Сергей Николаевич Фирсов
Лудингирра
Глава третья
Трижды обойдя колесницу, запряженную двойкой лошадей и окропив ее священным маслом, Дамгула молвила:
– Может тебе надеть тяжелую броню?
Лудингирра подумывал об этом с самого утра. Но ему, было стыдно за эту мысль. Что скажет его верный слуга Эннам и остальные воины, если он пойдет в поход в усиленной броне? А известно, что скажут: «Глядите! Отвага покинула Лудингирру! Да… Нынче сыны Эреду не так храбры, как раньше!» Вдобавок еще и посмеются в спину. Нет, уж лучше я останусь в кожаном жилете с тремя медными пластинами. Так по крайней мере удобнее держать лук… наверное, удобней…
– Боги не дадут мне погибнуть! – бодро ответил он жене.
– Не изволь беспокоиться, госпожа! – отозвался Эннам. – Я быстрее отдам свою жизнь, чем позволю забрать жизнь моего господина!
Эти слова немного успокоили Дамгулу.
– Отец, можно я с тобой? – на бегу выпалил Нинмар.
– Ну, что ты такое говоришь, сынок! – Лудингирра обнял сына. – Не бойся за меня, обещаешь?
Нинмар кивнул головой.
– Все, господин, нам пора! – сказал Эннам и хлестнул лошадей.
Колесница со скрипом покатилась по пыльной дороге в сторону главных ворот. За городом Лудингирра присоединился к отряду колесниц. Пехота шла впереди. Замыкал войско отряд лучников. В закрытой повозке, усиленной тяжелыми бронзовыми щитами, ехал лично командир Лумма. Сидя на мягких валиках и глядя в решетчатое окно на каменистую пустыню он не терял даром время и подкреплялся бараниной и вином. От напряженной работы челюстями у военачальника выступил на лбу пот. Но Лумма не обращал на это никакого внимания и продолжал свое занятие пока в дверь не постучали.
– Кто еще? – рявкнул он.
Дверь распахнулась и в повозку на ходу ввалился человек в грязной одежде простолюдина.
– А, это ты! – смягчился начальник войска. – Докладывай!
– Я со своими людьми дошел почти до самого Лагаша. У нас на пути лежат три селения. Никаких войск мы не обнаружили. Похоже нас не ждут.
– Это хорошо! – изрек Лумма, набивая рот мясом. – Хорошо, что нас не ждут.
– Есть и плохая новость. Впереди ущелье. Тропа там очень узкая. Колесницы не пройдут. Предлагаю обойти горный хребет. Но это займет время.
– Сколько?
– Дня два лишних.
Лумма перестал жевать.
– Нет у меня лишних дней, а тем более двух! Скоро каждый камень будет знать, что мы идем на Лагаш! Пехота через ущелье сможет пройти?
– Пехота?.. Пехота сможет, но с трудом.
– Вот что, тогда передай Энасиру, пусть ведет свой отряд через ущелье, чтоб он взял эти три селения и стал возле Лагаша. Мы к тому времени подтянемся. Если мятежники укроются в городе – им же хуже – возьмем их в осаду. Если попытаются дать бой – колесницы с похода ударят им в бок и сметут напрочь.
Когда солнце зашло за горизонт и звезды замерцали на черном небосводе, царская армия стала на ночлег. Отряд колесниц находился под охраной легковооруженных лучников. Тяжелая пехота еще засветло ушла далеко вперед.
Лудингирра лежал возле костра, смотрел на звезды и ждал Эннама. Слуга тем временем вместе со всеми возничими толкался у трех обозов, запряженных онаграми, что везли провиант.
– Пару хлебов с мясом. Мне и моему господину. – сказал Эннам, когда подошла его очередь.
Шешкала шустро выдал два ячменных хлеба.
– Э-э-э! Уважаемый! – возмутился Эннам. – Где тут мясо-то?
– Мясо – в хлебах! – не задумываясь ответил Шешкала. – Не мешай! Следующий! Проходите, проходите сюда!
Эннам оценил толщину хлебов и прикинул, что если там и есть мясо, то разглядеть его простым глазом не представляется никакой возможности. Он постоял еще немного у обозов, и увидев, что более никто не возмущался, отнес добычу к Лудингирре.
– Вот ужин, господин! – Эннам протянул оба хлеба своему хозяину.
