Сергей Кремлев
Ленин. Дорисованный портрет
Века уж дорисуют, видно,
Недорисованный портрет.
Что ж, пора портрет кое в чём и дорисовать – портрет гения-гуманиста в интерьере эпохи. Но я должен предупредить читателя: хотя в заглавии книги и выставлено: «Дорисованный портрет», данный мной портрет Ленина-человека тоже не будет полным. Много поработав над ленинской темой во всех её аспектах, уверенно заявляю, что исторически полный и достоверный портрет Ленина-человека – это не менее чем 1000-страничный том. Только представительные извлечения из различных воспоминаний о Владимире Ильиче займут в нём сотни страниц. При этом нельзя забывать и о ярком автопортрете Ленина – его письмах, записках, его работах…
Так что моя книга – тоже лишь этап большого общего пути к познанию и пониманию феномена Ленина. К тому же её не следует рассматривать как биографию Владимира Ильича – даже политическую. В порой отрывочных картинах тех или иных периодов его жизни он отражается то одной, то другой стороной своей натуры, но всякий раз – самобытно, мощно и на редкость привлекательно. Надеюсь, что по мере знакомства с книгой читатель убедится в этом и сам.
И ещё об одном следует предупредить заранее. Книга – строго документальна. Никаких «психологических этюдов», никакого «проникновения во внутренний мир героя» и прочего подобного читатель в книге не найдёт. Точные факты, ленинские письма и работы – вот основа повествования. Воспоминания – лишь достоверные, а если не достоверные, то обязательно с оговоркой и анализом. На мой взгляд, такой подход в книге о Ленине есть единственно возможный с позиций исторической, да и психологической, точности. О нём было сказано одним из современников: «Прост, как правда». А правда чужда вымыслам и домыслам. Не говоря уже об антагонизме правды и противостоящей ей лжи.
Глава 1
Владимир Ленин, Инесса Арманд и Надежда Крупская
НАЧАТЬ придётся, пожалуй, именно с этого сюжета – уж очень вокруг именно него наворочено и накручено всякого… И наиболее «озвученная» сегодня «версия»: имел место классический любовный «треугольник».
Но имел ли он место?
На том основании, что Крупская в период второй эмиграции заболела базедовой болезнью – заболеванием серьезным и портящим внешность человека, Арманд порой вообще записывают в некие «штатные» любовницы Ленина, или, если попристойнее, в его «возлюбленные».
В 2014 году издательство «РИПОЛ-классик» выпустило в свет в серии «Величайшие истории любви» книгу некой Лилии Гусейновой «Ленин и Инесса Арманд. Любовь и революция». Написанная с претензией на объективность и документальность, эта книга дальше претензий не идёт, а заканчивается разделом «Письма», где даны письма Ленина к Арманд и Арманд к Ленину. Предваряя сами тексты писем, Гусейнова пишет (с. 243):
«Письма, приведенные в этой главе, являются поистине большой редкостью, ибо в советское время многие из них (жирный курсив мой. – С. К.) были уничтожены властью для создания истинного идеала в лице Владимира Ленина… Многие из этих писем были уничтожены самими авторами…» и т. д.
Письма, уничтоженные самими авторами и всё же, после этого, публикуемые, и впрямь следует расценивать как «большую редкость». Подобные логические и фактические несуразности для сюжета «Ленин – Арманд» очень характерны. Запутан и сам сюжет, но есть в нём и вполне надёжные «опорные очки», и это, прежде всего, именно… письма Ленина к Арманд. Но не апокрифические, не мифические или полумифические, а вполне достоверные, приводимые в Полном собрании сочинений В. И. Ленина. И из них видны очевидная искренняя дружественность отношений Ленина и Арманд, уважение Ленина к интеллекту «товарища Инессы» и глубокое доверие его к ней.
Вот, например, письмо, посланное Лениным Арманд 16 января 1917 года из Цюриха в Кларан. Не только из-за адресата, но и ввиду его важности для освещения подлинного финансового положения партии большевиков накануне Февральской революции приведу письмо полностью.
