Сергей Малицкий
Забавник
Глава шестая
Встреча
Он ждал ее возвращения, и все-таки появление Айры представлялось Марику почти невозможным. Баль даже ущипнул себя за запястье, как раз где-то в районе косого креста. Сколько раз он стоял на краю гибели, сколько раз видел отблеск смерти, но впервые явственно почувствовал, что все имеет начало и конец. Словно шел длинной дорогой, забрался на гору и увидел одновременно и далекую деревеньку, из которой начал путь, и чуть различимые силуэты то ли окраины города, то ли постоялого двора, где этот путь однажды закончит. Если, конечно, доберется до конца пути. Или – где смерть, там и конец?.. Что это вдруг он задумался о смерти? Неужели из-за того, что в дверях зала появилась Айра?
Наверное, почти так же он почувствовал бы себя, если бы это была Кессаа. Правда, Кессаа рассыпалась в прах, он сам вместе с Ирунгом и Насьтой ползал по камням и собирал ее пепел. У Насьты тогда тряслись руки, и Марик, не стесняясь, плакал, а Ирунг ворчал, что никогда еще ему не приходилось добавлять в колдовскую смесь слезы баль.
Никому не известно, что смешивал маг, только через год после той страшной ночи старый колдун наконец расплавил капли серебра, в которые превратилась оправа магического зеркала, и отлил короткий, неровный жезл, который цветом напоминал свинец. Отлил и передал его Марику, когда навещал золотоволосую девчонку в Гобенгене. Сказал только, что всему свое время, но жезл этот не совсем жезл, не для обычного он колдовства, да и много чего собралось в него вместе с каплями серебра.
Впрочем, Марик никогда не был докой в жезлах, да и вообще в колдовстве, хотя и змеились по его коже магические узоры, выколотые старым наставником Лирудом, хоть и чувствовал он, как сказал тот же Ирунг, больше любого храмового колдуна. Впрочем, что толку от того чувства? Ну страшным ему показался жезл, едва не выронил, когда в первый раз коснулся его, потом уж всегда через ткань хватался, а в первый раз словно обжегся. Да и то сказать, все-таки пепел Кессаа был в смеси! Знала бы Рич, отчего серебро стало серым, наверное, не прицепила бы резной стержень просто так на пояс, спрятала бы хоть в суму. Хотя разве есть тайник, в который можно укрыть хоть что-то на веки вечные? Не собственными ли глазами видел баль, как исчезла Айра, и – вот она. Стоит в дверях точно такая же, как и в ту давнюю ночь, прикусывает дрожащую губу, и Марику кажется, что словно не было долгих семнадцати лет и его ладони по-прежнему покрывает кровь, смешанная с пеплом Кессаа.
– Да, – повторила Айра. – Я постараюсь подсказать тебе.
Повторила для Рич, но глаз не отрывала от Тира. А когда он поднялся и медленно подошел к ней, оказавшись выше на голову, вовсе замерла, окаменела, только выставила вперед острый подбородок и смотрела, смотрела на молодого парня, не замечая, что слезы текут по ее щекам.
– Насьта! – раздраженно обернулся Марик. Но ремини уже и сам догадался, снова поднял дудку, пробежался пальцами по клапанам, и словно лесной ручей зазвенел в зале старого храма. Зажурчал переливами, а поверх его голоса запел лесной птах, а за ними зашуршал ветер, зашелестели листья, зацокала мелкая белка, запищала утренняя мошка. И из-за спины Айры появилась Ора, обняла за плечи сразу и ее, и Тира, прижала мать и сына друг к другу, сама прижалась к ним и негромко запела что-то на дучьском наречии, удивительно совпадая с мелодией Насьты. А затем в зал проскользнула Илька и закружилась в легком танце, словно опрокинутая корептская чашка с тонкой ножкой, да так, что узор на ее юбке обратился туманной радугой. И баль удивился еще раз, потому что ощущение небывалого счастья и предчувствие неминуемой беды совпали так, словно были выкроены по одним лекалам. Только Рич смотрела на все происходящее, сдвинув брови, будто пыталась разобраться с тем, что происходит на ее глазах.
– Я вернулась, – посмотрела на Марика Айра.
