Сергей Малицкий
Очертание тьмы
– Или кто-то из слуг Проклятого, или кто-то из его теней… – прошептал Чуид. – Или даже он сам. Да, его можно задержать, и я не думаю, что любые усилия, приложенные в этом направлении, бессмысленны, но нужно отдавать себе отчет – он прорвется. И чем больше крови прольется при его явлении, тем сильнее он будет. Так что именно большой крови хотелось бы избежать, а не остановить его. Конечно, помогать ему не следует. Но… А вот потом…
– Что потом? – спросил Клокс.
– Не знаю, – пожал плечами Чуид. – Поверьте мне. Были времена, когда вся троица верховных слуг Проклятого правила и всей Арданой, и всеми прилегающими землями. Да и тени Проклятого уже испытали сладость повелевания людьми.
– Однако если в кубок капает вода, глупо рассуждать, что он наполнялся не один раз!.. – прошипел Клокс. – Однажды он может не только переполниться, но и разбиться! Особенно если ударит мороз!
– Может, – прошептал Чуид. – Но его нельзя остановить.
– Проклятого? – шевельнул губами Клокс.
– Надеюсь, что нет, – вздохнул Чуид. – Не злитесь на меня. Я ведь не проповедник Проклятого или его ядовитой троицы. И уж тем более не колдун Черного Круга. Да, я наслышан о многом, рукописи, знаете ли, порой рассказывают о том, о чем их авторы упоминают мимоходом. Эти крупицы бывают подобны крупицам золота… Кстати, а вы знаете, что когда-то вот эта речушка, что делит Граброк пополам, считалась золотоносной?
– Зачем вы пришли к бургомистру? – спросил Клокс.
– А вдруг я пришел и к вам тоже? – произнес Чуид.
– Зачем? – сцепил зубы Клокс. – Зачем кто-то, чье появление так удачно совпадает уже со второй накатывающей на эту землю мерзостью, ищет того, кто может попытаться остановить явление?
– Ух ты! – задумался Чуид. – Не думаю, что даже Эгричу удалось сделать то, что вы примериваете к собственному плечу. Да, мое присутствие совпадает с этой мерзостью во второй раз. Я сам вообще часто совпадаю с бедой. Но я не стервятник и не змея, наполненная ядом. Я ищу мудрость, а она приходит с бедой и натугой. Однако мне не все равно, что творится с этой землей. И я хочу помочь вам, Клокс.
– Чем же? – скрестил руки на груди судья.
– Там, в храме, находится лишь небольшой кусочек мозаики, – проговорил Чуид. – Я о драконе, конечно. Вот уж случайность так случайность. В Гаре ведь не было дракона? Понятия не имею, кому он понадобился. Но именно прошлое дает нам возможность осмыслить настоящее. Я составил самый подробный из возможных список о происшедшем в Гаре. Я хотел бы передать его вам. Если вы ознакомитесь с текстом… Там есть кое-какие мысли…
– Мысли?.. – в ярости прошипел Клокс.
– Боюсь, что только мысли способны помочь нам, – полез в суму Чуид.
– К демону! – рявкнул Клокс.
– Ты боишься, – понял Чуид. – Ты что-то сделал тогда, пятнадцать лет назад, в Гаре, и теперь боишься. Так?
– Я?
Клокс схватился за рукоять меча, выдвинул его из ножен на ладонь, отпустил, опять схватился, задвинул меч, выхватил тиару, натянул ее на голову и, рыча как зверь, ринулся прочь.
Он вышиб ногой дверь и, наверное, побежал бы в бешенстве вниз по лестнице, но голос бургомистра остановил его:
– Вот тот, кто нам нужен! Ваше высочество, думаю, что это как раз судья, присланный в наш город из Священного Двора Вседержателя. Что случилось?
Клокс обернулся и увидел высокого и статного, коротко остриженного человека с золотой цепью на груди, как видно – бургомистра Скота, и рядом с ним – невысокого, но крепкого и широкоплечего, отливающего гладко выбритым черепом герцога Диуса, окруженного свитой.
