Сергей Марков
1001 Ж
ВНИМАНИЕ!
В тексте содержатся упоминания таких социальных сетей, как Facebook и Instagram. Сделано это исключительно в иллюстративных целях, поскольку повествование идет о временах, предшествовавших признанию их по решению Роскомнадзора СМИ-иноагентами, а их головной организации – Транснациональной холдинговой компании Meta Platforms Inc. – экстремистской по решению Тверского районного суда города Москвы от 21.03.2022 (дело № 2-2473/22).
Также в тексте содержатся упоминания танцев в со сменой ролей (например, рассказ Sinco amigos). Авторы просят не считать их проявлениями пропаганды нетрадиционных отношений ввиду следующего.
На родине танго, в Аргентине (хотя есть те, кто полагает, что танго родилось в Уругвае), в эпоху зарождения этого танца и многие годы спустя, демографическая картина была такова, что танцевать на милонге с женщиной считалось большой удачей.
Чтобы повысить свои шансы в конкурентной борьбе, мужчины были вынуждены оттачивать мастерство друг с другом. Такое положение вещей привело к бурному развитию танца с мужской стороны. Постоянно придумывались новые шаги и фигуры, у партнеров росло понимание того, каким образом взаимодействовать с человеком напротив тебя, чтобы быть понятым. Так рождался сам язык танца.
Воспоминания о тех временах, вместе с самим танго, докатились и до России. Одним из примеров таких рассказов можно назвать интервью легендарного танцора Carlos Gavito.
В нашей стране традиция смены ролей тоже получила определенное распространение, только чаще к этому приему прибегают девушки. Не в последнюю очередь потому, что их значительно больше, чем парней.
Таким образом, авторы этой книги, поставив перед собой цель проиллюстрировать жизнь людей, связавших себя с танго, не могли обойти вниманием и такой ее аспект. При этом мы постарались сделать это, по возможности, безоценочно.
Фотографий, использованные при подготовке обложки данной книги, любезно предоставлены специально для этой цели лицами, которые на них изображены, а также следующими фотохудожниками: Олег Зотин (https://vk.com/o_zotin), Ольга Аркадьева (https://vk.com/another_c_i_t_y), Анна Семенюк (http://rusnapp.com/semeniouk/) и доработаны авторами при помощи следующих инструментов: https://www.easymoza.com/, https://anytools.pro.
На этом, полагаем, с формальностями можно покончить, всем приятного чтения!
Сквозь грозу
Алиса сидела, плотно пристегнутая к креслу самолета, ее била мелкая дрожь. Холодные ладони, лежащие на коленях, распрямлялись и почти механически сжимались. Так раз за разом. Ощущения в подушечках пальцев, призванные успокоить внутреннего аэрофоба, уносил гомон голосов субличностей. В голове была настоящая демонстрация: кто-то молился, другие возмущались, третьи голосили. Поверх губы выступил пот. Алиса нервно облизнулась и поняла, что ужасно хочет пить. Мысль показалась спасением. От нее можно было бы прийти к спокойствию – маленькие, простые и посильные шаги, отвлечение от внутреннего потока эмоций. Тем не менее она сразу же уперлась в дилемму: интересно, а можно ли вызывать бортпроводника, если капитан объявлял снижение, попросив пассажиров и экипаж занять свои места? Но жажда и желание хоть что-то прояснить сделали свое дело. Алиса вскинула руку и нажала на кнопку в панели над головой.
Через минуту к ней подошла очаровательная шатенка. Вкрадчивый взгляд, спокойная манера говорить. Хорошо, что не пришла та нервическая, долговязая девица. Ох, как бы она была не вовремя.
– Чем я могу помочь? – участливо промолвила миниатюрная барышня.
Алиса вдохнула и, постаравшись вложить максимум спокойствия в свои слова, проговорила:
– Марина, у меня две просьбы. Не могли бы вы принести мне стакан воды. И можно как-то узнать, когда мы все-таки сядем (здесь голос предательски сорвался). Понимаете, просто у меня пересадка на следующий рейс, я очень переживаю, я не могу опоздать, – после такой длинной фразы пришлось сглотнуть и проморгаться.
