Сергей Харин
Тайны прошедшего времени

– Алма, стоп! Можно без учительской демагогии? Я все-таки не твой ученик, а твой муж. Мне эти лекции ни к чему.

– Хорошо. Постараюсь конкретнее. В мире огромное количество бездетных семей. Так? Так. В мире не меньшее число детей-сирот. Верно? Верно. А скажи мне, дорогой друг, почему эти семьи не берут сирот? И большинство предпочитают жить вдвоем, как мы с тобой, избегая даже разговоров об усыновлении чужого ребенка. Почему? Молчи, я сама отвечу. Потому что боятся наследственности. Никто не знает, кем вырастет голубоглазый кудрявый малыш или зеленоглазая куколка Барби. Ночью все кошки серы, а в младенчестве все дети ангелы. А начинают эти ангелы взрослеть, и все: откуда только берутся злость, ненависть, склонность к алкоголизму и прочее. А ответ прост – от мамы с папой. Потому детские дома и переполнены.

Алма перевела дыхание и продолжила:

– Раймонд, любимый. У тебя есть прекрасные сын и дочь. Я понимаю, в принципе, для мужчины достаточно. Понимаю я и другое: мне никогда не родить малыша. И в детский дом я за ним не пойду. Не только из-за страха. Мы живем в стране, где тайна обязательно станет явью. И, если даже усыновим мальчика, не исключено, что рано или поздно ему кто-нибудь расскажет, что он приемный. Соседи, близкие, друзья и прочие. И все наши муки, все наши труды коту под хвост. Эта правда – страшнее пули. У меня в классе был подобный случай. Девочка узнала от дальних «добрых» родственников, что она приемыш и чуть не покончила с собой, обвинив родителей в обмане. Но выход все-таки есть. – Алма залпом выпила кружку остывшего чая, посмотрела пристально на мужа. – Если тебе не интересно, можем пойти в комнату, включим телевизор.

– Продолжай. – Раймонд скрестил руки на груди.

– Спасибо. Так вот. Есть фирма, которая может нам помочь. В бывших республиках СНГ, особенно на Украине и в Белоруссии, есть здоровые, с хорошей генетикой женщины, готовые за деньги родить тебе ребенка. И не просто родить, а именно от тебя.

– Ты с ума сошла! – воскликнул Раймонд. – Соображаешь, что говоришь?

– Соображаю! Мало того, настаиваю, чтобы мы на это пошли! Наплевать, что ребенка рожу не я. Но он будет от тебя! А значит твой. И мой! Проведешь пару ночей с другой женщиной, а через девять месяцев, если все будет хорошо, она нам его отдаст. Я стану мамой, ты отцом, а она решит свои финансовые проблемы.

– Алма! – простонал Раймонд. – Я не могу больше слушать этот бред.

Алма уговаривала Раймонда неделю…. Изо дня в день. Все его доводы уничтожались слету.

– А как ты объяснишь окружающим, откуда у тебя вдруг появился ребенок?

– До шести месяцев у многих женщин вообще не видно живота. Я спокойно могу работать, а потом всем скажу, что еду к родственникам, допустим, в Россию, рожать.

– А как объяснишь свое неожиданное материнство нашему семейному врачу, который в курсе твоего диагноза и к которому рано или поздно тебе придется обратиться?

– Скажу, мне в России сделали операцию, и я перестала быть бесплодной.

– А как мы ввезем ребенка в страну?

– Он родится под твоей фамилией! И в свидетельстве о рождении в графе «отец» значиться будешь ты. Когда, согласно договору, мать от малыша откажется, ты, как родной отец, заберешь его и ввезешь.

Настрой у Алмы был, как говорится, железным. И чем больше она давала логически выверенных ответов Раймонду, тем меньше ее идея напоминала авантюру. Еще мгновение, и супруг купил бы билет до какого-нибудь Мариуполя, но все встало на свои места. Фирма объявила за подобную услугу пятнадцать тысяч долларов США. Это была существенная сумма.

– С этого и надо было начинать! – улыбнулся ехидно Раймонд.

Алма, растерявшаяся на мгновение, вдруг произнесла:

– Я достану деньги хоть из-под земли!