– Господин бургомистр… – запнулся Клокс. – Ваше высочество! Судья Клокс, к вашим услугам. Примите нижайший поклон и заверения в почтении. Дозвольте обратиться к бургомистру. Дело не терпит отлагательства.
– Не дозволю, – сухо процедил Диус. – Тем более что дело и в самом деле не терпит отлагательства. Через три недели шествие доберется до Граброка, а у нас тут драконы летают? Бросьте, судья, все ваши срочные дела и займитесь нашим делом. Важным делом. Сейчас нет ничего важнее, вам понятно?
– Но… – растерялся судья.
– Никаких «но», – отчеканил стальным голосом брат короля.
– Слушаюсь, ваше высочество, – склонился в поклоне Клокс, а когда выпрямился, Диус, бургомистр и изрядная часть свиты герцога уже проследовали в тот самый зал, из которого только что вылетел Клокс. Судья прислушался, не услышал голоса Чуида за дверью, вслед за последним воином из свиты даже приоткрыл ее, так и не разглядел в толпе книгочея, но, наткнувшись взглядом на спину одного из слуг герцога, окаменел. Это была спина Эгрича. Клокс готов был в этом поклясться. Не один год он держался за спиной собственного наставника. Он хотел окрикнуть Эгрича, но смог только что-то прохрипеть. Однако в шуме, наполнившем зал, неизвестный услышал хрип за спиной и обернулся. Это был не Эгрич. Лицо оказалось чужим. Кожа обтягивала череп худого человека, и, судя по всему, под его колпаком череп был столь же гладким, как и на его лбу.
– Обознался, – прижал ладонь к груди Клокс.
Незнакомец кивнул.
Глава 5
Смуит
Полоса копоти тянулась по мостовой храмового двора к накрытому одеялом телу. Слабый ветер гонял по двору желтые листья, закручивал их хороводами. Юайс отошел в сторону с трясущимся помощником сэгата Калафом и мрачным, словно грозовое небо, мастером городской стражи Буилом, и Гаота осталась одна. Невдалеке переминались с ноги на ногу, тревожно озирались с десяток стражников. В углу двора между основаниями недостроенного храма и уже выстроенной колокольни сидели угрюмые артельщики. Возле одного из них стоял белоголовый мальчишка, тот самый, что еще с утра промчался мимо Юайса и Гаоты – как видно, с вестью о ночном происшествии. В отдалении, за высокой аркой, которая служила входом во двор и соединяла уже древнюю, покосившуюся часовню с громадой храма, толпились зеваки. Их сдерживали, натянув поперек арки веревку, двое стражников. В трех шагах от Гаоты издавала зловоние лужа свиных потрохов. С другой стороны темнело пятно крови. Ее источник лежал под вторым одеялом возле артельщиков.
Гаота закрыла глаза и потерла виски, из которых не уходила боль. Зверологию в приюте преподавал наставник Роут, но в последний год он часто отсутствовал: то и дело отправлялся, по словам Брайдема, куда-то как раз в компании судьи Клокса и усмирителя Дойтена, и обычно его заменяла Деора. Все знали, что высокая, стройная и если не красивая, то уж во всяком случае яркая наставница – имни, но в какого зверя она способна перекинуться, можно было только догадываться. Судя по раскосым, утягивающим в непроглядную бездну глазам, она должна была оказаться какой-то ночной птицей. Судя по ее выверенным, плавным движениям – кошкой, но кошкой черной, как и цвет ее волос, ресниц и будто покрытых отвердевшей смолой ногтей. Воспитанникам приюта она казалась и кошкой, и птицей, и еще кем-то неведомым одновременно. Ее взгляд – завораживал. Голос заставлял мальчишек возбужденно сглатывать, а девчонок – восхищенно млеть. Так что не было ничего удивительного в том, что всякое отбытие Роута ожидалось едва ли не с нетерпением, хотя и у того имелись поклонники и тем более поклонницы. Но пропуска наставлений Деоры не могло случиться ни при каких обстоятельствах. «Нет такого недуга, что способен свалить школяра, если Деора назначает очередное занятие», – посмеивался седой добряк Гантанас, преподававший историю, языки и каллиграфию. Неудивительно, что спокойный, даже тихий голос Деоры не мешал воспитанникам, которых она собирала в верхнем зале западной башни, слышать каждое ее слово. Более того, шум на ее занятиях был исключен, даже если она рассказывала о чем-то таком, что представлялось некоторым из школяров ненужным и утомительным. В таких случаях самые несносные из учеников довольствовались уже звучанием ее голоса. И о драконах она рассказывала тоже.