Ленин писал Арманд:
«Дорогой друг!
Если Швейцария будет втянута в войну, французы тотчас займут Женеву. Тогда быть в Женеве – значит быть во Франции и оттуда иметь сношения с Россией. Поэтому партийную кассу я думаю сдать Вам (чтобы Вы носили её на себе, в мешочке, сшитом для сего, ибо из банка не выдадут во время войны). Пишу об этом Григорию (Зиновьеву. – С. К.). Это только планы, пока между нами.
Я думаю, что мы останемся в Цюрихе, что война невероятна.
Лучшие приветы и рукопожатие!
Ваш Ленин»[8].
Итак, вся заграничная партийная касса большевиков в начале 1917 года могла спокойно разместиться на груди изящной Инессы Арманд. Но даже если бы она имела, пардон, бюст шестого размера, миллионы германских марок (или там – «антантовских» франков, фунтов и долларов) на нём разместить не удалось бы… Так что логический вывод из сказанного напрашивается сам собой: никаких миллионов в распоряжении Ленина не было. А отсюда вытекает и тот вывод, что никто ими Ленина не снабжал. Это как со стороны кайзера Вильгельма, генерала Людендорфа, германской разведки, так и со стороны союзников было бы, вообще-то, просто глупым делом.
Несомненная же историческая правда заключается в том, что финансовая база политической деятельности Ленина и его партии в ходе Первой мировой войны имела, как и до войны, вполне видимое происхождение. Она пополнялась членскими взносами, литературными гонорарами, пожертвованиями сочувствующих и т. п. и была весьма скромной.
Ещё один убийственный для версии о антироссийском финансировании Ленина факт… Ещё до проекта разместить партийную кассу на груди Арманд, как в сейфе, Ленин пишет той же Арманд 6 января 1917 года очередное письмо. Ленин в нём обсуждает с Арманд возможность издания ряда брошюр, просит выяснить – сможет ли Арманд «достать (или авансировать) деньги на это издательство» в размере до 500 (всего пятисот!!!) франков – примерно 300 рублей, обсуждает вопросы распространения брошюр и далее продолжает:
«…(а) Окупится ли? (б) И в какое время назад вернутся деньги?
От этих двух вопросов (а + б) зависит всё.
Если (а) вообще не окупится, то тогда нельзя и браться, ибо жертвователя денег у нас нет (жирный шрифт мой. – С. К.). Ставить можно лишь то, что окупится…»[9]
Эти и другие подобные письма, как Арманд, так и другим адресатам, писались не в предвидении того, что через сто лет в России, пересозданной Лениным из буржуазной в рабоче-крестьянскую, а затем пересозданной Горбачёвым, Ельциным и Путиным вновь в буржуазную, найдутся некие «историки», возводящие поклёп на Ленина, и надо-де заранее – за сто лет – подстраховаться серией соответствующих писем.
Эти письма были написаны для того, для чего обычно письма и пишутся, то есть для осведомления адресата, для совета с ним и т. д. И вот на эти письма – не «воскрешённые» после их «уничтожения» авторами, а исторически достоверные, опираться намного надёжнее, чем на «исследования» типа лилии-гусейновых.
В 2017 году издательство «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей» выпустило в свет книгу о Ленине Льва Данилкина. К стойким большевикам автора не отнесёшь, однако у него хватило объективности, рассматривая отношения Ленина, Арманд и Крупской, не опуститься до сплетен. В интервью радио «Комсомольская правда»[10] (еженедельник «) Лев Данилкин сказал: «Есть куча его (Ленина. – С. К.) писем к ней (Арманд. – С. К.), иногда в них сквозит нежность, но и только. В основном письма деловые, иногда обсуждаются личные вещи… но там нет ничего, имеющего прямое отношение к адюльтеру. И есть два не отправленных ею письма к нему – и все рассуждения об их близости строятся в основном на паре этих писем…».
