Сергей Лёвин
Послесказие. Сборник
А вот второй из подарков представлял собой беляш – из тех, что продают в дешёвых уличных ларьках для гастарбайтеров. Беляш уже остыл, местами его поверхность приобрела не самую приятную осклизлость.
Честно говоря, такую гадость противно было даже в руки брать. Хотя по форме гадость была похожа, кажется, на собаку.
Но прежде, чем Мисюсь успел выкинуть неприятное кулинарное изделие, оно заговорило.
– Мишаня! – отчётливо услышал человек в пиджаке. – Потапченко! Ты, что ли?
«А не перебрал ли я с сенсимильей? – подумал человек в костюме. – С каких пор беляши называют меня по имени?»
– Ну допустим…
Мисюсь умел разговаривать с барыгами, жуликами, ментами, чиновниками, политиками, риэлторами, инвесторами. Но опыта в общении с пирожками у него ещё не было.
– Мишаня! Е..ть ты раскабанел! – Беляш говорил немыслимое. В таком тоне с Михаилом Потапченко, видным российским бизнесменом и без пяти минут фигурантом списка «Форбс», не разговаривали уже давно.
– Ты… вы… эээ… ты кто? – Михаил путался в базаре, как юный лошпет перед уважаемыми пацанами.
– Ха-ха! Братан! Сколько лет, сколько зим! Это ж я, Сашка Беляш!
– Сашка? Но ты… тебя же…
– Так вернулся я!
На открытом воздухе было совсем не жарко. Тем не менее претендента на список «Форбс» прошибла испарина. С беляшом и пластмассовыми цветами в руках он вернулся в салон джипа, забыв даже тронуться вперёд, в наметившийся в пробке просвет.
Сзади возмущённо бибикали и гудели. Но в данный момент Михаила Потапченко всё это не волновало.
– Саня? – спрашивал он у куска теста.
И сам себе не верил.
Часть IV
От медведя
Секреты делового успеха: как использовать галлюцинации для развития бизнеса
Галлюцинации у без пяти минут персоны списка «Форбс» порой случались. И Михаил Потапченко относился к ним с уважением.
Кто-то из круга общения Михаила спонтанных видений боялся. Были и такие, кто пытался получать от их общества удовольствие. Оба подхода – неправильные. Глюков бояться не надо. Но и радоваться им – тоже лишнее.
Глюки обитают в мире снов. И там им, по правде говоря, самое место. Когда ты спишь – ты их видишь, общаешься с ними. Во вселенной сна подсознательные существа по большей части спокойны и умиротворены, как сытые рыбы в аквариуме. Встречаются и буйные экземпляры. И тогда встреча с ними превращается в кошмар.
Во сне их аквариум – это твоя голова. Но вот на твоём айфоне активизируется будильник. И рыбы сна бегут из твоей головы. А ты просыпаешься. Двери восприятия захлопываются.
Обычно к моменту захлопывания все гости успевают удрать и подтереть за собой – в твоей памяти. Ты ведь в основном не помнишь, кто гостил ночью у тебя в голове. Башка твоя была открыта для посещений, как цех распродаваемого завода для экскурсий потенциальных инвесторов.
Случается и так, что двери захлопнулись, а не все гости успели покинуть помещение. И ты рассматриваешь случайное сновидение, пытаешься понять, что оно значит. А пойманная разноцветная рыбка и не может ничего тебе объяснить. Она осталась одна, самая нерасторопная. Другие-то ускользнули.
Глюки, которые приходят наяву, когда двери закрыты, они иной породы. Они прорываются сквозь запертые двери, выламывают их. Хотя, конечно, хозяин, случается, и сам расшатывает засов.
Иногда гости из сна врываются в твою голову, чтобы сообщить тебе что-то важное. Может случиться так, что ты правильно поймёшь сигнал. Может быть, твоя понятливость изменит твою жизнь.
Однажды Михаилу надо было подписать контракт с неким барыгой. Не вдаваясь в детали: соглашение было выгодным, сулило не самую скорую, но отчётливую прибыль. Когда Потапченко вознёс свой статусный «паркер» над зачитанным до самого мелкого шрифта контрактом, за спиной раздался отчётливый голос:
– Ванька подписал, потом сосал.
Михаил обернулся. За спиной не было никого, кроме секретарши. Своей, которая совершенно определённо говорила другим голосом. Не тем, который слышал Михаил.
