Сергей Малицкий
Трепет. Камни Митуту. Книга третья
Глава пятая. Обстинар
Они почти срослись за шесть лет. Игнис и Ирис. Ирис и Игнис. Могли по нескольку дней не перекидываться друг с другом словом, потому что понимали друг друга без слов. Достаточно было прикосновения. Игнис любил взять жену за руку, Ирис – прижаться лбом к плечу мужа. Конечно, оказываясь в уединении, они не ограничивались этими прикосновениями, но, если вдруг кто-то из них заговаривал со своим спутником в дороге, это значило многое. В этот раз заговорила Ирис. Она поравнялась с Игнисом, сдвинула с лица шарф и произнесла:
– А если я никогда не смогу иметь детей?
Морозец выбеливал дыхание, слегка прихватывал щеки, одевал инеем гривы лошадей, покрывал игольчатым кружевом придорожные рощи. Дорога тянулась через холмы, минуя разрушенные замки и сожженные города. Немногочисленные валские деревни лежали в стороне от тракта, ведущего в герцогство Обстинар. И шести лет не хватило, чтобы пришла в себя Вала. Хотя Шуманзу, как слышал Игнис, валские князья отстраивали. Но не на прежнем месте, а выше по течению реки. Как раз там, где шесть лет назад подневольные рефаимы устраивали запруду, погубившую город. Сейчас пара держала путь в стороне от недавних руин, двигалась на юг вдоль отрогов Хурсану.
– И что тогда? – не понял Игнис. – Мы уже говорили об этом. Если мы выживем, то лучшие лекари займутся тобой. Если не смогут нам помочь, тогда мы возьмем сироту. Обычного мальчишку или девчонку. Или нескольких. И докажем, что дело не в знатности рода, а в стойкости духа. Воспитаем настоящих воинов и воительниц!
– Мне уже двадцать шесть, – напомнила Ирис. – Я не хочу ждать.
– Да что с тобой? – удивился Игнис. – Хорошо, я начну разыскивать лекаря уже в Обстинаре. Монет у нас достаточно. Что случилось? Или опасность стала слишком отчетливой?
– Она никогда не была неразличимой, – ответила Ирис. – Помнишь, что случилось, когда мы покинули Иевус? На третий день? Ранним утром. Мы оба почувствовали что-то страшное. Как будто где-то на юго-востоке произошло что-то ужасное. Сердце едва не разорвалось! Я боюсь, Игнис. За себя, за тебя, за нас. Я хочу ребенка. Нашего ребенка. Поперек всех опасностей. Даже поперек войны.
– Подожди. – Игнис нахмурился. – Я тоже почувствовал беду. Но пока эта беда случилась не с нами. Или не добралась до нас. Мы ничего не знаем о ней. И я тоже хочу ребенка. И буду всегда его хотеть. Нашего ребенка. И ты знаешь об этом. Что расстроило тебя именно теперь?
– Регина Нимис, – после долгой паузы наконец произнесла Ирис. – Ты чуть ли не каждую ночь бормотал ее имя. В наш первый год.
– Регина Валор, – улыбнулся Игнис. – Теперь уже Регина Валор. Герцогиня Тимора. Достойная жена достойнейшего Адамаса Валора. Которая, кстати, год назад родила ему дочь. Дочку назвали Аския. Они счастливы, Ирис. Почти так же, как мы.
– И ничего не дрогнет в тебе, когда ты увидишь ее в Тиморе? – спросила Ирис.
– Дрогнет? – удивился Игнис. – Трудно сказать. Если только память о моем прошлом, о моей семье обожжет меня в тот же миг. Во всяком случае, я не вспоминал Регину в последние годы. Да и раньше, когда был увлечен ею, у меня не было причин сходить по ней с ума. Ведь я, считай, даже толком не поговорил с нею ни разу. Не прикоснулся к ней даже пальцем. Ты ревнуешь? Неужели ревнуешь?
Он приблизился к спутнице, обнял ее и на ходу поцеловал Ирис в губы. И почувствовал ее слезы на языке.
– Это все? – спросил он, не отстраняясь.
