дэвидсон», получившим среди бойцов Красной армии прозвище «Валуй», успевал смотреть по сторонам. Мотоцикл старшему сержанту достался как трофей. Прежде полученный от союзников по ленд-лизу «железный конь» в ходе ожесточенных боев с противником стал добычей солдат вермахта, однако спустя некоторое время Григорьев, убив в скоротечном бою двух немцев, сумел вернуть его в ряды Красной армии. Командир батальона хотел за этот бой представить его к награде и повысить в звании, но Александр категорически отказался, попросив позволения предоставить трофей в его личное пользование, – уж очень он ему полюбился. Комбат дал разрешение, и с той поры Григорьев почти не расставался со своим железным другом. Вот и теперь они были вместе.
Внимательный взгляд Александра скользил по входным дверям, крышам, балконам и окнам домов. Из некоторых окон были вывешены трехцветные чехословацкие флаги, но выстрела можно было ожидать даже оттуда. С не меньшим вниманием осматривали строения на вымощенной булыжником улице и бойцы его отделения разведчиков. От зоркости и опыта сейчас зависела не только их жизнь, но также и жизнь боевых товарищей – мотоциклистов, танкистов и пехотинцев, которые следовали за ними. Заодно бойцы могли в полной мере насладиться прекрасными видами столицы Чехословакии. Ей повезло. В марте тридцать девятого ее без сопротивления сдали вооруженным силам Германии, сейчас, в мае сорок пятого, ей тоже удалось избежать значительных разрушений, которым в ходе ожесточенных боев подвергся венгерский Будапешт и еще в большей степени Сталинград, Ростов-на-Дону, Одесса, Николаев, советские города, в освобождении которых мотоциклистам приходилось участвовать.
Подъезжая к перекрестку, старший сержант заметил, как из-под полукруглой арки старинного четырехэтажного каменного дома, энергично размахивая руками, выбежали вооруженные люди. Григорьев резко остановил мотоцикл, отпустил руль и взял висевший на груди автомат «ППШ» наизготовку.
Незнакомцев было четверо. Один из них был в немецкой каске и форме чехословацкой армии, еще один в немецком обмундировании цвета фельдграу и пилотке. Двое – в гражданской одежде. Рядом с «Харлеем» остановился мотоцикл М-72 с коляской. Водитель Аркадий Лисковец схватился за висевший на груди автомат «ППС». Из-за его левого плеча целился в незнакомцев из «ППШ» смуглолицый и узкоглазый стрелок Айдарбек Джумагалиев. Сидевший в коляске здоровяк ефрейтор Михаил Красильников мгновенно направил на них дуло стоящего на турели пулемета Дегтярева:
– Командир, фрицы! Сейчас я им…
Григорьев поднял руку:
– Отставить! Спокойно, Миша, не торопись, сейчас мы разберемся, кто это такие. Вы только по сторонам не забывайте поглядывать.
Джумагалиев, не опуская «ППШ», бросил:
– У них на рукавах повязки. Кажется, это повстанцы.
Его слова заглушил стрекот мотоциклов. Еще два экипажа отделения разведчиков на М-72 подъехали к мотоциклу Григорьева, держа оружие наготове.
Старший сержант не ошибся, незнакомцы оказались повстанцами. Один из гражданских, долговязый, на вид около тридцати лет, одетый в длиннополый бежевый плащ и серую фетровую шляпу, ловко забросив за спину немецкую автоматическую штурмовую винтовку, широко шагая, первым подошел к Александру.
Григорьев заглушил двигатель, откинул подножку, неспешно слез с мотоцикла. Вслед за долговязым подошли и встали за его спиной остальные повстанцы. Как вести себя с ними, мотоциклисты знали, поскольку еще перед началом освобождения территории Чехословакии командованием до их сведения было доведено, что Чехословакия является союзницей и отношение со стороны войск Красной армии к населению и повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным. Также запрещалось самовольно конфисковать автомашины, скот и имущество, а все необходимое получать только через гражданские администрации и командование повстанческих частей.
Александр отпустил автомат, поднял на лоб мотоциклетные очки, поправил кубанку из черного каракуля, козырнув, громко сказал:
– Старший сержант Красной армии Григорьев, а вы кто будете?