Объём достоверной переписки Ленина и Арманд действительно велик, что неудивительно. В европейском и российском социал-демократическом движении есть пять наиболее крупных женских фигур. Это Роза Люксембург, Надежда Крупская, Александра Коллонтай, Клара Цеткин и Инесса Арманд. Не все из них были писаными красавицами, но все пять обладали выдающимся интеллектом, а Арманд – ещё и особым женским обаянием. Ленин ценил в ней интеллект, но вряд ли не поддавался обаянию. Однако терять голову? Она была у Ленина одна, и занята она была, как верно заметил Фёдор Дан, одним – революцией.
До романов ли тут!
Сошлюсь ещё раз на мнение Льва Данилкина… Через восприятие человека, далёкого от идей Ленина, однако неизбежно много о нём думавшего, иногда выявляются вполне нестандартные моменты, и Лев Данилкин метко подметил, что тот «тип морального долженствования», который «был в голове» у Ленина, выстраивался на основе «морального кодекса», заложенного в текст романа Чернышевского «Что делать?». И этот кодекс основывался, кроме прочего, на уважении к женщине, на отношении к ней не как к объекту, а как к равноправному с мужчиной субъекту. Имея в виду Арманд, Лев Данилкин констатирует: «Она с ним дружила, и это всё, что мы знаем наверняка». Подход к теме вполне достойный и исторически состоятельный.
К тому же и Надежда Константиновна Крупская относилась к Инессе Арманд с явной теплотой – это видно даже не из тех или иных жизненных обстоятельств, в которые были вовлечены все трое – Ленин, Крупская и Арманд, а из всего того, что Крупская написала об Арманд в воспоминаниях, в письмах…
11 (24) марта 1915 года скончалась, в 73 года, мать Надежды Константиновны – Елизавета Васильевна, многие годы делившая с детьми (то есть с Владимиром Ильичом и Надеждой Константиновной) все их российские и европейские скитания. Это и общее напряжение эмигрантской жизни дали рецидив базедовой болезни Крупской, и Ульяновы выехали на лето в горную деревушку Зёренберг, где Ленин, как и везде, много работал: вёл переписку, писал статьи… Так убивались два зайца: 1) Крупская, а заодно и Ленин поправляли здоровье, и 2) расходы на жизнь сокращались. К тому же эмигрантская сутолока утомляет, а горы и уединение – это горы и уединение…
Ульянова сняли по объявлению дешёвый пансион в гостинице «Мариенталь», место было непрестижное, то есть – без толкотни. Почта ходила со швейцарской точностью. Даже в глуши – но швейцарской глуши – можно было по запросу простой почтовой открыткой в течение двух дней получить любую книгу из бернских или цюрихских библиотек. Для Ленина Зёренберг стал просторным рабочим кабинетом с прекрасными условиями работы в щадящем режиме.
Красота!
Позднее Крупская вспоминала:
«В Зёренберге устроились мы хорошо, кругом был лес, высокие горы, наверху Ротхорна даже лежал снег… Через некоторое время к нам туда приехала Инесса. Вставали рано, и до обеда занимался каждый из нас в своём углу в саду. Инесса часто играла в эти часы на рояле… После обеда уходили иногда на весь день в горы. Ильич очень любил горы, любил под вечер забираться на отроги Ротхорна, когда наверху чудесный вид, а под ногами розовеющий туман, или бродить по Штраттенфлу – такая гора была километрах в двух от нас… Ложились спать с петухами, набирали альпийских роз, ягод, все были отчаянными грибниками – грибов белых была уйма, но наряду с ними много всякой другой грибной поросли, и мы так азартно спорили, определяя сорта, что можно было подумать – дело идёт о какой-нибудь принципиальной резолюции…»[11]
Приведенный выше отрывок, где в воспоминаниях Крупской возникает Инесса Арманд, вполне для сюжета «Ленин – Крупская – Арманд» характерен и по тональности, и по общему отношению Надежды Константиновны к Инессе. О соперницах так не пишут, к соперницам так не относятся.
А СЕЙЧАС пора сказать о том, кем была Арманд в российской социал-демократии и в большевистской партии.