Гаота открыла глаза и, поправив на поясе меч, присела. Вот уж о чем она не задумывалась, так это о том, что однажды ей придется вспоминать рассказ наставницы не для того, чтобы выдержать испытание по годовому курсу, а чтобы применить полученные знания на центральной площади небольшого городка. С чего Деора начинала? Ну конечно, первым делом она всегда отступала к собственному предмету, обращению, и рассматривала каждого зверя как возможное состояние имни. И как всегда, задавала кому-нибудь из слушателей вопрос – может ли рассматриваемое существо быть имни? В случае с драконом она ответила на этот вопрос сама – да. Но не потому, что кто-то мог обратиться драконом или дракон мог обратиться человеком: все-таки, как уже было известно школярам, обращение не прибавляло существу тела против привычного, наоборот, всякое обращение уменьшало вес существа; конечно, исключая те случаи, когда, будучи зверем, обращенный насыщался. А вот обратиться в огромное чудовище… подобное было подвластно только высшим из имни, которых называли фирами и коих попросту не существовало или же они таились в неведомых краях и давно забытых временах. Но даже для них эта разница не могла превышать половины веса тела в его естественном состоянии и грозила серьезной потерей сил вплоть до полного изнеможения. Но дракон не просто мог быть имни, дракон мог быть только имни, поскольку относился к категории магических существ, которые, оставаясь имни, имели особое обозначение – игли. То есть происходил из тварей, пришедших в Талэм извне и имеющих магические свойства по естественной природе своей.
– Да, Флич, спрашивай, – как всегда почувствовала поднятую руку, не оборачиваясь, Деора.
Слегка неуклюжий, румяный и круглоголовый воспитанник Флич задавал вопросы каждому наставнику. Иногда Гаоте казалось, что он и сам собирается стать наставником, причем по всем предметам сразу. Во всяком случае, обвинить снокского мальчишку в том, что он хочет похвастаться ученостью, никому и в голову не приходило. Не обладая выдающимися способностями, Флич, как никто, старался учиться, и хотя с ним мало кто мог померяться знаниями, добрее него в приюте тоже не было никого.
– А могли ли драконы быть айнами?
Хороший он задал вопрос. Даже теперь, разглядывая осевшую на камнях копоть, Гаота почувствовала тень зависти, которая окатила ее тогда. Действительно, могли ли эти огромные и, как казалось Гаоте, прекрасные существа мыслить как человек или оставались опасными, может быть, подвластными приручению или магическому управлению, но только зверями?
– Этот вопрос изучен недостаточно, – задумалась Деора. – Уже больше тысячи лет неизвестно ни об одном из драконов. Мы о них вообще мало знаем. Конечно, Талэм велик, и есть земли, из которых даже известий не доходит до нашей обители, но тысяча лет – большой срок. Не знаю, могли ли… Но если верить разным хроникам, а не только «Наставлению о происшедшем», которым вас любит пичкать наставник Бейд, то порой поведение драконов было удивительно похожим на поведение людей. Хотя всякий зверь, подвластный опытному магу…
– А зачем нам знать о драконах, если их не было уже тысячу лет? – подал голос другой воспитанник, кудрявый весельчак Гайр.
– Историю тогда тоже незачем учить, – фыркнула Гаота. – К чему знать то, что никогда не повторится?