Долговязый чех смерил взглядом молодого, лет двадцати, русоволосого старшего сержанта со светло-карими глазами, ответил:
– Бывший прапорщик Чехословацкой армии Иржи Новак.
– Откуда вы знаете русский язык?
– Научился от советских товарищей, когда был в концентрационном лагере, откуда мне в прошлом году удалось благополучно бежать. Мне пришлось некоторое время скрываться от немецких властей, а сейчас я возглавляю отряд, подчиненный Чешскому национальному совету. Нам поручено оказывать вам помощь. Мы будем проводниками, и если вы пожелаете, то покажем, где есть заминированные места и могут быть немецкие солдаты, но сейчас нам тоже нужна помощь, – Иржи Новак повернулся к стоявшему позади него низкорослому крепышу в кепке и сером костюме, что-то приказал по-чешски.
Крепыш побежал к арке и вскоре вернулся с длиннолицым пожилым человеком с карабином в руках, одетым в черную форму чехословацкого жандарма. Длиннолицый жандарм, закинув карабин за спину, приветственно кивнул Александру, придерживая пальцами форменную фуражку с кокардой за лакированный козырек. Иржи Новак продолжил говорить:
– Франтишек знает, где находится тайный склад нацистов. Это дом, где раньше жил судетский немец Рудольф Кромбергер, сотрудничавший с властями. Ночью, на следующий день после начала восстания, к дому подъехали три крытых брезентом немецких грузовика. Там было много ящиков. Их быстро разгрузили и занесли через калитку во двор, а потом через черный ход внутрь дома. Об этом Франтишеку утром рассказала Каролина, служанка Кромбергера, она чешка. Сам хозяин на следующий день исчез вместе с семьей. Франтишек думает, что оружие и боеприпасы были привезены в дом Кромбергера для того, чтобы вооружить судетских немцев, проживающих в этом районе.
– Почему вы думаете, что в ящиках оружие?
– Каролина рассказала, что сама видела, как Рудольф Кромбергер открыл несколько ящиков, чтобы осмотреть их содержимое. В них находились боеприпасы и оружие. Еще были ящики, на которых написано, что там находится взрывчатка. Позже их вместе с остальными опустили в подвал. Ящики до сих пор находятся там. Еще в доме есть немецкие солдаты. Их человек десять, а может пятнадцать. Все они в форме СС. От служанки Рудольфа Кромбергера Франтишеку удалось узнать, что им приказано взорвать склад, если кто-то попытается захватить дом. Если это произойдет, то могут пострадать люди, которые живут рядом, и их дома. К сожалению, мы не можем им помочь, поскольку не имеем для этого сил. До вашего прихода мы вели бой с немцами, от моего отряда осталось только пятеро. У нас почти нет патронов. В подчинении у Франтишека только два жандарма с карабинами, сейчас они следят за засевшими в доме немцами, но даже с их помощью мы не сможем с ними справиться. Мы могли бы предупредить жильцов соседних домов, но, думаю, что они побоятся выходить на улицу. К тому же это может насторожить немцев, засевших в доме, а они наверняка думают, что мы о них не знаем. Однако подобраться к дому незаметно тоже не получается, поскольку двор Кромбергера охраняет собака.
Разговор прервал мотоциклетный рокот, лязг гусениц и рычание танкового двигателя. Григорьев покосился на подъезжающую технику:
– Вот и наши ребята подкатили, – Александр перевел взгляд на чеха в шляпе. – Сейчас, товарищ бывший прапорщик, решим, как тебе помочь.
Танк остановился рядом с мотоциклами. Из открытого люка «тридцатьчетверки» с надписью на башне «Мститель» высунулась усатая голова в танковом шлеме из черной «кирзы»:
– Старший сержант! Что у вас там?
– Да вот, чехи помощь предлагают.
Из-за танка вывернулся мотоцикл командира роты Родиона Тихомирова. Остановив «железного скакуна», тридцатипятилетний стройный старший лейтенант строго спросил:
– Григорьев, что у тебя случилось? Почему не продвигаемся дальше?
Старший сержант подошел, кратко разъяснил обстановку. Старший лейтенант сдвинул на затылок командирскую фуражку, торопливо достал из сумки-планшета карту, обратился к предводителю отряда повстанцев:
– Вы можете указать, где находится склад?