– Опасность. – Она прошептала чуть слышно.
– Когда ее не было? – спросил Игнис.
– Такой ощутимой она не была никогда, – ответила Ирис.
– Значит, будем еще осторожнее, – пообещал жене Игнис.
Шесть лет назад, когда он и Ирис вышли из пределов Светлой Пустоши, как будто ничего не изменилось ни в нем, ни в ней. Разве только незаметно для самих себя они стали если не одним целым, то уж сроднились ближе, чем сроднились бы, если бы вышли из одного лона и провели каждый прожитый день рядом друг с другом. Ирис не стала хуже выпускать стрелы, ее рука не потеряла твердости, но кроме твердости в руках появилось что-то и в ее глазах. Не твердость. Тревога. И когда Игнис спросил о причинах ее беспокойства, она ответила не сразу. Долго молчала. Молчала, когда устраивала вместе со спутником лошадей на неприметном, окраинном постоялом дворе Эбаббара, молчала, когда сидела за столом, молчала, когда стелила постель в снятой комнатушке на втором этаже. Потом наконец произнесла:
– Странное ощущение. Чувство, которого я никогда не испытывала. Словно котел с водой повешен над очагом, и я вижу, как пузырьки отрываются от его стен. Вода вот-вот закипит. Что-то откроется. Начнется. Случится. Неизвестно, что. Но случится. Я уверена.
Игнис выслушал Ирис, сдвинув брови, но не позволил себе даже тени улыбки. Тут же начал затягивать распущенную завязь на рубахе.
– Ты что? – не поняла Ирис.
– Сколько раз ты спасала меня там? – Он мотнул головой в сторону Светлой Пустоши, которая лежала всего лишь в десятках лиг от окраины Эбаббара. – Или ты думаешь, что осторожность, опаску и внимательность можно снять с себя, как снимают одежду? Не думаю, что мы можем позволить себе такую роскошь. Одну ночь можно поспать и одетым.
Опасения Ирис оправдались в полночь. За дверью раздались тихие шаги, затем в дверной щели блеснуло лезвие узкого ножа. Звякнул накидной крючок, и дверь открылась. С минуту неизвестные выжидали, затем из коридорной тьмы в темноту комнаты ввалились черные тени и поспешили пронзить ножами прикрытые одеялами тюфяки. Только после этого из дальнего угла комнаты полетели стрелы.
– И что же мы теперь будем делать? – не сдержала слез Ирис, когда Игнис зажег лампу и обнаружил, что среди нападавших были и хозяин постоялого двора, и его сын, и двое дюжих работников.
– Ничего, – сумел улыбнуться Игнис, бросая на пол одеяло, чтобы кровь не просочилась сквозь доски в зал. – Кажется, у этого трактирщика были собственные представления о гостеприимстве. К его несчастью, они не совпали с нашими. Поэтому делать мы ничего не будем. К сожалению, спать этой ночью нам тоже не придется. Но все, кто нас видел в этом постоялом дворе – все здесь. И наших имен в книге этого заведения нет.
– У них и книги-то нет, – вытерла слезы Ирис. – Нам следует бежать?
– Ни в коем случае, – затянул Игнис горловину мешка. – Но возблагодарить богов за твой дар – обязательно. Ничего, улицы Эбаббара темны. Доберемся до пристани, и утром поселимся в одной из гостиниц на той стороне города. Мы добропорядочные чекеры, нам нечего боятся. Если и будут искать убийц, то не среди тех, кто только прибыл в город. Задержимся здесь. Нужно навести справки о моих родных.
Они прожили в городе почти два месяца. После того, как надежда отыскать Каму иссякла, Игнис сказал Ирис, чтобы она собиралась в дорогу.
– Куда мы? – спросила она.
– Сначала в храм, что стоит на площади, а потом к пристани. Первой же баркой мы покинем Эбаббар. Куда бы она ни пошла.
– Зачем же нам в храм? – удивилась Ирис. – Возблагодарить богов можно в любом месте. Лучше всего в собственной голове и сердце.