Лудингирра принялся лениво пережевывать лепешки, но вскоре это занятие ему наскучило. Он отбросил еду в сторону и уставился на огонь.
Эннам набил себе живот тем, что осталось от хозяина. По вкусу хлеб напоминал паклю, из которой обычно делают корабельные канаты – не отрава, но и радости никакой; сыт и хвала Энлилю!
Лудингирра провел эту ночь без сна. Он думал о предстоящем сражении, соизмерял боевые навыки свои и врага, пытаясь представить себе, чем закончится бой. И как он не крутил свои мысли, всегда выходило примерно одинаково: неизвестно по какой причине все враги были как на подбор: здоровее, храбрее и вероломнее, а исход сражения – либо тяжкое ранение, либо смерть. Попробуй тут усни!
Ближе к утру Лудингирра впал в такое состояние, когда не ясно: сон ли чудится, али чудеса наяву творятся. Но как бы то ни было, в предрассветной мгле, видит он как упитанный человек, пугливо озираясь по сторонам, пока все спят, не исключая дозор, без лишнего шума отвязывает одного коня и тайком уходит в неизвестном направлении.
По утру, когда горн возвестил подъем, лагерь начал шевелиться и лениво подтягиваться в сторону продовольственных обозов.
Среди военных слышалось недовольное роптание:
– Где этот корчмарь? – задал риторический вопрос воин со шрамом на лице.
– Э! Кто-нибудь видел Шешкалу? – подхватил другой. – Лихорадка ему в печень!
– Может спит до сих пор, баран! – высказал свою мысль третий. – Да, точно вон он спит! – указал он на здоровое тело, валявшееся возле дальнего обоза. – Эй, пните, его там кто– нибудь!
– Я тебе пну сейчас! – отозвалось тело.
– А, это ты! – смягчился солдат. – А где Шешкала?
– Почем мне знать?!
К обозам подошел десятник лучников в грубой тунике с коротким мечом на поясе и зевая поинтересовался:
– Что тут происходит?
– Обозчик пропал. – пожаловались ему.
– На все воля богов! Значит туда ему и дорога! – деловито заявил десятник. – Берите, братцы по одному хлебу! Хвала Энлилю!
– Вечная хвала! – ответили солдаты хором и налетели на обозы.
Лудингирра вдали ото всех не спеша стал облачаться в броню. Чувствовал себя он прескверно: совершенно разбитым какой-то неизвестной хворью. «Хорошо бы сейчас Эннама за лекарем послать.» – подумал он.
– Мой господин не желает завтракать? – переспросил Эннам. Хозяин отрицательно щелкнул языком.
Верный слуга взял господский хлеб и убрал в один из колчанов, предварительно переложив все стрелы в другой. А от своего хлеба оторвал пару кусков прожевал и понял, что больше пакли в него сегодня не влезет.
По звуку трубы войско построилось в поход и медленно двинулось, обходя горный хребет.
Лудингирра ехал, сняв шлем, осматривал окрестности. Ему нравилось безмолвное величие скал, их однообразная красота. И воздух здесь не такой раскаленный – дышалось легко и свободно. Он надеялся, что ему не придется ввязываться в бой, что пехота и передовые ряды колесниц сделают все и без его участия.
Вдруг Лудингирре показалось: наверху среди камней мелькнула фигура человека. Мелькнула, исчезла и больше никого… Снова громады скал и голубое небо до горизонта.
– Послушай, Эннам. – начал он делиться своим внезапным видением.
– Да, мой господин.
Но господин смолк, закусив губу.
– Я слушаю… – повторил слуга.
– Мне кажется, я видел солдата там, наверху… на скалах… – неуверенно бормотал Лудингирра. – Ты ничего не заметил?
– Нет, мой господин. Ничего.
Лудингирра хотел было оповестить командира, но одумался: вдруг его сочтут трусом, да еще и высмеют публично. Скажут: «Померещилось со страха!» Нет, так не подобает вести себя настоящему воину. Надо вздохнуть поглубже и успокоиться.
Но несмотря на то, что Лудингирра изо всех сил пытался совладать с собственным страхом, тело его начало дрожать, сердце – учащенно колотить и проситься наружу, а по спине прокатилась тонкая струйка пота. И уже скалы не радовали глаз и небо стало необъяснимо зловещим…
Кони вздыбились, заржали и откуда-то сверху раздался пронзительный крик:
– Хе-ам!11
В воздух взмыли тучи стрел. Животные и люди начали метаться кто куда. Вслед за стрелами полетели камни. Лучники, что прикрывали колесницы пытались обороняться. Но это не помогало.