Иржи внимательно посмотрел на карту, ткнул пальцем:
– Здесь.
– Понятно, на окраине, значит, фрицы тайник устроили… Хорошо, это район действия нашего подразделения, но сейчас нам поставлена другая задача. В первую очередь нашему батальону надо выдвинуться к реке Влтава. Вот сюда, – комроты указал место на карте. – Вы сможете нас провести?
– Да, конечно, я вам все покажу, как быстрее туда добраться, где и как обойти противотанковые заграждения и завалы. Нам пришлось их построить против немецких танков. Двигаться надо очень осторожно, в некоторых зданиях все еще находятся германские солдаты. Есть сведения, что некоторые из них скрылись в канализации и подземельях города, а значит, всегда можно ожидать внезапного нападения.
– Добро, это мы учтем, а к тайному складу эсэсовцев я отправлю отделение Григорьева, – командир роты бросил взгляд на Александра. – Как, казачок, с дюжиной фрицев справишься?
– Справимся, не впервой.
– Ладно. Если все подтвердится и вам удастся захватить склад, возьмете его под охрану и будете ждать дальнейших указаний. К вечеру мы должны быть в вашем районе. Может, там и заночевать придется. Если захватить дом не удастся, то шли за помощью, но желательно, чтобы до этого дело не дошло. Помни, главное – не допустить его подрыва. Действуй, старший сержант.
Иржи Новак кивнул на жандарма:
– Франтишек покажет вам дорогу к дому. Он не говорит по-русски, но с ним пойдет Николай, он будет вам переводить его слова, – чех указал на приземистого повстанца в немецкой форме.
Боец шагнул к Тихомирову, приложил руку к пилотке, пытаясь что-то сказать, но Тихомиров перебил:
– Николай, говоришь? – Старший лейтенант подозрительно посмотрел на сероглазого повстанца, его лицо побледнело. Лишь сейчас он заметил на левом рукаве кителя нашивку с надписью «РОА» и изображением Андреевского флага.
Чех закивал:
– Да, да. Он тоже русский. Когда солдаты Русской освободительной армии ушли, он остался, чтобы вместе с нами бороться против оккупантов. Он настоящий герой.
На скулах Тихомирова заиграли желваки.
– Нет! Он не герой, он предатель! – Старший лейтенант неожиданно для всех выхватил из кобуры пистолет «ТТ» и выстрелил в голову власовца. Окровавленные мозги брызнули на брусчатку и бежевый плащ долговязого командира отряда повстанцев. Николай выронил винтовку, упал у ног чеха. Иржи Новак подался назад, ошарашено произнес:
– Что вы сделали! Зачем? Это жестоко!
Тихомиров глянул холодным взглядом в глаза чеха:
– Мы тут неподалеку видели изуродованные тела немецких солдат. Среди них были одетые в гражданскую одежду старик, женщина и подросток. Их убили ваши соотечественники. Они мстили им за обиды. Это, по-вашему, не жестоко?!
Командир повстанцев попытался что-то сказать в оправдание, но старший лейтенант, не обращая внимания на чеха, крикнул танкисту:
– Лейтенант, бери проводников себе на броню!
Усатый танкист махнул рукой повстанцам:
– Давай, братья славяне, залезай! Показывай дорогу!
Командир роты обратился к Григорьеву:
– Справишься без переводчика?
– Как-нибудь договоримся.
– Тогда бери чеха и вперед. Смотри там, дюже не геройствуй, ребят береги. Сам понимаешь, война уходит на закат, надо, чтобы все домой вернулись. По пути следования к цели в бои с противником не ввязываться. Ваша главная задача – захватить склад.
– Товарищ старший лейтенант, нам бы в помощь какую-нибудь единицу бронетехники…
– Ишь, бронетехнику ему подавай! Она мне самому нужна для решения основных задач, а лишней техники нет, сам знаешь, сколько ее потеряли, пока до Праги пробивались. Да и маневренность с быстротой вы с танком потеряете, опять же, цель эта для немецких фаустников лакомая. Так что в помощь дам тебе экипаж минометчиков, – старший лейтенант оглянулся, отыскал глазами мотоцикл М-72, из специально оборудованной коляски которого торчал похожий на трубу ствол восьмидесятидвухмиллиметрового батальонного миномета, крикнул водителю:
– Мухаметзянов! Поступаешь в распоряжение старшего сержанта Григорьева.