Босс незаметно для гостей кабинета подмигнул ей, высунул кончик языка. Дважды провёл им по губам. Секретарша не кивнула. Но всё поняла правильно.
Пока Михаил тянул время, она позвонила ему из приёмной. Потом Михаил, сославшись на важный звонок, имитировал важный эмоциональный разговор. Пару раз матюгнулся. Потом бросил тяжеловесную, как в министерстве, трубку на рычаги, вытер пот, пожаловался на непредвиденные проблемы.
Подписание перенесли.
А через пару недель на потенциальных партнёров наехала ФСБ. Досталось и тем, с кем они вели дела. А Михаила пронесло.
Благодарить стоило того, кто предупредил Михаила, оставшись невидимым. Кого, наверное, невозможно было увидеть. Как и понять – кто это вообще.
Хотя, когда Михаилу было восемь лет, утонул его старший брат Олег, четырнадцати лет. Дело было на даче. О его гибели Мишка не горевал. Братец частенько отрабатывал на нём приёмы уличной драки. Жить без него Мишке стало легче. Хотя для приличия на похоронах он вымучивал слёзы.
Возможно, с ним говорил Олег. Но не факт.
Невидимый гость навещал Михаила ещё четырежды. Один раз Потапченко его не послушался и неудачно женился. Ущерб был, в принципе, сопоставим с набегом силовиков.
Невидимый был хорошим гостем, благожелательным. Про остальных визитёров этого сказать было нельзя. Ведь мир сна – по сути, зеркало реальности. В зазеркалье тоже встречаются плохие парни.
Кто, если разобраться, способен войти в чужой дом без стука, да ещё и выломав дверь (пусть и с хлипким засовом)? Или гопники, или придурки.
От таких всякий хозяин мечтает избавиться. А у предусмотрительного на стене висит ружьё. Михаил был предусмотрителен. И регулярно пополнял в своей автомобильной аптечке запасы глюкогонных таблеток.
Даже если говорящий беляш не был настоящим Санькой Беляшом, его следовало выслушать, попытаться понять. Мало ли…
Не бот ли ты, мил человек?
Прежде всего следовало удостовериться, что Санька – настоящий.
– Саня! Санёк! – как тибетский монах мантру, проговаривал без пяти минут фигурант списка «Форбс». И вдруг произнёс неожиданное: – Вот и свиделись.
Михаил привёл свой джип в движение, проехал несколько метров. Бибиканье сзади смолкло или уже не относилось к Михаилу.
Всё вокруг показалось абсурдным, нелепым. Вся эта нескончаемая очередь из автомобилей. Значение имел только комок нашпигованного мясом теста, что сейчас лежал слева от руля, на чёрной пластиковой панели.
– Где ж ты был, Санёчек? Где ж тебя носило? – Михаилу казалось, что он взял верную интонацию.
– Этого тебе, Мишаня, лучше не знать, – ответил Беляш.
– А давай, старый, без обид, вот что сделаем, – предложил Михаил. – Я тебя спрошу кое о чём. А то морда лица у тебя, сам понимаешь, изменилась.
– У тебя, старый, тоже. У тебя тоже. Только вширь.
– Да и тебя, я смотрю, помотало.
– Ага. Как в сказке. От дедушки ушёл, от бабушки ушёл. Спрашивай давай, что хотел.
– Димку Пепелявого помнишь?
– Ну.
– Кто ему палец отрезал?
– Хирург, ёпта.
– А какой?
– Какой хирург? Или какой палец?
С каждым словом Михаил всё больше узнавал старого знакомца. Но пока не позволял доверию преодолеть все барьеры внутреннего скепсиса.
– Какой палец.
– Средний, ёпта.
– А почему?
– По, б…ь, кочану.
Михаил усмехнулся. По манере разговора кулинарное изделие было весьма похоже на убиенного Беляша. Но полного доверия почему-то не возникало.
– Я тебе, в общем-то, верю, Саня, – сказал Потапченко, которого один бизнес-портал назвал недавно «королём инвесторов нового тысячелетия». – Но давай-ка я тебе вопросик по тому раскладу задам.
– Ты-то в нём каким боком?
– А никаким. Проверка, что ты не бот.
– Чё?
– Хочу удостовериться, Санёк, что ты – это действительно ты. Вдруг ты самозванец?