Лудингирра не успел опомниться и тут же почувствовал резкую боль – под левое плечо вонзилась стрела. Эннам, видя, что хозяин ранен и в бой вступить не может направил колесницу в укрытие между скалами и огромным камнем.
Лудингирра не сразу сообразил куда правит Эннам и в бешенстве орал:
– К скалам давай! К скалам!
Эннам изо всех сил стегал лошадей, но Лудингирре стало казаться, что слуга его везет под стрелы лагашцев.
– Куда?! Куда-а ты!
Только в укрытии к Лудингирре стало возвращаться сознание. Он стал понимать, что скоро лагашцы начнут рукопашную. Так оно и случилось. Свои, чужие – смешались воедино, и на фоне всеобщей неразберихи выделялась фигура здоровенного бородатого воина в тяжелых доспехах. Он ловко орудовал бронзовой палицей, убирая врагов направо и налево.
Лудингирра не сразу смог определить свой это или нет. А когда понял, что это лагашский воин, невольно сказал себе: «Если эта детина увидит меня – мне конец…» Бородатый будто уловил эти мысли и стал пробираться к раненному.
Эннам не сидел на месте и отбивался от врагов как мог. А его хозяин со стрелой в плече лежал у камня, ждал своей участи и мысленно говорил себе: «Вот бородатая детина добил какого-то лучника, и уже идет ко мне. Скалится, шакал… Наверно сейчас двинет мне по голове и все…»
И Бородатый шел, как по приказу, не спеша наступил Лудингирре на живот, занес палицу. Удар… И дальше – тишина…
Лудингирра с трудом продрал глаза – вокруг тьма кромешная. Закрыл глаза и открыл снова – опять все та же темнота. «Вот оно – загробное царство! Все так как про него и сказывали – мрак полный!» – подумалось ему. – «Сейчас надо найти моего отца – пусть представит меня лично Эрешкигаль.»
– Мой господин! – раздался голос во тьме.
– Э, кто здесь?! Э… Эннам это ты? Как, ты… ты тоже здесь оказался?
– Ну, куда же я брошу моего господина? – ответил Эннам. – Это я… да я…
– Значит тебя тоже убили!
– Что?
– Немудрено! – подумал Лудингирра вслух. – Где ты, а? Я говорю: надо найти моего отца. Он тоже где-то здесь должен быть… Пусть нас куда-нить определят… в должность…
– Твой отец – почтенный Тимахта давно умер, мой господин! – ответил Эннам.
И тут до Лудингирры стало медленно что-то доходить…
– Так я здесь в нашем мире? Да?
– В нашем, в нашем, – ответил Эннам. – Только лежи, не вставай, мой господин…
– А если в нашем, то почему такая тьма вокруг!? О, боги, я потерял зрение! Эннам, я ничего не вижу! Проклятье!!! – завыл Лудингирра в голос. Он был готов узреть хозяйку подземного царства, он был готов на самую скверную должность при ее дворе, но жить калекой, коротать свои дни слепым среди зрячих – нет, уж лучше и вовсе не жить!
– Тише, тише, успокойся, мой господин. Я и сам тут ничего не вижу. Сейчас ночь. В горах быстро темнеет.
– Ночь… сейчас ночь… – повторил Лудингирра и почувствовал тошноту и головокружение. – Ох, Эннам, как же мне дурно!
Слуга помог своему господину перевернуться на спину и Лудингирра увидел звезды. Заныло плечо, но он был даже рад этому. Стрелы в себе он не обнаружил и хотел по этому поводу спросить, но слуга его опередил:
– Прости, мой господин, я думал, больше не увижу тебя живым. Как бы я обратно вернулся? Что бы сказал моей госпоже? Вот… стрелу вытащил.
– Где наша армия?
– Отступила
– Сбежали?
– Можно и так сказать!
– А как же я, почему они меня не взяли? Бросили, значит, среди гор подыхать…
– Ничего, ничего, мой господин, боги не дадут нам помереть, доберемся как-нибудь до своих.