– Ты сумасшедшая! – ругал супругу Раймонд, когда они возвращались домой. – Это немыслимые деньги. Пятнадцать тысяч долларов! Откуда мы их возьмем? А главное, если кто-то и займет, как их вернуть?

– Что-нибудь придумаем, – улыбнулась беззаботно Алма, – обязательно придумаем! Ты только надейся. Понимаешь, мне скоро сорок. Нам с тобой осталось решать эту проблему от силы года четыре. А потом все. Спектакль окончен. Никто уже не поверит, что я могла родить.

* * *

Школа готовилась к Рождеству и Новому году. Ученики украшали актовый зал, классы, готовили карнавальные костюмы и безудержно ждали зимних каникул, планируя провести их как можно полезнее. Алме приходилось засиживаться в школе допоздна: ее 9 «А» отвечал за новогоднее представление, потому ежедневно в спорах и предложениях рождался сказочный спектакль со Снегурочкой и прочими волшебствами.

В тот вечер, 22 декабря, Алма пораньше отпустила учеников, задействованных в спектакле, чтобы они смогли позаботиться о костюмах. Около восьми вечера она вышла из школы. На улице было уже темно, что для зимы не ново. Проходя мимо школьной беседки, она вдруг услышала чей-то стон. Подойдя поближе, Алма ахнула: на деревянном настиле лежала ученица пятого класса Зайга Шноре с зарытыми глазами, без сознания… В больнице установили диагноз: вегетососудистая дистония. Частая спутница переходного возраста. Как девочка оказалась одна в беседке – никто не знал, а она сама толком не помнила. Если бы не Алма, Зайга могла бы просто замерзнуть.

На следующий день к школе подъехал черный блестящий «Лексус». Из него вышел холеный мужчина с огромным букетом роз – отец Зайги. Алма смущенно приняла тяжеленный презент, издающий приятный аромат, и пошутила:

– Вы часом не миллионер? Такие букеты дарите!

– Как вы угадали? – усмехнулся родитель. – Я простой латышский банкир. Так что если есть проблемы – обращайтесь.

– Есть! – тут же выпалила Алма и заговорщицки добавила:

– Пригласите меня на чашку кофе! Если у вас есть лишние полчаса.

Это был четверг. А в пятницу в одном из банков Алму ждали пятнадцать тысяч долларов – беспроцентный кредит на шесть лет.

Глава 12,

из которой Ульяну Ковалю становится ясно: покой ему только снится

Направляясь в полицейский участок, Коваль мысленно порадовался: хорошо, что, работая адвокатом, он познакомился и подружился со многими полицейскими, прокурорами и судьями. Теперь, благодаря этому можно решить много вопросов. Вот и сегодня, услышав в очереди разговор двух женщин, где прозвучала фраза "двенадцать напрасных смертей", детектив решил еще раз встретиться с капитаном полиции Гиртом Круминьш.

– Капитан встретил товарища с улыбкой:

– Ну, видел, сколько в коридоре посетителей?

– Видел! – сочувственно ответил Ульян. – Столпотворение просто. А тут я еще со своей ерундой.

– Ну ладно тебе! – продолжая улыбаться, успокоил Гирт Коваля. – У меня все равно сейчас обед. Я раньше, чем через сорок минут, прием не начну.

– Отлично! Тогда я вот, собственно, зачем пришел.

И Ульян рассказал капитану про вчерашнюю встречу с Денисом и про странные сходства «тройки», которой занимался Ульян, и «тройки» молодого человека.

– Понимаю, что выглядит это глупо, но факт есть факт. В моем варианте женщина разбивается на машине в 9 часов утра и параллельно гибнут два человека, которых она хорошо знает, и которых находят соответственно в 10 утра и в 11. И в его варианте – в 9 утра гибнет женщина, упав с балкона, и еще два человека, с которыми она была знакома, – тоже гибнут. И их, как ты понимаешь, находят в 10 утра и в 11.

Гирт закурил прямо в кабинете, хотя не поступал так очень давно.

– Не знаю, какую вы теорию вывели из своих доводов, но сюжет на «Оскар» явно тянет! А от меня-то ты что сейчас хочешь?