«Вспомни-ка, часто ли к тебе в доверие пытались проникнуть кулинарные изделия?» – спросил сам себя Михаил.
– Ну давай свой вопросик.
– Сколько зубов ты тогда сломал?
На несколько секунд в салоне стало тихо. Потом комок теста произнёс ответ.
Март 1992 г. Лесополоса
Свободного пространства полянки как раз хватало на то, чтобы вместить в себя два автомобиля: старенькую «ниву» с ржавыми пятнами и глянцевую, как с картинки, «ауди». И ещё восьмерых человек. Четыре с одной стороны, столько же – с другой.
Оружие было и у тех, и у других. Стрельбы не хотел никто.
– Так что решим насчёт барыг? – спросил Димка Пепелявый, битый жизнью и спортом человек двадцати восьми лет.
Он был молодой и ранний. И ещё наглый.
Пепелявый набрал бойцов в качалке, посулил им «мерсы», «кожаны», стабильный доход в семью.
До поры Пепелявый поступал правильно. Ошибку он сделал, когда решил наехать на Беляша с братвой.
Но сам ещё об этом знал не чётко.
Люди и машины образовывали импровизированный круг. В центре беседовали двое. Пепелявый и Беляш. Пока что беседа, говоря языком дипломатических протоколов, шла в миролюбивом ключе. Но с каждой минутой Пепелявый всё больше накручивал себя, начинал проявлять агрессию.
– Насчёт барыг, спрашиваю, что решаем? – бычил он на Беляша, пытался толкнуть его грудью.
– Что решим, говоришь? – до этого момента Беляш гонял во рту сигарету – от одного края к другому. Потом обратно. Теперь Беляш виртуозно выплюнул её. Без помощи рук, придав импульс языком и губами. Не каждый так умеет.
Окурок прицельно пролетел по-над ухом Пепелявого. Бойцы Беляша заугугукали одобрительно.
– Во-первых, то решим, что ты меня своими сиськами не пихаешь, – продолжил Беляш после внушительной паузы. – А то, знаешь, у рынка стриптиз в вагончике открыли? Вот там одна девочка так вот сиськами пихается. Прямо как ты.
Физиономия Пепелявого наливалась кровью.
– А во-вторых, я не знал, что ты что-то можешь решить по барыгам.
– Да пошёл ты! – Пепелявый вытянул правую руку, оттопырив средний палец.
В ту же секунду Беляш перехватил руку самбистским захватом, вывернул кисть и зубами вцепился в тот самый оттопыренный палец.
Пепелявый поднял крик. Визжал, как баба.
Но хруст костей странным образом оказался громче.
Откусить палец было полдела. Сложнее было его оторвать. Мешали полоски кожи.
Не разжимая челюстей, Беляш мотал головой, пытаясь освободить, наконец, непослушный кусок плоти.
Раз! Раз! Ещё!
Палец поддался. Но вместе с тем что-то предательски хрустнуло и у Беляша во рту.
23 года спустя. Где-то на третьем транспортном кольце
– Я не ломал зубы, братан. У меня мост тогда отошёл. Выплюнул его на снег, вместе с пальцем, – ответило на вопрос кулинарное изделие.
– Здравствуй, Саня! – произнёс Михаил.
Следующий 1 час 43 минуты
За разговором двух старых друзей время летело незаметно.
Автор считает нужным оставить этот разговор за кадром повествования, поскольку никакого отношения к развитию сюжета он не имеет. Разговор шёл в основном об общих знакомых, значительной части которых к этому дню уже не осталось в живых.
Джип бизнесмена Потапченко тем временем наконец вырвался из транспортного затора и понёсся в сторону Рублёво-Успенского шоссе.
Влекомые авторским произволом, мы возвращаемся к беседе двух друзей спустя 1 час и 43 минуты, когда Беляш задаёт важный и волнующий его вопрос.
– А у Лизки-то моей как дела?
– Лизка твоя, – «король инвесторов» ощутимо помрачнел. – Да в порядке, вроде, Лизка.
– Что не так? – спросило кулинарное изделие.
– Да всё так.
– Я же вижу.
– Тебя не нае..шь, – вздохнул человек за рулём. – Твоя Лизка… Б..дь!
Сказанное не относилось к жене покойного. Просто Михаилу пришлось резко объехать дохлую собаку на дороге.