Лудингирра больше не проронил ни слова, ему хотелось впасть в глубокий сон, а проснуться у себя дома, будто бы ничего и не было вовсе. Но рассвет застал его на прежнем месте – у скал возле огромного камня. Голова была тяжелой, будто в нее залили свинец. Эннама он едва узнал – лицо верного слуги было все в запекшейся крови. Он все еще спал. Рядом в двух шагах лежал труп бородатой детины. «Вот он, ублюдок, что едва не прикончил меня…» – подумал Лудингирра и случайно задел ногой Эннама.
– А… уже … – ответил слуга еще в полусне. – Прости меня, что встал позже моего господина…
Лудингирра, держась за ноющее плечо, сделал несколько шагов, осмотрел тело бородатого и спросил будто в тумане:
– Это ты его так?
– Я, мой господин. Каюсь, слишком поздно…
– Лошадей бы достать!
– Здесь недалеко находится селение. Доберемся, а там… может раздобудем.
Эннам сам едва мог держаться на ногах. Он подошел к своей колеснице и вытащил из колчана припрятанный ячменный хлеб.
– Возьми, мой господин.
– Пойдем! Надо идти… – выдохнул Лудингирра, но едва сделав шаг, почувствовал, как закружилась голова и в глазах стало двоиться. Он присел на землю и стал иступленным взглядом озираться вокруг.
Слуга поднял его, и они заковыляли к жилищу. Уходя, Эннам прихватил с собой два меча.
– Интересно, – Лудингирра едва проворачивал язык, – Где сейчас наша армия?
Бросили своих… ушли… шакалы!
Эннам сам едва шел, но господина своего поддерживал.
– Что ты все время молчишь, Эннам? Сказал бы хоть слово…
– Ничего… ничего… мы и без них выберемся… – подбадривал верный слуга.
Когда солнце уже стало садиться, они увидели финиковую рощу. Среди пальм располагался приземистый домишко с плоской крышей и без оконных проемов. Дверь была скорее для видимости, чем для безопасности. К дому прислонился сарай ветхий и полуразвалившийся. Но была в нем одна деталь, что очень понравилась и Эннаму, и Лудингирре – в сарае находились стойла. А раз были стойла – должны быть и животные, для которых они сделаны.
– Хвала Энлилю! – крикнул Эннам. – Есть кто живой?
На приветствие вышел старик в сером одеянии.
– Энлилю вечная хвала! – прохрипел он. – Кого здесь ищите?!
– Мы воины… отстали от своих… просим у хозяина кров.
– Надеюсь вы не царские головорезы? – поинтересовался старик.
«Это же лагашское селение!» – блеснуло у Лудингирры в голове.
– Свои мы, свои! – ответил Эннам, сохраняя спокойствие.
– Сколько вас тут?
– Двое. Ты что, слепой? – упрекнул Эннам.
– Я-то? – тихо отозвался хозяин. – Я-то слепой и есть. Но если вы свои – проходите.
Теперь и Лудингирра обратил внимание – у хозяина не было глазных яблок.
– Как же ты один здесь живешь? – спросил Эннам.
– Зачем один? У меня дочь – она теперь мои глаза. – объяснил старик.
– Где она сейчас? – спросил Эннам.
– Ведет лошадей с пастбища.
При упоминании о лошадях глаза Эннама загорелись. Он посмотрел на Лудингирру и кивнул головой.
В доме было темно и прохладно. Очаг находился в углу за перегородкой, из мебели были только холщовые матрацы, что служили и за кровать, и за стулья.
Хозяин угощал хлебом и козьем молоком.
– Я рад, что вы хорошенько наподдавали этим царским ублюдкам. – сказал хозяин, разделяя трапезу. – Они думали, что можно просто так взять и убивать мирных людей! Но боги не дремлют! Говорят, нынче даже командира царской армии взяли в плен.
– Наши тоже хороши разбили стелу… – сказал Лудингирра чтобы поддержать разговор.
– Я не верю в это. – спокойно ответил хозяин. – Нашим незачем претендовать на чужое. Земля у нас плодородная. Если бы не аморейские набеги – во истину царство Энлиля на земле!
– Это амореи лишили тебя глаз? – поинтересовался Лудингирра.
– Они. – сухо ответил старик. – Они часто сюда наведываются, шакалы! А царская армия вместо того, чтоб нас защищать – нас же и убивает! Только вы и есть наша опора, да продлят боги дни вашей жизни.