Будем честны, Алиса была близка то ли к истерическому припадку, то ли к панической атаке. Мало того, что она аэрофоб, который все-таки решился преодолеть полмира, так на первом же перелете появляется риск не попасть на стыковочный рейс. А все потому, что погода над Франкфуртом начала стремительно портиться, о чем беззаботно сообщил командир корабля незадолго до снижения. Потом был полет вниз сквозь облака с турбулентными скачками, а теперь уже третий заход на посадку. Черт его знает, что у них там внизу, но еще кружок и она опоздает на свой рейс до Буэнос-Айреса.
Проводница ласково улыбнулась и сказала, что вернется через минутку.
Через пять минут и две вспышки молнии в иллюминаторе девушка пришла со стаканом воды. Пока Алиса пила максимально вдумчивыми глотками, Марина сообщала новости.
– Я запросила информацию по стыковочным рейсам. Вы у нас сегодня одна такая. Ваш самолет, по информации на данную минуту, вылетает без задержек, поэтому давайте мы поступим вот так, – пауза и чуть заговорщическая улыбка, – Сейчас вы возьмете свою ручную кладь, и мы пересадим вас в первый класс. Там как раз есть два места. Таким образом, вы окажетесь первой на выход из самолета, благо нас стыкуют к основному терминалу.
– Марина, вы моя спасительница, благодарю.
Первый класс. Алиса никогда не завидовала людям, сознательно вываливающим столько денег за более удобные кресла. На коротком перелете это увеличенное пространство не принципиально, а на дальней дистанции стоимость чаще всего становится просто-таки бесчеловечной. Хотя однажды она оказалась в передней части самолета, доплатив сущее копье: не успела поймать базовый билет Аэрофлота. Летела, кстати, тоже на танго. Юная пигалица по жизни и в танго, и вот они всей компанией – старшие ученики и педагоги – проходят в глубину салона, а Алиса, заболтавшись, только ряду на двадцатом заглядывает в билет и удивляется, что ее ряд – четвертый. Да быть того не может, подумала она тогда – дурацкая ошибка. Смущение и недоумение. Но нет, и вот она как нерестовая рыбка прет сквозь течение к своему месту, о боже, в первом классе. Да, более широкие кресла, металлические приборы для еды и напитки в стекле – это, конечно, было приятно, но не так чтобы очень. Алиса вообще предпочитает поезда. Хотя вспомнила сейчас о том полете и поняла, что не отказалась бы от шампанского. И то не богемного шика ради, а исключительно для успокоения. Но, оказавшись на крайнем у прохода месте в первом ряду первого класса, Алиса не решилась заикнуться о волшебных пузырьках вслух. Единственное, на что ее хватило – благодарно и робко улыбнуться.
Пытаясь отвлечься от ужасающей перспективы не успеть на следующий самолет, Алиса попробовала помедитировать, но тело не поддавалось на уговоры – дыхание застревало где-то наверху, а живот был каменным, словно неживым. Самолет сделал очередной крен. Чтобы беснующаяся вестибулярка не оглушила изнутри, девушка нервически, словно китайский болванчик, начала склонять голову поочередно то к одному, то к другому плечу. За бортом где-то совсем близко вспыхнуло, Алиса ойкнула, поджала губы и зажмурилась. Снова молнии в иллюминаторе, крены самолета и воздушные кочки-ямы. Дыша, как затравленный зверек, она оттянула тугую резинку для волос, которую на всякий случай носила на запястье. Удар, приходящийся по нежной внутренней поверхности руки, был болезненным и отрезвляющим. Крен самолета и сброс высоты. Она снова схватилась за резинку, щелкнула, оттянула ее сильнее и снова отпустила. В голове не было ничего, кроме звенящей пустоты, такое себе нигде и ничто.
Внезапно чья-то большая и теплая ладонь легла поверх запястья. Алиса распахнула глаза, недоуменно сосредоточилась на этой чужой руке. Холеная ладонь мужчины в возрасте, хитрый браслет, пиджак итальянского сукна. Это внезапное прикосновение вдруг выдернуло Алису из забытья, она снова ощутила себя привычной собой.