Елизавета Фёдоровна Арманд (урождённая Стеффен; транскрипцию даю по 2-му изданию БСЭ) была в партии большевиков фигурой заметной с любой точки зрения, с 1910 года входившей в близкое окружение Ленина.
Даты рождения Арманд расходятся: в примечаниях к Полному собранию сочинений Ленина указан 1874 год, во 2-м издании Большой Советской Энциклопедии – 1875 год, а по учётам Охранного отделения от 1913 года «жена потомственного почётного гражданина, домашняя учительница Арманд, урождённая Стефен, Инесса (Елизавета) Фёдорова» отмечена как родившаяся 16 июня 1879 года в Москве[12].
В книге же Ж. Фревиля «Ленин в Париже», изданной в СССР в 1969 году, сообщается, что Арманд родилась 8 мая 1874 года в Париже в семье известного оперного певца Теодора Стефана и актрисы Натали Уайльд – полуфранцуженки, полуангличанки. Надо полагать, что это и есть верная дата рождения будущей выдающейся профессиональной революционерки, а московские охранники напутали.
Отец умер рано, оставив вдову с тремя девочками-погодками. Старшую (это и была Инес) взяли на воспитание бабушка и тётка, жившие в Москве. В шесть лет Инес хорошо играла на рояле, отлично усваивала знания и выросла девушкой разносторонне образованной, обаятельной, остроумной… Была прекрасной певицей.
Вскоре она вышла замуж за обрусевшего потомка французских эмигрантов фабриканта Александра Арманда, владельца шерстоткацкой и красильно-отделочной фабрики в подмосковном Пушкино. Муж был человеком добрым, честным, не чуждым благотворительности, жену любил (да и невозможно было её не любить), у них быстро родилось четверо детей – два сына, Саша и Федя, и затем – две дочери, Инна и Варя.
Однако от себя не уйдёшь – в груди яркой светской дамы билось сердце, умеющее сострадать… Инесса увлекается толстовством, устраивает школу для крестьянских детей, вступает в Московское общество по улучшению участи женщин, но вскоре понимает, что так темноту жизни не рассеешь… Она порывает с религией и толстовством, а вскоре – и с мужем, полюбив младшего брата мужа, студента-марксиста Владимира Арманда, и начинает работать в революционном подполье[13].
Вместе с четырьмя детьми Инессы от первого брака любящая пара поселяется в дальнем конце Москвы, и в 1904 году в семье появляется сын Андрей.
Итак, в революцию Арманд ушла не девочкой, ушла из жизни вполне обеспеченной и, по её официальной советской биографии, начала с работы в Московской организации большевиков. Однако в одной из ориентировок Московского Охранного отделения сообщалось, что Арманд «6 января 1905 года была обыскана при ликвидации московской группы партии с.-р. (то есть социалистов-революционеров, эсеров. – С. К.), в квартире её был обнаружен склад нелегальной литературы, браунинг и пачка патронов».
Ну, если Елизавета Арманд и начинала как боевая эсерка, особого партийного криминала в том тогда не было – хуже было бы, если бы она начинала как меньшевичка! Впрочем, худосочные «меки» и энергичная красавица явно не сочетались ни по духу, ни по идеологии.
9 апреля 1907 года Арманд была задержана и обыскана по делу военного союза, а 7 июня 1907 года Елизавету-Рене Арманд задержали на собрании Московского узлового комитета Всероссийского железнодорожного союза. Вскоре она была выслана под гласный надзор полиции «в отдалённый уезд Архангельской губернии на два года»[14].
В ссылку за ней – в северную Мезень – уехал и Владимир.
Владимир был человеком редкой души, «апостольски прост», однако в условиях крайнего Севера заболел туберкулёзом и вынужден был вернуться в Москву для лечения, а затем уехать в Швейцарию. В ноябре 1908 года Инесса за семь месяцев до окончания ссылки бежит через Архангельск, Москву и Петербург в Финляндию и в январе 1909 года добирается до Швейцарии – ухаживать за Владимиром. Через две недели после её приезда он скончался.
«Для меня его смерть, – писала Инесса в письме друзьям, – непоправимая потеря, так как с ним было связано всё моё личное счастье, а без личного счастья человеку прожить трудно»[15].
