Сергей Евгеньевич Тарасов
Потрясающие события. Рассказы

Иллюстратор Сергей Евгеньевич Тарасов

Дизайнер обложки Сергей Евгеньевич Тарасов

Фотограф Сергей Евгеньевич Тарасов

© Сергей Евгеньевич Тарасов, 2024

© Сергей Евгеньевич Тарасов, иллюстрации, 2024

© Сергей Евгеньевич Тарасов, дизайн обложки, 2024

© Сергей Евгеньевич Тарасов, фотографии, 2024

ISBN 978-5-0062-7306-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Командир резиновых лодок

Шел сентябрь, нашему поисковому отряду осталось исследовать маршрутами север Свердловской области. Там пешими маршрутами ходить на большие расстояния было неудобно, и надо было плавать по уральским рекам на резиновых лодках, при этом описывать и промерять радиометром береговые обнажения. Базы для нас не было, но у нас были палатки, без печек. В палатках без печек жить осенью было холодновато, и мы надеялись на то, что Слава – начальник подыщет для нас какой-нибудь дом.

Но ему было лень заниматься хозяйством. Часть своих обязанностей он пытался взвалить на меня. В прошлой жизни я был начальником такого же поискового геологического отряда, и он об этом хорошо знал. Ему никак не хотелось ездить по старым деревням и договариваться о сдаче в аренду какого-нибудь дома, чтобы мы там пожили три недели, в течении которых мы должны закончить со сплавам по реке Тура и Тагил. Часто он меня пугал по дороге, что если я не найду дом, то буду вместе с ним жить в палатке. Это мне не нравилось, и в ответ я ему напоминал, кто в нашей команде из нас старший по возрасту и должности.

Мы на двух машинах доехали до одного населенного пункта, остановились, и я выбрался из ГАЗ-66 на улицу. Здесь было самое удобное место. Оно находилось посредине нашего участка, и отсюда можно было попасть на машине на любую из трех рек. Перспектива жить в палатке без печки мне не нравилась, и я решил посмотреть, где и как жили местные жители в этом поселке. Прошел по паре улиц, и вернулся к машинам, вместо трех наших машин осталась две. На одном из уазиков уехал Слава и еще Николай, тоже геолог. Захватили с собой геофизика, рабочего, взяли резиновые лодки и отправились на реку Тура в свои первые сплавы. Оставили мне все хозяйственные вопросы, и главный из них был аренда дома. Мне осталось только ругаться. Исполнять работу начальника отряда мне надоело в позапрошлой жизни, и мне было удобно работать простым геологом, без всяких дополнительных забот, какие были у начальника геологического отряда вдали от своей базы.

Но Слава уехал, все свои заботы оставив мне. В двух машинах, которые стояли на пустынной улице находились геологи, рабочие и водители. Их всех надо было где-то поселить, накормить, и обеспечить работой и отдыхом. Я про себя пообещал Славе мучительную смерть от нехватки сигарет, водки и женщин и зашел в первый же попавшийся дом. Обитатели его были по всему бедными людьми, и я в этом скоро убедился. Такие лачуги я видел только на картинках, и в старых коллективных садах около родительского дома. Хозяин оказался крепким старым мужиком, инвалидом на пенсии, и я, представившись ему, стал спрашивать, где можно на короткое время нам остановиться.

Мне повезло. У него на противоположной стороне улицы была такой же небольшой дом с огородом. В этом доме никто не жил, но он был в порядке. Печка, правда, в нем была сломанной – не хватало чугунной плиты над топкой. Он совершенно бесплатно согласился пустить нас там пожить. Дал ключи от дома и проводил меня к нему. Единственное условие, которое он поставил, это машины наши не должны заезжать в огород, а стоять на улице, в небольшом переулке.