Забегая вперед, скажу – да, Алиса из тех женщин, что не боится ни Бога, ни черта, водя дружбу с обоими; ей не страшны ни мыши, ни лягушки, а пауков и змей она просто брезгливо недолюбливает. Единственное, что эта хорошенькая евреечка не подчинила себе – это боязнь полетов. Нет, технически она все понимает, но это не отменяет внутренней паники каждый раз на взлете-посадке-воздушной яме.
Это прикосновение словно перезагрузило все ее системы. Дыхание провалилось в живот, спина распрямилась, а уголок губ и одна бровь легонечко изогнулись. Праведное возмущение женщины, которую касаются так заботливо и спокойно, но совершенно внезапно. Да как он смеет?! Рокоча изнутри и не теряя вновь обретенной королевской стати, Алиса повернула голову.
– Эта турбулентность не сто́ит того…
Есть такие мужчины, которые обладают какой-то нездешней породой, они словно не из этого времени. Так и этот – высокий, мощный, и при этом по-дворянски красивый. В его сером взгляде одновременно были уверенность силы и мягкость.
Алиса посмотрела на ладонь, лежавшую на ее запястье, затем в глаза мужчины.
– Возможно, вы правы, – с достоинством ответила она.
Ее собеседник удовлетворенно улыбнулся и аккуратно снял с ее руки свою ладонь.
– Простите мне эту бестактность. Позвольте представиться, меня зовут Петр.
– Алиса, – ответила она и вложила свою ладонь в его. Рукопожатие показалось долгим. Алиса внезапно почувствовала, что щеки предательски розовеют.
– Мариночка, – негромко, но внятно обратился в пустоту Петр, и давешняя бортпроводница мгновенно материализовалась.
– Принесите нам с Алисой шампанского.
– Да, Петр Александрович.
«Боже, что за сюр?» – подумала Алиса. Может, они уже разбились и это такое посмертие? В это, кажется, проще поверить, чем в то, что против всех правил безопасности им принесут напитки.
Появилась Марина с двумя бокалами шампанского.
Алиса поблагодарила ее, приняв благородный бокал, и повернула голову к своему внезапному спутнику. В иллюминаторе снова вспыхнуло и очертило породистое лицо мужчины, делая его похожим на хищную птицу.
– Алиса, знаете, что мне напоминает такая погода?
Только сейчас она наконец прочувствовала его голос. Странная смесь чопорности литературного русского и совершенно неславянского интонирования. Откуда он такой взялся, что это вообще за персонаж?
Он не дождался ее встречного вопроса и продолжил:
– Танго. Этот танец столь же опасен на вид, но это иллюзия. Вы же едете в Буэнос-Айрес, чтобы танцевать?
А вот это уже ни в какие ворота. Да кто он, черт побери, такой? Удивление, возмущение, любопытство – вот что ощущала Алиса.
– Есть такое танго – «El Huracan», – на испанский манер раскатисто произнесла она, – очень похоже на этот шторм.
– Браво, Алиса, – усмехнулся Петр, – позвольте поднять этот бокал за вас и ваше путешествие.
Они чокнулись и пригубили напиток.
Алиса чувствовала, как нарастает смятение и любопытство: откуда этот человек так много знает? Но она одновременно хорошо понимала, что задавать вопрос в лоб или возмущаться не стоит.
Появилась бортпроводница, предупреждая, что бокалы лучше отдать: наконец-то разрешили посадку.
Петр поблагодарил и, возвращая бокал, произнес следующее:
– Марина, моя гостья очень спешит, поэтому будьте любезны проводить ее лично самым коротким путем к посадке на рейс.
– Конечно, Петр Александрович.
Воцарилась тишина. Алиса не выдержала. Повернулась к нему и мягко, но требовательно спросила:
– И все же, почему?
– Вы напомнили мне школьную подругу Софико, Алиса – что-то в вашем царском профиле, выдержке и очаровывающей нежности. Но это во-вторых. А во-первых, потому, что могу и хочу.