Лудингирра хотел сесть поудобнее, но схватился за плечо и застонал.
– Ты ранен? – спросил хозяин.
– Есть немного.
– Не беда, скоро придет моя дочь и поможет с раной.
Лудингирра чувствовал себя прескверно: ныло плечо и болела голова, а в сердце поселилась тревога. Что если хозяйская дочь придет не одна? И что если она вдруг поймет, что мы из Эреду? Он уже взглядом стал показывать Эннаму на выход, дабы намекнуть, мол, пора отсюда убираться, но слуга покачал головой и покидать дом не спешил.
Лудингирра более не мог находиться здесь и направился к выходу, где и столкнулся с дочерью хозяина.
– Хвала Энлилю! – сказал приятный женский голос.
– Вечная хвала! – ответили Лудингирра и Эннам.
– У нас гости?
– Это наши воины. – пояснил отец. – Один из них ранен… Тот, что помоложе…
– Проходи в дом, не стой на пороге. – сказала она твердо. – Садись сюда к свету.
Дочь хозяина была молода и статна. Особой красотой она не отличалась, была в ней простота и даже некоторая грубость. Это и подкупило Лудингирру. Он забыл и о своей тревоге, и о том, что он им враг. И даже рана сама собою поутихла.
– Чего смотришь?! – спросила женщина. – Ну, же! Снимай доспех!
Но Лудингирру вдруг что-то остановило. Спустя мгновенье он понял, что именно. Ее взгляд. Она смотрела в центральную пластину доспеха, на которой красовалась эмблема царя – крылатая колесница, запряженная четверкой лошадей.
Женщина не испугалась, не закричала. Она попятилась назад и тихо прошептала:
– Они из Эреду! Отец, ты впустил в дом врагов!
Глава четвертая
Лудингирра впал в некоторое замешательство и кинул взгляд в сторону выхода. Его слуга действовал более решительно. Он схватил женщину и крикнул:
– А ну тихо, ты! Старик, ты тоже не высовывайся! Мой господин, там у сарая веревка есть – давай сюда!
Лудингирра метнулся в сарай, а после чего принялся их связывать. Эннам все переживал, что веревка слишком тонкая и может порваться. И он непрестанно повторял:
– Крепче, крепче затягивай, мой господин! Вот так! Нет, еще на один узел…
Лудингирра выполнил работу и уже на пороге дома услышал:
– За деяние свое проклят будешь! Я знаю, что говорю! Скоро сам увидишь… – так сказала дочь хозяина. Сказала тихо, твердо, холодно. И от этого холода Лудингирра оцепенел.
– Господин, надо торопиться! – Эннам уже отвязывал пару коней.
– Может хоть его оставим? – спросил Лудингирра, указывая на жеребенка.
– Нельзя, мой господин, никак нельзя. Это наша еда…
Ехали ночью, чтобы случаем не нарваться на лагашцев. Эннам высматривал дорогу в лунном свете, а Лудингирра размышлял о том, как же скверно вышло с хозяином дома и его дочерью. Все что случилось в финиковой роще он считал недостойным чести истинного воина. Ему хотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Эннам для этого не подходил: что ему честь – он ведь простолюдин – аморей, в далеком детстве захваченный в рабство. Еще Лудингирра думал, что будет со стариком и его дочерью коли они не смогут освободиться от веревок. Кто их спасет? Неужто за свое гостеприимство они заплатят жизнью?
Потом Лудингирра стал прокручивать в голове последние слова этой женщины. И к нему потихонечку на цыпочках стали подкрадываться сомнения. А что если она знается с демонами? И что если ее слова имеют магическую силу?
– Проклятье! – непроизвольно вырвалось у Лудингирры.
– Что случилось, мой господин?
– Не в добрый час набрели мы с тобой на финиковую рощу.
– Кажется мы заблудились, мой господин…
– Что, что ты сказал? Этого нам не хватало!
– Угодно ли здесь дождаться рассвета, а после продолжить свой путь?
Лудингирре до зарезу хотелось отдохнуть, но выглядеть усталым даже перед своим верным слугой он не желал.
– Как же ты мог проглядеть дорогу?! Э – ты, ротозей! Ладно, пусть будет по-твоему. Передохнем здесь.
