Сергей Фрумкин
Программист
– Такие уже есть, – вспомнил Стас. – Уже несколько лет, как есть. Но не прижились. У них качество картинки лучше, вес меньше…
– Что значит «лучше»? – не поняла Вика. – Откуда в них вообще картинка?
– Воздействуют непосредственно на зрительный и слуховой нервы. Изображение и звук формируются в виде электрических импульсов наподобие тех, что поступают от сетчатки и барабанной перепонки – если верить пресс-релизам, цвета, четкость и чистота звука непередаваемые.
– Ужас какой-то! – испугалась девушка.
Дима заулыбался, а Стас пожал плечами:
– Потому мы их и не носим. И не будем носить. Психология: нам нужна свобода выбора. Пока мы думаем, что очки можно снять, мы считаем, что не зависим от очков.
– Да при чем здесь «будем», «не будем»?! – выпалила Вика. – Помещать в мозг человека передающее устройство – это безумие! Это омерзительно!
– Смотря, как на это смотреть. Если думать, что людей превращают в роботов – хочется протестовать. Если же представить, что у нас появляются новые органы чувств, делающие нас совершеннее – почему не сказать спасибо?
– Ценой чего совершеннее?!
– Если очки можно снять – мы хозяева очков, если нельзя – они наши хозяева, – поддержал Дима. – А на самом деле ничего не меняется. Можем, но не снимаем. Знаем, что можем, вот нам и спокойно. Здесь Стас прав: психология. Люди примитивны и предсказуемы, как утюги.
– Какие вы оба умные! – ужасаясь своими друзьями, неодобрительно покачала головой Вика.
– Нэтфон – очень хорошая штука! – довольный тем, что произвел фурор, продолжил разглагольствовать Дима. – Любой. Меня скорее удивляет, почему его не создали лет на пятьдесят раньше. Но это уже история. В конце двадцатого века были телефоны, телевизоры и компьютеры. Телефон использовали, чтобы передавать на расстояние разговоры. Телевизоры – чтобы принимать видеоизображение. Компьютеры – как персональное рабочее место. Потом компьютеры соединили между собой, образовав единое информационное пространство, а телефон потерял провод и превратился в самую популярную игрушку. В поиске, чем привлечь покупателя, производители добавляли в нее разные функции: фото-видео камеры, радиоприемники, проигрыватели музыкальных или видео записей. Экраны делали все больше, звук и картинку – все реалистичнее. В результате, телефоны превращались в компьютеры, которые подключались к Сети посредством той же сотовой связи. Соответственно и программы все реже писались для мощных персональных станций – все чаще для Сети, где маленький и слабый компьютер играл роль скорее экрана, чем вычислителя…
Потом все телекоммуникации объединили в одну: радио, телевидение, удаленная связь и телефонные разговоры перебрались в Глобальную Сеть, некогда именовавшуюся Интернетом. А единственным устройством связи человек-информационное пространство должен был стать сотовый телефон, как самое распространенное персональное мультимедиа устройство. Но тот еще не был готов. Большой экран увеличивал размеры телефона, а маленький заставлял напрягать зрение. Портативная клавиатура не давала полноценного управления программами, а стандартная не влезала в карман.
И выход нашелся. Чтобы не увеличивать экраны, их приблизили к глазам и разместили на внутренней поверхности обычных очков (от солнца или для коррекции зрения – без разницы). Естественно, наушники оказались на душках. Там же поставили элемент, считывающий биотоки – кто-то вспомнил, что мы не только говорим, но и думаем словами, а мысли, проговариваемые с закрытым ртом – уже не разряды в мозгу, а вибрации во рту и гортани. Биотоки, вызывающие эти вибрации, можно было снимать и обрабатывать, как текст или команды. Осталось написать соответствующее программное обеспечение и объяснить людям, что отдавать программам приказы или разговаривать «про себя» нужно «внятно».