Коваль закашлял от дыма и произнес:

– Расскажи мне об остальных погибших. Что о них известно?

Капитан кивнул и достал из ящика стола еще шесть дел.

– Слушай, запоминай, а лучше записывай, чтобы потом за мной не бегать. Мужчину закусали пчелы. Опытный, вроде, пчеловод, выпил и полез голыми руками без защитной сетки в улей. Ну и летальный исход. Вторая жертва. Старушка. Мылась в бане. Видимо, стало плохо. Высокая температура не всегда на пользу в преклонном возрасте. Мужчина – фотограф. Тоже весьма нелепая смерть. Фотографировал нашу известную актрису. На старом, заброшенном заводе. Случайно наступил ногой на провод. А он оказался под током. Звучит нелепо, но слишком много свидетелей. Маленькая девочка выскочила на проезжую часть, и ее сбил автомобиль, ехавший со скоростью 30 километров в час. Врач. Полез купаться. Подозревают, что от холода свело ноги. Утонул. Последняя смерть. Самая пока загадочная. Девушка небрежно обращалась с оружием, и произошел выстрел. Спасти не удалось.

– А почему ты говоришь, что смерть загадочная?

– Сам посуди. Она находилась не одна. С другом, любовником, называй, как знаешь. Когда произошел выстрел, то друг ее спал. Естественно, от шума проснулся, прибежал к ней. Она лежит вся в крови. Еще дышит. Он вызывает «скорую» ну и нас. Приехали мои ребята. Девушка, еще будучи в сознании, шепчет им: «Это я сама». А когда приехала «скорая», то было поздно. Тело пришлось вести в морг.

Коваль, все это время делавший записи у себя в блокноте, переспросил Гирта:

– Для тебя что стало странным и загадочным? То, что она сказала я сама? А это может означать: специально выстрелила в себя либо нечаянно получилось?

– Вот именно! – утвердительно кивнул капитан. – Не думаю, что своей фразой она хотела кого-то выгородить. А если это специально, то, спрашивается, почему? Ей двадцать лет! Что может девушку в таком возрасте заставить нажать на курок?

– А друг не причастен точно?

– Точно. Экспертиза сегодня показала. Выстрел сделала она. Кстати, вот результаты и твоих экспертиз, как я тебе и обещал, – полицейский достал из того же ящика несколько листов бумаги.

– Отпечатки на стакане от снотворного только погибшего. На шприце – тоже только погибшего. Так что это не заговор и не месть. Думаю, завтра, послезавтра будут данные по разбившемуся автомобилю. Тебе копии экспертиз сделать? – поинтересовался Гирт и, не дожидаясь ответа, включил ксерокс.

– Спасибо! – Ульян убрал копии во внутренний карман пиджака. – А ты не в курсе, эти шестеро, о которых ты говорил, были между собой знакомы?

– Вот чего не знаю, того не знаю. О, кстати. Дополнение к «оскароносному» сценарию: девушка-то произвела выстрел в 9 утра!

– Еклмн! – произнес Ульян. – Только не говори, что остальные в 10 и в 11 утра!

Капитан задумался, как будто что-то хотел вспомнить и вдруг четко доложил:

– Не скажу! Старушка в 10 утра, фермер в 6 вечера, фотограф тоже ближе к вечеру, врач в полдень и девочка тоже где-то около часу.

Ульян с восхищением посмотрел на Гирта:

– Вот это память!

Гирт рассмеялся:

– Мастерство, ты ж знаешь, его не пропьешь!

А потом вдруг стукнул себя по голове и возбужденно затараторил:

– Вот я бестолочь! Не пропьешь, не пропьешь! Нет, друг мой, пропьешь!

Я же забыл, что женщина, погибшая в бане, была матерью того самого мужчины, который находился с девушкой, выстрелившей в себя!

Новость Коваля привела в шок. Он удивленно смотрел на друга и не знал, как среагировать на данную информацию.

Подвел черту Гирт:

– Да, Ульян, тут не только «Оскар», тут еще и «Золотой Глобус» наклевывается!

Коваль утвердительно кивнул и медленно вышел из кабинета.