– Повторится, – надул губы Гайр и, посмотрев на Гаоту, буркнул: – Ты-то уж точно когда-нибудь встретишься с драконом…
Тогда Гаоту окатило холодом, а Деора только улыбнулась и сказала, что Гайр сам ответил на свой вопрос, хотя если бы он старался, то был бы в числе первых учеников не только на занятиях по прорицанию и ясновидению, а и во всех остальных науках.
– Никто не знает, встретится ли кто-нибудь из вас с драконом, но если эта встреча случится, она должна быть сюрпризом только для дракона. Девяти из десяти королевских стражников до конца службы не приходится вынимать меч из ножен для боя, но вы же не будете утверждать, что стражник может обойтись без умения с ним управляться?
– Не будем… – прошептала Гаота тогда и прошептала теперь. Однако, кажется, Гайр оказался прав. Так что же можно сказать об этом драконе?
Она потрогала копоть в начале полосы, отошла на несколько шагов и вновь потрогала ее. Замерила шагами ширину опалившего камни выдоха, его длину, осторожно приподняла одеяло над телом. Вздрогнула, рассмотрев искаженное ужасом, вздувшееся от жара лицо пожилого черноволосого бородача, но еще более ужаснулась, рассмотрев его тело. Останки одежды и плоти под этой одеждой были только на груди. Спина несчастного спеклась в почерневший, пережаренный кусок мяса, а ноги и вовсе осыпались пеплом.
– Даир, – услышала девчонка голос Юайса. Тот подошел к воспитаннице вместе с хлюпающим носом помощником сэгата и мастером стражи. – Я был знаком с ним, хотя и не близко. Не знаю, каким он слыл сэгатом, но двадцать лет назад он служил при дворе короля Снокиса и воином был храбрым.
– Святой Нэйф! – недоуменно воскликнул невысокий, но широкоплечий Буил. – У тебя ничего не перепуталось в голове, защитник? Я уж не говорю, что в Граброке никто, кроме меня, не знал, что старина Даир когда-то служил в страже короля Снокиса, тем более что это соседнее королевство, но как ты можешь это помнить? Сколько тебе тогда было? Пять лет? Десять? И как тебя занесло в Снокис?
– Я странствовал, – проговорил Юайс. – И у меня хорошая память. Относись к моим словам со всей серьезностью, тем более что без твоей помощи нам не обойтись. И чтобы покончить с этим, добавлю, что в десятке Даира ты, Буил, был лучником. Я тебя тоже помню. Правда, тогда ты еще не носил ни усов, ни бороды.
– Отец мой небесный! – оторопел мастер стражи. – А это ты откуда знаешь?
– Память, – повторил Юайс. – Могу добавить то, чего не знает никто в городе. У тебя шрам на подбородке, оттого ты и носишь бороду.
– Да ты… – вовсе онемел Буил.
– Что скажешь? – посмотрел на Гаоту Юайс. – Наставления Деоры или Роута принесут нам пользу?
– Надеюсь, – вздохнула Гаота и почувствовала, что она как будто вновь оказалась на годовых испытаниях и не наставник по следоведению щурится на нее сквозь свисающие на лицо локоны, а сам глава приюта Бардем, тот, что вез ее от отрогов Черной гряды к Стеблям три года назад. – Это был и в самом деле дракон.
– Истинное колесо! – размазал по щекам вновь выкатившиеся слезы седой и взъерошенный Калаф.
– Судя по ширине языка копоти, – продолжила Гаота, – он среднего размера. То есть его вес – примерно две тысячи литов.
– Два хороших быка! – воскликнул Буил, все еще с изумлением косясь на Юайса.
– Ширина пасти – локоть, – наморщила лоб Гаота. – Примерно локоть… Или чуть больше. Размах крыльев… Больше двух десятков локтей. Длина с хвостом – такая же. Хотя если это шипохвост, то и побольше.
– Это как же? – почесал затылок Буил. – Этакая громадина в середине Граброка? Мой дозор не покидал площади. С вечера был дождь, а потом прояснилось. Месяц сиял… Отчего же никто не видел такого зверя?
– Я видел, – шмыгнул носом Калаф.
– Подожди, – остановил служителя Юайс. – Тебя я уже слышал. Дальше, Гаота.
– Дальше? – Девчонка пожала плечами. – Я не знаю, что тут стряслось, но, кажется, дракон просто сидел и ел свинью. Вон ее потроха, считай, что он ее и съел. В пяти шагах от останков свиньи начинается полоса копоти. В начале она маслянистая: возможно, дракон пыхнул пламенем, чтобы отпугнуть кого-то… То пятно едва заметно, последующая полоса почти перекрывает его, но пламя было явлено дважды. Во второй раз дракон выпускал его вслед бегущему человеку. Ведь сэгат обожжен со спины?
– Да, – снова скривился Калаф. – Я перевернул его. Негоже святому служителю лежать лицом вниз. Тем более что только лицо у него и осталось…
– А это? – показал Юайс на пятно крови в стороне.
– Не знаю, – призналась девчонка, покосившись на второе тело. – Может быть, и человеческая кровь, может – драконья. Я не могу определить. Но эта кровь пролилась в стороне от дракона. Под его крылом. Может быть, из крыла?
– Это кровь Скайтена, – отмахнулся от рыдающего служителя Буил. – Вон он лежит, под одеялом. Подвернулся под горячую руку Даиру. Ну, хватит распускать сопли, Калаф, повтори рассказ!
– Да сколько уже можно? – всхлипнул служитель. – И чего я видел? Ночи-то почти безлунные! Месяц сиял… Толку от него? Серп – как бабский гребешок. Два-три дня, и новый месяц народится… Свинья завизжала во дворе. Бывает, выбираются иногда. Вроде поправили в сарае ворота: как с коровой беда стряслась – поправили, но что там ворота для свиньи… Я вышел из кельи, спустился во двор, но сэгат меня опередил, вон его домик. Напротив.
– Не части́, – поморщился Буил. – Короче и медленнее!
– Да куда уж короче, – вздохнул Калаф. – Иду и как будто чавканье слышу и дыхание, словно меха на кузне кто-то шевелит. И голос Даира впереди. Окликает он кого-то, что ли… А у меня лампа в руке, да только толку от нее? На свою руку смотреть? А потом вдруг пламя вспыхнуло. Столб так и уперся в камень. И тут я вовсе ослеп, но успел что-то разглядеть. Чудище какое-то впереди… ну, лапы, брюхо, грудь его. Чешуя так и засверкала отблесками; и силуэт сэгата… он у меня аж раздвоился в глазах от вспышки. Багор у него был в руке. Да, было что-то. Ну, он его и метнул. Наверное.
– В дракона? – сдвинул брови Буил.
– А я откуда знаю?.. – почти заскулил Калаф. – Я вон там стоял. Отсюда еще полсотни шагов. Темень. Как столб пламени погас, я вовсе как крот стал. Сэгат еще кричал что-то. То ли «прочь, поганая тварь!», то ли еще что. А потом уж то ли хрип раздался, то ли вой, только снова пламя вспыхнуло, но теперь уже в мою сторону пошло, а когда я понял, что сэгат факелом обратился да бежит ко мне, так я и вовсе чувств лишился.
– Примерно так, – кивнул Буил. – Я еще затемно сюда прибежал. Вожак артельщиков, Смуит, примчался в караулку: сказал, что беда у храма. Каменщика их убили, Скайтена; сэгата сожгли… кажется, опять дракон явился. А Калаф так и лежал, где упал.
– А дракона уже не было, – кивнул Юайс.
– Не было, – развел руками Буил.
– И где он? – спросил Юайс.
– Так никто не видел, – снова начал скоблить затылок Буил. – Бургомистр поутру примчался, только что волосы на голове не рвал, а где я ему дракона возьму? Если бы не этот след, вовсе бы решил, что колдовство какое случилось!
– А свинью тоже колдовство сожрало? – заныл Калаф. – А корову? А кто Даира сжег?
– Колдовство могло и сжечь… – пробормотал Юайс. – Других свидетельств, кроме слов Калафа и следа, у нас нет… Кто еще живет во дворе храма?
– Артель в гостином доме живет, на первом этаже… – вздохнул Буил. – На втором – как раз служители храма, но сейчас там никого и нет, кроме вот Калафа…
– Нет, – кивнул, всхлипывая, Калаф.
– Все отбыли по делам в Блатану, – продолжил Буил. – Шествие грядет, надо готовить службу, закупать кое-что, а до Блатаны за двести лиг… время! Храм, конечно, только на тот год готов будет, но прочее-то – своим чередом…
– Своим чередом… – пробормотал Юайс, взглянул в сторону артельщиков, перевел взгляд на арку, за которой толпился народ. – Там был прошлый случай?
– Я ж говорю, раньше думал, что и не было, – признался Буил. – Дракона никто не видел. Даир пожаловался, что корову у него сожрали ночью. Одни кости остались горелые. Тогда, правда, копоти на камнях не было, но кости были. Я не поверил, но Даир полез мне показывать трещину как раз в арке, а уж там вверху обнаружились и следы когтей. По три с каждой стороны, кирпич выщерблен. Ну, Даир тут же побежал послание вычерчивать в Священный Двор, а я Смуита стал расспросами донимать. У них же ссора какая-то с Даиром была. Тот им плату задерживал, артельщики грозились работу оставить. А где в этакое время каменщиков найдешь справных? Я думал, что арку они специально сложили плохо, чтобы навредить Даиру, а уж следы от когтей молотками изобразили, там умельцы еще те. Вот тот же Скайтен…
Буил замолчал, посмотрев на второе тело.
– Пошли, – сказал Юайс. – Посмотрим.
Одеяло поднял высокий черноволосый здоровяк с чуть сдвинутым на сторону носом. «Смуит», – вспомнила имя вожака артельщиков Гаота. Не снок. Слишком высокий. Даже выше Юайса и Дойтена. Кто еще отличается высоким ростом? Арды, мисканы, сеолы, был еще какой-то народ, как же его… Нет, конечно, у всякого народа урождаются дылды, но так, чтобы почти каждый тянулся к небу… Вот они – все высокие. И те, что встали вдоль стены, когда защитник с помощницей, мастер стражи и Калаф подошли к ним, и особенно их вожак с мудрым, чуть утомленным взглядом, и даже мертвый под одеялом, с истерзанной грудью вытянулся на пять локтей, не меньше. Так кто они? Не мисканы. Не смуглы. Не сеолы, слишком широки в скулах. Не арды и не дорчи, слишком черны волосом. Как же…
– Слайбы? – спросил вожака Юайс.
– Они самые, – ответил чуть глуховатым, низким голосом Смуит. – Только на арданском один я говорю, да Скайтен… говорил.
– Я знаю слайбский, – ответил Юайс.
– Мы не риннские слайбы, – покачал головой Смуит. – Там нет таких хороших каменщиков. Таких вообще больше нет. Мы из‑за гор. Из Айлы. У нас, если не поставишь хорошей башни, не перекроешь ущелье, жизни не будет. Дирги злобствуют! И говор у нас другой.
– И тот говор знаю, и диргский тоже, – успокоил вожака Юайс и тут же произнес несколько слов на незнакомом, обрывистом языке, заставив вожака поднять брови.
Тут же зашевелились и прочие артельщики.
– Ты понял? – спросил Юайс. – А ведь я мог скрыть знание вашего языка. Будь честен со мной, Смуит. Я – защитник от Священного Двора Вседержателя.
– Я понял, – кивнул Смуит. – Не твоей мы веры, но о ваших тройках слыхивали. Только что скрывать-то? Мы молчуны.
– И о чем же вы теперь молчите? – поинтересовался, уперев кулаки в бока, Буил. – Как так вышло, что у Скайтена две раны в груди? Или у Даира два багра было? И почему одежда без дыр? Он голым, что ли, был? И что твой каменщик делал под крылом дракона?
– Я в него багор не метал, – отчеканил Смуит. – А метнул бы – не промахнулся. Будь уверен. А одежду могло крылом дракона сорвать. Она отдельно была. Мы ее уже на мертвое тело надевали.
– А что же Скайтен делал ночью во дворе? – поинтересовался Юайс.
– Дракона вышел покормить? – скорчил гримасу Буил.
– То же, что и Даир, и Калаф, – ответил Смуит. – Свинья визжала. Скайтен мог выйти, посмотреть. Вон паренька видишь? Мором его кличут. Отец у него пропал, так он к нам прибился. Но по вечерам уходит домой. Мало ли, отец вернется? Ну, Скайтен беспокоился, наверное. Вдруг парень среди ночи к нам побежит? Из Мора, кстати, толк будет. И он сирота, родных у него не осталось, мать давно умерла. Или ты о нем побеспокоишься?
Гаота перевела взгляд на Мора. Тот смотрел на мертвого каменщика, не отрываясь. В глазах у мальчишки блестели слезы. И его светлые, почти белые волосы удивительно походили на седину. А он кто? Дорчи, скорее всего? Стоит, смотрит на своего погибшего друга, но трет не наливающиеся слезами глаза, а виски. Точно так же, как и Гаота. Но она сдерживается, не поднимает руки, пусть даже и хочется прикоснуться к собственной голове, снять боль. От боли у Мора расширены зрачки или от слез? До мальчишки шагов пять, но глаза кажутся черными провалами. И почему остальные артельщики тоже жмурятся? И глаза у их вожака тоже черны и непроглядны…
Смуит вдруг заговорил снова. На том же сухом и щелкающем наречии, на котором произнес что-то ему Юайс, но заговорил горячо и быстро, словно хотел рассказать что-то важное, чего не должен был понять Калаф и уж тем более Буил. Юайс его слушал, иногда вставлял одно или два слова, что вызывало новый поток красноречия вожака, и его артельщики словно подтянулись, напряглись, прислушиваясь к словам своего старшего. Наконец Юайс посмотрел на Калафа, спросил его строго:
– За какой срок не выплачены деньги артели?
– А я откуда знаю? – замялся Калаф. – Я же не сэгат…
– Ты заведовал выплатами, – твердо сказал Юайс. – Или ты хочешь, чтобы к тебе пришел судья и сверил твои расходы? Ты забыл, что именно Священный Двор оплачивает строительство Храма в Граброке?
– За три месяца… – забыв о слезах, процедил сквозь зубы Калаф и тут же скорчил гримасу. – Подобрались чуть-чуть из‑за шествия. А ты видел, как они строят? Уже купол должны были начать поднимать, а они только фонарь под него кладут! А арка? Дракон на нее сел, как же… Плохо клали, оттого и треснула!
– Так был дракон или не был? – спросил Юайс, остановив жестом готового разразиться проклятиями Смуита. – Если был ночью, значит, был и месяц назад. А если месяц назад его не было, то откуда он взялся теперь?
– Не знаю… – прошипел Калаф.
– Думаю, что я здесь на несколько дней, – сказал Юайс. – В твоих интересах, Калаф, рассчитаться с артелью. Ты понял?
– Понял… – зло прошипел служитель и зашагал прочь.
– Мы уходим пока, – повернулся к Буилу Юайс. – Я бы советовал подумать, есть ли в городе такое место, где мог бы укрыться большой зверь вроде дракона.
– Да брось ты, защитник, – поежился Буил. – У нас тут ни пещер, ни гор…
– Подумай, – попросил Юайс. – Если мне еще что-то понадобится, я обращусь. И к тебе тоже, – защитник посмотрел на Смуита. – Наш разговор не закончен.
– Всегда рад услышать родной говор, – поклонился защитнику Смуит. – Тем более что впервые слышу его в устах иноземца – и не могу отличить от говора соплеменника.
– Что скажешь о белоголовом мальчишке? – спросил Юайс, когда они вместе с Гаотой двинулись к выходу со двора.