В 1909 году Арманд живёт вначале в Брюсселе, а с 1910 года – в Париже. Во время одного из своих приездов из Брюсселя в Париж в 1909 году она знакомится с Лениным и Крупской. Осенью 1909 года Инесса поступает в Брюсселе на учёбу в Новый университет и в октябре 1910 года получает диплом лиценциата экономических наук.
Летом 1911 года Арманд преподавала в большевистской партийной школе пропагандистов в деревушке Лонжюмо под Парижем, где 13 делегатам из имперских организаций партии и четырем вольнослушателям был прочитан курс лекций. Ещё до открытия школы Департамент полиции МВД в своём циркуляре № 100209 от 10 марта 1911 года извещал заграничную агентуру о предстоящем событии, а 29 августа 1911 года провокатор Бряндинский (от провокации не был застрахован никто, и, например, боевой организацией эсеров руководил провокатор Евно Азеф) представил начальнику московской охранки обстоятельный доклад, где об Арманд было сказано следующее:
«…История социалистического движения в Бельгии – 3 лекции; читала их эмигрантка „Инесса“, оказавшаяся очень слабой лекторшей и ничего не давшая своим слушателям.
Инесса (партийный псевдоним, специально присвоенный на время преподавания в школе) – интеллигентка, с высшим, полученным за границей образованием… свободно владеет европейскими языками, её приметы: около 26–28 лет от роду, среднего роста, худощавая, продолговатое, чистое и белое лицо; тёмно-русая с рыжеватым оттенком; очень пышная растительность на голове… коса; замужняя, имеет сына 7 лет, жила в Лонжюмо в том же доме, где помещалась и школа; обладает весьма интересной наружностью»[16].
К слову, приметы Ленина Бряндинский описывал тогда же так:
«…около 40 лет от роду, выше среднего роста, худощавый, продолговатое бледное лицо, живые глаза, светло-русый, большая лысина, усы и борода бриты»[17].
И, опять же, к слову – с учётом сплетен, о которых будет позже сказано… Ленин с женой жили не в одном доме с Арманд и слушателями школы, а на другом конце Лонжюмо. Сообщает об этом Владимир Мельниченко – доктор исторических наук, последний директор Центрального музея В. И. Ленина.
Владимир Ефимович Мельниченко – безусловно, один из наиболее осведомлённых и крупных экспертов по «житейскому», так сказать, Ленину. Любой желающий знать факты о жизни Ленина, а не сплетни о нём, с мнением и оценками Мельниченко не считаться не вправе.
ЛЕТОМ 1912 года ЦК большевиков по ленинской рекомендации нелегально направляет Арманд в Петербург. Она ехала в Россию как представитель ЦК для восстановления подпольного аппарата и подготовки избирательной кампании по выборам в IV Государственную думу. Перед отъездом «Инессу» в Кракове инструктировал сам Ленин.
Работа в Петербурге началась успешно, однако 14 сентября 1912 года Арманд (она жила по подложному паспорту на имя крестьянки Франциски Янкевич) арестовывают «по делу технической группы Петербургской организации РСДРП»[18].
Партийные «техники» были, как один, людьми опытными, преданными, бывалыми и профессионально скрытными, что вполне объяснимо. «Техника» – это организация нелегальных транспортов литературы и оружия, поиск новых конспиративных квартир, явок… Это нелегальные типографии, агентура среди жандармов, связи между регионами и между регионами и ЦК, поиск и переправка денег для партии и прочее подобное – то есть дела, для болтунов не подходящие. Возможно, этим и объясняется неудача «Инессы» как лектора в Лонжюмо – профессия накладывает свой отпечаток, и Арманд в ту пору отпускала слова окружающим скуповато.
Соответственно, к Арманд жандармы отнеслись серьёзно – во время дознания она сидела в одиночке более полугода и надорвала здоровье, пока Александру Арманду не удалось добиться её освобождения до суда под залог в пять тысяч. Весну и лето 1913 года Инесса провела с детьми на Волге, лечась кумысом.