Открыли дом, в котором внутри кроме стола и мусора ничего не было. Большая печка из кирпича находилась у двери, тут же находился кухонный стол, а дальше начиналась единственная комната с двумя окнами. Никакой перегородки между кухней и комнатой не было. Крыша дома была в порядке, на потолках не было ни одного подтека. И я решил, что дом нам подходит.

Дошел до машин, сел в ГАЗ-66, и подъехал к небольшой калитке в заборе. Тут я заглушил двигатель, и подал команду личному составу строиться. Весь личный состав проснулся и высыпал на пустынный переулок. Впереди всех ждала хозяйственная работа по вселению в бесплатную гостиницу. Мы сразу оживили это тихий пустынный переулок. Нас было человек десять, часть занималась чисткой дома, остальная часть перетаскивала из машин в дом нашу кухню, личные вещи, спальные мешки и раскладушки. Скоро вся крапива в огороде оказалась вытоптанной, и в густой траве появились удобные дорожки.

Пока мои подчинённые с энтузиазмом приводили свою территорию в порядок, я позвал водителя уазика и поехал осматривать этот поселок. Мне нужен был магазин. В небольшом местном магазине мы с водителем закупили продуктов, хлеба, сахара и вернулись к дому. Там уже все было в полном порядке. Обед был готов, мы поели и занялись каждый своими делами. Завтра мне предстояло отправить две лодки с геологами и рабочими в бесплатное путешествие по двум уральским рекам. Я сказал им об этом, чтобы они готовились.

Шли один за другим последние дни полевого сезона. За отставшие три недели предстояло переделать кучу работы – проплыть по трем рекам, пройти несколько пешеходных маршрутов с радиометром. Но главное, у нас была база и место, где можно было выспаться, отдохнуть после маршрутов и заняться по вечерам камеральной работой.

Первым в плавание отправился Юра. Дня него я выбрал речушку рядом с поселком. Она была очень узкой в месте, откуда надо было начинать сплав, но дальше, в километре ниже по течению, она становилась шире и глубже. Я предложил ему пройти дальше, но ему было лень тащить лодку и свои вещи. Он решил, что лучше проплыть этот километр. Рабочий с Юрой залезли в лодку, которая еле поместилась в этой речке, и поплыли. Встречать их мне предстояло через два дня.

Я вернулся домой, и пересел в Газ-66, где уже сидела вторая маршрутная пара – геолог с рабочим, с рюкзаками и резиновой лодкой. Их надо было увезти на другую реку. Дорога туда оказалась очень старой и разбитой. Наша машина с трудом добралась по этой дороге к старой заброшенной деревне на берегу реки. Река оказалась широкой и глубокой. Мы с водителем помогли сесть им в лодку и попрощались. Им предстояло два дня плыть по течению, осматривать коренные выходы горных пород на берегах реки и мерять там радиоактивность. На третий день я должен их встретить.

Так начались наши маршруты на резиновых лодках. Я отправлял геологов с рабочими в плавание и встречал их в конце маршрута. Вечерами я сидел и подсчитывал время, за которое они проплывали свой маршрут, и забирал их.

Не обходилось без происшествий и курьезных случаев. Славу с геофизиком я остаил на берегу реки Салда и поехал высаживать другую – ниже по течению, около деревни Медведково. Когда мы туда, через полтора часа доехали, и отправили геолога с рабочим в плавание, то на одной улице наша машина заглохла. Оказалось, что водитель не посмотрел перед выездом в бензобак, и там не осталось бензина. Деревня была небольшой, в лесу, и чтобы добраться до Верхней Салды, где была заправка, нам надо было достать у местных жителей литров десять бензина.

Это оказалось трудной задачей. Ни у кого не было лишнего бензина. В конце своих поисков я зашел в один дом, где долго упрашивал хозяина продать ведро бензина. Но он, как и другие жители, не соглашался. Тогда я придумал выход из положения. Он заливает в наш Газ- 66 бензин, мой водитель доезжает до Салды, заправляется там, а я жду его в гостях в этой деревне. Хозяин дома согласился, налил в бак бензин, и мой водитель уехал. Я остался.