* * *
Спустя минуту «железный скакун» командира роты взревел и помчался по улице, увлекая за собой десяток своих трехместных «собратьев», которых оседлали «черные дьяволы», как часто немецкие солдаты называли мотоциклистов Красной армии. Глядя ему вслед, Иржи Новак произнес:
– Мне кажется, что ваш командир поступил неправильно!
Григорьев глянул на распростертое на брусчатке тело власовца, сплюнул себе под ноги.
– В сорок третьем году на Псковщине такие же вот предатели расстреляли всю его семью, а дом сожгли.
Чех опустил голову, молча пошел к рычащему танку. Старший сержант кивнул длиннолицему жандарму на мотоцикл.
– Садись, дядя, прокачу тебя с ветерком на своем боевом коне. Ты, небось, прежде на американском мотоцикле никогда не катался.
Жандарм улыбнулся, закивал, усаживаясь на заднее сиденье, спросил:
– Як сэ йменуетэ?
Григорьев понял, о чем его спрашивает чех, повернув голову, бросил:
– Александром именуюсь.
Чех похлопал себя ладонью по груди:
– Франтишек.
– Это мне уже известно, неизвестно, где дом с немцами искать. Говори, союзничек, куда ехать?
Чех понял, указал на улицу, которая уходила направо.
– Доправа.
– Понятно. Вот видишь, и переводчик нам не нужен, – старший сержант завел мотоцикл, махнул рукой.
Три боевых единицы его отделения и приданный им экипаж минометчиков последовали за ним. Ехали по брусчатке, по битому стеклу витрин магазинов, время от времени объезжая оставленные взрывами выбоины, сожженную и брошенную технику. Миновав пустой с выбитыми стеклами трамвай, остановились у перекрестка, уступая дорогу отряду кавалеристов в черных бурках и кубанках. Григорьев махнул рукой:
– Здорово бывали, казаки!
В ответ послышались бодрые крики:
– Слава Богу! Нормально! Не жалуемся! Живем, хлеб да сало жуем!
Один из казаков, молодой, статный, чубатый, остановился рядом с «Харлеем», слез с коня, стал подтягивать подпругу. Григорьев спросил:
– Откуда родом?
Казак обернулся, тронул торчащую из ножен рукоять шашки:
– Кубанские мы, а сам, как я погляжу, тоже папаху носишь. Видать, наших кровей, казацких.
– С Дона я, из Ростова.
– Приходилось моему гнедому донской водицы испить, теперь вот из реки Влтавы хотим коней напоить да на Прагу глянуть. Айда с нами.
– Моего коня бензином поить надо, он у меня американской породы.
– А мы тебе железного на обычного поменяем.
Александр отрицательно покачал головой:
– Нет, браток, благодарствую. Я на нем уже приличный срок воюю, он мне не раз жизнь спасал. Как родной стал.
Казак протянул Григорьеву ладонь:
– Ну, коли так, тогда бывай, старший сержант. С победой тебя! Небось, слышали, что наши Берлин взяли, Германия капитулировала.
– А то как же, слышали. Тебя тоже с победой! – Григорьев крепко пожал руку кавалериста.
Усатый казак в линялой гимнастерке, с орденом Красной Звезды на груди, следующий последним, обернулся, зычно крикнул:
– Тараненко! Павло! Чего ты там колготишься? Догоняй!
Казак схватился за луку седла, вставил ногу в стремя, лихо вскочил на коня. Копыта гнедого жеребца зацокали по брусчатке, вскоре казак Павло Тараненко присоединился к сослуживцам. Путь был свободен. Мотоциклисты продолжили движение, однако на следующем перекрестке снова встретили препятствие. На этот раз им помешала баррикада, сооруженная поперек улицы из деревянных балок, ящиков, бочек, брусчатки, кирпичей, досок и мебели. Пришлось объезжать ее по соседней улице, узкой и малолюдной. Она-то и вывела разведчиков к нужному месту, на окраину города. Здесь улица делала крутой поворот. Перед поворотом жандарм похлопал Александра по плечу, громко сказал:
– Заставтэ тады, просим.