Глава 13

в которой Санта поймет, что такое последняя любовь

Гундар Кажа не находил себе места. С ним и раньше происходило подобное, но в последнее время переживания настолько захлестнули, что и жена, и сын поняли: у отца проблемы. А проблема была одна: Санта. Эта божественная, манящая девушка, легкая и изящная, умная и непосредственная. Он каждый день видел этот нежный цветок и понимал, что начинает сходить с ума от одной мысли, что цветок достанется кому-то другому.

Гундар был реалистом. Оценивая свои внешние данные, а главное, возраст, он понимал: сегодня сказка о красавице и чудовище не в моде у молодежи. Конечно, за определенную сумму и он мог наслаждаться безупречными телами, но разве Санта имеет цену? Разве любовь можно измерить цифрой? А это была любовь. Самая страшная, которая возникает в жизни. Последняя.

Первая обычно приносит радость от возникновения и боль от летального исхода. Редко когда первая любовь остается с познавшим ее до конца. Обычно она умирает. В сердце. Остальные разновидности любви (вторая, третья, десятая, предпоследняя) несут семейную радость, теплые отношения, понимание, заботу, уважение. Вторая любовь, как правило, ничем не отличается от седьмой, а третья от девятой. Ну, может, только именами возлюбленных. Эти промежуточные Любови, кстати, не всегда скоротечны и порой очень прочны. Когда они встречаются на пути, каждый уверен, что это самая последняя любовь. И она послана Богом. А потому никакие силы и соблазны не могут нарушить ее.

В этот самый момент человек тоже страдает и мучается, переживает и ревнует. И все же, не спешите делать вывод, вытирая заплаканные глаза носовым платком, что ваши слезы тоски о любимом человеке – доказательство финала в поиске истинного счастья…

Гундар Кажа пришел к страшному выводу: его посетила последняя любовь… Любовь – мучительная, жестокая и ненасытная.

* * *

Санта справлялась со своими обязанностями идеально. Составляла график работы шефа, назначала время переговоров, совещаний и встреч, самостоятельно вела отдельные проекты и следила, чтобы господин Кажа не погряз в проблемах, которые можно решить и без него. А по выходным усиленно занималась английским. Бывшие сослуживцы радовались поначалу за Санту, а потом стали замечать, что она настолько ревностно относится к работе, что не замечает их. Многие решили, что она уже и забыла, что когда-то была простым курьером.

Конечно, эта была обычная человеческая зависть. Как правило, мы сами ничего делать не желаем, а когда наши знакомые добиваются каких-нибудь высот, тут же ищем тысячи причин, чтобы очернить этот успех. Но осудить самих себя за лень, расхлябанность или бездарность не можем или не хотим. Потому каждый из неудачников мечтает стать минимум президентом страны, но приводит сотню объективных обстоятельств и причин, которые мешают ему реализоваться…

Так произошло и с окружением Санты. Новая должность девушки породила массу слухов. Причем один нелепее другого. И самым ярким предположением, почему столь значительную должность дали именно Санте, стала легенда об ее интимной близости с боссом.

– Да они что, с ума сошли! – плакала Санта в своей съемной комнате, когда сплетни докатились и до нее. – Он же мне в отцы годится! Да и как я могу с ним спать? Он же мне неприятен как мужчина…

Девушка всех мужчин делила на приятных и неприятных. И была абсолютно уверена, что только молодому, импозантному и умному подарит то, что сумела сберечь к девятнадцати годам. Невинность. Сберегла не потому, что придерживалась каких-то принципов или заповедей. А просто так получилось. Желание выжить в большом городе и удержаться на ногах отключало Санту от личной жизни. Ей она была просто не нужна. И если вечерами девушке ужасно хотелось прижаться к сильному мужскому плечу, то утром, убегая на работу, мысль о любимом и единственном растворялась вместе с выпитым кофе. Тем обиднее было слушать нелепые сплетни. Даже захотелось пойти к господину Каже и пожаловаться на обидчиков. Но Санта передумала и решила подождать: вдруг разговоры закончатся сами собой.