Суд, который должен был состояться 27 августа 1913 года, грозил новой ссылкой, и, жертвуя залогом, Инесса переходит границу. Осенью 1913 года она уже присутствует на совещании ленинского ЦК в австрийском Поронине.
Совещание, в котором участвовали Ленин, Зиновьев, Каменев, Крупская, Трояновский, Шотман, Елена Розмирович, депутаты Государственной Думы IV созыва Бадаев, Малиновский, Петровский, Муранов и ряд других видных членов партии, проходило в период с 25 сентября по 1 октября. И в циркуляре Московского Охранного отделения № 107332 от 30 ноября 1913 года, где приводилось сообщение о совещании провокатора Малиновского, среди других упоминается также имя Арманд[19].
С этого момента Инесса – активный участник заграничной работы большевиков, причём и здесь на ней лежало немало сложных «технических» обязанностей. Она была делегатом Международной женской социалистической и Международной юношеской конференции в 1915 года, принимала участие в работе Циммервальдской и Кинтальской конференций интернационалистов. Арманд была талантливым и ценным партийным работником, и в годы Первой мировой войны она и Ленин обменивались десятками писем. Поскольку письма Ленина к Арманд опубликованы в Полном собрании сочинений, заинтересованный читатель может ознакомиться с ними сам и убедиться, что они носят деловой, хотя порой и весьма тёплый и дружеский характер.
Вот вполне типичный эпизод…
ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ комитет Международного социалистического бюро (МСБ) созвал в Брюсселе на 16–18 июля 1914 года так называемое объединительное совещание. Формальной целью был «обмен мнениями» о возможности восстановления единства в РСДРП. Фактически же руководство II Интернационала было обеспокоено усилением влияния Ленина в рабочем движении в России и изыскивало пути ослабления позиций большевиков. Летом 1914 года председатель МСБ Эмиль Вандервельде (1866–1938) приезжал в Петербург и вёл переговоры с меньшевиками. Вандервельде условился с Мартовым, что МСБ выступит не как посредник между большевиками и меньшевиками, а как арбитр. Причём председатель МСБ предупредил Мартова, что с большевиками предварительно говорить не станет, чтобы они не поняли, что их хотят «прижать к стене»[20].
Прижать Ленина к стене?
Ну, не Вандервельде была по плечу такая задача, да и кому она была бы по плечу!?
Игнорировать приглашение в Брюссель, куда должны были съехаться представители всех течений российской социал-демократии, включая «Единство» Плеханова, «Борьбу» Троцкого, Бунд, поляков и латышей, Ленин не мог – рабочая масса этого не поняла бы, а меньшевики обвинили бы большевиков во всех смертных грехах. Но и ехать в Брюссель Ленин не хотел… В начале июля 1914 года он пишет Арманд из Поронина в Ловран:
«По поручению ЦК обращаюсь к тебе с просьбой согласиться войти в делегацию… Ты хорошо знаешь дела, прекрасно говоришь по-французски, читаешь „Правду“. Думаем ещё о Попове, Камском, Юрии (А. А. Бекзадян. – С. К.). Всем написано…
Надо очень спешить!!
Согласись, право! Хорошо встряхнёшься и делу принесёшь пользу…
Я ехать не хочу „принципиально“. Видимо, немцы (озлобленный Каутский и Ко) хотят нам досадить. Sout! („Пусть так!“. – С. К.) Мы спокойно (я на это не годен) от имени большинства 8/10, вежливейшим (я на это не годен) французским языком предложим наши условия. А ты теперь осмелела, читала рефераты и отлично бы провела!..»[21]
Не знаю – кому как, но мне ленинское «я на это не годен» доставило немало удовольствия! Оно великолепно передаёт темперамент Ленина, к дуракам и «мышиным» – как говаривал Тарас Бульба, – «душам» никогда никакой терпимости не проявлявшего.