– Где пропадала? – почему-то осип баль.
– В разных краях, – вытерла она слезы.
– Отчего так долго не навещала нас? – попытался пошутить Марик.
– Легко свалиться в пропасть, – она кивнула на темное пятно на камне. – Выбраться трудно. Спасибо за сына, баль.
– Подожди благодарить. – Баль с усилием улыбнулся. – Вот послезавтра пройдет испытание у конга, значит – вырастили мужчину!
– Надеюсь, теперь молодых воинов не заставляют охотиться на людей? – взгляд Айры потемнел.
– Многое изменилось в Скире в лучшую сторону, – вздохнул Марик. – Правда, сам Скир словно на краю пропасти застыл. И мы вместе с ним… Потом будем разговаривать. Для начала неплохо было бы подкрепиться после долгой дороги!
– Ты тоже, что ль, путешествовал? – удивленно обернулась Ора, и тут уж засмеялись все, даже Тир скривил губы, и Насьта оборвал мелодию.
– Давно не виделись, хозяйка дома у реки, – ухмыльнулся ремини и сунул дудку за пазуху. – Пойдем, я покажу тебе, что за хоромы заполучил в Скире обычный баль. Будешь удивлена!
– Пойдем? – посмотрела Айра на сына, и тот наконец улыбнулся, зато улыбка исчезла с лица его матери. – Нет… Чуть позже… Кажется, спутники мои попали в какую-то передрягу. Я быстро! Тут рядом…
– Я с тобой! – прошептал Тир.
– И я! – неожиданно встряхнула короткой шевелюрой Рич.
– Насьта, – Марик нашел взглядом приятеля. – Двигайтесь к дому и посмотри пока за порядком в заведении. И это… – баль словно споткнулся о сдвинутые брови жены. – Ору слушайся, если что.
Мог ли еще юный Марик думать, пробираясь из заброшенной бальской деревни к селению ремини, что, когда он удвоит годы, за спиной вдруг окажется столько всего, что другому хватило бы и на десять жизней, а из сгустившегося впереди тумана вдруг начнут проступать контуры чего-то такого, чего не осилить и тысяче человек? Сколько еще судьба будет наматывать его на костяной кулак? Сколько будет испытывать на излом? Или нет конца испытаниям? И ему ли, имеющему семью, дом, троих детишек, да еще Тира и Рич, жаловаться на судьбу, если вот идет перед ним хрупкая и нисколько не постаревшая все та же девчонка Айра, которую он уже едва помнил, так коротко было их знакомство, но которая словно вернулась из бездны, и теперь бездна чувствовалась в каждом ее жесте, каждом движении.
Когда Марик узнал, куда они направляются, то предложил пробежаться. Но Айра качнула головой, словно говоря, что спешить не стоит, и баль вдруг почувствовал, что он снова не сам по себе, а в строю воинов, и старшая над ним опять девчонка, пусть и не Кессаа – Айра. Даже подумал, что не так уж он и постарел за прошедшие годы, если способен забивать голову всякими глупостями.
Айра шла быстро и неслышно – именно так, как умели ходить только лучшие из выпестованных Мариком учеников. И баль уверился, что мать Тира не возникла из небытия, а в самом деле добиралась до Скира издалека и с приключениями. Точно таким же шагом двигался следом Тир, которому предстояло через день первое испытание в жизни. Конечно, если оно не наступило уже сегодня. Почти парила над раскаленным камнем Рич, научить которую правильно двигаться Марик так и не смог, но только потому, что, если девчонка в чем-то упиралась и стояла на своем, почти всегда получалось, что именно она и оказывалась права. «Словно ровесники», – подумал о шествующей перед ним троице баль и вдруг заволновался: а как он сам-то будет выглядеть среди них, молодых и сильных?
– Расслабились! – с досадой обернулась перед каменной оградой Айра. – Насторожь не выставили!.. Рин! Орлик! Это я!..
Из-за стены раздался невнятный возглас, Айра толкнула кованую калитку, и Марик впервые оказался во дворе северной башни дома Стейча.