Старший сержант понял, что Франтишек просит его остановиться, и заглушил двигатель мотоцикла. Замолкли и остальные. Жандарм слез с «Харлея», призывно махнул Григорьеву рукой, подошел к углу строения, рядом с которым они остановились. Выглянув из-за угла, чех указал на кирпичный светло-серого цвета двухэтажный дом за высоким каменным забором. Осмотрев объект и прикинув расстояние, старший сержант подошел к бойцам отделения:
– Значит так, гвардейцы. До дома, где засели немцы, не меньше полусотни метров, а может и больше, и заборище высотой почти в полтора моих роста. По обеим сторонам улицы сплошные заборы и дома. Спрятаться особо негде. Так что если нас обнаружат, то мы у фрицев как на ладони будем.
Аркадий Лисковец почесал затылок:
– Если на чердаке еще снайпер или пулеметчик засел, то нам несладко придется.
– То-то и оно. Прежде чем дома достигнем, многие из нас здесь, в Праге, навечно останутся, а мне уж больно в родной Ростов-на-Дону после победы возвратиться охота… Из соседних дворов тоже не получится. Могут раньше времени обнаружить, а времени у нас немного. Опять же, подвергнем опасности жителей этих домов. Вывод такой – будем брать дом наскоком. Экипаж младшего сержанта Мухаметзянова поддержит нас огнем своего миномета. Гургенидзе! – Григорьев отыскал взглядом смугловатого горбоносого грузина лет двадцати пяти. – Вашему экипажу будет такое задание. Якимчик прикроет нас огнем из пулемета, ты из автомата. Когда ворвемся во двор, выдвигайтесь к нам на помощь.
– Есть, – Вахтанг выпрямился, приложил правую ладонь к пилотке, затем взялся за рукоять длинного кинжала. Старинный кинжал в красивых серебряных ножнах, украшенных орнаментом, вручил ему перед уходом на фронт его столетний прадед Ираклий, поэтому Вахтанг им дорожил и никогда с ним не расставался.
Взгляд старшего сержанта переместился на седоватого средних лет солдата с морщинистым лицом:
– Мельников! Тебе, Василий Матвеевич, как сибиряку и опытному охотнику, особое задание. Бери свою винтовку и проверь это здание на наличие неприятеля, – Александр кивнул на стену дома, рядом с которым они остановились. – Заодно пригляди для себя местечко у окна на втором этаже или еще лучше на чердаке, чтобы было удобно на фрицев охотиться. Думаю, оттуда чудесный вид откроется на дом и двор, где немчура засела. Если все нормально, то махнешь нам вон из того окна, – Григорьев указал на окно на втором этаже.
– Понятно, – медлительный и кряжистый Мельников с винтовкой в руках косолапо побежал к входу в дом.
Двадцатилетнего старшего сержанта, несмотря на его молодой возраст, бойцы уважали и слушались беспрекословно, но не только в связи с воинской должностью и званием, а больше за его человеческие качества и, в отличие от многих из них, немалый боевой опыт. Александр Григорьев в свои двадцать воевал уже третий год и имел медали «За боевые заслуги» и «За отвагу», орден Красной Звезды и ордена Славы двух степеней, а на фронте знали, как доставались эти награды.
Григорьев обратился к оставшимся бойцам:
– Экипаж Красильникова со мной. Подъезжаем вплотную к забору, с мотоцикла преодолеваем преграду, дальше в зависимости от обстоятельств. Как действовать, вы все знаете, не мне вас учить. Экипаж Опанасенко. Ваша задача ворваться в ворота. Действуем по-суворовски, главное в нашем деле быстрота, внезапность и натиск. Все ясно? – Услышав в ответ «Так точно!», старший сержант обратился к чеху: – Франтишек. Ты говорил, что со двора дома на соседнюю улицу еще один выход есть.
Чех кивнул головой.
– Ано.
Григорьев вытащил из подсумка две гранаты, отдал жандарму:
– Ну, раз ано, тогда бери своих бойцов и, когда начнется стрельба, атакуйте немцев с той стороны. Пока вы их там отвлекаете, мы основными силами здесь ударим. Понятно?