Дошли эти слухи и до Гундара. Но, в отличие от Санты, он воспринял их с улыбкой. «Если о тебе плохо говорят, значит, не любят. А если не любят, но улыбаются, значит боятся. А если боятся, то дальше разговоров дело не зайдет», – рассуждал Кажа, имея в виду себя. Что же касается молодой помощницы… Босс долго думал, чем утешить милое создание, и вдруг его осенило. Гундар понимал: затея может окончательно подпортить репутацию девушки. Но, если посмотреть с другой стороны, подобная выходка, наоборот, заставит подчиненных бояться уже и Санту.

Когда господин Кажа пригласил Санту в свой кабинет, девушка отправляла факсы в Турцию компаньонам «Ригас тревел».

– Присаживайтесь, Санта, – любезно предложил Гундар, – вы когда последний раз бывали за границей?

– Я? – Санта растерялась, ведь за границей она не была никогда.

Гундар лукаво прищурился, поиграл усами и тихонько прошептал:

– Тогда пакуйте чемодан! Послезавтра я лечу на совещание в Кемер, и вы летите со мной! Будете очаровывать восточных братьев по разуму! Глядишь, сделают нам значительные скидки!

Гундар посмотрел на расстроившуюся Санту влюбленными глазами и тут же догадался, почему вместо радостного «Ах!» она закусила губу.

– Да, забыл вам сказать. Если еще раз о вас кто-нибудь плохо скажет, да что там скажет, подумает, – то будет иметь дело со мной. Я ведь, кажется, тоже причастен к этим дурацким сплетням!

От столь неожиданного заявления Санта вздрогнула, бросила удивленный взгляд на начальника и вдруг улыбнулась, продемонстрировав свои до неприличия белые зубы.

* * *

Чемодан Санта собирала долго. Ей даже показалась, что она собирается не за границу, а в загс: столько же хлопот и волнения. «Купальник взяла? Взяла. Средства для загара? Взяла. Очки от солнца? Не забыла!..»

Когда чемодан был собран, девушка попробовала его поднять и поняла, что не хватит сил дотащить его даже до входной двери. И откуда взялось столько вещей? Пришлось собирать все по новой, оставляя то тяжелую книжку, то пару туфель.

«Не понимаю, – смущалась Санта, – как люди летают за границу? Вроде и не взяла ничего, а поднять чемодан не могу!»

Ее размышления прервал звонок мобильника. Увидев высветившуюся надпись «Вoss», девушка нажала на зеленую кнопку. Начальник вежливо поздоровался и велел много вещей не брать. Мол, если что-то понадобиться, в Турции все можно купить, а вести из Риги тяжелый багаж – абсурдно.

«Вот телепат!» – подумала Санта.

Ей вдруг стало очень приятно, что такой важный и серьезный человек заботится о ней. Как отец о дочери. И стало обидно, что она так и не познала в детстве отцовского тепла.

В самолете девушка не сомкнула глаз. Смотрела в иллюминатор и любовалась бескрайними белыми облаками, вершинами гор, виднеющихся сквозь облачные проталинки. И млела от невероятной свободы, ощутить которую можно только на высоте десять тысяч метров. Особенно когда попадаешь на эту высоту первый раз в жизни.

Санта так и не призналась начальнику, что не была еще за границей и не летала на самолете. Побоялась, вдруг Кажа, узнав об этом, подумает, будто его помощница – деревня-деревней. А чтобы шеф не догадался, какой восторг она испытывает от полета, Санта украдкой повторяла за ним, как надо правильно пристегиваться, опускать кресло и пользоваться системой вентиляции. Она была уверена, что со стороны все выглядит так: эти полеты ей ужасно надоели, она от них просто устала…

Когда Гундар спросил: «Вы до этого на самолете не летали?» – Санта с сожалением покачала головой, сведя на нет всю свою конспирацию. А он наклонился к ее уху и тихонько прошептал: «Ничего, скоро надоест».

И робко погладил ее руку.