Видимо, на ее лицо отразилось что-то такое, что он засмеялся и продолжил.
– Да, вот сейчас очень похожи на мою Софико. Поверьте, я делаю это просто так. Никаких скрытых мотивов или грязных предложений не последует. Несмотря на вашу боязнь полетов, я даже остерегусь предлагать свою руку. Но, если позволите, я бы хотел послушать про танго и Аргентину, пока мы садимся. Расскажите мне про музыку, которая волновала вас в последнее время.
Следующие пятнадцать минут говорила Алиса. Сначала преодолевая легкую робость и странность ситуации, но далее распаляясь все более. Петр слушал, лишь изредка задавал вопросы, улыбался и смотрел на нее так, что от чего-то Алиса поняла – та мистическая Софико давно умерла, а этот мужчина если о чем и сожалеет, так только об этом.
Когда они пришвартовались к рукаву и рядом с креслом возникла Марина, надо было что-то сказать на прощанье. Но все слова выходили глупыми. Тогда Алиса спросила:
– Могу ли я вас обнять?
– Поберегите мое сердце и свое время – поспешите, посадка на стыковочный рейс должна закончиться через десять минут, а еще придется прилично пробежаться.
Делать очаровательные глупости и поступать немного наперекор всегда было в характере Алисы. Она подалась корпусом вперед, прижалась к его щеке своей и выдохнула: «Спасибо». После чего молниеносно, не оборачиваясь, метнулась за стюардессой.
Что было дальше, она не особо запомнила, еле поспевая за Мариной. В нормальном состоянии любопытной Алисе было бы очень интересно изучить эти невидимые обычным пассажирам внутренние ходы для персонала. Но времени не было, оно безжалостно утекало. Благо заклинанием «по личной просьбе Петра Александровича» из уст Марины можно было, кажется, пройти даже сквозь стены.
У неприметной двери Марина остановилась и показала рукой:
– Вам сюда, поспешите, две минуты до закрытия. Гейт восемнадцать, он по правую руку, запомните.
– Марина, вы сокровище, спасибо.
– Это все Петр Александрович. Ну, бегите! – и распахнула дверь.
После относительной тишины и легкого полумрака внутренних коридоров шум и свет зала ожидания ослепили девушку. Но времени тупить и отмаргиваться не было. Алиса рванула вперед. Гейт семнадцать остался позади. Подозрительная тишина у восемнадцатого выхода. Черт, неужели опоздала? И только подлетев вплотную к монитору над дверями, она увидела надпись: «Рейс Франкфурт – Буэнос-Айрес задерживается на час».
Небо над стеклянным фасадом вспыхнуло молнией.
Алиса запрокинула голову и витиевато выматерилась в потолок, а потом нервно захохотала, закрыв ладонями лицо.
Чистилище
Женя сидел в просторном зале франкфуртского аэропорта и предавался самоедству. Благо окружающая обстановка этому очень способствовала. Поместите человека в аквариум с такими же, как он, застрявшими на перепутье, добавьте задержку рейса на неопределенный срок, севший мобильник, занятые розетки – и вот он, рецепт духовного роста неврастеника, готовящегося разменять пятый десяток.
«Шакал я паршивый, – мысленно начал Женя с киношного штампа, – Юлька с пузом дома мучается, а я в Аргентину укатил на пляски. И пускай она сама путевку подарила. Ну и что? Мог ведь отказаться? Мог. Но не хватило воли. И теперь вот мироздание красноречиво сигнализирует об ошибке – за окном, похоже, Вселенский потоп намечается».
Погода и в самом деле угрожала надолго задержать вылет: небо заволокло мрачными тучами, которые то и дело прорезали сверкающие сетки-молнии, по взлетной полосе, словно перекати-поле в дешевом вестерне, носился мусор.
«Не иначе кто-то наверху напоминает, что нельзя буквально воспринимать все, что говорит женщина», – подумал Женя.