И… мир изменился! Очки подключили к сети посредством той же сотовой связи, каждому владельцу очков прописали сетевой адрес… Вуаля! Все население земного шара реально в едином информационном пространстве!
Дальнейшее развитие – дело техники. В ход пошли всякие «вкусности». Очки сделали прилегающими к глазницам, чтобы защитить глаза и внутренние экраны от пыли. В базовое ПО очков ввели функции разгрузки, тренировки зрения, защиты от яркого света, ночное видение, коррекцию близорукости и дальнозоркости, запись фото и видео, приближение удаленных объектов, навигацию, переводчик с нескольких языков, информационную поддержку (а что это я сейчас увидел?) – в общем, все, что только смогли придумать. Хочешь посмотреть фильм или клип, хочешь узнать новости, познакомиться с шикарной крошкой или поработать на самом современном программном комплексе – круглые сутки: «всегда, пожалуйста!». Ну, не бесплатно, конечно. За каждое подключение списывают немного с твоего счета, но, когда пользователей миллиарды, цены становятся такими смешными, что говорить не о чем – не жалко. Мы даже не задумываемся, сколько и когда платим. А, если пользоваться с умом, обращая внимание на рекламные объявления, конкурсы и возможности подработки, так еще и поднимешься. Главное – чтобы очки оказались на своем месте, то есть на переносице. А где же им еще быть – глаза дороги, их беречь нужно!
Короче, Вика, не знаю, каким спасителем человечества ты себя возомнила – нэтфон – это будущее сегодня! Как люди жили без этой штуки – вот, где загадка. А если прогресс пойдет дальше, я буду первым, кто испробует его на себе. Пробовал, пробую, и буду пробовать. Ты предпочла бы охотиться на мамонтов, а мне по душе наше время!
– Маньяк! – Вика покрутила у виска пальцем.
– Ага, «Остапа понесло»… – Стас театрально похлопал в ладоши. – Браво! Прекрасная лекция! Вы открыли нам глаза, профессор!
– Да, пожалуйста! – улыбнулся Дима. – Всегда рад просветить несмышленышей. Теперь закрепим материал? Еще раз послушаете?
– Теперь ты послушай! – выпалила Вика. – Нэтфон – самое большое зло, которое только можно себе представить! Прибор, который закрыл нам глаза на реальный мир! Превратил людей в роботов, в безропотные и бесчувственные машины, которые только и делают, что вырабатывают ресурс – без стремлений, без идеалов, без подвигов…
Воодушевляясь от нахлынувших благородных чувств, девушка вдруг бросила взгляд на Стаса и осеклась:
– А ты-то, что улыбаешься?!
– Да так… Удивляюсь, как ты сама пользуешься нэтфоном? – не ожидавший, что Вика так резко переключиться на него, Стас развел руками. – Что у тебя сейчас на глазах?
Вика покраснела:
– Пользуюсь, потому, что не хочу быть белой вороной!! Потому, что приходится!! Потому, что я – молодая и привлекательная, и не должна отставать от моды!! Потому, что без нэтфона меня не поймут и не услышат, ясно! А еще потому, что глаза дороги – они у меня красивые – а простых очков от солнца уже не делают! Доволен?!
– Угу, – кивнул Дима. – Предположим, сейчас ночь – очки «от солнца» могла бы оставить дома… А на наш факультет ты как попала – с такими-то взглядами?
– Хотела изменить мир к лучшему! И понять, как именно нас дурачат!
Разговор грозил перерасти в драку. Стас первым почувствовал, что пора сбавлять обороты.
– Все, хватит, забыли! – остановил он. – Пришли отдыхать, отдыхаем! Других тем, что ли, нету? У меня тост. – Он поднялся и с торжественным видом высоко поднял рюмку: – «За дружбу! Пусть перемены в жизни не разрушат тройственного союза! Пусть наши встречи станут чаще, а уважение друг к другу – сильнее!»