Мужик оказался мастером на все руки. Показал свой трактор из жигулей, на котором он ездил за дровами. Трактор был похож на Беларусь, только маленький. И для его изготовления в дело шли детали от самых неожиданных автомобилей, в том числе и от жигулей. Самое трудное, по его словам, были всякие расчеты для ходовой части. Он был по специальности механик с высшим образованием.

Когда я пил чай у своего спасителя, на спинке моего стул висел военный китель. Оказалось, что он офицер в отставке, и служил неподалеку – в режимной зоне около Салды. Я начал рассказывал, чем занимаются геологи моего отряда, и о том, что уже отправил их в плавание. Он сказал, что первая маршрутная пара не сможет проплыть до конца – на реке была режимная зона, и их задержит охрана. Потом будет долгое разбирательство, кто они, и что делают в охранной зоне. Услышав эту неприятную новость, я заволновался. На моих картах не было никаких режимных зон, и мне не надо было никаких проблем.

Около двенадцати ночи с улицы донесся рев двигателя – это приехал мой Газ- 66. Я вышел на улицу. Водитель уже наливал бензин в канистру хозяина этого дома. Налил одну, подставил под струю другую. Борис сказал, что уже хватит. Но Серега лил дальше, и сказал, что это премия за помощь.

Мы попрощались, и поехали домой. На излучине реки остановились, вышли из кабины, и вскоре нашли два тела на траве, рядом с резиновой лодкой. Это были наши – спавшие крепким сном Слава и Сергей, наш геофизик. Они не торопились в плавание. Сначала пили водку, а потом, когда стемнело, улеглись спать. Пришлось их разбудить, и объяснить, что по этой реке им не проплыть, и я утром отвезу их на другую. Они погрузились в кузов, накрылись лодкой и снова уснули.

Утром я объяснил, что только чудом они остались на свободе. Впереди на этой реке их ждало КГБ, арест, и долгие тюремные сроки за шпионаж.

Рек на Урале много, и я отвез эту парочку на реку Тура, по которой уже плыла на встречу со мной маршрутная пара. Когда Слава с геофизиком отправились в плавание, был уже вечер, и мы с Володей, водителем уазика, решили не ездить домой, а переночевать на берегу реки – притока реки Тагил, по которой плыл геолог, которого я должен был встретить. На этом притоке стояла небольшая гидроэлектростанция, перед зданием была полянка и березовый лес. Мы разожгли костер, плотно поужинали. Водитель устроился в машине, а я достал спальный мешок, но не стал в него залазить, а просто накинул на себя, как одеяло, и крепко уснул.

Разбудило меня легкое прикосновение. Я открыл глаза. Надо мной склонился какой-то парень, и трогал мой спальный мешок, говоря при этом – «какой мягкий». Еще одна незнакомая фигура стояла у машины. Пришлось встать. Двоим местным хулиганам и их подружкам надо было попасть в поселок на нашей машине. Я разбудил водителя, сказал ему, что у нас возникли проблемы. В конце концов, нам было некуда деваться. Пришлось завести машину и отправиться, куда они хотели. Володя сказал, что у него, вообще был ствол, но мне это не понравилось. Надо было расстаться с местными хорошо, без драки и стрельбы.

Нам надо было обязательно встретить маршрутную пару, иначе и быть не могло. Никаких происшествий не должно происходить. Я отвечал за работу по организации водных маршрутов. Если со мной что-то случиться, прощай план, и маршруты тоже. Поэтому я попросил Володю забыть, что у него ствол, и мы поехали в поселок.

Остановились у одного дома, два хулигана вышли, и сказали нам подождать. В салоне остались трое девушек. Через полминуты я повернулся к ним, и сказал, чтобы они вышли из машины. Когда машина опустела, мы отправились подальше от этого дома. Отъехали, и начали искать место, где приткнуться, чтобы еще поспать до утра. Нашли одно подходящее место, но только начали готовиться ко сну, вышел охранник и сказал, чтобы мы уехали.