Но войти в его положение все-таки можно: человек уже пятнадцать лет мечтал побывать на аргентинских милонгах, но все как-то не складывалось. Копил деньги, читал форумы, ходил на уроки по танго и практики и вдруг остался без работы на полгода. То есть не совсем без работы – удавалось кое-что подхалтурить по мелочи, но запас прочности начинающего тогда еще архитектора быстро иссяк. Еще немного, и не то что на Аргентину, на хлеб перестало бы хватать.
Ладно, ту ситуацию проехали. Устроился в нормальное место, раздал долги, снова вышел в плюс, начал копить. Уже почти собрал необходимую сумму, и тут случилась в его жизни Юля. Яркая, жизнерадостная, глаза синющие, волосы цвета спелой пшеницы, ямочки на щеках, а главное, этот смех. В общем, не было шансов у Жениной заначки. Кино, рестораны, айфон и отдых на Тенерифе. Оно, может, и необязательно все было. По крайней мере, Юля ничего не просила, но таким девушкам и просить не нужно, любой мужчина сам все отдаст. Вот и Жене искренне хотелось подарить все самое лучшее. Апофеозом этого яблочно-заграничного периода стала свадьба. После нее молодая семья еще долго считала каждую копейку.
Это событие пережили. Прошла пара лет, и давняя мечта снова скромно помахала из-за угла ручкой.
Правда, теперь дорога к ней вышла на новый уровень сложности. Если ты одинокий голодранец без особых амбиций, то можешь запивать кефиром подмосковный батон и все заработанные деньги перечислять в фонд несбывшихся надежд. Но молодому парню, на чью жену хищно облизывается всякий половозрелый мужик, трудно избежать все тех же театров, гостей, ресторанов и роллов с доставкой. И это не говоря уже о том, что милонги с последующими такси, частные уроки и марафоны, пусть и намного реже, но все еще случались в его жизни.
Женя крутился как мог. Добился повышения, брал халтурку по мере сил, даже голову обрил, чтобы не терять ежемесячно пару тысяч в барбершопе.
Ну и срослось: спустя упомянутую пару лет после свадьбы банковское приложение в его стареньком смартфоне сообщило, что можно уже и полететь. Если в одиночку.
Но перспектива оставить Юлю и отправиться на поиски объятий латиноамериканок опять повысила градус напряжения. То тут, то там на пути символического Супер-Марио вставали незапланированный поход к стоматологу, помощь Юлиной маме с ремонтом, увеличение аренды за съемную квартиру, падение курса рубля, болтающегося на одних качелях с ценами.
Он греб изо всех сил, но мечта снова начала отдаляться.
Когда ему исполнилось тридцать семь, супруга ошарашила его сразу двумя подарками. Один из них был упакован в конверт, а второй – в саму Юлю.
– Жень, а Жень, – проворковала она отвратительно промозглым серыми и депрессивным питерским утром, – я знаю, что ты очень давно хочешь в Аргентину… В общем, мы тут с мамами тебе подарок подготовили. Я, к сожалению, не смогу полететь с тобой. Но тут ты сам виноват.
Последние слова, она проиллюстрировала, оголив слегка округлившийся живот.
От избытка чувств Женя застыл с неприлично глупым выражением лица. Это же надо было проморгать беременность жены! Но он едет в Аргентину! Но один…
Юля поняла его заторможенную реакцию по-своему.
– Ты не рад? – спросила она обеспокоенно.
– Я… Очень рад… Просто все очень неожиданно… – промямлил он, с трудом подыскивая слова.
– А чего же еще ты ожидал от наших шалостей под одеялом? – немного скованно пошутила Юля.
– Уж точно не билета в Байрес. Видать, я был хорош, – нервно усмехнулся Женя.
– Ты же вернешься? – резко озадачила супруга, пока он не успел подготовить подходящую легенду.
– Обязательно! – отрапортовал Женя, словно гвардеец перед главнокомандующим.
И вот он здесь, во Франкфурте-на-Майне. Почти сорокалетний лысый мужик в линялых джинсах и синей толстовке сидит на вылизанном до блеска полу, прислонившись спиной к стене, рассеянно наблюдает за группой индусов в пестрых национальных одеждах и катает в голове пасмурные, под стать погоде, мысли.