– Принято, – нехотя согласилась Вика.
– Да куда мы денемся в подводной лодке? – логично рассудил Дима.
Глава 3
Нэтфон заиграл мелодию неопознанного вызова, когда Стас еще спал. Было одиннадцать часов утра. Стас заглянул в очки своего нэтфона.
– Станислав Александрович? – спросил незнакомый мужчина в дорогом костюме-тройке.
– Да, я, – признал Стас. – А вы?
– Ваш новый руководитель. Спускайтесь – у подъезда вас ждет машина!
– Какая машина?.. Ах да, собеседование… Но я не ждал вас так рано… Как это – у подъезда? Вы знаете, где я живу?.. А, ну да… – мысли в голове молодого человека путались. – А у меня есть время, чтобы собраться?
– Десять минут!
Стас снял нэтфон и протер глаза, стараясь поскорее прийти в сознание.
«Неплохое начало!..» – подумал он. – «Кто этот тип?.. Сотрудник отдела кадров? Приветливая секретарша?.. «Руководитель» – с лицом убийцы…»
Восстановив в памяти вчерашний вечер, Стас постарался оценить свое состояние. Голова не болела – очевидно, вчера подали хорошую водку, или, что тоже возможно, действовал надетый на кисть руки программатор. Не болела, но казалась чугунной – любые движения ею давались с трудом. Тоже можно было сказать о руках и ногах – в них словно накачали свинца. Ногам досталось особенно – им вчера пришлось выплясывать несколько часов кряду. Они буквально стонали от предположения, что придется дойти до ванны, перспектива же выхода в город казалась совершенно фантастической. Мысли ворочались со скрипом ржавого колодца… Лучшее время, чтобы ехать знакомиться с работодателем!
Ему дали десять минут… За это время Стас успел облить лицо холодной водой и убедиться, что таблетка против роста волос на лице еще действует – щеки остались гладкими. Даже на утренний кофе времени не осталось – пришлось взять банку с собой, в надежде выпить его в дороге.
Отец был дома, но ничего не сказал, когда Стас прошел мимо – нэтфон закрывал глаза и уши инженера строительной компании – тот мог и не видеть сына, или видеть, но не отреагировать, занимаясь чем-то «более важным». Отец не любил, когда его отвлекали на виртуальном рабочем месте, да и самому Стасу не хотелось сейчас объясняться – парень вышел из дому молча, махнув рукой на случай, если его все же провожали взглядом.
Внизу в самом деле ждала машина. Сверкающая свежей полировкой, черного цвета, представительских размеров. Стас разбирался в автомобилях, но не узнал ни производителя, ни модели. Агрессивный дизайн, огромные колесные диски, выступающие, подобно сжатым мышцам, корпуса электромоторов – эдакая «зверюга» могла родиться только в лабораториях грандов автомобилестроения и стоила очень приличных денег…
Задняя дверь открылась автоматически. Стас опустился в кресло. Кажущееся внутри больше, чем снаружи, помещение окружило выпускника роскошью, достойной королей или шейхов.
Сидящий впереди водитель был под стать автомобилю. В ослепительно белой рубашке, строгом черном костюме, внешне он скорее походил на телохранителя, чем на шофера – такие широкие плечи и толстую шею Стас видел только в боевиках или в рекламе всевозможных «стимуляторов».
Дверь лимузина мягко стала на свое место. К раздраженности и обеспокоенности Стаса прибавилась инстинктивная тревога из-за отсутствия в машине стекол. В самом факте не было ничего странного – когда электронный обзор пришел на смену оптическому, производители смогли отказаться от использования прозрачных материалов и изменили конструкцию кузова, поставив во главу угла не вид из салона, а жесткость на кручение, аэродинамическое сопротивление и пассивную безопасность. Удивило другое: нэтфон Стаса не только не определил «устройство автомобиль», но и вовсе потерял Сеть! Через очки молодой человек видел лишь обитые светлой кожей диваны, золоченые ручки дверей и ящичков, открытый бар с маленькими бутылочками и голову водителя. То есть со всех сторон его окружили непроницаемые стены!..