– Хочу присоединить тебя к роду Тотумов, – произнес Игнис. – Храм мне для этого, разумеется, не надобен, но нужный ярлык дадут только там. Надеюсь, ты не будешь очень уж упираться?
Она не упиралась. Ни тогда, ни после, когда оказалось, что судьба уготовила им странствия и опасности. Ни даже тогда, когда Игнис привел ее в те края, в которых она хлебнула горя и в которых однажды утратила способность иметь детей. Как надеялась сама и как надеялся Игнис – на время. И вот теперь, через шесть лет, она была все еще рядом с Игнисом и снова чувствовала, как пузырьки отрываются от стенок котла. Опасность была близка и столь отчетлива, как никогда раньше.
От Иевуса окружным путем с уходом к суровому берегу моря Хал до Обстинара было не менее пятисот лиг. И до Тимора еще больше сотни. Миновав Валу, за полдюжины лиг до границы Обстинара Игнис уверился, что погони за ними не будет, и все-таки в последнем большом валском селе сменил лошадей и одежду. Сбривать бороду и усы он перестал сразу после Иевуса, надеясь, что никто не узнает в крепком воине с проседью в волосах прежнего красавчика принца Лаписа. Во всяком случае, ярлыки с подлинными именами Игниса и Ирис были надежно припрятаны, а если где и приходилось называть собственное имя, годилась старая деревяшка с чекерским именем Асаш. Ирис не нужна была и она. Мало ли подобных семейных пар бродило дорогами Анкиды после свейской войны? Да, с каждым годом все меньше, но пока еще хватало. К тому же, как понял Игнис на последнем постоялом дворе, именно в Тимор таких неприкаянных или несчастных тянуло чаще всего.
– Врать не буду, а многие туда подались, – клевал носом в дубовый стол захмелевший мытарь в том самом валском селе. – Не скажу, что у этого самого Тимора такие уж широкие долины, но каждому находится и кусок земли, и дело по вкусу. Поверь мне, парень. Несмотря на то что и Аббуту стараниями принца Бэдгалдингира поднимается на левом берегу Азу, его жители еще будут кусать локти, что упустили такого наместника, как Адамас.
– А что с королевой Армиллой? – пододвигал стражнику кубок вина Игнис.
– А что с ней? – хлопал глазами мытарь, обнаруживал перед собой очередной кубок и, прежде чем припасть к нему мокрыми губами, недоуменно бормотал: – Что с ней сделается? Она ж королева! Да, конечно, вдова, да и годков много, чуть ли не пятьдесят, но, по слухам, красоту пока не растеряла. Ты это… – Стражник припадал к кубку, отхлебывал от него столько, что, казалось, вино сейчас брызнет у него из ушей, и натужно шептал: – О ней разговоров лучше не разговаривай. Приключилось там что-то. Нехорошее. Умерла она. Сама или не сама – не знаю. Не моих ушей дело. И не твоих. Но никто об этом не говорит. А у всех тиморцев черные шарфы на горле. И у тех, кто в Тимор движется. Только не для тепла те шарфы, висельные они… Так воины говорят. Чужие воины. Ардуусские. Их полно теперь по границам и Обстинара, и Тимора. Их и инквизиции. В Обстинаре кровь, в Тиморе пока нет, а в Обстинаре кровь. И воины по границам. Чужаки. Одно не пойму, то ли они ждут кого-то оттуда, то ли пускать туда никого не велено. И ужас. Стылый ужас. Огонь. Такой, что легче обделаться, чем устоять. Тройной ужас…
Речь стражника становилась совсем уж неразборчивой, но Игнис его уже не слушал. Поднялся и вышел вон. Ирис, которая сидела в дальнем углу трактира, догнала его через полминуты.
– Что там? – спросил Игнис, разглядев в полумраке тревогу на лице жены.
– Плохо, – коротко бросила она. – За тобой следили сразу трое. По виду – атеры. По их повадкам – что-то странное. Тени неприметные. Один выскользнул из трактира за пять секунд до того, как ты на ноги поднялся. Двое выйдут, думаю, только после того, как мы уйдем со двора.