Про себя Михаил уже давно отметил, что сбитых собак на Рублёвке много. Стаи сюда манит сытая жизнь. А владельцам особняков – всё по..й. И собаки, и иногда люди – особенно, когда те выскакивают на vip-трассу.
Иногда Михаилу казалось, что Рублёвку когда-нибудь пожрут дикие собаки. Положа руку на сердце, многие из соседей именно такой участи и заслуживали.
– Продолжай, – хмуро велел Беляш.
– Твоя Лизка мужиков сейчас гнёт в бараний рог. Ты не знал?
– Откуда бы?
– Но тебе ж с того света виднее?
– Да ни хрена собачьего я на том свете не видел.
– Его не существует, что ли?
– Не знаю, братан. Я туда так и не попал.
– Понятно, – буркнул Потапченко. Хотя, конечно же, ничего ему не было понятно.
– Так что Лизка? – интересовался Беляш. – Слышал я, что заказала она меня.
– Да? – Михаил был немного удивлён. – Откуда ты знаешь?
– Так… Слышал.
– Может быть, братан. Я не исключаю такой возможности.
– За охранника вышла, падла?
– За какого такого охранника? – удивился Михаил. – Да нет, братан. Следующим её мужем стал…
Звезда таблоидов
Историю Елизаветы Хрумчковской – светской львицы и сильной женщины – знал, наверное, каждый, кто смотрел российские телеканалы. Любая пенсионерка в самом отдалённом уголке страны могла квалифицированно рассказать историю замужеств Елизаветы.
Тем более что сама Елизавета никакого секрета из них не делала. Она заливалась слезами на передаче Оксаны Пушкиной, гневно вопила в шоу Андрея Малахова.
Весь русскоязычный мир знал, что первым мужем Елизаветы был безымянный бандит, которого убили в смуте начала 90-х. Мерзкий и жестокий человек.
– Я пережила с ним ад, – исповедовалась Елизавета очередной сочувственно кивающей телеведущей.
Потом в её судьбе случился муж – попсовый певец, чья сиюминутная слава пролетела в середине 90-х, но чей хит «Девчонка, я тебя прошу» до сих пор иногда звучит на тематических дискотеках для тех, кому за сорок.
Муж-певец не оправдал ожиданий и был со скандалом брошен. Лиза напоследок вылила на него ушат грязи в паре телеэфиров. Певец не от большого ума радовался дармовому пиару.
Но настоящая слава досталась именно Елизавете. А сам певец вскоре впал в ничтожество и выбросился из окна в не имеющем значения подмосковном городке, не столько из-за переживаний по поводу оборвавшейся карьеры, сколько из-за героиновой интоксикации.
Следующим мужем стал настоящий миллиардер из «Форбс». Елизавета родила от него троих детей, а затем муж вполне предсказуемо оказался подонком и скотиной. Скандал Елизаветы и миллиардера Хрумчковского длился два с половиной года и старательно освещался как телевидением, так и прессой жёлтого формата.
Итогом долгих разборок на всю страну стал развод. Кроме того, на Хрумчковского с подачи бывшей супруги завели несколько уголовных дел, от разбирательства по которым ему пришлось скрываться в Лондоне и жить там, по сведениям таблоидов, весьма непрезентабельно. После того как Хрумчковский стал требовать плату за свои интервью, интерес прессы к нему значительно поугас.
Каждая домохозяйка знала, что сейчас мужем светской львицы стал известный артист балета. Кроме того, Елизавета Хрумчковская пестовала трёх поп-певцов, снабжала их деньгами и организовывала выступления, а также владела сетью салонов красоты и закусочных.
Сейчас бывшая жена миллиардера напоказ стыдилась за Россию. Её стало можно увидеть на политических ток-шоу, где она выплёскивала на оппонентов всю взлелеянную годами стервозность. Попасться ей на язык боялись даже убелённые сединами депутаты. Что уж говорить о противниках помельче калибром.
Сука-любовь
Санька Беляш впитывал информацию о супруге. И то, что он узнавал – малые и, наверняка, не самые достоверные крохи, – насыщали его плоть ядом.
Заражали лютой ненавистью.
Беляш мог бы её простить, если бы сейчас, спустя двадцать с лишним лет, Лизка перестала бы следить за собой, стала бы толстой тёткой с обвисшими сиськами и алкогольной зависимостью.