– Он не прост, – пожала она плечами. – У него, как и у меня, побаливает голова.
– Она болит у всей артели, – заметил Юайс.
– И он почувствовал, что она болит и у меня, – добавила Гаота. – Правда, теперь она болит чуть меньше.
– Чуть меньше… – пробормотал Юайс. – И об этом тоже надо подумать…
– Кто он, этот мальчишка? – спросила Гаота. – Колдун? Имни?
– Не знаю, – задумался Юайс и тут же повеселел. – А ведь ты точно угадала размеры дракона, так и есть, скорее всего. Правда, тут ведь и странности имеются.
– Какие же? – не поняла Гаота.
– Не мог он взлететь из этого двора, – сказал Юайс. – Дракону нужен разбег или обрыв. Ни того ни другого здесь нет. Вот с арки он взлететь мог. Тогда все сходится. Прилетел, выплюнул принесенные горелые кости, улетел. Осталось понять: зачем он их принес? Или он их отрыгнул? И как он сумел похитить корову? И где он ее сожрал? Вопросы… Нет, отсюда вылететь он не мог, а вот если протиснуться через арку и на площадь… Но его бы там заметили. Другого выхода из двора, кажется, нет. Храм, часовня, навес с резаным камнем, дом сэгата, каменный сарай, гостиный двор, стена вдоль Пекарской улицы, колокольня. Нет выхода…
– Так куда он делся? – не поняла Гаота.
– Не знаю, – хмуро бросил Юайс. – Одно из объяснений – магия. Она может скрыть что угодно. Десяток драконов выберутся на площадь, и ни одного из них не увидит дозор Буила. Так что прямая дорога нам к местным колдунам, которых должно быть четверо, но, как говорит Буил, не осталось ни одного. Есть, правда, старик-прорицатель, но давно уже отошел от дел… Даже и ярлык не продлевал, хотя мастер стражи говорит, что подколдовывает понемногу. А магия в городе есть. Она тут вроде как висит в воздухе, но какая-то… иная. Неровная, что ли… Что-то тут неладно… Сокрытия я не почувствовал, но колдун должен знать. Всякое колдовство – как крик во все горло. Хороший колдун далеко слышит и понимает все в этом деле. А тот старик вроде как был хорошим колдуном.
– Ты его знаешь? – спросила Гаота.
– Крышу и чашу не делил, но наслышан, – кивнул Юайс.
– Это все? – спросила Гаота.
– А что еще? – не понял Юайс.
– Этот Смуит говорил долго, – пожала плечами Гаота. – Или он только жаловался на скупого сэгата?
– Он что-то недоговаривает, – признался Юайс. – Скрывает что-то. Но главное, то, что я от него ждал, сказал. Слайбы – древний народ. Его история составляет не одну тысячу лет. Знаешь, как слайбов называют дирги? Погонщиками драконов.
– Погонщиками драконов? – восхитилась Гаота. – Так выходит…
– Пока ничего не выходит, – нахмурился Юайс. – Драконов нет уже много веков. И в слайбских ущельях их тоже нет, поверь мне. Я был там. Уж не знаю, кто их извел, но они исчезли, говорят, как-то сразу. И о том, куда они делись, не знают даже сами слайбы. Хотя драконы у них вроде как были особенными. Ручными.
– А если вдруг один дракон… – затаила дыхание Гаота.
– Тогда мы его должны найти, – кивнул Юайс, посмотрел на Гаоту, замер и резко повернулся к толпе, до которой остался десяток шагов. – Что ты? Что ты окаменела?
– Увидела… – прошептала Гаота чуть слышно. – На мгновение, на секунду… мне показалось, что в толпе тот колдун, который послал мою семью на смерть… Только хотела приглядеться, а он растаял. Исчез, словно ветром его унесло.
– Подожди.
Юайс взял Гаоту за руку, положил ладонь ей на глаза, помолчал несколько секунд, затем щелкнул пальцами, обернулся и закричал с тревогой:
– Мастер стражи Буил! Кажется, твоя помощь может пригодиться!