– С моим нэтфоном что-то случилось… – Стас еще не подозревал ничего плохого, просто пожаловался сам себе вслух. – Не могу найти Сеть…
Водитель чуть повернул голову – сам он был в очках с черными стеклами – видимо, его нэтфон работал:
– Кузов блокирует радиосигналы.
– Что?.. Но вы же сами видите, куда едете?
– Я подключен к машине. Но не в Сети.
– То есть вы управляете автомобилем сами? Автономно?
– Да.
– А это не опасно? Я слышал, незарегистрированный автомобиль может создать аварийную ситуацию!
– Не волнуйтесь: с вами ничего не случится.
На этом разговор закончился. Какое-то время Стас сидел в тишине едва покачивающегося салона, оглядываясь, словно зверь, которого заперли в клетке.
– А я могу подключиться тоже к машине? – наконец не выдержал он. – Жутко как-то сидеть в замкнутом помещении!
– У вас клаустрофобия? – уточнил водитель.
– Да! – Стас соврал – не важно, что о нем сейчас подумает этот тип. Главное как-то собраться с духом перед предстоящим собеседованием.
– Вам доступны развлекательные функции – посмотрите фильм или послушайте музыку.
– А выглянуть наружу нельзя?
– Нет.
Стас чувствовал, что его все сильнее начинает мутить. Странный «руководитель», незнакомая машина, здоровенный «шофер», заблокированный доступ в сеть… Происходящее походило на боевичное похищение. Если бы выпускник вуза представлял такую же ценность, как мэр города или губернатор края, Стас бы дал голову на отсечение, что его похитили…
– А почему я не могу видеть, куда мы едем? – все же набрался смелости уточнить он.
– Распоряжение начальника отдела безопасности.
– То есть, я не должен знать, где находится моя будущая работа?
– Пока не станете сотрудником фирмы.
– Но мне плохо!
– Это похмелье.
– А вы откуда знаете?
– В баре бутылка с этикеткой синего цвета. Выпейте – станет легче.
Бар производил впечатление шкатулки с драгоценностями – под крышкой из полированного красного дерева, в окружении зеркал и позолоты переливались под лучами подсветки трехсотграммовые бутылочки с незнакомыми напитками. Даже прикасаться к этим атрибутам иной жизни было жутко, не то, что распоряжаться их содержимым…
– Берите смело! – уловив нерешительность парня, посоветовал водитель. – Бар для пассажиров, а вы – пассажир. Не хотите же предстать перед Артуром Николаевичем с таким помятым мозгом?
Стас взял бутылку с синей этикеткой. Прочитать ничего не смог – там красовались китайские иероглифы, а переводчик нэтфона (одна из программ в Сети), само собой не запускался.
– Нет, спасибо! Лучше мой кофе! – Стас вспомнил о взятой из дому банке, и, довольный от мысли, что не почувствует себя обязанным, вскрыл упаковку. Терпкий запах горячего напитка распространился по салону, уже одним напоминанием о себе проясняя мысли. – А кто это – Артур Николаевич?
– Зам генерального по кадровым вопросам.
Никаких подробностей. Не дождавшись продолжения, Стас пришел к выводу, что лучше до поры до времени придержать любопытство.
Он успел допить кофе – медленно, маленькими глотками – а машина все еще двигалась. Пробок в Москве не было уже лет десять, максимально разрешенную скорость по городу подняли до 150 километров в час – за прошедшие двадцать минут можно было удалиться от дома километров на пятьдесят. Но кто знает, ехали они за город или, наоборот, к центру? Машина мерно покачивалась, как большой корабль, повороты и торможение не ощущались – казалось, они все время двигались по прямой пустого шоссе…
– Прибыли! – совершенно неожиданно вдруг заявил водитель. Покачивание сразу же прекратилось, а дверь ушла в сторону.