Арманд же на совещании, где будут иностранцы, с её свободным владением европейскими языками была бы, конечно, очень к месту. И Ленин инструктировал её:
«…Я уверен, что ты из числа тех людей, кои развёртываются, крепнут, становятся сильнее и смелее, когда они одни на ответственном посту… Превосходно ты сладишь! Прекрасным языком твёрдо их всех расшибёшь, а Вандервельде не позволишь обрывать и кричать…
Гвоздь, по-моему, – доказать, что только мы партия (там – блок-фикция или группки), только мы рабочая (там – буржуазия, дающая деньги и одобряющая), только мы большинство…»[22]
В итоге Арманд согласилась, и в Брюссель поехала делегация ЦК РСДРП в составе: И. Ф. Арманд (Петрова), М. Ф. Владимирский (Камский) и И. Ф. Попов (Павлов). За несколько дней до совещания Ленин в очередной раз инструктировал Арманд, и эти его инструкции тоже стоят того, чтобы читатель с ними познакомился.
Ленин писал:
«Дорогой друг! Я чрезвычайно тебе благодарен за согласие. Я просто уверен, что ты превосходно выполнишь твою важную роль…
Ты с делом хорошо знакома, говоришь хорошо, и я уверен, что теперь сможешь быть достаточно „нахальна“. Пожалуйста, не истолкуй „в плохую сторону“, если я даю тебе кое-какие частные советы для облегчения твоей тяжёлой задачи.
Плеханов любит смущать „товарок“, говоря им „вдруг“ галантности (по-французски и т. п.). Надо быть готовым к этому для быстрого ответа – я восхищена, товарищ Плеханов, вы поистине старый волокита (или галантный кавалер) – или что-либо в этом роде, чтобы отбрить его.
Ты должна знать, что все будут очень злиться (я очень рад!), увидев, что я отсутствую, и, вероятно, захотят отомстить тебе. Но я уверен, что ты покажешь свои ноготки наилучшим образом. Заранее восторгаюсь при мысли, как они нарвутся публично, встретив холодный, спокойный и немного презрительный отпор…»[23]
Ясно, между прочим, что Ленин не столько «заранее восторгается», сколько таким образом заранее задаёт Арманд тот тон, который необходим. А далее идёт ещё одна небесполезная ремарка:
«Плеханов любит „задавать вопросы“, издеваясь над вопрошаемым. Мой совет: обрезать сразу – Вы-де вправе… задавать вопросы, но я отвечаю не Вам лично, а всей конференции, поэтому покорнейше прошу не перебивать меня, – чтобы превратить сразу „задавание вопросов“ в нападение на него. Ты должна всё время занимать наступательную позицию… Они трусы, и сразу осядут, осекутся.
Они не любят, когда мы цитируем резолюции. А это лучший ответ: я-де пришла сюда главным образом, чтобы передавать оформленные партийные решения нашей рабочей партии…»[24]
Наконец, в письме, посланном Лениным Арманд уже «после драки» – 19 июля 1914 года, говорится:
«Гюисманс (секретарь МСБ, профессор филологии из Бельгии. – С. К.) и Вандервельде пустили в ход все угрозы. Жалкие дипломаты! Они думали нас (или вас) запугать. Конечно, им не удалось…
Ты лучше провела дело, чем это мог бы сделать я. Помимо языка (Ленин имеет в ввиду то, что его французский был далеко не идеален, как и немецкий. – С. К.), я бы взорвался, наверное. Не стерпел бы комедиантства и обозвал бы их подлецами. А им только того и надо было – на это они и провоцировали.
У вас же и у тебя вышло спокойно и твёрдо. Extremely thankful and greeting you („Чрезвычайно благодарен и приветствую тебя“. – С. К.)…»[25]
Деликатные поручения Ленина, требующие воли и умения, Арманд выполняла и позднее, тем более что уже скоро у Ильича возникли новые заботы и новые проблемы – началась Первая мировая война.