До отеля добирались около часа. «Queen Park» – новомодный пятизвездочный отель, расположенный под Кемером, впечатлял размахом. Санте нравилось все: обилие диковинных цветов, шикарные бассейны, бескрайний пляж и вечно улыбающийся персонал. Но больше всего ее покорил номер. Таких было во всем отеле не больше десятка. С двумя балконами. Причем, один из балконов был размером с сам номер. На нем размещалось два шезлонга, зонтик от солнца и стол с четырьмя стульями. И самое главное, над балконом не предусматривалась крыша. Если лень идти к бассейну или на пляж, можно загорать, не покидая номер, а прохладными вечерами – ложиться в шезлонг, укрываться теплым пледом и смотреть на звезды, которые в Турции почему-то горят ярче.

Правда, некоторое неудобство у номера все же имелось. Отель построили так, что подниматься с этажа на этаж можно было не только на лифте и по внутренней лестнице, но и по наружной лестнице. И проходил этот путь как раз возле балкона Санты. Мало того, бордюр балкона был настолько низок, что отдыхающие, решившие подняться в номер, не заходя в отель, а прямо с улицы через внешнюю лестницу, с любопытством могли наблюдать, что делает девушка на «царском» балконе. Однажды Санта, увидев, как какой-то парень остановился около бордюра и с любопытством смотрит на нее, не выдержала и по-латышски (зная, что латышей в отеле нет) достаточно громко произнесла:

– Ты еще залезь сюда!

– Надо будет, залезу! – нагло ответил по-латышски незнакомец и исчез.

Господин Кажа жил в номере напротив, на пляж не ходил, а все время общался с турецкими туроператорами. Санта каждое утро спрашивала его о планах на день, и он кратко отвечал: «Свободный отдых».

Так продолжалось четыре дня. А на пятый, за завтраком, Кажа объявил, что все дела сделаны и теперь они смогут отдыхать вместе. Санта обрадовалась. Ей уже надоело загорать, купаться и читать книгу в одиночестве. Хотелось общения, поделиться своим счастьем от пребывания в столь сказочном месте.

Сразу после завтрака они вместе отправились на пляж. Расположившись у самой кромки моря, Гундар разделся и поспешил окунуться в соленые волны. Плавал он хорошо, потому уже минуты через две оказался вдали от берега.

– Этот толстячок твой спонсор? – неожиданно услышала Санта, лежащая на шезлонге.

Девушка подняла глаза и в лучах солнца увидела того самого нагловатого парня, который разглядывал ее на балконе. Санта грозно посмотрела на длинноволосого хама и сурово произнесла:

– Сделай так, чтобы я тебя долго искала!

– Значит, не спонсор, – улыбнулся незнакомец, – спонсоров не защищают. Как правило. Увидимся!

Он зашагал к теплому морю, а Санта почему-то долго смотрела ему вслед.

После ужина Гундар сообщил, что у них по плану шопотерапия.

– Это как? – не поняла Санта.

– Это, дорогая моя, когда берется много денег и тратится на себя в разных магазинах. В лечебных целях.

Девушке не очень хотелось брать, а тем более тратить деньги на себя, да и было у нее с собой не так уж много. Покупать подарки матери и сестре она не намеревалась, близких подруг у нее не имелось, а хозяйке квартиры достаточно привезти каких-нибудь восточных сладостей. Но поехать с начальником пришлось. А то обидится еще.

Ночные улицы Кемера не спали. Здесь шла торговля и борьба за клиента. Заоблачные цены мгновенно превращались в очень доступные, необходимые размеры доставались с небывалой быстротой, и каждая «подделка» выдавалась непременно за фирменную.

У Гундара, как оказалось, были свои любимые магазины, и многие продавцы, увидев его, радостно кричали: «Брат! Друг! Здравствуй!». «Брат и друг» здоровался с каждым за руку, интересовался, как идут дела и тут же спрашивал, что есть в наличие. Ему выносили дубленки, куртки, джинсы, рубашки. Он небрежно смотрел на товар, что-то просил отложить, что-то браковал, и вскоре в багажник взятого напрокат автомобиля переместилось изрядное количество пакетов с одеждой. Санта мило наблюдала за шопотерапией начальника и даже радовалась, когда какая-нибудь вещь особенно шла господину Каже.

Бросив в багажник очередной пакет, Гундар вдруг заявил:

– А теперь мы будем лечить тебя! – Сказал и покраснел, поняв, что впервые назвал подчиненную на «ты».