Стас высунулся наружу. Лимузин стоял на зеркальном полу в большом, ярко освещенном помещении. Пол так сверкал, что казалось кощунством въезжать сюда прямо с улицы. По одной стене помещения шел ряд дверей, в другой находились открытые сейчас ворота. За воротами – стены туннеля… И ни одной подсказки, где они: над или под землей, в Москве или за городом, в особняке с цветущим фасадом или на военной базе, окруженной колючей проволокой…
Но его уже ждали. Мужчина с выправкой кадрового военного, одетый в черный классический костюм, взмахом руки пригласил Стаса следовать за ним.
Стас подчинился. За одной из дверей зала обнаружилась кабина лифта – зеркальная, с мягким диваном, баром и хромированными перилами. У молодого человека и без того уже голова кружилась от всех этих аристократических изысков… Ему предложили войти внутрь, а сам провожатый остался снаружи. Двери закрылись. Кнопок Стас не нашел – очевидно, лифт управлялся дистанционно, с помощью нэтфона у кого-то на переносице. Вспомнив о своих очках, Стас еще раз убедился, что Сеть «вне зоны покрытия».
Понять, куда шла кабина – вверх или вниз – мог разве что ясновидящий: движение не создавало никаких ощущений. Стас слышал о таких лифтах – они могли путешествовать не только с этажа на этаж, но и от кабинета к кабинету, то есть в горизонтальной плоскости… Впрочем, какая разница, куда шел лифт, если Стас все равно не имел ни малейших ориентиров в пространстве?
Когда кабина открылась, перед ним оказался короткий коридор, завершающийся одной единственной массивной дверью. В коридоре опять таки ждал мужчина в черном костюме. Такой же рослый и широкоплечий, как водитель и человек «с парковки».
– Проходите, пожалуйста! – Стаса предупредительно пропускали внутрь охраняемой комнаты. – Артур Николаевич примут вас!
По аналогии с предыдущими впечатлениями, Стас готовился шагнуть в пентхаус дорогого отеля. Но в кабинете начальника по кадрам все было сдержанно, просто и функционально. Серого цвета мебель казалась надежной, качественной, и… ничем не выдающейся.
Сидящий в кресле за большим столом заместитель директора тоже не выделялся на фоне своего кабинета. Средней комплекции. В зеленом джемпере и светлых брюках. На переносице – очки в золотой оправе в духе начала века. На вид – лет тридцать пять – сорок. Ничем не запоминающееся лицо производило бы приятное впечатление, если бы не острые, подвижные глаза, с самого начала кажущиеся подозрительными и хитрыми.
– Вы – Станислав Александрович? – начальник поднялся навстречу и даже протянул Стасу руку. – Проходите, присаживайтесь!
Стас послушался: пожал протягиваемую руку и сел в указанное кресло. От всех этих приготовлений и любезностей он начинал терять терпение.
– Стало быть, хотите у нас работать? – улыбнулся директор.
Стас не ожидал такого вопроса – это они хотели, чтобы он здесь работал.
– Наверное, да… А где это, «у вас»?
– Не забегайте вперед. Вы приехали на собеседование?
– Меня привезли на собеседование, – давая понять, что знает о своих правах, напомнил Стас.
Директор внимательно посмотрел на гостя поверх очков:
– Вам не понравилась секретность, с которой вас сюда доставили? Но такие у нас правила. Вы узнаете все, что вам нужно знать, но не раньше, чем мы решим, что подходим друг другу… Нэтфон снимите – здесь он вам не помощник.
– А почему?
– Потому, что институт заблокирован от внешних источников информации. У нас своя, внутренняя сеть, к которой вы пока не допущены. Ваш нэтфон не будет работать в этом здании.
Стас снял очки и в некотором замешательстве покрутил их в руках.
– Институт?