Да, внешне она бы была неприглядна. Но зато – чиста душой.
Сомнений в том, кто его заказал, у Беляша уже не оставалось.
И только сейчас он, наконец, осознал свою миссию. Найти эту суку, отомстить.
Если она действительно виновата.
Больно Беляшу было не только от того, что волею этой тупой п..ды его просто вывели из игры.
Больно было от светлых воспоминаний. Ведь когда-то Сашка её любил. И где-то в глубине его души хранились радужные картинки о малом времени, проведённом с Лизкой. Но теперь на белоснежную простынь этих сладких меморий словно бы выплеснули ушат помоев.
И вот этого Беляш Лизке простить уже не мог.
Должок из прошлого
– Мишаня, братан, ты ведь знаешь, где она живёт? – спросил Беляш.
– Да что ж не знать. Соседка моя, – ответил Михаил. – Скоро её башенку проезжать будем.
– Отвези меня к ней, – потребовал Беляш.
– Нет, братан, – покачал головой Михаил. – В это я, извини, не впутываюсь.
– Да просто отвези, позвони ей, скажи: «То-сё, хозяйка, на тебе гостинчик».
– Нет, Саня.
– Почему нет-то? Впадляк братана уважить?
– Я не о том. Ты ведь, Саня, мужик не просто крутой. Ты – мужик лютый. Ты её вальнёшь.
– Я?!! – засмеялся комок теста.
– Ты, конечно.
– Как?
– Ты сможешь. И знать не хочу, как именно.
– Ты прав, – признал Беляш.
– Ну вот видишь. И я не хочу, чтобы меня как-то с этим связывали.
– Я тебя прекрасно понимаю, братан, – сказал криминальный авторитет. – Но должок за тобой.
– Это какой?
Беляш напомнил.
О чём напомнил Беляш
Речь шла о мутной и не очень интересной схеме с использованием фирм-однодневок, подставных счетов и неучтённого товара. Действительно, в 1993 году будущий без пяти минут фигурант престижного списка схитрил при делёжке. Схитрил незначительно, на 8 тысяч долларов. Заполировал хитрость путаной отчётностью с участием подставных лиц.
Экономя читательское время и памятуя, что не всем читателям любы описания сложных финансовых хитросплетений, не будем вдаваться не то что в подробности, но даже в суть дела.
Случай настал
– И ты всё время это знал? – спросил Михаил.
– Конечно, – ответило кулинарное изделие.
– А почему молчал?
– А чтобы напомнить при случае.
– И вот случай настал?
– Да, братан.
– Ладно, – вздохнул миллиардер Потапченко. – Вот мы как сделаем. Я тебя подвезу к её забору. Там с фасада – литая ограда. Человек не пройдёт, а ты…
Потапченко замялся.
– Да ладно, сопли не жуй.
– А ты пройдёшь, братан. А дальше пиз..й к особняку. Уже сам там прорывайся.
Удачи, братан!
У ворот особняка попрощались.
– До свидания, братан! – сказал Беляш, с неожиданным проворством выпрыгивая из салона. – Спасибо тебе! Свидимся.
– На том свете уже теперь, наверное.
– Наверное. Ну давай.
Ещё некоторое время «король инвестиций» провожал взглядом комок теста, уверенно двигавшийся к литой изгороди особняка.
– Удачи, братан! – прошептал Михаил, а потом тронул с места свой джип.
Часть V
От лисы
Стерильная деревня
Хотя Беляш и оказался, считай, за городом, вокруг не было ни грязищи, ни обыденного в сельской местности говнища – обязательно непролазного, с непременными отпечатками бульдозерных гусениц.
Нет! Вокруг были чистые, словно пряничные дома, проезды между которыми покрывала аккуратная плитка, ограниченная геометрически выверенными гравиевыми обочинами.
Криминальному авторитету стало не по себе. Это была какая-то неправильная деревня. Слишком чистая. Неужели здесь живут люди?
Впрочем, откуда-то справа раздавались звуки музыки. В особняке неподалёку мигал отсветами телевизор. Рядом рокотал мотор. Жизнь была. Но она и пугала Беляша. Стерильная эта жизнь. Не понимал такой Беляш.
По гравиевой обочине он перебирал своими конечностями из теста. Шкура кулинарного изделия размокла и размякла, перестала хрустеть. И сейчас Беляшу было так комфортно, как пока ещё не бывало в новом телесном воплощении.
Литые колья ограды торчали из гравия, как металлические инопланетные деревья. Вору в законе не составило труда протолкнуть своё тело между металлическими столбами.
За оградой Беляш увидел парк, кусты которого были подстрижены с леденящей разум безупречностью, дорожками, скамейками и двумя беседками в стиле позднего классицизма. По пути следования громоздился фонтан – кулинарному изделию он казался огромным, как стадион.
Криминальный авторитет пока что не верил, что здесь живёт его бывшая жена Лизка. Та самая жившая в общаге студентка кондитерского техникума. Приехавшая в Москву из какой-то несусветной жопы мира под Оренбургом. Разводившая в кабаке на амаретто с шампанским подгулявших барыг, чтобы потом бросить их и получить у бармена процент от выручки. Лизка, зарабатывавшая прибавку к стипендии эротическими авантюрами.
Когда-то Лизка пробовала себя в стриптизе. Ей нравилось ощущение власти над стадом похотливых мужиков. Нравилось ощущение новеньких банкнот под резинкой трусиков. Но не нравились руки, которые засовывали деньги под резинку. Руки были потные, липкие, нервные и грубые. Опасные.
А денег в трусики помещалось не так много, чтобы перевесить негатив.
Поэтому она предпочитала обманывать богатых алкоголиков. Своё занятие Лизка называла словом «консумация», которое Беляш долго не мог запомнить. По её мнению, это была интеллектуальная работа.
Там же, в кабаке на Нахимовском, Беляш с ней и познакомился.
1993 г. Гаражный кооператив близ Нахимовского проспекта
Тем вечером Беляш проводил показательную экзекуцию. Телесное наказание было делом дипломатическим.
Незадолго до того Беляш допустил серьёзную ошибку, которая едва не стоила ему его империи. Тогда к нему пришли деловые пацаны в костюмах. Сказали, что открывают ночной клуб. Нуждаются в покровительстве. За благодарностью дело не станет. Собственно, вот она – благодарность за первые месяцы. Вот этот вот портфельчик с баксами.
Люди Беляша проверили баксы. Настоящие. Сумма благодарности его тоже вполне устроила.
Вскоре стали происходить неприятности. Так, на похоронах Серёги Пятикупольного Беляшу демонстративно не подали руки два уважаемых человека. Тревожный знак.
Беляшу не составило труда дознаться о причине. Деловые пацаны с баксами оказались п…рами. И открыли гей-клуб. Тем самым серьёзно Беляша подставив.
Беляш с непозволительной быстротой терял уважение коллег. Терял, по сути, из-за х..ни. Более серьёзных претензий от правильных пацанов пока что не было. Спасти авторитет вора в законе могли только действия. Решительные, жестокие. Как ночной удар бритвой из-за угла. И Беляш их предпринял.
***
Отцы-основатели гей-клуба стояли среди гаражей в унизительной позе, сняв штаны, уперев руки в колени. Один из них дрожал и трясся. Второй тоже подрагивал телом и что-то шептал.
– Парни! – жалко блеял первый п..ор, отчаянно размазываясь взглядом по ржавым стенам равнодушных гаражей. – За что? Мы же платили! Вовремя!
– Вы нормальных пацанов зафоршмачили, – пояснил Гришка Сальери. – Если п..ор – сразу об этом говори.
– Нас бы не поняли! – заскулил второй. – Мы хотели.
– Но зассали! – добавил первый.
– Трусость не может являться смягчающим обстоятельством, – пыхнул сигарой Сальери (тогда он ещё курил).
Димка Рыба принёс бутылку из-под шампанского. Вдвинул её пидору в жопу. Беляш взял кувалду, размахнулся и ударил по днищу бутылки, стараясь не думать о том, что делает, не слышать, не видеть. Видит Бог, удовольствия от процесса он не получал. Дело было грязное и отвратительное. Но необходимое.
Покончив с экзекуцией, Беляш отшвырнул кувалду и пошёл блевать за ближайший гараж.
Вор в законе знал, что теперь всё будет в порядке. На церемонии присутствовал Лёха Брехло – он разнесёт весть по правильным пацанам, и непонятка будет забыта. Но в душе плескалась едкая муть.
Беляш решил выпить водки.
***
В ресторане к Беляшу отнеслись с пониманием. Заведение тут же закрыли, посетителей выпроводили. Водку подливал лично хозяин. Бегал суетливыми глазками, угадывал, как угодить.
Он бесил Беляша. Впрочем, как и вся окружающая действительность. Водка пилась, как боржом. Облегчения не приносила. И вился ужом, пресмыкался ресторатор.
И вдруг в дальнем конце зала, у сцены, Беляш увидел Лизку. И сердце Беляша обрушилось. Закружилась голова. Зазвучала в голове музыка из «Крёстного отца».
Дело даже не в том, что Лизка была красива. Нет. Не в красоте одной дело. Хотя и в ней тоже. Но в тот момент она казалась Беляшу единственным чистым существом в грязном мире.
Беляш поманил её ладонью.
– Ты же не б..дь? – спросил он.
– Не б..дь, не б..дь! Консуматорша наша Елизавета, – тараторил на скорости ресторатор, словно новомодный рэп читал.
– Иди отсюда, – отмахнулся от ресторатора Беляш.
Он смотрел на Лизку, впервые в жизни понимая смысл выражения «тонуть в глазах». Взгляд Лизкиных глаз был искрист, лукав. Он манил и обещал что-то по-школьному стыдное и приятное. Беляш смотрел ей в глаза и совершенно необъяснимо краснел.
А Лизка взгляд не отводила. Хотя Беляш и умел смотреть на людей тяжело.
Лизка умело жонглировала взглядом, добавляла в него сладких и терпких чувств и эмоций. Составляла свой взгляд, как опытный бармен – коктейль убойной силы. Разбавляла манящим стыдным обещанием.
И Беляш отвёл глаза первым. Он не понимал, что с ним происходит.
Беляш сорил деньгами. Оркестр на сцене играл любимую «Сингареллу» Шуфика, а Беляш танцевал с Лизкой в пустом зале, бросался в музыкантов скомканными долларовыми купюрами.
– Ещё, б..дь! На бис «Сингареллу»!
Беляш не мог оторваться от Лизкиных глаз, в которых так сладко было тонуть.
Через два месяца
На свадьбу съехались все авторитетные пацаны. Лизка в тот день была прекрасна настолько, что Беляш чувствовал себя не человеком, а гидравлическим домкратом. Стоило бросить взгляд на Лизку, как включившаяся телесная механика приводила в действие нижний поршень.
Беляш пять раз под аплодисменты пил «Дом Периньон» из туфли. Он танцевал и отплясывал. Восемь раз спел «Журавлей», дважды «Вальс Бостон» и, само собой, «Сингареллу» без счёта. Не было на свете человека счастливей.
Пацаны завидовали Беляшу. Их спутницы нервничали.
Беляш не скрывал радости. Ах, как отрадно знать, что твоя баба – реально самая красивая! И что это – общепризнано. И таких красавиц не найдёшь на б..дских конкурсах красоты. Там – просто красавицы. А у тебя – королева.
– Горько! – завели гости.
Беляш наклонился поцеловать Лизку, но она оказалась быстрее, и в щёку Беляшу ткнулся её мокрый и холодный нос.
– Что?! – встрепенулся Беляш.
Невидимая волна вышвырнула Беляша за пределы сна. Он по-прежнему был в парке у особняка. А в его тело тыкалась носом собачища.
Собачища
На самом деле, собака не была такой уж огромной. Скажем больше, принадлежала она к карликовой породе йоркширский терьер. Её владельцем являлся артист балета Георгий – нынешний муж Елизаветы Хрумчковской. Собачонку звали Мусей, хоть она и была мальчиком. Но так хотелось хозяину, который в Мусе души не чаял. Йоркширский терьер был, в принципе, счастливым псом. Он ел от пуза самый дорогой собачий корм, не был кастрирован и часто забавлял хозяина, занимаясь любовью с одним из его пушистых домашних тапков.
Однако в нынешней своей инкарнации Сашка Беляш и сам не был великаном. Потому и Муся казался ему огромным, как динозавр.
Сходство усугубилось, когда Муся, обнюхав забредший в его владения пирожок с мясной начинкой, инстинктивно признал его пригодным для употребления в пищу и раскрыл пасть. Голода, надо сказать, Муся не чувствовал. Брала своё жадная и беспринципная собачья природа.
Пасть была утыкана острыми, игольчатыми зубами.