Для ночевки был выбран небольшой холм с протекавшей под ним речкой. В эту ночь Лудингирра снов не видел – спал как убитый. А утром Эннам сообщил ему добрую весть – дорога на Эреду нашлась. Вернее, не сама дорога, а направление к ней.
– Эта речка – кажется, приток Идиглата. – предположил Эннам. – По ней и выйдем на дорогу.
– Напои коней, только быстро. – приказал Лудингирра.
– Слушаюсь, мой господин.
Эннам привязал к седлу кобылы жеребенка, взял коня Лудингирры и остолбенел…
– Ну, чего ты замер!
– Амореи! – шепнул Эннам.
– Ну и что? – спросил Лудингирра как ни в чем.
– Это воины Эбеха. Дикари!
В глубине души Лудингирра надеялся, что эти пятеро всадников у реки – местные амореи на службе у царя, хотя их вид говорил иное: вряд ли кому из царских воинов придет в голову одевать на себя бараньи шкуры, кожаные штаны и остроконечные шлемы с черными конскими хвостами.
Лудингирра стоял и разглядывал их круглые щиты из черненного метала. Зачем стоял и чего ждал – он и сам не ведал. Наверно, ждал чтоб его заметили. И дождался – таки. Один из амореев здоровенный, словно бык, с всклокоченными волосами и с косматой бородой достал из ножен кривой меч и крикнул:
– Э, черноголовые, а ну сюда иди! Коней давай, э! Кому сказал?!
Лудингирра посмотрел на Эннама, тот взглядом намекнул, мол надо бежать и бежать быстро.
– Ты что, язык не понмаешь?! – кричал дикарь. – Коней, коней сюда давай, э! Нэт??? Тогда сюда смотри: щас двоим тебе глотка резать буду!
Лудингирра и Эннам попрыгали в седла и наутек. Амореи за ними. Вот-вот догонят.
– Эннам! – кричал Лудингирра. – Отвязывай жеребенка!
Тот изо всех сил пытался выполнить приказ, но на полном ходу уздечка за седло крепко зацепилась. Пришлось резать ножом. Как только жеребенок получил свободу -дело пошло на лад – Эннам с Лудингиррой стали уходить от погони. Видимо дикари решили, что один пойманный жеребенок лучше, чем два непойманных коня, потому и отстали.
Еще долго царский купец и его верный слуга неслись во весь опор, не оглядываясь. Только когда вороной под Лудингиррой упал замертво, смогли перевести дух.
– Эннам, далеко мы от дороги?
– Не знаю, мой господин…
– Как думаешь, что эти дикари здесь делают?
– Известно, что! – ответил Эннам.
– Думаешь это простой набег? – допытывался Лудингирра.
– Другого и быть не может, господин!
– Когда это амореи так близко к Эреду подходили? Нет, Эннам, здесь что-то не то… Давай-ка убираться отсюда, да поскорее.
Лудингирра не мог объяснить ни себе ни Эннаму свою невесть откуда взявшуюся тревогу. Понял он только одно: не спроста у него рана ныть перестала – значит быть беде.
К вечеру они вышли на заветную дорогу.
– Хвала Энлилю! Утром дома будем, мой господин!
– До утра еще дожить надо! – огрызнулся Лудингирра.
Он был зол. На себя за свой страх, на Эннама что не мог найти дороги, но в особенности на богов. Тех, что сначала привели его в финиковую рощу, а затем натравили на него амореев. Ну и, конечно, на коня, поскольку изволил сдохнуть прямо посреди пути. Эннам, разумеется, отдал свою лошадь, но и та стала хромать. Пришлось бросить и ее.
Лудингирра представил себе, как возвращается в славный царский град Эреду. Возвращается без победы и без оружия. Последним оборванцем возвращается. Как он в таком виде предстанет перед своей женой, перед сыном? Что уважаемые люди про него скажут? А что подумают?! Стыдно-то как!
Растаяли звезды в предрассветном небе и где-то далеко из-за горизонта вечно сияющий Уту12 в своей божественной колеснице начал дневное шествие над Эреду.
Сизый дым от благовоний медленно извивался и таял в вышине храма. Обитель Энлиля была мрачна и величественна. Вдоль стен шли барельефы с гигантскими изображениями Всемогущего бога что приобщает толпу маленьких людей к наукам и ремеслам. В полумраке рядом с потухшими масляными светильниками стоя на коленях на каменном полу читала свою молитву Дамгула.