– Скажем так: место, где проводятся исследования.
– Но как вы работаете, если нет доступа к элементарному программному обеспечению?
– У нас есть собственные наработки. Глобальная сеть не защищена от проникновения взломщиков, а потеря информации для таких учреждений, как наше, чревато серьезными неприятностями… Но мы не будем отвлекаться: у меня не так много времени. Займемся вами… Вам удобно?
Реагируя на вопрос, Стас наконец осмотрел кресло, в котором оказался. Подлокотники завершались браслетами с электродами, а некая металлическая деталь в подголовнике холодила затылок.
– Электрический стул? – пошутил молодой человек.
– Да. Программистов развелось слишком много – мы покупаем у ВУЗов самых талантливых и поджариваем на этом стуле. – Директор ответил шуткой на шутку, но его глаза при этом смотрели холодно и внимательно, без тени веселья. – Положите кисти в кольца, а голову опустите на подголовник.
– Зачем?
– Буду следить за вашими биоритмами. Это поможет мне понять, что вы действительно знаете, а что просто выучили на память. Готовы? Приступим?
Стас в растерянности пожал плечами – он никогда не слышал, чтобы молодых специалистов обрабатывали, как подозреваемых на следствии.
– Вопрос первый: чем вы будете заниматься? – начал директор.
– Я? – Стас опешил. – Я думал, вы мне это сообщите?
– Кто вы?
– Я? Программист. Нейропрограммист.
– А что значит: «нейро»?
– Вы хотите, чтобы я рассказал, чем нейропрограммирование отличается от обычного программирования? – не понял Стас.
– Да! Конечно! Что это за наука, какие применяются методы, какие изучаются дисциплины?
Стас почувствовал себя задетым.
– Я сдал экзамен. Неужели вы настолько не доверяете университетскому диплому, что боитесь, что выпускник может не знать основ своей профессии?
– Станислав, я нисколько не сомневаюсь, что вы ЗНАЕТЕ все, чему вас учили, – пояснил директор. – Просто мне не нужны ваши знания. Знания – информация, которую я могу почерпнуть из справочника. Я хочу видеть, КАК вы знаете, НАСКОЛЬКО вы знаете, ЧУВСТВУЕТЕ ли вы то, что знаете. И давайте на будущее договоримся: я спрашиваю – вы отвечаете. Наоборот не будем. Итак, что ВЫ понимаете под наукой «нейропрограммирования»?
Стас собрался с мыслями.
– Тогда… Во-первых: нейропрограммирование – это не наука, а практическая методика. Нейропрограммированием называют расчет, состоящий из трех этапов. На первом этапе анализируется исходный объект. Составляется математическая модель, учитывающая все характеристики, подлежащие модификации, а также взаимосвязи, образованные при формировании данных характеристик. На втором этапе строится математическая модель объекта, который будет получен путем модификации. Учитываются условия, предоставленные постановщиком задачи. На третьем этапе разрабатывается непосредственно готовый продукт – программа, преобразующая исходный объект в желаемый результат.
– Угу… – Директор рассеянно кивнул. Его глаза смотрели непонятно куда – очевидно, следили не только за Стасом, но и за информацией о биоритмах тестируемого, которую выводили на внутреннюю поверхность стекол его нэтфона, стилизованного под очки для коррекции зрения. – Несколько сухо, но предположим… А какой из этапов наиболее важный?
– Все три важные.
– Скажем иначе: где требуется больше таланта, опыта, где легче проявить себя?
– Принято считать, что все три этапа равноценны. На первом нужны талант и опыт, чтобы подобрать необходимое, но достаточное число свойств объекта, принимаемых во внимание при построении модели. Потеря из вида какого-то свойства приведет к возникновению ошибок в расчете и сделает неисполнимой задачу превращения исходного материала в описанный «техническими условиями». Лишние характеристики, наоборот, усложнят расчет и не позволят подобрать оптимальный и наиболее эффективный алгоритм программирования.