Сашка Беляш понял, что попал в безвыходное положение. Убежать надежды не было. Укрытием мог послужить фонтан, но до него надо было ещё добежать.
Сейчас, в момент смертельного ужаса, вор в законе поступил не так, как ему бы понравилось. Он забился на задворки подсознания, вытеснив оттуда несчастную Жучку, по прихоти судьбы обитавшую в том же теле.
Жучка, если так можно сказать, хлынула наружу, растеклась по телу, пошевелила лапами, головой. И завизжала от внезапного ужаса.
Багровый дирижабль
Жучка не была дурой. До неё почти мгновенно дошёл весь ужас положения. Поступила она неожиданно для себя самой, умудрившись исторгнуть из своего нового тела тот самый запах, которым сучки соблазняют кобелей.
Не спрашивайте, как ей это удалось. Ответ будет пространен, наукообразен, с уклоном в генетику и микробиологию. Достаточно знать, что Жучка силою мысли совершила невозможное.
Страшная, нависшая над Беляшом пасть захлопнулась, исторгнув, впрочем, нитку слюнки. Йорик Муся отчасти радостно, отчасти недоумённо затявкал, ещё раз обнюхал свою находку.
Находясь на периферии сознания, вор в законе мог лишь наблюдать за происходящим. А происходило нечто странное. Пасть собаки исчезла из поля зрения. Зато огромным лохматым облаком нависло собачье пузо. А под лохматым облаком, увеличиваясь в размерах, на Беляша надвигалось нечто, похожее на дирижабль. Только почему-то красно-розового цвета.
«Да это же собачий хер!» – вдруг осознал вор в законе.
Сомнений не оставалось. Псина больше не желала смерти кулинарному изделию. Теперь она желала просто его полюбить.
«Только не это! – мысленно завыл вор в законе. – Лучше бы я умер!»
Время замедлилось.
Багровый дирижабль уверенно шёл на снижение.
Донжуанский список йорика Муси
Головные уборы – 18 шт.
Шарфики – 3 шт. (Прим. Один из шарфиков был со стразами, и Муся оцарапался, пришлось экстренно, среди ночи, везти его к ветеринару)
Мягкие игрушки – 24 шт.
Тапочки – 21 шт.
Ноги гостей – 122 шт.
Шуба хозяйки – 1 шт. (Прим. Хозяйка, застав Мусю за непотребством с лучшей своей шубой, запустила в йорика тапком. Было больно и обидно)
Шубы хозяина – 3 шт. (Прим. Хозяину было плевать. Он Мусю любил)
Одеяла и пледы – 12 шт.
Халаты – 34 шт.
Живая собака – 0 шт.
Кулинарные изделия – 0 шт.
Секс с едой никогда не привлекал Мусю. Но этот осклизлый, холодный беляш издавал необычный запах, который тревожил отнюдь не кулинарные рецепторы восприятия.
Внезапное возбуждение не пойми от чего испугало Мусю. С пушистыми домашними предметами Муся был решителен и целеустремлён. Но сейчас его терзали сомнения, которые посещают многих мужчин.
«А кому это я собрался вставить?» – задумался Муся, на несколько мгновений застыв в нерешительности.
И эти мгновения собачьих сомнений спасли репутацию вора в законе.
Баба-спасительница
Над газоном раздался чей-то крик:
– Муся! Муся, гадость такая!
Йорик встрепенулся. Если смотреть на происходящее с высоты человеческого роста, порывистое движение пёсика могло бы показаться забавным. Но Беляшу, потерявшему в размерах, мнилось, что это скрежещет панцирем гигантская, ни в малой степени не забавная, рептилия.
– Муся! – голос стал ближе. – Вот ты где, бяка сладкий!
Йорик пискнул за секунду до того, как его подхватила ладонь, показавшаяся Беляшу ковшом экскаватора.
Хотя в реальном человеческом масштабе ладонь эта была ухожена, смазана тремя кремами, а на ногти был аккуратно нанесён бесцветный лак.
– Что это ты тут нашёл, Муся?
Голос был непонятным. Сейчас Беляшу казалось, что говорит баба. Хотя до того он был уверен, что окликает собаку всё-таки мужик.
Но сейчас над Беляшом возвышалась именно баба. Беляш видел пушистые тапки с помпончиками, видел ноги в ярко-розовых лосинах, которые уходили вверх, на уровне бёдер теряясь в глубинах пушистого халата.