Бросив старшему сержанту краткое: «Розумим», – Франтишек поспешил выполнять приказ.
Александр посмотрел в сторону низкорослого Ибрагима Мухаметзянова:
– Как только мы тронемся, бейте по чердачному окну. С первого раза, конечно, вряд ли накроете, но хотя бы отвлечете.
– Постараемся. На фронте случаи бывали, что с этой штуки даже низколетящие самолеты сбивали.
Григорьев недоверчиво ухмыльнулся:
– Скажешь тоже, самолеты из миномета…
Узковатые глаза Мухаметзянова расширились:
– Ты что, мне не веришь?! А ты про лейтенанта Симонока слышал?!
– Нет.
– А про сержанта Калинина?
– Нет.
– Почему тогда не веришь?!
Григорьев успокоил:
– Да верю я тебе, Ибрагим! Верю. Потому и очень надеюсь на тебя. Ты же у нас один из лучших минометчиков. Так что действуй. Доложишь, когда расчет будет готов, а после боя расскажешь про своих героев, если время будет.
– Расскажу и доложу, сейчас только гляну на цель и прикину, как нам ее поразить, – выпалил Мухаметзянов и побежал к углу дома, за которым они скрывались от глаз противника.
Александр остался на месте и стал с интересом наблюдать, как два оставшихся подчиненных младшего сержанта сноровисто вытащили из люльки мотоцикла опорную плиту, трубу, лафет-двуногу, четыре деревянных ящика и также сноровисто стали устанавливать орудие. Когда они закончат, начнется бой.
Патокой потянулись томительные секунды ожидания. Как и прежде бывало перед боем, у Григорьева учащенно забилось сердце. «Скорее бы все началось!» – мелькнуло в голове. Он знал, что сердцебиение и волнение пройдут сразу же, как настанет пора действий, и весь его организм будет нацелен только на одно – одолеть противника и выжить самому. Успокаивая себя, едва слышно напевал:
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
Дожидаться долго не пришлось. Не прошло и минуты, как младший сержант Мухаметзянов негромко доложил:
– Миномет к стрельбе готов! Сейчас бы «Лукой» стрельнуть по этому дому, тогда бы и штурмовать его не пришлось. Может, им предложить сдаться?
– Если начнем с ними переговоры, они смогут приготовиться к бою или еще каких-нибудь гадостей наделать. И мощные снаряды здесь не применишь. Имеются сведения, что в подвале хранятся ящики с боеприпасами, в том числе и взрывчаткой, если рванет, могут мирные жители пострадать и их дома. Так что вы уж постарайтесь аккуратнее. Теперь давай к орудию, сейчас дождемся сигнала Мельникова и начинаем.
Долго ждать не пришлось: не прошло и пяти минут, как окно на втором этаже стоящего рядом дома открылось и в нем показался Мельников, знаком показывая, что все в порядке.
Столь же негромкий, как и доклад Мухаметзянова, приказ Григорьева привел в движение мотоциклы. Два М-72 и «Харлей-Дэвидсон» старшего сержанта взревели и рванулись по мощеной улице к дому. Эсэсовцы не зевали, из чердачного окна застрочил пулемет. Заливистый лай немецкого МГ-42 был недолгим. Гулко ухнул миномет Ибрагима Мухаметзянова, мина со свистом понеслась к дому, ударила в черепичную крышу рядом с чердачным окном. Оглушительный взрыв заставил пулемет замолчать. По окнам второго этажа яростно ударил «Дегтярев» белоруса Федоса Якимчика. Огнем из автомата его поддержал Вахтанг Гургенидзе. Из соседнего дома раздались частые винтовочные выстрелы, это на помощь разведчикам пришли пражские жандармы Франтишека.
Под звуки выстрелов и звон стекла мотоциклы вплотную подъехали к забору. Теперь они были в «мертвой» непростреливаемой зоне – с чердака и из окон дома не достать, а вот за забором их, скорее всего, поджидала опасность. Но на то она и война, а войны без опасности, как и без потерь, не бывает…
Водитель первого экипажа Аркадий Лисковец остановил мотоцикл, вскочил на оба сиденья лицом к забору, уперся руками в кладку и присел, давая возможность стрелку Джумагалиеву взобраться себе на плечи. Подсадив Айдарбека, он снова присел. Следующим на заборе, с его помощью, оказался Григорьев. Спрыгнув, он присоединился к Джумагалиеву. Айдарбек уже успел срезать короткой очередью метнувшегося к нему от ворот крупного пса. Немецкая овчарка взвизгнула, перекувыркнулась и черно-рыжим комком замерла у забора в двух метрах от его ног.