– Об этой опасности ты говорила? – спросил Игнис.
– Нет, – мотнула головой Ирис. – Это пока только неприятность. Та беда все ярче и пронзительней, но, когда она случится, не знаю. Но точно знаю, что она часть той общей беды, которая как гроза за вершинами гор. Туч еще не видно, но на пиках отблески молний, и гром доносится.
– Ну, если это еще не та беда, так и сберегаться будем как прежде, – улыбнулся Игнис. – Вошли в село со стороны Обстинара? Уйдем в сторону Валы. Где приметили, там и развернемся. Заодно и посмотрим, кто пойдет за нами. Снег начинается опять. Нам на пользу. Но теплый ночлег пока отодвигается. К моему великому сожалению.
Ирис улыбнулась, обняла мужа, ткнулась губами ему в щеку и прошептала быстро:
– Первый за углом конюшни. Но без самострела или лука. Соглядатай.
– Вижу, – ответил Игнис. – И все-таки, пока я не буду уверен в нашей безопасности, кольчужницу снять не позволю.
– Я тебе тоже, – толкнула в плечо мужа Ирис.
Они покинули село уже в темноте и ушли в ту сторону, откуда на самом деле и прибыли. Уловка была привычной. Через три лиги, жмурясь от налетающей круговерти, Игнис подал лошадь к залепленному снегом ивняку. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в сторону Шуманзы промчались несколько всадников.
– Не трое, – прошептала, наклонившись к Игнису, Ирис. – Никак не меньше десятка.
– Значит, убивать, – задумался Игнис. – И вряд ли это посланцы Эрсет.
– Ардуусцы, – кивнула Ирис.
– Чтобы не впускать никого в Обстинар или никого не выпускать оттуда? – задумался Игнис. – Доходили слухи, что король великого Ардууса сошел с ума, но если безумие охватывает его подданных… Поспешим…
– Стой, – прошелестела, схватила его за руку Ирис. – Стой.
Сквозь свист ветра вновь послышался стук копыт. Ирис задрожала. Лошади и под Игнисом, и под всадницей задрожали тоже. Даже сам Игнис почувствовал дрожь в руках. Их было трое. Игнис не мог разглядеть ничего, но был уверен, что по дороге двигались три черные конные тени. Они остановились точно напротив укрытия. Замерли. И, наверное, повернулись в сторону затаившихся, потому что внезапно Игнис разглядел вспыхнувшие тусклым пламенем шесть глазниц.
– Энки всеблагой, – выдохнул сквозь сведенные судорогой ужаса губы Игнис и, не понимая, что он делает, потянулся к торчащей за плечом деревяшке. Пальцы нащупали рукоять, сдвинули холстину, коснулись тонкой, как будто молодой коры и стиснули ее изо всех сил. И ветер стих, огни глазниц погасли, а стук копыт страшной троицы продолжился, удаляясь прочь.
– Что ты сделал? – выдохнула Ирис.
– Я рассказывал тебе, – прошептал Игнис. – Помнишь? Это Бетула. Мой меч и твои луки со стрелами – ее дар. Они нам помогли выбраться из Светлой Пустоши. К ней ты меня не ревнуешь?
– Разве можно ревновать к богам? – прижалась к мужу Ирис.
Они пересекли границу Обстинара уже в полночь. Миновали заснеженное поле, выбрались на тракт через пару лиг после мытарских и дозорных постов, ушли в предгорья и уже ближе к полудню въехали в большое валское село. Не менее сотни домов, желтеющих свежими срубами, тремя улицами сходились к сельской площади, на которой под мытарской башней толпился народ.
– Зеленые балахоны, – процедил сквозь зубы Игнис. – Инквизиция.
– Может быть, не стоит вмешиваться? – напряглась Ирис.
– Это причина твоего беспокойства? – обернулся к жене Игнис.
– Нет, – замотала головой Ирис.
– Тогда забирай правее, та улочка выше прочих, – показал Игнис на южный край площади. – Разберемся. Я вижу, тут десяток стражников да пять балахонников. Не стоит беспокоиться. К тому же в Обстинаре и Тиморе инквизиция запрещена, так что мы в любом случае на стороне местной власти. Да и тошно что-то внутри от всего этого.