Пришлось вернуться к гидроэлектростанции. До рассвета осталось совсем немного времени. Я немного поспал, и чувствовал себя готовым к работе. Водитель остался в машине, а я через лес пошел к тому месту, куда должна приплыть лодка. К этому месту машина не могла проехать, и мне надо было встретить геолога и сказать, чтобы он ждал машину в новом месте.

Мой путь лежал через маленькую деревню. В ней был магазин, в котором я побрился электрической бритвой, с согласия продавца, и вышел на берег реки Тагил.

На месте встречи никого не было. Стоять и ждать лодку мне было неохота, и я отправился встречать лодку по берегу. Солнце уже взошло, стало тепло, над широкой рекой стоял туман. Все предвещало хороший летний день.

Первые метры тропинки были сухие, и я шел быстро. Но потом стали попадать участки с илом. На ногах у меня были кроссовки, и мне приходилось их обходить. Потом мне это надоело. Из старого ящика я сделал илоступы, наподобие лыж, и в них стал проходить все мокрые места на тропинке. Шел, вглядываясь в утренний туман, и скоро услышал голоса, а потом и своих друзей.

Лодка с ними тихо плыла по течению недалеко от берега, на котором я стоял. Когда она приблизилась, я громко сказал «Привет». От громкого привета они сразу проснулись, и увидели меня. Я объяснил, где будет машина, и отправился обратно. Разбудил спящего водителя, и мы подъехали через полчаса к лодке. Оказалось, что они еще не завтракали. Пока варился завтрак, я отпугивал местных мальчишек, которые подошли к машине и слонялись вокруг, с явным намерением что-нибудь стащить. Наконец, завтрак и перекур закончился, в машину погрузили лодку и приборы, заняли свои места и поехали. На реке Тура меня уже должен был ждать Слава, с геофизиком.

С шоссе, по которому мы ехали, было видно и реку и ее берега. Слава стоял на берегу, и изо всех сил махал руками – боялся, что его не заметят. Когда к нему подъехали, он заявил, что они с Серегой приплыли еще вечером, и с тех пор ждут нас.

Что-то быстро они доплыли. Наверное, они всю дорогу махали веслами, чтобы поскорее приплыть, или доехали на попутной машине. Другого объяснения у меня не нашлось.

С этой маршрутной парой вечно случались какие-то непредвиденные случаи. Мне приходилось выбирать для них маршруты полегче. Река Тура была для них отличным местом, но на ней уже не было маршрутов. Пришлось их отправить по притоку, который впадал в реку Туру рядом с мостом через автостраду. Этот приток был довольно заболоченный, и я отправил с ними водителя Газ-66, молодого и сильного парня. На этой речке какой-то рыболов – садист отравил несметное количество рыбы, и вся их команда умывалась слезами, проплывая через скопления отравленной рыбы.

Дождь моросил непрерывно в тот день, когда я за ними поехал. На мокром и пустынном берегу реки Туры за мостом стояла печальная и мокрая фигура Сергея, молодого парня. Остальной команды не было видно. Оставив машину на шоссе, я спустился к нему с моста, и он рассказал, что остальные находиться в гостях у местного фермера.

Дом фермера внушал уважение и почтение. Он был очень большой, двухэтажный, с громадным крытым двором. Поднялись на второй этаж. Комната, где стоял большой стол, была чересчур просторная: метров пятнадцать на пятнадцать, таких в обычных крестьянских домах я не видел. За столом с разными блюдами и бутылками сидел Слава и Сергей – геофизик. Слава чуть не заплакал от радости при виде нас, а геофизик был пьян в стельку, и никак не мог показать свою радость. Хозяин, красивый и толстый молодой мужчина, пригласил нас отобедать, но я за всех отказался, и вся команда пловцов потянулась к выходу.