Прикрывая частым огнем из автоматов перелезавших через забор товарищей, разведчики рванулись к окнам первого этажа. В одном из них появился эсэсовец в сером кепи. Григорьев успел заметить его краем глаза. Слишком поздно. Немцу оставалось только нажать спусковой крючок, чтобы прервать жизнь старшего сержанта. Этого эсэсовец сделать не успел. Пуля, выпущенная из снайперской винтовки бывалого сибирского охотника Мельникова, вошла ему аккурат между глаз. Немец повалился на подоконник. Кепи упало с его головы, обнажая светло-русые волосы. На мощном бритом затылке эсэсовца зияло кроваво-черной дырой выходное отверстие.
За домом рванула граната. «Похоже, чехи пошли на штурм», – проскользнуло в голове старшего сержанта. В оконном проеме мелькнул силуэт еще одного эсэсовца. Не теряя времени, Александр кинул туда гранату, кинулся к стене, дождался, пока прогремит взрыв, и снова, держа автомат наготове, бросился к оконному проему. Остальные разведчики действовали так же. Как захватывать здания, заучили еще со Сталинграда – граната впереди, а ты следом, поливая врага огнем из автомата.
Григорьев увидел, как из соседнего окна вылетела граната с длинной деревянной ручкой. Эта была хорошо ему известная немецкая противопехотная М-27. Эсэсовец целился в бойцов экипажа младшего сержанта Богдана Опанасенко, открывавших ворота.
– Ложись! – хриплый крик вырвался из груди старшего сержанта.
Разведчики услышали, попадали на землю рядом с отворенными воротами. Взрывная волна сорвала створку, осколки разлетелись в разные стороны, выбивая щербины на стене дома и каменной кладке забора. Александр Григорьев и подоспевший ему на помощь ефрейтор Михаил Красильников запрыгнули в окно и кинулись в соседнюю комнату, откуда была брошена граната. Немец в каске успел выстрелить из винтовки два раза, но оба раза промахнулся. Две коротких автоматных очереди пронзили его тело. Немец, падая назад, уперся спиной в стену, выронил винтовку, задергался, будто в танце, а затем медленно сполз на пол, оставляя на желтовато-коричневых обоях кровавый след. Григорьев отвел от немца взгляд, выглянул в окно и с облегчением увидел, что все трое – Опанасенко, пулеметчик Петр Долгих и стрелок Константин Вязовский – живы и бегут к дому, а в открытые ими ворота въезжают на мотоцикле Вахтанг Гургенидзе и Федос Якимчик. Григорьев махнул рукой, привлекая внимание Богдана Опанасенко, громко скомандовал:
– Давай со своими на второй этаж! Гургенидзе, Якимчик – оставайтесь на первом, прикроете их. Джумагалиев, Лисковец, Красильников – за мной. Ищем подвал!
Первым вход в подвал обнаружил Джумагалиев. Приготовив гранату, он позвал Александра:
– Командир! Сюда!
Григорьев вбежал на кухню и увидел откинутую крышку подвала, из входа в который торчали ноги в начищенных до блеска немецких сапогах. Рядом валялась граната, пистолет парабеллум и серая эсэсовская офицерская фуражка с лакированным козырьком, орлом со свастикой на тулье и черепом с костями на околыше. Джумагалиев кивнул на эсэсовца:
– Торопился, шайтан, хотел в подвал спуститься. Пришлось подстрелить. Там, в подвале, наверное, еще кто-то есть, надо туда гранату кинуть.
Александр жестом остановил бойца, подобрал парабеллум, сунул в карман галифе.
– Не вздумай. Если там боеприпасы, то взлетим на воздух вместе с домом.
На кухне с автоматами наперевес появились Лисковец и Красильников.
– За мной! – скомандовал Григорьев, дал короткую очередь в полутьму подземелья и первым сбежал вниз по ступенькам.