– Да мне не надо ничего, – Санта боялась признаться, что далеко не на каждую вещь даже с бешеной скидкой, у нее найдутся средства.

Но господин Кажа все понял.

– Пойдем! – он уже сознательно не «выкал». – Ты же лицо фирмы, а значит, должна выглядеть достойно. Все за счет «Ригас тревел».

Санта смутилась:

– Мне ничего не надо за счет фирмы. Я что, нищенка?

– Так, девушка, спокойно. Я тебя, к сожалению, не в бутик валютный привел, а на простой турецкий рынок. Здесь, дорогая Санта, каждый мужчина может позволить себе приобрести подарок даме. Стыдно, конечно, говорить о подобном. Ты заслуживаешь большей роскоши. Вот когда полетим с тобой в Лондон или Милан, там купим что-нибудь посолиднее. А пока поищем здесь приличное и достойное.

Гундар говорил и одновременно сознавал, что смелость все-таки пришла к нему. Санта, самая удивительная девушка на планете, стоит рядом, а он не запинается, не боится смотреть в ее глаза, держит за руку и даже говорит ей «ты». И готов… бросить весь мир к ее ногам.

Санта, получив приказ примерить очередную дубленку, закапризничала:

– Господин Кажа! У меня уже нет сил! Если вы так хотите мне что-нибудь купить, возьмите, что первое под руку попадется.

Но босс выказал непреклонность:

– Не плачем. Это раз. В свободное от работы время называй меня на «ты». Это два. И еще: прошло всего полчаса, как мы выбираем тебе дубленку, а ты уже изнемогаешь. Куда это годится? Нам еще, знаешь, сколько магазинов надо обойти? Я же предупреждал – чемодан одеждой не набивай.

Через три часа они вошли в холл отеля. Даже самый ленивый обратил на парочку внимание. Вернее, на количество сумок, кульков и пакетов, которые они несли

* * *

Гундар постучал в номер Санты. В руках он держал бутылку красного вина и два яблока.

– Ну что, покажешь еще раз, что мы с тобой набрали?

Девушка радостно кивнула и стала примерять блузки, юбки, джинсы, куртки. При этом она пряталась с новой вещью в ванной комнате, а когда собиралась выходить, то просила Гундара закрыть на мгновение глаза. Для эффектности. Санта абсолютно не чувствовала усталости, наоборот каждому выходу «на подиум» радовалась, как подросток, и только иногда ловила себя на мысли, что у нее кружится голова. Наверное, от вина, которое все подливал и подливал в ее бокал самый лучший начальник…

Когда Гундар подошел к ней вплотную и обнял, девушка толком и не поняла, что происходит. Санта по-дружески поцеловала мужчину в щеку и тихо произнесла:

– Спасибо вам…. То есть… тебе.

Потом она пыталась вырваться из сильных рук господина Кажи, увернуться от его горячих поцелуев, умоляла уйти, отпустить ее и даже в какой-то миг заплакала, но Гундар был непоколебим. Его последняя любовь была подобно укусу бойцовской собаки – вцепившись раз, он отпустил Санту только когда все произошло… Девушка лежала обнаженная, покрытая потом, с закрытыми глазами. А мужчина целовал, гладил ее тело, безостановочно шептал:

– Я люблю тебя…

И только когда увидел, что белая простыня залита чем-то вроде красного вина, понял, что натворил.

Молчание было невыносимым. Жертва и виновник не произносили ни слова. Санте нечего было говорить: она только что разбила на мелкие осколки, словно хрупкое стекло, свое представление о настоящей любви и страсти. Кажа молчал, потому что боялся. Боялся пораниться об эти самые осколки…

Через некоторое время, вмиг повзрослевшая, уже не наивная, а умудренная опытом женщина встала с кровати и указала начальнику пальцем на дверь. Мужчина, словно побитый пес, опустив глаза, вышел из номера. Санта взяла сигарету из оставленной Гундаром пачки и закурила. Впервые в жизни. Ментоловый вкус дыма обжигал неопытное горло, но вместо неприятных рефлексов, свойственных начинающему курильщику, Санта почувствовала наслаждение от табака.