На втором этапе важно определить, какие требования заказчик программы ставит на первое место, а какие не играют для него первостепенной роли. Модель-результат строится из исходной модели – нужно обладать определенным чутьем, чтобы построить модель, максимально близкую к исходной, но отвечающую всем требованиям «технических условий» заказчика. Если отличия исходной модели от конечной окажутся серьезными, процесс модификации потребует слишком много времени и может привести к разрушению объекта или к последствиям, не указанным в «технических условиях».
Третий этап является следствием двух первых – если правильно построены модели, разработка программы – тривиальная задача. Но и здесь опыт и талант программиста помогут выбрать самый короткий путь к результату. Кроме того, воздействовать на исходный объект можно сотней различных способов. Чутье программиста должно подсказать ему, какой именно способ следует применить в данном конкретном случае.
– Мда, Станислав Александрович! Вы чувствуете, что говорите, но этот язык… Попробуйте все же сказать по-русски! Что такое «объект»?
– Любая открытая информационная система.
Директор покачал головой:
– Нет, по-русски?
– Живое существо. Человек, например.
Артур Николаевич внимательно посмотрел на Стаса, словно хотел прочитать его мысли:
– То есть вы подменяете человека двумя схемами – моделями?
– Да. Но не всего человека, как личность, а выделенные характеристики и характеристики, взаимосвязанные с выделенными.
– А когда модели готовы, вы пишете программу для…
– Превращения исходной модели в конечную.
– То есть вы, Станислав, умеете программировать людей? Так?
– Человек – это программно-аппаратный комплекс. На языке компьютерных технологий: мозг – память и процессор; нервная система – шина данных; рефлексы – функции базовой системы ввода-вывода; подсознание – операционная система; сознание – прикладная программа, исполняемая в пределах и средствами операционной системы. Между программами идет информационный обмен. Химические процессы, протекающие в тканях, каждую секунду поставляют гигабайты новых данных. Наоборот, команды БИОС или операционной системы дают начало новым химическим реакциям или притормаживают уже идущие. Внеся поправки в работу операционной системы, мы можем изменить направление развития человеческого организма, излечить имеющие место заболевания – сбои в работе системы, улучшить память, повысить восприимчивость, усилить четкость мышления, реакцию, самооценку и так далее.
– Угу. Но зачем нужны вы? Сам человек не может «внести поправку»? Скажем, он понимает, что болезнь пройдет, когда ослабеет восприимчивость нервной системы. Пусть возьмет и остановит программу, отвечающую за чрезмерно интенсивную реакцию на окружающий мир?
Стас сглотнул, чтобы продолжить – в горле пересохло от избытка бегло произнесенных слов. Желание показать, насколько хорошо он разбирается в азах своей профессии, боролось с раздражением от элементарности задаваемых ему вопросов.
– Самому изменить себя сложно. В нашем распоряжении только сознание. Мы думаем, анализируем, приходим к выводам – это программное обеспечение верхнего уровня. Мы сознательно даем команду телу переместиться из комнаты «А» в комнату «Б», но за поддержание равновесия, за моторику ног, за сокращение мышц отвечает подсознание, а за интенсивность химических и электрических процессов, непосредственно заставляющих мышечные волокна сокращаться – низкоуровневые функции базовой системы. Ни вторые, ни третьи сознанию не подчиняются. Сознание может служить средством передачи специально разработанного программного кода (например, полученного на приеме у врача-психолога), но тогда человеку все равно придется регулярно выполнять последовательность действий, смысла которых он, то есть его сознание, не понимает. Куда проще другой путь: чтобы повлиять непосредственно на организм, в него искусственным путем вводят информацию, корректирующую тот или иной низкоуровневый программный код.
– Подытожим, так ли я понял: в мозг человеку помещают программу, которая изменит характер его поведения, как будет угодно заказчику и разработчику «технических условий»? Но, по-моему, это называется «насилие над личностью» и оговорено в уголовном кодексе?