Из этого эмоционального болота его выдернула громкая матерная тирада на родном языке.
Автором жемчужного ожерелья, соединенного нитью сочных междометий, была кудрявая девица семитского типа лет около тридцати.
Лицо ее показалось Жене смутно знакомым, но где и при каких обстоятельствах они могли видеться, он так и не вспомнил.
Выругавшись, она рассмеялась, затем выпалила еще пару непечатных фраз и вроде бы почти успокоилась. Во всяком случае, замерла с печатью какой-то мысли на лице перед электронным табло с информацией о рейсах.
Женя приготовился продолжить ковырять разум перочинным ножичком, когда у нее зазвонил телефон.
Она небрежно выхватила трубку, прислонила к уху и принялась что-то бойко вещать на английском.
Женя снова начал терять к ней интерес, но вдруг в потоке бормотания с резкими скачками тональности и часто прорывающимся хохотом он узнал знакомые слова «милонга» и «Cachirulo».
«Из наших, стало быть… – оживился Женя, – Тогда действительно могли где-то пересекаться».
Он предпринял еще одну попытку занырнуть с фонариком в омут памяти, но тщетно – за пятнадцать лет в танго столько лиц встретилось, что всех не упомнишь.
Пока он вспоминал, девица снова выругалась. На этот раз даже запрокинула голову и закатила глаза. Что же могло огорчить ее, помимо задержки рейса до Буэнос-Айреса на неопределенный срок?
Разумеется, разрядившийся посреди разговора мобильник.
Она принялась заполошно обшаривать глазами зал в поисках розетки, но все они, как и следовало ожидать, были заняты. Современному человеку они, что родник в пустыне. Наверное, если стихия продержит весь собравшийся в зале люд еще немного, начнутся розеточные войны.
«И тогда даже семейство индусов в сари не стоит сбрасывать со счетов, – ухмыльнулся своим мыслям Женя, – Это сейчас они так мирно выглядят – нашли одну на восьмерых свободную шахту. Но попробуйте оттеснить их от нее и познаете гнев Шивы».
Девица между тем перемещалась по залу от одной точки к другой и всюду встречала мягкое сопротивление. Граждане всех стран мира от Китая до Парагвая одинаково убедительно делали вид, что не понимали, о чем говорит эта припадочная.
Женя заколебался на пару секунд, нутром чуя, что может пожалеть о своем поступке, но все же сложил руки домиком и, стараясь пробиться сквозь монотонный гул человеческого улья, прокричал.
– Девушка! Да, Вы. Вам розетка нужна? Я могу уступить, ненадолго.
В нормальной жизни Алиса почти не материлась, предпочитая стеб и ядовитую иронию. Этому искусству обучила ее ныне покойная бабушка Марианна, кандидат наук, почетный музейный работник, специалист по культуре и истории Латинской Америки и переводчик.
Та считала, что воспитание, образование и стиль должны быть во всем, и проявляться это должно, даже если тебе надо подколоть человека. А вот мату юную Алису, тихую когда-то девочку, не сознавая того, обучил преподаватель русского языка. Это сейчас курс на толерантность и гуманизм. А Бронислав Вениаминович был учителем старой закалки. Поставить минус два за диктант – легко, унизить прилюдно на глазах класса, пройдясь по внешнему виду, умственным способностям и даже манере сидеть за партой – как нефиг делать. Алису аж передернуло от воспоминаний. Сейчас такого учителя сначала сделали бы звездой тиктока, а потом показательно «вздернули», несмотря на все заслуги по части педагогики. Его знаменитое, чуть картавое «что вы развалились на стуле, как на унитазе» помнили все ученики, даже те, кто не учился в его классе.
Алисе повезло. Бабушка посадила внученьку за пианино в четыре года и вообще всегда следила, чтобы та сидела ровно. С родным языком было сложно, зато выпустившись с твердой «четверкой» по русскому из школы, Алиса с удивлением узнала, что знает язык на уровне хорошего корректора. Этим и подрабатывала иногда. В общем, Алиса хорошо усвоила не только классический русский, но и обсценную лексику. Матерное слово, оно же лекарственное – и тревогу сублимирует, и процесс ускоряет.