– Хорошее потеряла, плохое нашла, – грубовато произнесла она, потушив сигарету в пепельнице.

Санта вышла на огромный балкон и, доставая из пакетов подарки Кажи, стала сбрасывать их с балкона на ровный, аккуратно выстриженный зеленый газон.

Глава 14,

которую и главой-то нельзя назвать. Уж больно мала

Гертруда проснулась рано, хотя в ее планы это не входило. И все потому, что сосед с утра включил какой-то электрический прибор, шум которого вызывал сотрясение во всем доме старушки.

– Господи, боже ты мой! – возмутилась Гертруда. – Что он там делает в такую рань? Опять доски пилит?! Нашел время.

Она вышла из спальни, и отправилась на кухню, проверить, что на завтрак готовит Зоя. Открыв дверь в кухню, старушка ахнула, схватилась за сердце. Сегодня явно не ее день

Зоя стояла возле обеденного стола с баллончиком дихлофоса в руке.

Едкий, катастрофический запах уже заполнил все помещение.

– Ты что ж вытворяешь здесь? – рявкнула Гертруда.

Зоя, увидев хозяйку, вздрогнула.

– Мух травлю! Вон сколько поналетело!

Старушка громко хлопнула дверью, и домработница поняла: очередного скандала не избежать. Когда Зоя вышла следом за хозяйкой, та сидела в гостиной в кресле-качалке и тупо смотрела в потолок.

– Я что-то не так сделала? – осторожно поинтересовалась Зоя.

Гертруда бросила на нее небрежный взгляд и снова уставилась в потолок. Через некоторое время она вдруг холодно произнесла:

– Принеси мне старый резиновый сапог, ножницы, небольшую палку, молоток и гвозди.

Зоя, не задавая вопросов, дабы не нагнетать обстановку, бросилась выполнять указание. Минут через пятнадцать вернулась: и с сапогом, и с палкой, и с прочим. Старушка взяла в руки палку, деловито осмотрела ее.

– А теперь иди на кухню, открой там окна, выбрось все продукты, которые лежали не в холодильнике, и вымой все до стерильного блеска.

Пока мы еще обе не отравились.

Зоя исчезла. Гертруда взяла ножницы, вырезала из голенища сапога прямоугольник, размером в четверть тетрадного листа, и прибила его аккуратно к основанию палки. Потом посмотрела на свое творение и улыбнулась – мухобойка готова. Когда домработница вернулась в гостиную отчитаться о проделанной работе, ее взору предстала занимательная картина: хозяйка с палкой в руке гонялась по комнате за мухами, и когда те, видимо от усталости, садились отдохнуть, – шлепала их куском сапога, приделанного к палке.

– На! – протянула Гертруда мухобойку Зое. – Только сильно по ним не бей, а то следы кровяные останутся. – Кстати, закажи мне такси на одиннадцать. В Ригу надо съездить.

Домработница кивнула.

– Я с вами.

– Нет. Порядок наводи в доме! Со мной она захотела!

Такси приехало вовремя. Сев на заднее сидение, старушка сквозь окно строго посмотрела на Зою, стоящую у калитки, и сухо велела водителю:

– До ближайшей адвокатской конторы.

Глава 15,

в которой Илзе встречает Его

Фридрих или не замечал, или делал вид, что не замечает мучений Илзе. Он по-прежнему допоздна пропадал на работе, а возвращаясь домой, включал телевизор и, расправляясь с ужином, смотрел передачи из Австрии. Илзе, наблюдая изо дня в день за подобной картиной, готова была взорвать весь этот дом, который с каждым месяцем превращался из родного в чужой, но внешне изображала примерную, заботливую супругу, благодарную и покорную. Она однажды пыталась завести с мужем разговор о ненормальности их совместного проживания, об отсутствии всякой логики в их семейных отношениях, страсти, секса, но Фридрих, прекратил разговор на корню: «Не нравится – уходи».

В планы Илзе такой поворот событий не входил. Расставаться с надежным тылом не хотелось. Когда тебе за тридцать – задумаешься, а стоит ли менять шило на мыло? Может, лучше проглотить обиду или что-то изменить в себе. Или для себя.