Сергей Комалов
Придуманный остров
Глава XIX. Трудный выбор
Капитан Даниэль Фостер сидел за письменным столом в каюте «Неумолимого». Лицо командира корабля выражало внутреннюю борьбу. Настроение ухудшалось по мере того, как он все глубже погружался в неожиданно возникшую проблему, которая очень заботила его. Мысли Даниэля были довольно далеко от места, где он сейчас находился. Пожалуй, впервые в жизни этот бывалый морской волк не знал, как ему поступить. Редко кто из подчиненных видел своего командира хмурым, но сегодня он был сам на себя не похож. Понимая, что капитану предстоит принять важное решение, подчиненные не смели его беспокоить. Даниэль Фостер еще раз развернул письмо, адресованное ему лично. Письмо, доставленное рано утром, содержало приказ, не подлежащий обсуждению. Фостер, однако, медлил с его исполнением. Впрочем, он знал, что время на размышления еще есть.
Что же все-таки огорчило командира военного корабля? Без всякого сомнения, причиной этому стал указ местных властей, согласно которому жителям маленького острова, хорошо известного командиру, вменялось в обязанность платить налог, назначенный представителем королевы, и делать отчисления из своих доходов в казну Великобритании. Не возбранялось рассчитываться жемчугом, добытым в прибрежных водах, а также золотом, найденным в недрах земли; выращенным зерном и овечьей шерстью. Приобретение лицензии на ловлю жемчуга или золотодобычу освобождало от уплаты налога. Все это могло показаться разумным, если бы не количество жемчуга, подлежащее обязательной сдаче. Да и стоимость лицензии была так велика, что Фостер не сомневался: для островитян она окажется неподъемной. Ну а золота в тех местах не водилось.
«Видимо, ответственный за подготовку документа чиновник, − досадовал Даниэль, − никогда не был на том острове и понятия не имеет, как и на что там живут свободные поселенцы». Несогласные выполнять указ, говорилось в письме, должны освободить свои дома в трехмесячный срок. Их вынуждали покинуть обжитый клочок суши, чтобы искать другое пристанище и другие средства существования в Австралии или Новой Зеландии. Например, заняться овцеводством, добывать золото и т.д. Так или иначе, именно Фостеру поручалось уведомить людей о нововведениях. А тех, кто нарушит распоряжение властей и откажется его выполнять, после истечения означенного срока надлежало арестовать и доставить в Сидней силой.
Не переставая думать об этом, командир все-таки отдал приказ поднять якорь и направить корабль в сторону знакомого острова. Тем временем судну, на борту которого находился сын Даниэля, оставалось преодолеть менее пятидесяти миль до побережья Австралии. Эдуард Фостер спал и видел родной Сиднейский порт, надеясь застать отца дома. Увы, их скорой встрече не суждено было состояться: «Дарлинг» и «Неумолимый» разминулись в океанских водах.
Не зная об этом, Эдуард пребывал в самом радостном настроении. Полностью разделяли его Рени и Майкл. И тот, и другой рассчитывали на теплый прием родных, близких и друзей. Поскольку судно нуждалось в слиповании[5], команду распускали месяцев на пять. Майкл мечтал об отпуске, но после него планировал вернуться к своим обязанностям. А сейчас главным событием в жизни для него и Рени было возвращение на остров, к которому, однако, уже приближался корабль Даниэля Фостера. Что мог предпринять его командир в знак несогласия поселенцев с распоряжением властей? Он был почти уверен, что дело в произволе какого-то местного бюрократа. А может быть, просто в чьей-то ошибке. Все было бы поправимо, если бы не такие жесткие сроки. Капитан не переставал думать об этом, пока на горизонте не показался знакомый утес. Даниэль понимал, с какими трудностями встретится, зачитав поселенцам указ представителя королевы. «К счастью, − размышлял капитан, − принимать решение о будущем ловцов жемчуга, их дальнейшей жизни и судьбе предстоит не мне, а Роберту Бейли. Только бы нам удалось договориться!»
Как всегда, островитяне тепло приветствовали Фостера, сошедшего на берег вместе со своим первым помощником и несколькими офицерами. Появление «Неумолимого» в здешних водах многих удивило, но не более того. Прошло почти полдня, прежде чем капитан смог уединиться с Робертом в его доме. Фостер честно объяснил ему, в какой ситуации оказался. Он посоветовал старому другу перебраться в Сидней, обещая помочь с работой и обустройством на новом месте. Предлагая Бейли свой план, знал почти наверняка, что тот не согласится. Так оно и оказалось.
− Спасибо, Даниэль, за участие и заботу, − ответил Роберт. − Но это будет предательством с моей стороны по отношению к товарищам. Я понимаю, что нет большого смысла в том, чтобы спорить с властями. Самое разумное − уехать. Но боюсь, многие не захотят покидать свои дома.
− Попробуй все-таки убедить мужчин, − попросил Фостер. − Я не сомневаюсь, что с тобой здесь считаются.
− Попробую, − обещал Роберт. − Когда-то по законам королевы мне пришлось оставить родину, потому что там для меня не нашлось жилья. Я построил его здесь, на этом острове. И снова по законам королевы меня выгоняют уже из собственного дома. Получается, до Лондона далеко, а до королевы близко.
− Не стоит преувеличивать, друг! − ответил Фостер. − Что правда, то правда: каждому из нас временами приходится несладко. Ведь мы только подданные ее величества. − Затем он достал из полевой сумки сложенный вчетверо лист и добавил: − Я обязан зачитать этот документ перед всеми. А потому прошу тебе на завтра назначить общее собрание поселенцев.
После долгого молчания Бейли упавшим голосом спросил:
− Сколько у нас есть времени?
− Около трех месяцев, − ответил Даниэль.
− В девять утра я соберу людей в центре поселка, у дома Картера.
− А твое решение?
− Если мне не удастся уговорить народ покинуть остров, я останусь здесь до конца.
− Но ведь это безрассудство!
− Даниэль, поступай как должно и не вини себя!
Фостер не стал спорить. На следующий день, ровно в девять, он построил свою команду у дома Картера, где собралась приличная толпа, и зачитал указ местных властей. Капитан опасался скандала, и скандал все-таки разразился. Было много криков и женских слез. «Пусть уменьшат цену лицензии!» − неслось из толпы. Даниэль поднял руку вверх и подождал, пока стихнут крики. «Я считаю, что при подготовке этого документа допущена ошибка, − сказал он. − Видимо, какой-то недобросовестный чиновник не там поставил запятую. Обещаю вам привлечь влиятельных людей в Новом Южном Уэльсе, да и в столице Соединенного Королевства к тому, чтобы разобраться с этим. Но требуется время, чтобы все уладить. А указ есть указ. Поэтому предлагаю вам согласиться с его исполнением или добровольно покинуть остров, куда вы сможете вернуться позже, когда указ будет отменен и ошибки исправлены».
«Вернуться? Но когда? И что будет с нашими жилищами?» − интересовались люди. Однако Бейли удалось успокоить товарищей и объяснить, что капитану Фостеру, являющемуся командиром военного судна, нелегко дается его миссия, не исполнить которую он не может. Как ни странно, такое банальное объяснение заставило замолчать самых недовольных. Многие знали капитана лично и потому понимали всю деликатность ситуации. «Но как же нам быть?» − спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, молодой Картер. «Пусть каждый решает это сам!» − жестко ответил Бейли. «С властями не поспоришь. Надо уезжать, пока живы», − сказала соседка Роберта и Анны. «А кто нас ждет на континенте! И долго ли мы продержимся там? − отпарировал сын женщины. − Ты, мать, уезжай, а я останусь!» «Женщины и дети должны уехать! − поддержали соседа Роберта другие мужчины. − А мы останемся и будем защищаться». Люди долго не расходились.
Бейли проводил капитана до шлюпки и тот сказал:
− Много твоих друзей погибнет, Роберт. Подумай об этом!
− Я только об этом и думаю.
− Твой долг − отговорить людей идти на верную смерть. Это же безрассудство! Ведь у вас нет оружия. И если даже вас не перестреляют мои матросы, то все равно за неподчинение властям вам грозит серьезное наказание. Хотя, конечно, − тихо добавил он, тупо глядя в землю, − я сделаю все, чтобы этого не случилось.
− Как знаешь! − Бейли кивнул капитану и отвернулся от берега. Он не стал говорить Фостеру, что почти у всех мужчин на острове были ружья.
Глава XX. Багряное солнце
Прошел почти год, с тех пор как Майкл инкогнито посетил остров, и больше двух лет с печального происшествия на обрыве. Настала пора возвращения. У боцмана «Дарлинг» был знакомый, владевший небольшим парусным судном. Именно оно без особых проблем и доставило Майкла и Рени по назначению. К удивлению друзей, парусник никто не встречал. Островитянам было не до этого. Они занимались решением самых насущных проблем. Одни собирали вещи, другие чистили оружие, третьи еще раздумывали над тем, что же предпринять. Не увидев в прибрежных водах ни одной лодки, Майкл и Рени поняли: что-то произошло. На берегу не было ни души. Сильно встревоженные, друзья добрались до конечного пункта своего долгого путешествия.
С замиранием сердца Рени толкнул дверь родного дома. Майкл встал у него за спиной. Дверь бесшумно открылась. Семья была в сборе. В доме царил обычный порядок. Анна готовила обед. Джейн сортировала жемчуг. Роберт чистил ружье. «Это еще зачем?» − удивился Рени. Все трое подняли головы. При виде сына Анна схватилась за стол так, что пальцы ее побелели. Посыпались на пол какие-то предметы, которые Роберт машинально стал поднимать, не спуская глаз с Рени. Джейн ахнула, и южный загар словно сошел с ее лица. Рени шагнул навстречу матери и, заключив ее в объятия, тихо сказал: «Не плачь, дорогая. Я жив, мама! Жив благодаря Майклу».
Вскоре весь поселок узнал о чудесном возвращении Рени Бейли. Такое случалось не каждый день, и жители острова поспешно отложили дела, чтобы увидеть сына Роберта и Анны, которого считали погибшим. Одной из первых пришла Алис. Нисколько не смущаясь присутствующих, она повисла на шее у Рени, не скрывая слез радости. Майкл, предпочитавший держаться в тени, удостоился ее дружеского рукопожатия. Вполне лояльно отнеслись к нему Тим и Дик. Обнимая Рени, они, как и другие островитяне, хотели знать, как их другу удалось спастись. Тот уже в который раз повторил свою историю. Юношу слушали, затаив дыхание. Рени лестно отзывался о Майкле, и ловцы жемчуга оценили смелость молодого матроса. Особенно приятным для него было принимать поздравления от Алис и Джейн. «Я всегда верила в тебя, Майкл», − произнесла взволнованная Джейн, обняв сводного брата. Тот был доволен и все-таки не мог не заметить печали на лице девушки. Да и все присутствующие показались Рени и Майклу какими-то озабоченными и даже угрюмыми.
Наступил черед вновь прибывших задавать вопросы. «Почему в море сегодня не вышла ни одна лодка? − спросил Рени. − Случилось что-то серьезное?» Его слова словно повисли в воздухе. На некоторое время в доме Бейли воцарилась удивительная тишина. «Серьезнее, сын, наверное, не бывает, − в конце концов произнес Роберт, посвятив Рени и Майкла в заботы островитян.
− Вы хотите, чтобы я остался здесь, отец? − внезапно перейдя на «вы», спросил Рени.
− Я не вправе навязывать тебе свое мнение.
− А я не нуждаюсь в долгих размышлениях!
− И каким будет твое решение?
− Я здесь родился. У меня нет другой родины. Значит, я остаюсь. − Анна хотела что-то сказать Рени, но слезы помешали ей. Едва обняв сына, она пожалела о том, что он вернулся. Усадив мать на стул, Рени продолжал говорить тоном, не допускающим возражений:
− Отец, ты должен уехать с мамой и Джейн. Одним им придется тяжело. Вместе с вами уедет Майкл.
Возражения, однако, последовали со стороны Майкла:
− Я тоже остаюсь, − сказал он не менее решительно. И все присутствующие посмотрели на юношу с уважением.
− Это мы еще обсудим, − замялся Рени, а потом снова обратился к отцу: − Когда истекает последний срок? Что сказал Даниэль Фостер?
− Если мы не покинем остров через два месяца, сюда явится военный корабль.
Начался отсчет времени. В море уже никто не выходил. Изредка к острову приходило судно, забирая желающих уехать на материк. Уезжали старики и дети, которым еще не исполнилось двенадцати. Супруги Бейли откладывали свой отъезд до последнего. Хуже всего было то, что за неделю до этого Майкл и Джейн серьезно поссорились. Казалось, ничто не предвещало их размолвки. Однажды после обеда они оставили Рени наедине с родителями, полагая, что тем есть о чем поговорить, а сами устроились в саду. Джейн тоже было что сказать Майклу. Вскоре после его тайного посещения острова Джейн получила письмо из Лондона, в котором содержались важные для юноши сведения. Она не собиралась их скрывать. Но решение Майкла защищать остров вместе с его жителями обескуражило девушку. После того как Майкл во всеуслышание объявил, что остается, ей стало почему-то очень трудно показать юноше письмо приемного отца. Собираясь с духом, Джейн попросила Майкла поделиться с ней впечатлениями об Индии. Но когда он упомянул также о последнем заходе в Лондон, вдруг сказала, с надеждой глядя в зеленые глаза юноши: «Ты побывал в Лондоне и не навестил наших приемных родителей?»
Майкл покраснел. Ему очень не хотелось рассказывать о своем нелепом визите в дом Паэртонов. Размышляя о том случае, юноша уже многое передумал и, если бы ему снова довелось попасть в Лондон, поступил бы иначе. Однако обманывать Джейн он не умел.
− Хочешь знать, как все было на самом деле? − с неменьшей надеждой спросил Майкл, рассчитывая на то, что, услышав подробности, сестра не осудит его слишком строго и поймет, как уже не раз случалось. Но расчеты Майкла не оправдались. Чем больше он говорил, тем серьезней становилось лицо Джейн.
− Как ты мог! − прервала она повествование юноши с нескрываемым презрением. − Забраться в этот дом, подобно вору, открыть сейф, копаться в документах…
− Но ты же не дослушала до конца! − почти взмолился Майкл, полагая, что, узнав об оставленном письме, девушка простит его.
− И без того все ясно, − отрезала Джейн. − Видимо, мы с тобой действительно чужие и разговаривать нам больше не о чем.
С тех пор Джейн перестала общаться с Майклом, несмотря на все его усилия к примирению. Он так ничего и не узнал о письме приемного отца, которое могло изменить судьбу юноши. А однажды к берегам острова подошло последнее судно, предоставляя ловцам жемчуга и их семьям возможность покинуть остров. С самого утра Майкл отправился на поиски Алис. Отказываясь уезжать на материк, она куда-то пропала. Майкл дал себе слово найти Алис и уговорить ее уехать. Для себя он решил, что должен остаться, хотя Рени повторял другу, что тот никому ничего не должен. К середине дня Майкл наконец разыскал девушку в самом дальнем уголке острова.
Алис сидела на валуне, потерянная и грустная. Майкл тихо тронул ее за плечо: «Вот ты где!» Девушка потянула его за руку, и Майкл опустился на валун рядом с ней. Алис горько плакала, прижимаясь к груди Майкла. Тот волновался, успокаивая ее, и в то же время желал, чтобы слезы Алис никогда не кончались: Майкл знал, что обнять эту девушку еще раз ему вряд ли придется. На что в самом деле рассчитывали защитники острова? Бросать вызов военному кораблю действительно было безрассудством. С другой стороны, вряд ли можно назвать безрассудством защиту родной земли. Хотя Алис, в отличие от Рени, появилась на свет в Англии, настоящей родиной ей стал именно этот затерянный в океане остров. Ведь здесь прошла вся ее сознательная жизнь.
− Мой отец отказался отправиться в Сидней, − сказала девушка. − Я тоже хочу быть с вами.
− Война не женское дело, − произнес Майкл. − Подумай о своей маме! Ты не можешь оставить ее. Лично я бы так никогда не сделал.
Алис уже знала, что Майкл − приемный сын Паэртонов.
− Сожалею, что тебе так и не удалось выяснить, кто твои родители, − посочувствовала она и добавила: − Ты не представляешь, как мне тяжело отправляться в Сидней без вас! Отец, как и ты, считает, что я должна быть с мамой. Наверное, он прав, но я не знаю, как мне поступить. Голова раскалывается от боли. Последнее слово за тобой: как ты скажешь, так и будет!
Майкл осмелился поцеловать девушку в щеку и, помедлив с ответом, мягко произнес: «Уезжай!» Алис кивнула. Майкл взял ее за руку, и они направились к берегу, от которого только что отошли две шлюпки. Оставались еще две, последние. Недалеко от них стояли Анна и Джейн в сопровождении Роберта. Несколько молодых людей лет двадцати провожали своих родных. Здесь же были близнецы, Рени, Ив, а также встревоженные отец и мать Алис. При виде дочери та с облегчением вздохнула, а отец шепнул ей на ухо: «Не волнуйся, дорогая, я передумал!» «Отлично», − сказала Алис. Кивнув матери, девушка выпустила свою руку из руки Майкла и поцеловала его на прощание. Растроганный Майкл обхватил подругу за талию и, не отводя от Алис глаз, произнес так тихо, чтобы услышала только она: «Теперь мне совсем не страшно». Девушка поцеловала его еще раз и подошла к близнецам. Тим и Дик нежно улыбнулись Алис. Они тоже расцеловались. Оставалось проститься с Рени. Это оказалось труднее всего. Алис хотела сделать Рени важное признание, но не находила слов. Тот помог девушке. «Помнишь, когда-то давно-давно я сказал тебе, что вся наша троица − Тим, Дик и я − тебя очень уважаем?» − спросил Рени. Алис кивнула. «Я обманул тебя. Дело гораздо серьезнее», − улыбнувшись, продолжал он. «Знаю!» − почти выкрикнула она, уже не сдерживая слез. Алис давно все поняла. Опасаясь за дочку, мать поспешила к Алис и вместе с супругом помогла ей спуститься в шлюпку. «Может, все-таки передумаете и отправитесь с нами?» − с надеждой спросил Роберт, обращаясь к сыну и его друзьям. «Счастливого пути, отец! Береги маму и Джейн!» − послышалось в ответ.
Джейн при поддержке Рени ступила в шлюпку самой последней, еще дома попрощавшись с ним и близнецами. Девушка прошла мимо Майкла и даже не обернулась, когда он попытался удержать ее за руку. Глаза Майкла потемнели, от собственного бессилия он сжал кулаки. Это заметили все. Рени не знал, чем можно утешить друга. Джейн села в шлюпку спиной к берегу и ни разу не оглянулась, пока остров не скрылся из виду.
Стало очень тихо. Словно тысячи звуков сливались в один неповторимый. День сменился вечером, а потом наступила ночь, последняя спокойная ночь для тех, кто остался. Даниэль Фостер провел ее в море, почти без сна. Он не знал точно, сколько их, защитников острова, осталось там, но не сомневался в том, что уехали не все.
На рассвете Рени и Джим укрылись за прибрежными камнями и отмелями, куда обычно приставали лодки. Немного выше них засели другие защитники острова, среди которых были Тим и Дик. Остальные, в том числе Майкл, ждали непрошеных гостей на восточной стороне. Высадиться сюда было заманчиво, но проблематично. Отвесная скала, с которой когда-то упал Рени, хорошо защищала берег. А в том месте, где скала обрывалась, он зарос настолько, что пробиться через чертополох нападающим было бы трудно. Кроме того, им предстоял крутой подъем.
Военный корабль появился в шесть утра. Фостер отдал приказ взять всех повстанцев живыми. Его матросы дали предупредительный выстрел из пушки. Защитники острова слышали, как просвистело ядро, упавшее где-то у самого берега. Их ответом стало молчание, после чего две шлюпки отошли от корабля и направились к отмели. Когда они приблизились к полосе прибоя, на военных обрушился свинец из десяти ружей. Прозвучало три залпа подряд. В первой шлюпке осталось пять человек, во второй − шесть. Матросы открыли ответную стрельбу, но вскоре повернули назад. Это означало, что повстанцам надо поспешить на восточный берег, где были укрыты две тяжелые пушки, давным-давно снятые с какого-то корабля и привезенные сюда ловцами жемчуга. Трое опытных мужчин подготовили старые орудия к бою.
Вскоре от корабля отошли пять шлюпок, в каждой − по восемь человек. Первое тяжеловесное ядро вспороло водную гладь в трех кабельтовых от берега. Оно никого не повредило. Шлюпки приближались. Второе ядро полетело точно в цель и достигло нападающих. Пушки стреляли поочередно. В итоге до острова добрались только десять солдат. Защитники расстреляли их из ружей почти в упор. Четверть экипажа корабля погибла в течение часа. Фостер не хотел обстреливать остров, но другого выхода, видимо, не было: посылать на верную гибель еще полсотни своих людей не было смысла.
Командир корабля приказал начать обстрел, надеясь, что бортовой залп двенадцати орудий отрезвит повстанцев. В результате у них появились первые жертвы. Трое защитников острова получили несовместимые с жизнью ранения. Однако досталось и «Неумолимому»: не успел корабль совершить разворот, как в его правый бок влетело два чугунных ядра. Причем оба − ниже ватерлинии. Людям Фостера потребовался час, чтобы кое-как заделать пробоины. Командир понял, что пора проявить твердость, иначе он сам и его судно не смогут вернуться в Сидней. В итоге пушки обороны были разбиты прямым попаданием. Несколько жилых домов охватил пожар. Огонь быстро распространялся. Досталось и тем, кто был близко от берега. Под дымовым прикрытием четыре шлюпки отошли от корабля. Из тех защитников острова, которые находились рядом с пушками, сильно пострадал только Тим. Осколок попал ему в правый бок, и вскоре раненый потерял сознание. Рени лишь немного задело плечо. Дик и Джим оказались в полном порядке. Что было с остальными, друзья не знали.
− Придется сдаться, − сказал Джим, кивая на Тима.
− Придется, − согласился Рени, − но не всем. Тех, кто добровольно сдастся сейчас, скорее всего, не казнят.
Дик усмехнулся.
− Фостер вам поможет, − убежденно продолжил Рени. − Пока вы не достигли берегов Австралии, на все его воля.
− Стало быть, у меня нет выбора, кроме как сдаться и оставить вас тут? − воскликнул Дик.
− Ты должен позаботиться о Тиме.
− А как же вы? Что будет с вами?
− Думай о брате! Мы − это мы.
Рени подошел и, на секунду притянув к себе друга, отвернулся. Дик попрощался с Джимом. Затем он поднял с земли Тима, потерявшего много крови, и направился на берег, к которому уже приставали шлюпки. Рени и Джим поспешили в глубь острова. Люди Фостера рассыпались по берегу. Стало темнеть. Рени и Джиму приходилось постоянно перемещаться, чтобы не попасть в плен. У них не было никакого оружия. С восходом солнца друзья наткнулись на пятерых вооруженных матросов. Ни Рени, ни Джим не успели ничего предпринять. Их отправили на корабль и всех, кроме тяжелораненого Тима, посадили в трюм.
Над трюмом поднималось солнце, забранное железной решеткой. Никто из пленных не видел, как вдали скрылся остров, где они были так счастливы. В живых осталось только пятеро, не считая Тима. Удастся ли ему достичь австралийского берега, было неясно. Осколок, угодивший в Тима, извлек корабельный врач. Но рваная рана оставляла мало надежд на его исцеление. Дик, оказавшийся в самом темном углу трюма, думал о брате. В противоположном углу сидели Рени, Джим и легкораненый Картер. В самой середине трюма, на солнцепеке, расположился Майкл. Глаза его были закрыты. Казалось, он слабо понимал, что происходит.
Даниэль Фостер размышлял о том, как поступить. Он мог, пожалуй, с риском для своей карьеры, спасти одного или даже двух сопротивленцев. Но всех, за исключением Майкла, он знал с самого детства. И подобный выбор был делом мучительным. Решительный капитан с некоторых пор стал во многом сомневаться.