Так что материлась Алиса, пока не вычистила из головы все эмоции от перелета, погоды, боязни опоздать, необходимости нестись, как сумасшедшей.
Правда, в запале она не сразу вспомнила, что, во-первых, орать при людях невежливо, а во-вторых, тут могут быть соотечественники, в том числе с детьми. От собственной сознательности ей стало смешно. И все же она еще разок тихонько матернулась напоследок.
Ладно, самолет без нее не улетел, и то хорошо. Правда, судя по погоде за окном, оптимистичное «рейс задержан на час из-за погодных условий» – это привет европейской тактичности и стремлению авиакомпании не огрести цунами возмущения от пассажиров.
Алиса начала изучать табло, чтобы понять, насколько все плачевно. Ничего обнадеживающего перечень рейсов не сообщал. Порядка тридцати бортов застряли из-за погоды. Значит, сидеть им тут всем явно не час. Снова в самолет вот прям сейчас точно не хотелось, тем более что лететь предстояло четырнадцать часов. Но и сидеть в аэропорту тоже такое себе удовольствие. Главное, чтобы здесь все еще были курилки, подумала Алиса. Эта вредная привычка тоже досталась от бабушки, как и ряд других. «Ох, буся, знала бы ты, куда заведет внучку твоя любовь к Латинской Америке», – тихо проговорила Алиса.
Зазвонил телефон. Вот и они, дружочки. Это была подруга детства Маргарита. Она уже лет десять как переехала сначала в Европу, переводить что-то в ООН, а потом увлеклась танго и отчалила в Байрес. Сейчас Маргарита была главным связным по части танго в городе Добрых Ветров. А еще радушной хозяйкой для тех приятелей и подруг, кто выезжал потанцевать. Господи, как Алиса будет рада обнять подругу спустя столько лет! Она ощутила, насколько успела соскучиться за эти годы. Они же не виделись года три, кажется, с того момента, как Марго укатила из Европы. Алиса обещалась доехать и все что-то никак.
Алиса улыбнулась и сняла трубку. Но в трубке по-английски зазвучал мужской голос с приятным итальянским интонированием. Мануэль, конечно. Парень, хотя правильнее сказать «гражданский муж», был итальянцем с русско-еврейскими корнями. Красивый и галантно обворожительный, он любил Марго, так что автоматически брал ее закадычных подружек, друзей и родственников под свою опеку – так сказать, включал в семью. Вот и теперь он, как итальяно-еврейская матушка, чирикал, что «ай, как нехорошо, Али, твой рейс должен был приземлиться час назад, а от тебя ни слова. Смотрю онлайн-табло, у вас там все задерживается. Девочка моя, как ты? Поешь, пожалуйста, пока пересадка. И не переживай, мы тебя все равно обязательно встретим».
Алиса, похихикивая от его заботы, вкратце рассказала всю историю. Попутно узнала, почему Мануэль звонит с номера Маргариты.
Оказалось, накануне после милонги решил сэкономить на такси и пройтись пешком. Ну и пришлось оставить телефон вместе с какой-то наличностью местным джентльменам удачи.
Похохотали про суровые столичные нравы.
Мануэль, конечно, неунывающий южанин. От таких очень тепло всегда. Перешли к важному: как и когда ребята смогут перехватить Алису в аэропорту по прилету.
И тут телефон ойкнул и выключился.
Алиса выругалась и послала гневный взгляд в потолок. Да что ж ты будешь делать-то? Что за денек?
Вот где теперь искать зарядку? Оглянулась по сторонам – чего и следовало ожидать. Зал ожидания напоминал консервную банку рижских шпрот. Индийское семейство и извечные азиаты, облепившие портативную станцию зарядки, любезно предоставленную какой-то местной телекоммуникационной компанией, европейские клерки все сплошь с пауэрбанками. «Черт, вот что я забыла», – подумала Алиса, – ведь крутилось в голове». Дело дрянь. Планировщики аэропортов вряд ли предусмотрели розетки под каждого пассажира.