Сколько бы еще она молилась – не известно, если бы не услышала протяжный очень неприятный скрип храмовых ворот. Появился служитель. Он, громко пыхтя и шаркая, стал обходить все помещение, подливать масло в светильники, убирать сгоревшие благовония, время от времени прокашливался, кряхтел и в полголоса ругал единственную прихожанку за то, что она слишком уж докучает богу своим присутствием.
Дамгула поспешила удалиться.
По кирпичной мостовой, до конца квартала… с потаенной надеждой. И вот распахиваются ворота…
– Эннам! – вскрикнула она. – Где мой муж? Он с тобой!
– Да, все в порядке, моя госпожа… Он жив.
– Хвала Энлилю! Где он?
– У царя.
– Я слышала, нашу армию разбили.
– Так и есть. Но это не самое худшее, моя госпожа. Войско уммитов с амореями движется сюда. Скоро они появятся под стенами Эреду.
Во дворце над залой приемов нависла тишина. Воины застыли, словно из камня. Утухенгаль повернулся спиной ко всем, уставившись в окно и был мрачнее тучи. Лудингирра чувствовал свою вину перед царем и остальными за свою недобрую весть. Поэтому хотелось скорее покинуть залу и направиться домой. «Зачем я здесь?» – спрашивал он себя и ответа не находил.
– Ты их точно видел? – повторил Утухенгаль.
– Да, великий царь. – испуганно сказал Лудингирра. – Мой слуга может подтвердить.
– Большая у них армия? – царь по-прежнему стоял не поворачиваясь.
Кто-то из военных спас Лудингирру от ответа:
– Умма13 не может выставить большую армию, но их правитель Ургула в сговоре с вождем амореев Эбехом. Поэтому если Лудингирра видел амореев…
– Я понял! – царь оборвал речь и снова повисло грозное молчание.
Обстановку разрядил посыльный:
– Великий царь! Послание от энси Лагаша.
– Говори!
– Правитель Лагаша требует выкуп за Лумму и прислал список того, что следует отдать в качестве платы…
– Выкуп? В самом деле? А за проигравшего выкуп не платят… – тихо изрек Утухенгаль.
– Насчет лагашцев, великий царь. – сказал один из военных. – Они ведь тоже не будут сидеть на месте. Могут послать свое войско к нам под стены…
Ему возразил другой:
– У лагашцев с уммитами давняя вражда. Вряд ли Лагаш выступит на стороне Ургулы.
Утухенгаль подошел к военному в плотную и спросил:
– Ты, Энасир, на месте главы Лагаша как бы поступил?
Энасир осмотрел присутствующих робким взглядом, собрался с мыслями и произнес:
– Я… я не знаю, великий царь.
Утухенгаль усмехнулся, да так, что от этой улыбки всем стало жутковато.
– Я бы, – рассуждал царь, – на месте лагашцев расположил свое войско неподалеку от Эреду. В битву бы не вступал, а подождал чем дело кончиться. А после – уничтожил бы победителя. Мы выиграем – лагашцы нападут на нас, уммиты выиграют – лагашцы нападут на них.
– То верно, великий царь… – определил Энасир.
– Как думаешь, Эреду выдержит две осады подряд? – слетел с уст царя риторический вопрос.
******
За холмом в шатре под надежной охраной вел неспешный разговор Ургула. Его собеседником был никто иной как Шешкала.
– Я доволен и стелой, и победой лагашцев… – говорил энси.
Корчмарь поклонился и с подобострастием взглянул в щербатое лицо Ургулы.
– Я хотел сказать, то есть спросить …
– Награду после получишь. – прервал Ургула.
– Я о другом… – бормотал Шешкала. – Скоро начнется осада. Там мой дом и мой сын… я бы очень не хотел… в смысле я понимаю, что война, но…
Ургула встал, подошел, прихрамывая к Шешкале и задумчиво изрек:
– Что ж, на войне потери неизбежны…
Корчмарь побледнел и хотел возразить, но не успел.
– Шучу я, шучу…
Шешкала попытался улыбнуться.
– Не бойся, все будет так, как нужно. – заверил Ургула
– Но, хотелось бы…
– Ступай!
Шешкале ничего не оставалось, как покинуть шатер. Он быстрым шагом двигался к городским воротам, на ходу обдумывая что он скажет охране.
Ворота, разумеется, были закрыты.
– Эй! Пустите меня. Эй!
– Ты кто такой? – крикнули сверху башни.
– Я живу здесь, мое имя Шешкала…
– Может ты аморейский лазутчик, почем знать?! Убирайся, пока горячей смолы не отведал!
– Я вас прошу пустите меня внутрь! У меня нет оружия… Я не воин… я корчмарь… торговец…
– Сказано тебе – пошел прочь!
– Я кое-что знаю про уммитов… я могу вам рассказать, если вы пустите меня внутрь.
Наверху помедлили, но потом все же сбросили веревочную лестницу. Шешкала с трудом забрался по ней на стену. Как только он оказался по ту сторону бойниц, его тут же скрутили и отвели к Энасиру.
Командир оглядел Шешкалу с ног до головы и, схватив за бороду, спросил:
– Ты кто такой и почему рвался в город?
– Я, господин, я… всего лишь корчмарь. Мое имя Шешкала… меня тут многие знают. Я был обозчиком при царском войске во время похода на Лагаш. Меня взяли в плен, но я бежал…
– Бежал стало быть? А как же ты прошел через войско уммитов и амореев? – спросил Энасир.
– Меня, разумеется, схватили, да… схватили. Хотели убить, но я объяснил, что, убив меня они ничего не приобретут. Ровным счетом – никакой выгоды. Я попросил отпустить меня, в родной город. Я же не воин… Здесь у меня дом и сын. И если мне суждено погибнуть, то я хочу погибнуть дома в родных стенах, а не как бездомный пес – за оградой.
Энасир попристальней заглянул в лицо Шешкале и произнес:
– Странно выходит… Обычно люди бегут из осажденного города, а ты – наоборот – рвешься сюда со всех ног… Ты не похож на того, кто ищет смерти…
– Зачем искать смерти? На все воля Энлиля!
– Что тебе известно об уммитах?
– Они собираются напасть… Да, и вот-вот нападут… Это чистая правда, клянусь богами!
– Вона как! А я-то думал, они просто так тут прохлаждаются… И это все?
– Неподалеку расположилось войско Лагаша. – добавил Шешкала и потом, как будто спохватившись заверил: – Но они не с Ургулой!
– Почему они тебя отпустили? – продолжал допытываться Энасир.
– Кто?
– Лагашцы.
– Я же говорю: я сбежал, а потом попал к уммитам. А вот потом уже меня и отпустили…
– Не верю я ему! – сказал солдатам Энасир. – В яму его. Пусть там сидит, а после – разберемся.
На счет лагашцев Шешкала не соврал. Они действительно разбили свой лагерь неподалеку. Их было меньше, чем уммитов, у них не было аморейских головорезов, осадных орудий, да и строиться в боевые порядки они не спешили.
В шатре стоя на коленях, закованный в колодки ожидал своей участи Лумма. Перед ним сидел энси Лагаша – Этана и тоже ждал. Ждал прибытия своего гонца с добрыми вестями. Он не капли не сомневался, что за царского военачальника можно выторговать себе немало. В частности, он рассчитывал на приличный куш серебряных монет. В списке первым делом так и указывалось – двести пятьдесят мин серебром ну и там по мелочи разное… И чем дальше он ждал, тем сильнее в нем закрадывалось сомнение, что он продешевил. С учетом правила: проси больше – дадут все равно меньше, за Лумму можно было и триста попросить, да и триста пятьдесят – не через край. По крайней мере, двести мин уже наверняка где-то на пути из Эреду.
Опасение у Этаны вызывало лишь одно обстоятельство – присутствие уммитов, не говоря уже об их союзниках – амореях. Он вдруг живо представил себе, как несколько солдат выносят серебро из осажденного города на глазах осаждающих.
От этих мыслей лагашца передернуло. Он встал со стула вызвал стражника и осведомился о действиях уммитов. Не узнав ничего полезного для себя, он вернулся в шатер.
– Воды дай … – простонал Лумма.
Эта просьба сильно разозлила энси, ибо отвлекла его от важных дум.
– Эй, намните ему бока, чтобы пить не просил! – распорядился Этана.
Время шло… Двое солдат пинали Лумму, а из города никаких вестей… Дани нет, уммиты не ползут на стены и солнце движется к закату…