СЕГОДНЯ стандартное клише, связанное с именем Инессы Арманд, – «любовница Ленина», и правды здесь вряд ли больше, чем в клише «Ленин – германский шпион». Причём слух о том, что у Ленина была с Арманд «тайная любовь», запустил в оборот в начале пятидесятых годов бывший французский интернационалист Марсель Боди… Сообщая об этом, Владимир Ефимович Мельниченко далее продолжает:
«Из пальца высосан вымысел об интимной связи Владимира Ильича с Арманд „на протяжении десяти лет“… Поднята до „научного“ уровня одна из давних побасенок: „Имелась версия, что Сталин угрожал Крупской в случае её малейшего неповиновения объявить официальной женой Ленина Инессу Арманд“…»[26]
Написанную в жанре документальной миниатюры книгу Владимира Мельниченко «Личная жизнь Ленина» рекомендую читателю со спокойной совестью… Как справедливо сказано в издательской аннотации, автор – «один из тех немногих историков, которые знают о Ленине, пожалуй, всё, за исключением того, что уже не узнает никто и никогда».
Конечно, знать всё и всё понимать – вещи нередко разные, и в эпохе Ленина – Сталина и в её творцах доктор исторических наук Мельниченко понял, на мой взгляд, не всё. Однако понял он, при глубоком знании темы, немало и написал о Ленине не только со знанием, но и с пониманием – честно, с хорошей страстью. Одна из книг Мельниченко имеет яркое и показательное название: «Нужно быть сумасшедшим, чтобы не признать величия Ленина». Относительно фигур типа Владимира Жириновского это если и не диагноз, то, во всяком случае, общественный приговор.
Так вот, из постсоветской книги компетентного эксперта однозначно следует – со ссылками на документы, – что Арманд Ленина любила, что и Ленин к Инессе Арманд был очень душевно расположен и видел в ней «верного товарища по работе». Однако привожу прямое мнение автора «Личной жизни Ленина»:
«Любил ли Владимир Ильич Арманд? На этот вопрос мог бы ответить только он сам. Документы, которыми мы располагаем, не дают однозначного ответа, всяческие вымыслы любого толка – неуместны, недостойны»[27].
Точно так же смотрит на этот аспект жизни Ленина и другой подлинный эксперт – ульяновский лениновед Жорес Трофимов. Он, в частности, сообщает, что в 1953 году 17-летняя Лариса Васильева, впоследствии известная поэтесса, попросила высказать своё мнение о возможном «романе» Ленина с Арманд Ивана Фёдоровича Попова (1886–1957).
Большевик с 1904-го по 1914 год, адресат ряда ленинских писем, участник того «объединительного» совещания в Брюсселе, о котором выше было рассказано, а после Октября – литератор, Попов в 1910-е годы как представитель ЦК в Международном социалистическом бюро был тесно связан с Лениным, с Арманд и Крупской, ситуацию знал не понаслышке. И юной Васильевой Попов ответил так: «Упаси бог! Она любила его как своего учителя. Она поверила Ленину, как никому. Пошла за ним. Сначала заочно. Потом рядом»[28].
А вот уже дочь Дмитрия Ульянова и племянница Владимира Ленина – Ольга Дмитриевна Ульянова в постсоветские времена вспоминает свой разговор с итальянским журналистом Энцо Бьяджи, который утверждал, что Ленин-де Крупскую не любил, а любил Инессу Арманд.
– Откуда вы это знаете? – тут же возразила Ольга Дмитриевна.
– Об этом пишет такой-то, и такой-то, и вот этот…
– А они откуда это знают? Ну как они могут такие вещи знать? У вас есть друг? Вы знаете – любит он свою жену или нет?
Да, психологическая война – это серьёзно. Она порой бьёт по обществу эффективнее, чем «горячая» война… Вернёмся к ироничной оценке лениноведом Владимиром Мельниченко «поднятой» до «научного» уровня побасёнки о том, что «имелась версия», что Сталин-де «угрожал Крупской в случае её малейшего неповиновения объявить официальной женой Ленина Инессу Арманд». Побасёнку запустил в бульварный оборот бывший член Научного совета Центрального музея В. И. Ленина (!!) А. Латышев в августе 1992 года в бульварном приложении «Досье» к «жёлтой» от антисоветизма «Литературной газете». Сообщая об этом, Жорес Трофимов резонно замечал:
