Книги Сергея Каледина изданы большими тиражами, переведены на многие языки, по повести «Смиренное кладбище» снят фильм и поставлен спектакль в «Современнике», повесть «Стройбат» Лев Додин превратил в знаменитый спектакль «Гаудеамус», прошедший по многим театрам мира. Новая книга известного писателя представляет собой соединение написанного более тридцати лет назад и обновленного романа «Коридор» с сегодняшним изложением семейной саги своего рода. Правдиво и увлекательно рассказывая о себе, родственниках, знакомых, соседях, Каледин щедро наделяет описание точными деталями, что создает ощущение личного присутствия читателя рядом с героями повествования, узнаваемости событий, – и семейная сага становится документально-художественной историей жизни страны на протяжении более сотни лет. По словам Александра Кабакова, Каледин «описал своих близких, а получилось, что все человечество…»
"Коридор" – это какая-то анти-семейная сага. То есть, конечно, сага, так как речь идет о нескольких поколениях московской семьи, но вместо неспешного повествования, столь характерного для этого жанра, перед нами ряд отрывочных фрагментов. Как будто лучом кинопроектора выхватываются отдельные моменты, даже не самые главные; о важнейших событиях в жизни семьи читатель узнаёт как бы между делом, уже после того, как они произошли. Каледин не стремится показать завершенные судьбы своих героев, он довольствуется тем, что показывает лишь часть их жизни.Странно, но почему-то не раздражает ни общая несвязность романа, ни неприятные, в общем-то, герои. Наверное, мой советский ещё менталитет чувствует нечто родственное во всех этих персонажах, которых сильно испортил квартирный вопрос. Да, они не очень симпатичные, но они «свои» – и бабушка, чуть не до смерти залечивающая внука, и мать, орущая на детей, а потом и вовсе уезжающая на Сахалин, и тихий дедушка-алкоголик. Да что там, они совсем несимпатичные, но так. как несимпатичны могут быть близкие родственники.Пожалуй, эту книгу я бы посоветовала прочитать иностранцу, желающему лучше понять советского человека – Каледину как нельзя лучше удалось изобразить «homo soveticus'a». А вот перечитывать вряд ли буду, всё-таки книга оставляет тяжёлое чувство бессмысленности жизни. И ужасной жалости к людям, так её прожившим.