– Тошно? – не поняла Ирис.
– Тошно будет, если проедем мимо.
Селян на площади оказалось не меньше тысячи человек, большинство из них составляли женщины и дети. Десяток стражников с обнаженными мечами мотались вокруг толпы, еще двое секли на наскоро сооруженном помосте прихваченных к лавкам шестерых мужчин. Секли в кровь. Рядом стояли шестеро храмовников. Пятеро в зеленых балахонах. Один в сером. Над их головами в петле болталась истерзанная в кровь старуха. Еще две петли пока были свободны. Но под ними босыми ногами в снегу стояла молодая женщина и девочка лет двенадцати. Одежда на них была разодрана, и, судя по облику повешенной, несчастным предстояло пройти еще и через пытки. Над толпой стоял стон. Игнис приподнялся в стременах и разглядел между лавками окровавленные тела. Еще трое или четверо мужчин были убиты или избиты до бесчувствия. Стражники, окружающие толпу, заметили незнакомца и подали в его сторону лошадей. Кое-кто стал оборачиваться и в толпе. Даже девочка вдруг ухватила молодую женщину за руку и, переступая по снегу босыми ногами, ткнула пальцем в его сторону.
– Почтенные! – крикнул Игнис. Крикнул так громко, что вся толпа повернулась в его сторону, стражники придержали лошадей, а стражники с плетьми в руках замерли, стирая кровь с рук.
– Почтенные! – еще громче крикнул Игнис. – Что это за представление вы устроили? Разве в пределах Обстинара разрешена инквизиция?
– А ты кто такой? – скинул с головы серый капюшон один из храмовников, и Игнис увидел гладковыбритый череп, впалые щеки и безумный, пустой взгляд. – Мы посланники герцога Обстинара! Его волей мы вершим суд над мерзкими колдунами.
– Ложь, – крикнул в ответ Игнис. – Знак Обстинара – алый барс на голубом фоне, а на поясах твоих стражников знак Ардууса – белый калб на алом фоне. Но даже нацепи вы на свои пояса любые знаки, повторяю – инквизиция запрещена в Обстинаре и Тиморе. Здесь действует только суд местных правителей.
– И Обстинар, и Тимор – части великого Ардууса, – повысил голос храмовник. – И подчинены воле короля Пуруса Арундо. И я, служитель Единого Храма Энки, несу волю Пуруса Арундо, а также Предстоятеля Единого Храма и Инквизиции Энки Энимала во все пределы Ардууса!
– Будь оно даже так, – Игнис положил руку на рукоять меча, – отчего ты нарушаешь правила? Или ты не знаешь их? По суду инквизиции на стороне обвиненных должны свидетельствовать староста деревни или ее стражи. Где служитель Энки? Молельную избу я вижу, а его нет? Я уж не говорю, что приговоренные к казни могут быть казнены только распоряжением герцога. Кто позволил сечь женщину перед повешением? Где наряд на телесные наказания от правителя Обстинара? Есть он? С печатью герцога Аэса Кертуса? Я могу его увидеть?
– Можешь, – засмеялся храмовник. – Иди сюда. Заодно я познакомлю тебя и со старостой деревни, и со стражами, и даже со служителем Энки, который позволил старухе врачевать без разрешения Единого Храма. Исцелять без благословения. Заговаривать без выкупа храмового ярлыка. Иди сюда, они все здесь, кое-кто еще даже в состоянии связать пару слов. Сейчас я освобожу место для тебя на одной из скамей, и ты переговоришь с любым из них. Хочешь?
– Давай поступим иначе, – предложил Игнис. – За то, что вы тут натворили, за повешение лекарки, подобные которой есть в каждой деревне, за истязания, за все это я убью только тебя и твоих зеленых служек. Ну и вот этих двух старательных стражей, что калечат людей плетьми. А стражникам предоставлю возможность убраться домой. Они ведь воины подневольные. Но и подневольные вправе остановиться, если их хозяева творят что-то неугодное Энки, святым именем которого прикрывают свои мерзости.
– Или? – вытаращил глаза храмовник.
– Или убью всех вас, – закончил Игнис.
– Выбор неполон, – покачал головой храмовник и вдруг истошно заорал: – Взять его! Убить! Порезать на куски!
В первую очередь всегда следовало убивать того, кто служит источником мерзости. Ирис знала это точно. Опасность живет в каждом враге, но многократно опаснее тот, кто восполняет эту опасность собственной волей. Поэтому первая же стрела Ирис пронзила голову храмовника в сером балахоне – от уха до уха. К тому времени Игнис успел сразить половину напавших на него стражников, и, хотя мог оставить в живых одного или двоих, оказалось, что и тут Ирис опередила его. Она не могла выпускать стрелы в храмовников, люди невольно прикрыли их. Увидев, что незнакомец легко срубил первых стражников, толпа бросилась на оторопевших балахонников и растерзала их вместе с двумя стражами с плетками в руках. Игнис спрыгнул с лошади, передал ее подъехавшей Ирис, пошел через толпу к помосту. Толпа расступалась при его приближении. На досках лежали убитые храмовники, стражники, трое замученных мужчин. Остальные, покрытые кровью, с трудом натягивали на истерзанные тела одежду. Кто-то уже кутал в теплое и женщину с ее, как понял Игнис, дочерью.
– Я староста, – закашлялся кровью один из истерзанных. – Спасибо тебе, добрый человек. Накатила ведь на нас эта напасть, как гроза ясным днем. И мужчин в деревне мало, почти все теперь у герцога, как только урожай убрали, так и ушли. Война, говорят, скоро. Вот мы и… готовимся. – Он сокрушенно развел руками, снова закашлялся. – А служитель Энки у нас был хороший. Вот он лежит, первым убили. Сразу же.
Игнис поднял голову. Юркий мальчишка, забравшийся по бревнам вышки, срезал веревку. Вот лопнуло последнее волокно, тело старухи рухнуло, и тут же и молодая женщина, и ее дочь бросились к несчастной.
– Какая лекарка была! – покачал головой староста. – Скольких от смерти спасла! Скольких вылечила! А уж роды принимала… Считай, что почти все село через ее руки прошло. Хорошо, хоть дочь ее и внучка остались. Вовремя ты появился, добрый человек. Мы, конечно, сразу послали гонца к местному тысячнику, но еще бы немного… Кто ты, добрый человек?
– Странник, – ответил Игнис, поднимаясь на помост.
В отдалении послышался цокот копыт. Игнис пригляделся. На окраине села показался дозор из трех десятков всадников. Над ними реял голубой флаг с алым силуэтом.
– Это не тысячник, – стер кровь с лица староста. – Но ты не думай, парень. Мы тебя в обиду не дадим!
– Спасибо, почтенный, – кивнул ему Игнис. – Но я надеюсь, что твоя защита мне не понадобится.
Он узнал старшего дозора. Им был некогда второй принц Обстинара, а теперь просто брат герцога – как прежде чуть сутулый, но быстрый Тенакс Кертус. Он спрыгнул с лошади на краю площади и точно такой же походкой, которую Игнис помнил еще по турнирам в Ардуусе, двинулся к башне. Селяне, расступаясь, кланялись вельможе, и он тоже отвечал им кивками. Таким же кивком Тенакс отметил старосту, скользнул по Игнису как будто равнодушным взглядом, шевельнул ногой труп храмовника, вновь обернулся к старосте:
– Никто не ушел?
– Вроде нет. – Староста покосился на Игниса. – Разве от такого воина уйдешь?
– Трупы сжечь, – приказал Тенакс. – И чтобы ни клочка от балахона, ни пояса, ничего не осталось. Оружие и доспехи собрать и вместе с лошадьми отправить в королевский замок. Семье каждого погибшего выплачу сто монет. Три села эти разбойники испохабили, и тут мы едва не опоздали. И таких дружин выловлено уже с десяток. Так ты жив, принц?
Последние слова были сказаны чуть тише, чем предыдущие. Так, чтобы слышал только Игнис, к которому повернулся Тенакс. Еще молодой, моложе Игниса, но уже посеченный и морщинами, и как будто шрамами. Спокойный, но встревоженный.
– Как видишь, принц, – ответил Игнис.
– Королевство хочешь свое вернуть? – спросил Тенакс.
– Спасти, – твердо сказал Игнис. – И не только свое королевство. Всех нас.
– Ну, тогда я буду молиться за тебя, принц, – позволил улыбке тронуть уголки губ Тенакс.
– И я за тебя, – кивнул Игнис. – Где Аэс?
– В Тиморе, – прищурился Тенакс. – Сейчас все наши там. И не только наши. А я вот тут… разгребаю. Ничего. В каждом селе оставлю дозор и по деревням пущу. Справимся. Куда путь держишь?
– Думал, что к Аэсу и Адамасу, а выходит, что на похороны, – прошептал Игнис. – Правда, показываться на глаза всем и каждому я бы не хотел пока.
– Я уже слышал о тебе, – кивнул Тенакс. – Доходят вести. Прими через шесть лет соболезнования.
– И ты, – ответил кивком Игнис.
– Мы тут вроде бы отгородились от безумия Пуруса, но соглядатаи его всюду, – продолжил Тенакс. – Но я скажу тебе, как пройти в Тимор незамеченным и что предъявить на постах. Но легко не будет. Всем нам. Война надвигается, все ею дышит, а мы словно не оружие выковываем, а сами в пламя лезем.
– Это уже и есть война, – заметил Игнис.
– Похоже на то, – согласился Тенакс.
– Что я еще должен знать? – нахмурился Игнис.
– Вот уж не знаю, – пожал плечами Тенакс. – Хотя есть такие вести, от которых и прошлые удивления рассеиваются. Кастор Арундо убит.
– Как? – оторопел Игнис.
– А вот так, – вздохнул Тенакс. – И боюсь, что вместе с ним Ардуус окончательно покинул разум. Кто там остался? Полоумный инквизитор Энимал? Маг Софус, о котором ничего не слышно в последние годы? Прочие мастера орденов ушли в Самсум или еще куда. Оставили магов помельче, да и те от страха трясутся. А может быть, и те уже убежали.
– Милитум Валор? – нахмурился Игнис.
– Прибыл в Тимор с женой и детьми и вряд ли вернется в Ардуус, – прошептал Тенакс. – Если только на верную смерть. Будь я проклят, если тайной службой у Пуруса не ведает сам демон! Ужасом накрыл город. Да и эти казни… Кровью умылись ардуусцы, скоро пить ее начнут.
– Русатос ведает мерзостью? – спросил Игнис.
– Он, – выдохнул Тенакс. – Мастер тайной стражи. Его посыльные всюду. Кроме него вот такие инквизиторы явно уж не по своей воле творят подобное. Да и еще всякое. Дружины Ардууса на границах, говорят, всякого досматривают. Может, и убивают кого. А мы ведь принимали к себе всех. А в последние месяцы – никого нет. Да и еще кое-что имеется. О тебе спрашивают, принц.
– Соглядатаи?
– Не знаю. – Тенакс не сводил глаз с лица Игниса. – Я, правда, не очень в это верю. Но беда за тобой ходит. То там, то тут смерти странные. Чаще всего дозорные, иногда почтари, иногда мытари. Ни грабежа, ничего – только смерти. Это, принц, тебе весточка.
– Мне? – не понял Игнис.
– Сын одного мытаря разговор слышал, – ответил Тенакс. – Ночью постучали в дом, мытарь вышел, сын затаился у окна. Сколько было всадников, точно сказать не может, к дверям один подошел, но за оградой еще один или двое были. Но кое-что запомнил точно. Всадник спрашивал о тебе. Описывал тебя. Причем так спрашивал, словно не ответа ждал, а в голове у мытаря копался. Тот и не отвечал ничего, мычал как будто только. И еще, у этого всадника вроде бы глаза светились. Пламенем.
– Только меня спрашивал? – прошептал Игнис.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Тенакс. – Нет. Искал еще твою сестру Камаену, надеюсь, что она жива, так же как ты. Во всяком случае, в стенах Тимора ее вклад весомее прочих, великий дар она с оказией передала Адамасу Валору. И бастарда Флавуса Белуа – Литуса Тацита поминали тоже. Тоже ведь пропал шесть лет назад. Ни звука, ни отзвука. Отспрашивал, потом мечом бедолагу проткнул и убыл. Неизвестно куда. Так что ты сберегайся, принц. Если хорошее задумал, так знай, задумку твою переломить о колено хотят.
– Как был убит Кастор Арундо? – спросил Игнис.
– Не знаю, – вздохнул Тенакс. – Странное что-то говорят. Да и кто говорит, весточка долетела тайным путем, и не разбирался еще никто с ней.
– Как был убит Кастор Арундо? – повторил Игнис.
– Хорошо, – поморщился Тенакс. – Рода Тотумов еще убыло, принц. Кастор Арундо был убит вместе со всей стражей в собственном доме. И вместе с женой, твоей родной теткой – Курой Арундо, урожденной Тотум. И его дочь, твоя двоюродная сестра Лава, исчезла. Или тоже убита, или была похищена, или она сама убийца.
– Этого не может быть, – прошептал Игнис.
– Согласен, – кивнул Тенакс. – Только глашатаи Ардууса выкликивают награду за ее поимку. Большую награду. И еще одно – Светлая Пустошь начала расти. Давно начала, за последние шесть лет, считай, лигу отъела. За последний месяц – еще лигу. А за неделю – тоже лига. Если так пойдет, она по лиге в час будет отхватывать. Вокруг Эбаббара Флавус Белуа новую стену ставит, Кирум пытается отгородиться, магов призывает, да куда там. Хотя повезло Кируму с герцогом. Толковый правитель из бастарда короля Раппу вышел.
– Так я слышал, что и Лапису повезло, – заметил Игнис. – И мой двоюродный брат Дивинус ничего не напортил. Удвоил население королевства. Причем брал все больше дакитов и даку, да еще и сумел так все устроить, что прежние подданные с новыми не перебили друг друга.
– Это так, – согласился Тенакс. – Но в горных селениях с этим проще. От деревни до деревни пропасть, и не одна. Хотя, я думаю, дело в его матери. Вот ведь, всегда стервой считалась, а под маской стервы оказалась умная женщина. Кстати, Милитум Валор женился на ней вынужденно, а теперь пылинки с нее сдувает. С нее и с детишек своих. Ты-то мне расскажешь что или нет?
– Спешу, – вздохнул Игнис. – Говори свои слова для дозоров, и я отправлюсь дальше. Что-то мне кажется, будто я начинаю уже всюду опаздывать. Хотя одно тебе скажу. Ты сам видел начальника тайной службы Пуруса?
– Русатуса-то? – прищурился Тенакс. – Видел, как же не видеть. Ведь он ни на шаг от Пуруса не отходит. Как тень за ним следует.
– И что скажешь о нем? – спросил Игнис.
– Ничего, – ответил Тенакс. – Судя по количеству его лазутчиков – он, словно паук, оплел сетями весь Ардуус, все герцогства. Судя по тому, что королева Армилла мертва, лазутчики эти если и умелы, то не в ту сторону. Но о самом Русатосе я сказать ничего не могу. Он даже глаз ни разу не поднял, когда я рядом был, только на Пуруса и смотрел. Как пес.
– Он из Ордена Воинов Света, – сказал Игнис.
– Не понял? – замотал головой Тенакс.
– В Эрсетлатари, там, где некогда упала Бледная Звезда, в городе Иалпиргах высится Храм Света. Храм Лучезарного. При этом храме имеется магический Орден Тьмы и Орден Воинов Света. Орден убийц. Русатус как-то с ним связан. Покинуть этот орден – нельзя.
– Энки благословенный! – в ужасе прошептал Тенакс.
– Война уже здесь, принц, – вымолвил Игнис.