Мощенный камнем дворик, окружающий подножие башни, был завален хламом. У поилки прядали ушами крепкие лошадки, над уличным очагом исходил паром котел, а возле оголовка колодца полулежал воин. Одним взглядом Марик оценил и ширину его плеч, и упрямую линию подбородка, и скрытую в глазах боль, и искры седины в черных, коротко остриженных волосах. Тут же почувствовал и силу, смешанную с немощью, и несгибаемую волю, которая удерживала сознание в обессиленном теле.
– Рин! – воскликнула Айра, и баль в секунду понял, что человек этот очень дорог ей, но не так, как дорог, к примеру, Оре он сам.
– Все в порядке, – с трудом выговорил на сайдском наречии воин, словно хотел, чтобы все сказанное им было понятно каждому. – Со мной все в порядке… Орлика вытаскивал. Вот, – он повел подбородком в сторону лежащей под его рукой короткой стрелки. – Хороший яд. Очень хороший яд. Смертельный!..
– А Орлик? – вскинулась Айра.
– Здесь я! – раздалось добродушное гудение, и из ворот башни показался великан на голову выше Марика ростом. – Сейчас… Вот, питье принес Рину. Самое главное вельтское питье. Помогает и от мороза, и от качки, и при недостатке крови или сил! Ну-ка?..
Великан ловко опустился возле воина, ненароком бросил взгляд в сторону и, Марик готов был поклясться, тут же разглядел каждого из гостей. Смешанная с горечью ухмылка утонула в рыжей бороде, огромная ладонь подхватила голову Рина, а вторая выплеснула ему в рот какое-то питье.
– Уберите его! – закашлялся Олфейн. – Уберите! Он хочет моей смерти!.. Убийца-вельт! Ты не у Камрета отлил огненной водички?
– Тихо! – Айра уже сидела возле Рина и держала его за руки. – Тихо. Выкарабкайся сначала! Не иначе как из-за полога Орлика тащил, если так себя потратил? Давно уже так далеко не спускался ты, парень!
– Именно так, – прогудел великан и потер красную отметину на шее. – У меня до сих пор голова гудит. А ведь который раз уже мою смертушку отодвигает этот паренек! Целитель он, если кто не понял. – Вельт подмигнул Марику. – Только не всегда силы свои рассчитывает.
– Так это… – преодолел столбняк баль. – Может, Ору позвать?
– Не надо, – шагнула вперед Рич. – У меня все есть. По привычке сумку подхватила. Я в эту пору всякий раз в лекарскую иду.
– Тут не снадобья нужны, – поморщилась Айра, по лицу которой начинала разливаться бледность. – Тут кое-что другое. Если бы я тут была, когда приключилось все… Помогла бы вытащить Орлика, а целителя вытаскивать – просто силушкой не обойдешься!
– Так я и не собираюсь силушкой меряться. – Рич присела рядом, бросила быстрый взгляд на приподнявшего брови Рина и вдруг перехватила его ладони. – Хорошо делаешь… Айра, но не так. Не надо вливать в него силу, его вести надо. Силы и без того вокруг предостаточно, смотри, как вечерний Аилле печет. Его выводить надо!
Наклонилась, переплела пальцы и уставилась в глаза воина. И Рин вдруг обмяк, расслабился, перестал казаться вырубленным из камня, заморгал удивленно, особенно когда глаза его набухли слезами, а лекарка продолжала смотреть на нежданного подопечного, да только крепче сжимала руки и пришептывала что-то чуть слышно.
– Однако не выгорит у нас тут лекарское дело, Рин! – восхищенно прошептал Орлик. – Ты еще потягаешься, а я уж…
– Смотри-ка! – удивленно хмыкнула Айра, потянулась к стрелке и тут же помрачнела. – А ведь ты уже должен стоять у престола Единого, вельт. От этого яда противоядия нет. Неужели Синг похожее жало поймал?
– Выходит, что есть противоядие, – пожал плечами великан и поклонился Марику, затем Тиру. – Меня Орликом кличут, если что. Это вот Рин, что мне жизнь спас. Не в первый раз, кстати. Ну Айру вы уже знаете. Она у нас старшая.
– Похоже, что и у нас, – разомкнул губы Марик.
– Ты и есть бравый лесной житель Марик Дари из народа баль? – прищурился великан.
– Он самый, – вздохнул баль. – Правда, давно уже не лесной. А вот и часть моего семейства. Рич, дочка Кессаа. Тир…
– Это мой сын, Орлик, – глухо бросила Айра и с треском переломила стрелку.
– Бравый парень! – взъерошил бороду вельт. – Свиделись, значит? И что же теперь? Какие будут распоряжения?
– Уходим, – прошептала Айра. – Насторожь поставим и уходим. Если тут летает такое, оставлять без присмотра семью Марика никак нельзя.
– Охота начинается? – нахмурился Орлик.
– Пока что охота на нас, – отрезала старшая и посмотрела на Рич. – Как он?
– Спит, – коротко и почему-то тихо ответила девчонка. – Просто спит. Но… Он вроде бы… не человек?
– Человек, – выпрямилась Айра. – Особенный, не простой, но человек. Таких, как он, называют нефами. Всякий неф изначально чуть быстрее, ловчее, сильнее обычного человека. Живет… долго. Говорят, что это от примеси крови демона. Будто бы если человек смешает кровь с демоном и родится дитя, это дитя и будет нефом. И все его потомки на тысячи колен будут нефами, потому как, сколько ни разбавляй кровь демона, никогда не разбавишь ее без следа. Правда, там, где я пропадала, говорят, что и всякий демон в сущности тот же человек, потому как гадости в нем не меньше, чем в человеке. Но это не про нашего приятеля.
– И много… – Рич сдвинула брови. – Много таких, как он?
– Достаточно, – улыбнулась Айра. – Но простых людей больше. Намного. И среди них есть сильные, как Орлик.
– И сильные, как Айра, – хмыкнул вельт, но тут же стал серьезным. – Быть нефом нелегко. Они живут долго, но редко доживают до старости. Или вовсе не доживают.
– Почему? – спросил Тир.
– Так складывается судьба, – пожал плечами Орлик.
– Судьба у каждого своя, – повернулась к сыну Айра и тут же оглянулась на Рина. – Когда он встанет на ноги?
– Как выспится, – поднялась Рич.
– Он будет нам нужен, без нефа тяжело взять демона, – нахмурилась Айра и вдруг улыбнулась, взглянув на молчаливого, напряженного Тира. – А я ведь уже подумывала, чтобы махнуть рукой на все, да убраться отсюда подобру-поздорову вместе с сыном. Да вот не срослось. Нельзя пакость оставлять за спиной. Что скажешь, Тир?
– Хотел тебя с девчонкой одной познакомить, – через силу проговорил парень. – А то уж если тут такая охота начинается…
– Познакомишь, – грустно кивнула Айра. – Но танцует она хорошо, я это уже и так заметила. Что, Марик, приютишь на время? Тут хорошее место для обороны, но, сидя в крепости, не устроить удачной охоты.
– На кого будем охотиться? – прокашлялся баль. – Демон, говоришь?
– Дичь все та же, – отрезала старшая.
Сборы были недолгими. Орлик с помощью Тира взнуздал лошадей, Айра наложила чары на дверь башни и ограду. Марик, который пытался оживить найденную за башней повозку, только качал головой, наблюдая за действиями вновь обретенной старшей, зато Рич ходила за колдуньей как тень. Наконец на дверях башни был повешен затейливый замок, лошади готовы, а спящий Рин вместе с резным сундуком Ирунга и тюками шерсти перекочевал на повозку. Орлик, не обращая внимания на протесты Марика, решительно подхватил аппетитно пахнущий котел, и небольшой отряд двинулся к заведению баль.
Город удивил безлюдьем, хотя оказавшийся таким длинным день только заканчивался, и Аилле едва скрылся за городскими стенами. Тревога поселилась на улицах Скира, подумалось Марику. Неужели он раньше не замечал, что немноголюдные в жару улицы Скира вовсе пустеют к вечеру? Или надо ткнуть его лицом в то, что само бросается в глаза? А давно ли он был на рынке? Или предпочел не услышать слова Оры, что торговцы, покупатели, зеваки готовы в глотку друг другу вцепиться из-за косого взгляда? Нет, не правы те, кто надеется, что злость сама выветрится из сердец. Она может только накапливаться, если не давать ей выхода. И врачевать ее надо долго и непрерывно. Или кто-то подбрасывает дровишек в жаркое пламя?..
– Хвала богам! – бросилась ему на шею Ора в дверях заведения.
– Ну ладно, – постарался сделать грозный вид Марик. – Ты так меня скоро и с рынка встречать будешь?
– А давно ли ты ходил на рынок? – подняла брови жена.
– Так это… – почесал затылок Марик.
– Ты лучше гостей приглашай за стол, – улыбнулась Ора. – Сдается мне, что они все еще не передохнули с долгой дороги. И поторопись, муженек!
– Мама, – Рич окликнула Ору и тут же осеклась, покосилась на Айру, на Тира. – Посмотри. Я тут пробовала лечить…
– Куда торопиться-то? – с досадой развел руками Марик, недоуменно скорчил гримасу появившемуся в дверях Насьте. – Нам бы обговорить еще все!
– После обговорите! – отрезала Ора, с тревогой наклоняясь к Рину, но тут же успокоилась и улыбнулась. – Смотри-ка, какой красавчик!
– Ну уж и красавчик! – нахмурился Марик.
– До моего баль ему, конечно, далековато, – причмокнула Ора и тут же подмигнула Рич. – Но в Скире таких молодцов можно счесть на пальцах одной руки!
– Так ты и подсчитывала еще! – картинно возмутился Марик.
– Счет не вела, но глаз не отводила, – рассмеялась Ора, но тут же стала серьезной и перешла на шепот. – Снат Геба присылал гонца. С темнотой ждет тебя, Насьту, Рич, Тира и Айру со спутниками. Или со спутником! – Ора с уважением поклонилась Орлику. – Такой один за двоих сойдет! Проход через южный дозор. Картус там будет. Так что не медлите. И берегите себя! Ой, чувствую, что снова дело идет к войне!
– Это пока еще не война, Ора, – медленно проговорила Айра, явно разочарованная, что ей не удастся опять побыть с сыном наедине. – Это охота!
– На нас? – нахмурилась Ора, и Марик разом разглядел и чуть заметную сетку морщин возле глаз, и искры седины в волосах, и потемневшую кожу между ключиц. Заметил и почувствовал, как жалость, которая происходит от нежности и никак иначе, захлестывает его.
– Это уж как выйдет, – медленно отчеканила Айра.
Глава седьмая
Конг
День получился на редкость длинным. Рич даже начало казаться, что сползающий к морю Аилле зацепился за что-то в небе и замер над крышей дома Геба недвижимо. Айра, которая восхитила девчонку красотой и уверенностью, что звучала в ее голосе и светилась в глазах, не стала рассказывать о своих приключениях, а сама принялась расспрашивать Марика о скирских делах. Ора вместе с Илькой занималась в дальних комнатах чужеземцем. Рич отчего-то не стала им помогать, заскучала и, когда сумрак все-таки начал опускаться на улицы Скира, уже была уверена, что время точно остановилось и, чтобы стронуть его с места, чтобы пробраться, продраться через него, надобно выхватывать меч и размахивать им перед собой. Или даже плыть в этом времени, а оно будет рваться и беззвучно смыкаться после каждого гребка.
Рич стояла под одром, гладила его кору, вспоминала россказни Насьты о том, сколько диковинной золотой воды пришлось вылить в корни привезенного когда-то из-под Сеторских гор саженца, и никак не могла заставить вечер обратиться ночью. Ей казалось, что нужно спешить. С другой стороны, а чего она ждала от встречи со Снатом Геба? И отчего не удивилась столь лестному приглашению?
– Ну? – коснулся ее плеча Марик. – Прогладишь нежную кору насквозь. Пора идти. Темнеет. Снат Геба неспроста позвал нас так поздно. Думаю, не следует трубить на весь город о внимании конга к нашим персонам. К счастью, улицы Скира теперь пустеют к вечеру. Пока пустеют…
Сумрачные улицы и вправду словно вымерли, глухие заборы походили на ограждения безмолвных пропастей. Даже собаки не лаяли в сгущающейся тьме, только где-то в отдалении всхлипывали хеннские дудки. До самого дворца конга спутники не встретили ни души. Разве только еще у ворот заведения Марика Рич, к собственной досаде, заметила щуплую фигуру Жорда Олли. Завидев предмет своего обожания, паренек расправил плечи, выпятил грудь и махнул рукавом по щекам, на которых, Рич готова была поклясться, сумрак скрывал полоски высохших слез.
– Иди отсюда! – приказала она парню. – Иди, пока тебя не хватились дома. И перестань волочиться за мной!
Жорд горестно вздохнул, опустил плечи и шагнул в темноту.
– Удивительно, – усмехнулась Айра через минуту. – Удивительно, что у Рич всего лишь один воздыхатель! Хотя этот стоит нескольких и теперь тащится позади в ста шагах.
– Однако ты в темноте научилась видеть или слышишь хорошо? – удивился Насьта. – Паренек-то тихо крадется! Я и то бы не расслышал, если бы ты не сказала…
– В темноте, не в темноте, а иногда и смотреть не надо, чтобы понять, – отозвалась Айра. – Я вот думаю, если бы Рич отпустила волосы, да вместо охотничьего костюма нырнула в легкое платье, так у твоих ворот, Марик, не один бы мальчишка топтался, а целая дружина!
– Если всех счесть, кто столбняком у этих ворот переболел, не одна дружина сложится, – не согласился баль. – Это сейчас тут временное затишье. Жара! Конец лета! Но уже послезавтра повалит народ, праздник все-таки. Думаю, что Жорду недолго осталось страдать от неразделенной любви в одиночестве. Но мы-то эту историю наизусть знаем! Многих Рич отправила восвояси и сделала это, как водится, с выдумкой. На некоторых, пожалуй, икота нападает теперь при одном только упоминании ее имени! А вот самым стойким оказался самый, как она говорит, противный. Или самый талантливый?.. В магическом смысле! Паренек-то неплохой вроде? Просился с год назад ко мне в ученики, но слабоват оказался. Рассеянный очень. Такой заметит, что с ним противник рубится, когда руки лишится!
– Нет у него никаких особых талантов, – покосившись на улыбающегося Тира, раздраженно бросила Рич. – Ну может, и есть кое-что, но Жорд не из первых учеников. Однако устойчив к чужой магии. Обычные магические шутки на него не действуют. А чего покрепче я не применяла, пожалела дурачка. Да и тот же Вертус говорил, что устойчивость к магии чаще всего является обратной стороной глупости и слабоумия. Так что неважный из Жорда Олли жених. Вдобавок он еще и трусоват.
– Трус, который пересиливает трусость ради того, чтобы быть рядом с избранницей, заслуживает не меньшего уважения, чем завзятый смельчак, – хмыкнул Орлик. – К тому же порой трусостью маскируется осторожность! А что касается слабоумия… многие мои знакомые селянки радовались бы слабоумному муженьку, особенно если бы он был кроток, предан и богат.
– Да! – крякнул Марик. – В чем-чем, а в бедности дом Олли не упрекнешь! По слухам, дед Жорда, Касс Олли, был самым богатым таном, кстати, и самым хитрым. Хитрость, отмечу, от смерти его не спасла, но дочка Касса – мать Жорда, как говорят, унаследовала от папеньки не только богатства!
– И вряд ли хоть что-то передала Жорду! – отрезала Рич. – Кроме богатства, разумеется, на которое и без меня найдется куча соискательниц. И он может тащиться за мной сколь угодно долго, да хоть пока не собьет ноги, только толку от его преследования все равно не будет!
– Эй, дочка! – удивился Марик. – Разве кто-то говорил о толке? Еще вчера тебя не задевали подобные шуточки! Что переменилось?
– Ничего! – стиснула зубы Рич.
– Вот и хорошо, – примирительно заметила Айра. – Не будем больше разбирать твоих воздыхателей, тем более что их еще будет немало. Вот уже и сластолюбец Орлик начал расправлять бороду. Да и внук Касса Олли, дорогая Рич, отстал. Верно, и в самом деле отправился к своей богатой маменьке. К тому же в свете факелов у дворца я вижу не только стражников, но и пузатого старичка с длинными усами, который таращится во тьму. Уж не знаю, кого он выглядывает, а мальчишку вряд ли пропустит во дворец.
– Картус ждет нас! – успокоился Марик. – О чем будем говорить с конгом, Айра?
– Слушать будем, – задумалась о чем-то колдунья. – Слушать и смотреть.
Жорд Олли не слишком занимал Рич, хотя поначалу и досаждал ей. Со временем она научилась не замечать парня, вела себя так, словно его вовсе не существовало, тем более что он и в самом деле не причинял ей особого беспокойства, ограничивался преданными взглядами, разве только иногда тащился в отдалении за девчонкой по улицам города или подпирал спиной ворота заведения Марика. Куда сильнее ее задевали шуточки соучеников, с которым она, впрочем, легко справилась, увеличив, как обычно, количество недругов. Так что, когда Рич узнала, что безнадежно влюбленный в нее отпрыск дома Олли в свое время проявил недюжинное упорство, чтобы попасть в один учебный зал со старшими ребятами, среди которых держалась особняком самая красивая девчонка если не всей Оветты, то всего Скира, это ее нисколько не тронуло. Разве только недовольная гримаса всякий раз кривила ее губы, когда Жорд попадался ей на глаза. Ничем она не могла объяснить свою брезгливость, но паренек был неприятен ей сам по себе, и был бы неприятен, даже если бы и вовсе не обращал на нее внимания, хотя прочие ее недолгие поклонники не вызывали у нее ничего, кроме задорной усмешки. И эта непонятная брезгливость, которая происходила, как решила Рич, от страдальческого выражения влажных глаз Жорда, не позволяла ей относиться к младшему Олли хотя бы с холодным снисхождением. Нет, она оценила стойкость несчастного к магическим шуткам, которые выдавливали из Жорда Олли только непонимающие улыбки, но постепенно почти забыла о его существовании, как забывает о летящих с ветром морских брызгах бывалый моряк.
Теперь же все изменилось! Не только появление танского сыночка, но даже и разговоры о нем вдруг начали выводить Рич из равновесия! И вот, прислушиваясь к собственному негодованию и пытаясь разобраться, как же она могла позволить противному слюнтяю довести ее до раздражения, Рич вдруг поняла, что дело вовсе не в нем, не в страдающем от неразделенного обожания мальчишке, а в ней самой. Словно что-то хрустнуло у нее в груди, сдвинулось не по вине Жорда и не в связи с ним, а само по себе! И пусть теперь ей дышится легче, пусть громче стучит сердце и замирает что-то в животе, но именно вот это новое, незнакомое ей состояние не только служит причиной ее злости, но и пугает ее.
– Но отчего? – прошептала она чуть слышно и недоуменно оглянулась.
Великан Орлик подмигнул ей и добродушно хмыкнул в бороду. Айра со вздохом закусила губу. Тир задумчиво почесал нос. Насьта шутливо сдвинул брови и расправил плечи. Марик беспомощно развел руками. Только Картус не заметил ее замешательства. Он прищурился, приподнимая лампу над головой, вгляделся в остановившуюся возле караула шестерку, молодцевато расправил усы и возвысил голос:
– Я, конечно, должен был бы предложить вам оставить оружие в караулке, но… – Картус оборвал фразу на середине и продолжил совсем уж будничным тоном: – Но конг сказал, что вы все равно его не оставите. Так что придется ограничиться легкой дворцовой печатью на каждых ножнах. Выдернуть меч она не помешает, но шуму поднимет столько, что вся стража сбежится. Конг ждет вас в зале совета – Марик дорогу знает. Беседу вести с почтением. Все понятно?
– Надеюсь, что конг тоже опечатает свой меч? – невинно поинтересовался Насьта.
– Не надейся! – строго заметил баль, останавливая побежавшие по лицам улыбки.
Внутри дворец конга отличался и от храма Мелаген, и от дома Рейду, и уж тем более от тесных и холодных залов Гобенгена. Рич не уставала крутить головой, хотя ей уже приходилось бывать внутри огромного здания. Но тогда только-только настилались перекрытия второго этажа, в коридорах стояла пыль, резчики звенели молотками, а жилистые хенны таскали корзины с камнем. Теперь же ее поразили тишина и высота коридоров и залов. Повсюду горели лампы, но свет, который позволял разобрать тонкую резьбу на каменных стенах, сводов не достигал вовсе.
– Эй! – тихо прошептала Рич, потому как небольшой отряд двигался бесшумно, но ее голос растворился в темноте, не отражаясь.
– Здесь совсем, что ли, нет охраны? – удивился Орлик.
– Есть, – отозвался Марик, который уверенно вел отряд из коридора в коридор. – Охрана, потайные ловушки, двери, которые возникают в монолитных стенах, стены, которые обрушиваются с потолка или поднимаются с пола и перегораживают коридоры. Пусть тебя не обманывают, воин, мраморные ступени и резные колонны. Это крепость, равной которой я не знаю. Придумал ее и начал строить еще маг Ирунг, а уж зачем она нужна… Даже и не буду угадывать.
– Магия, – прошептала Айра. – Все пропитано магией. Здание словно настроено на какой-то звук, отзвук, образ… У меня словно иглы гуляют по коже. Ирунг мог сотворить нечто подобное. И придумать мог. Но он давно уже мертв. Или есть такие умельцы в Скире, что способны претворять замыслы умерших магов?
– Есть, – кивнул Марик. – К примеру, наставник Вертус… Но мы уже пришли, друзья.
Баль остановился у высоких дверей, обернулся, окинул придирчивым взглядом спутников и толкнул створки.
Конг ждал их.
Снат Геба был уже стар. Вряд ли он превосходил годами Дампа, но тот был бодр и шустр, а конг напоминал старое дерево. Именно дерево, мощную кору которого бороздили складки, а сучья изогнулись в память о пережитых бурях. Нет ничего загадочнее лесного исполина. Тысячу лет еще может простоять древесный старожил, а может подуть ветер, и выяснится, что под мощной корой осталась только древесная труха.
В одно мгновение все это пронеслось в голове Рич, и вместе с разочарованием в груди затеплилась жалость к усталому человеку. Конг сидел в огромном резном кресле, наверное, на троне, почти вжавшись в его угол. Черная ткань платья скрывала очертания тела, поэтому все, что смогла разглядеть Рич, была сухая, лысая, покрытая пятнами старческая кожа головы, замершие на скамеечке у кресла дорогие остроносые сапоги да тонкие пальцы, унизанные перстнями и вцепившиеся в подлокотник. Лампы, укрепленные вокруг кресла на столбах, делали его морщины еще глубже, складки на лице – еще резче.
– Приветствую тебя, конг, – сказал Марик и опустился на одно колено.
Его примеру последовали спутники. Рич тоже склонила голову и только тогда разглядела и резной пол в центре огромного зала, стены которого таяли в темноте, и высокие стулья по бокам от кресла конга, и знакомые лица. Злое – отца, внимательное – родного дяди, Хорма Рейду, напряженное – старика Дампа, холодное – главы совета танов Гармата Ойду, отца ее соученика Рейла.
– Мы пришли, конг, – выпрямился Марик и представил спутников: – Рич, дочь Лебба Рейду и Кессаа Креча. Тир, сын Айры. Насьта – ремини, бывший воин твоей тысячи. Я – из ее же рядов. Айра, некогда дворцовая колдунья конга. Орлик – воин, ее спутник.
– А второй ее спутник?
Голос конга прозвучал глухо, но он, к удивлению Рич, не был слабым.
– Он будет в порядке только завтра, конг, – ответила Айра. – Нам уже пришлось пережить нападение.
– Об этом после, – шевельнул пальцами Геба. – Я хочу представить вам моих… помощников. Даже если вы уже знакомы. Старший тан Рейду здесь, потому что он ведает заботами города и, может быть, станет моим преемником. Да, всему приходит конец, и не бывает клинков, которые можно затачивать бесконечно. Вот Гармат Ойду – это клинок, который еще точить не переточить. Он представляет здесь все двенадцать домов Скира. В том числе и мой дом, и дом Рейду, и дом Креча, – конг вперил взгляд в Рич. – Брат Лебба Рейду – Хорм – моя правая рука. Такую правую руку я желал бы любому конгу, кто бы им ни стал. Старина Дамп – один из тех воинов, которым я доверяю больше, чем себе. Вот так. Всего четверо. И я – первый или пятый, как угодно. И вас – шестеро пока.