Ну да бойкая девица нигде не пропадет. И Алиса двинулась на поиски человека, которого можно было бы оттеснить на время от вожделенной розетки. Она была обаятельна, обходительна, но увы. Все люди, видимо, решили зарядиться впрок, если такое возможно. Кто-то был грубоват в отказе – вероятно, сказывались непогода, волнение от задержанного рейса, кто-то делал вид, что не понимает вопроса, кто-то был деликатен и мил, но непреклонен – мол, извините, но мы только сами до розетки добрались.
Отчего-то Алисе стало крайне обидно. Нет, она, конечно, подождет, найдет чем себя занять, но все же.
Из грустной задумчивости ее вывела русская речь, явно обращенная к ней: «Девушка! Да, вы. Вам розетка нужна? Я могу уступить, ненадолго».
Сквозь толпу к Алисе, смущенно улыбаясь, протискивался мужчина. Почему-то Алиса почувствовала, как к щекам приливает румянец. Второй раз за день внезапно появлялся рыцарь-спаситель. Раз – случайность, дважды – совпадение. Но сейчас о кармических намеках думать было недосуг.
Спаситель, наконец, пробрался сквозь толпу и предстал перед Алисой во всей красе: высокий, мощный мужчина. Глаза серые, голова обрита налысо, но, судя по бровям, мужчина когда-то был русой масти.
Вот именно глаза, вернее, манера смотреть смутила обычно решительную Алису.
Покраснев еще на пару полутонов, девушка все-таки выдавила:
– Да. Спасибо огромное, вы очень меня выручите, честно говоря.
– Ну, пойдемте вас спасать, – добродушно улыбнувшись, ответил мужчина и начал искусно лавировать в толпе.
Алиса выдохнула, приложила прохладные пальцы к пылающим щекам и пошла следом. На ходу она размышляла над внезапностью своей реакции.
Широкая спина спасителя рассекала толпу. От него веяло какой-то устойчивостью и уверенностью. Есть такой тип «мужчина-медведь»: сила, добродушие, принципиальность и встроенное умение заботиться о тех, кто «меньше». Из таких выходят очень чуткие партнеры, подумала Алиса. И сразу посмотрела на него с этой перспективы. Рост хоть куда – где-то метр восемьдесят пять, походка уверенная, не сутулится, двигается мягко, может, в прошлом спортом занимался, судя по неплохой фигуре, на вид ему было что-то около сорока. Правда, джинсы эти простенькие и толстовка. Но в костюме он бы точно смотрелся хорошо.
Алису всегда развлекало придумывать истории жизни людям, которых она видит впервые. Этой игрой на воображение ее в долгих поездках развлекал дед Семен. Со временем и опытом точность предсказаний выросла, и этот странный навык «видеть сквозь движение» пригодился и в танго. Сколько она повидала мерзких типчиков с идеальной техникой на танцполе. Но взглянешь на то, как бокал держит, как на других смотрит, как сидит, как взаимодействует, общается, и становится понятно, стоит ли кабесеить1 или не обменивать свое время на отточенные, но бессмысленные движения и пустые объятия.
В этих мыслях Алиса чуть не врезалась в мужскую спину.
– Ну вот мы и пришли. Простите, присесть здесь совершенно не на что, но розетка рабочая.
«Боже», – подумала Алиса, – «Он еще и извиняется, вот ведь интеллигенция. Питерец, наверное».
– Что вы, все отлично. Я же не про посидеть интересовалась.
И усмехнулась. Главное, чтобы он ей сейчас не начал задвигать о возможности отморозить почки от сидения на холодном полу.
– Я подготовленная, – добавила Алиса и стала доставать из рюкзака зарядку, куртку, подложить под попу, и книжку, чтобы как-то скоротать время.
На какое-то время она углубилась в испаноязычное издание «Белого сердца» Хавьера Мариаса и старательно делала вид, что читает, но Женя нутром чуял, что долго это не продлится – слишком уж бойкая барышня.