Стас нервно улыбнулся, не понимая, куда вообще клонит директор. Все возрастающий темп игры в вопрос-ответ отвлекал парня от размышлений, с какой целью и почему его спрашивают – ему нужно было отвечать, а не думать.
– Гипноз, зомбирование или кодирование, ставящие целью получить контроль над человеческим сознанием, не имеют ничего общего с нейропрограммированием. Нейропрограммирование занимается неосознанными реакциями организма, что нельзя назвать «насилием над сознанием». Если же вы спрашиваете о возможности записать программный код непосредственно в кору головного мозга человека, не спрашивая на это его согласия, то, мне кажется, работать с мозгом на таком уровне еще не умеют.
– Тогда о чем мы говорим? Как и куда вы «поместите программу»?
– В область данных «операционной системы». Мы не сможем сказать, куда именно – организм сам размещает поступившие сведения и сам организует доступ к ним. Как поместим? Посредством любой совместимой с человеческим организмом информационной линии. Люди, как и любые другие объекты материального мира, подчинены законам взаимодействия информации.
– Линии, законы… – директор покачал головой с таким видом, словно устал вслушиваться в слова, смысла которых не понимает. – Какие такие ЗАКОНЫ, Станислав Александрович?
– Информация – физическая субстанция, наполняющая Вселенную наряду с материей и энергией. Характер ее существования описывается четырьмя основными законами. Первый: «информация стремится к увеличению объема». Есть предположение, что этот закон – следствие расширения Вселенной… В соответствии с Первым законом, из гелия образовался водород, а затем и более сложные химические элементы; углерод соединился в цепочки, сделавшие вероятным возникновение живой клетки; живые клетки эволюционировали до многоклеточных организмов; а многоклеточные организмы научились собирать сведения и образовывать из них принципиально новые информационные конструкции… Основное и наиболее известное следствие Первого закона: «разум есть естественное порождение информации, стремящейся к бесконечному увеличению объема…»
– Станислав, вы собираетесь дать мне определение всех законов? – Лицо директора выразило утомление и разочарование.
– А не нужно? – остановился Стас.
– Как хотите, конечно. – Артур Николаевич пожал плечами. – Нет, нет – продолжайте, раз начали!
– Второй закон звучит так: «Образование новой информации возможно только в рамках условий и правил, устанавливаемых информацией уже существующей.» Ну, например, нельзя отменить закон всемирного тяготения и взлететь с поверхности Земли – это противоречит установленному факту о притяжении предметов друг другом. Но закон можно обойти, то есть породить информацию о возможности отрыва от Земли при наличии определенных условий…
– Понимаю. Дальше!
– Третий закон: информация не является статической, она видоизменяется, стремится к некоторому уровню. Если в информации появляются противоречивые утверждения (характеристики), между ними возникает трение, приводящее к утере части сведений или изменению одного из утверждений…
– Хорошо, дальше!
– Ну и четвертый закон – самый важный для нас, программистов. Если меняется физический объект (источник информации), меняется и информация об объекте. И наоборот: если изменить информацию об объекте, изменится сам объект. Для неживых предметов изменение информации равносильно изменению (разрушению, деформации) самого предмета в прямом смысле слова, поскольку информация о неживом предмете ограничена его формой и строением. Для живых (изменчивых) объектов, закон означает следующее: «Если можно изменить информацию об объекте, не применяя к нему физического воздействия, то можно изменить физические свойства такого объекта, непосредственного не воздействуя на них».
– Все? Замечательно! Но вы ведь делились заученной на память теорией, а не своим видением? Правильно ли я понимаю: вы хотели сказать, что ваша «программа», с помощью которой вы «изменяете физические свойства объектов» – информация, некий объем знаний? И, если мне удастся обучить объект этим знаниям, он и сам изменится, как мне того нужно?