На прощанье фермер подарил нам два мешка картошки. Когда я с трудом засунул один из них в уазик, то водитель стал переживать, что рессоры не выдержат двух мешков, и я спрятал один за калиткой. Попрощались с гостеприимным фермером и поехали домой. Уазик ехал тяжело – нас было с водителем семь человек, две резиновые лодки и полный мешок картошки. Но он ехал, и мы через несколько часов уже подъезжали к нашей лачуге.

На несколько дней она была полна народом – собрались все участники нашего отряда. Чтобы всем хватило места, сделали большие нары. Я не собирался спать в такой духоте, и устроил себе спальню в сенях. А мой рабочий отремонтировал печку – вместо чугунной плиты положил кусок листового железа и устроил себе лежак прямо перед топкой. Следующий день был объявлен выходным. Все набирались сил и занимались хозяйством – одни в огороде, другие в доме. Геологи приводили приборы и документацию в порядок, водители ухаживали за своими машинами, а рабочие благоустраивали дом, и выкопали туалет в одном из углов огорода. Я съездил в магазин за продуктами, и день как-то незаметно прошел.

Из Екатеринбурга к нам приехала новая машина. За рулем уазика сидел пожилой невысокого роста мужчина. С ним я стал отправлять в плавание и потом встречать маршрутные пары. Не все шло хорошо, но работа шла своим чередом, и уже осталось совсем немного.

В тот день, когда я поехал встречать Юру, наш уазик стал капризничать. Он, хоть и ехал по автостраде сотню километров в час, водитель оставался им недоволен. Ему казалось, что машина едет медленно, и она на него обиделась. В городе Верхотурье наш уазик сломался – перестал заводиться. Можно было завести двигатель ручным стартером, но этой заводной ручки у водителя не было. Искали по всему городу, но так и не нашли. Уазик стоял около какого-то гаража, а мы с водителем ходили по улицам и искали, кто мог нам продать этот кривой стартер. Потом познакомились с одним местным шофером, и он принес нам генератор. Я отдал за него последнюю тысячу рублей, водитель прикрутил его на место и наш уазик ожил, завелся, и пожелал нас везти дальше. Через час мы подъехали к деревне, в которой нас должен был ждать Юра. На одной из улиц нас остановил пожилой мужчина, и сказал, что пара молодых геологов уже ждут на окраине деревни, в старом разрушенном доме. Они только закончили перетаскивать свои вещи и лодку к дороге, и нам только осталось загрузить их в машину. Мы приехали минута в минуту. Это было приятно для всех.

Геологи проплыли все намеченные реки, обследовали их берега. Перспективных гамма аномалий не оказалось, и мы начали собираться на свою базу, около Сысерти. С хозяином расплатились живым бензином, поблагодарили за дом и за гостеприимство.

Контрактура

Мне осталось сдать последний анализ крови, и можно было отправиться на операцию. Несколько лет назад у меня стало сокращаться на одной кисти сухожилие, и мизинец сначала стал загибаться к ладони, и наконец, застыл в одном положении:– почти перпендикулярно к ладони. Ходить с ним было еще можно, но работать этой рукой я уже не мог, мешал мизинец. Пришлось сначала делать разные ванночки и разрабатывать кисть, но это помогало, как мертвому припарки. Наконец, мне все надоело, и я обратился к врачу. Он дал мне направление в одну из больниц, где такими болезнями занималась одна профессор.

Перед залом, в котором вела прием эта профессор, утром выстроилось человек десять, озабоченных своим здоровьем больных. Когда подошла моя очередь, я зашел в этот зал и подошел к невысокой пожилой женщине, со своим направлением и медицинской картой. Профессор попросила показать ей мою руку, и я ей протянул свою кисть. Она потрогала мой неестественно загнутый палец, и предложила сделать операцию. По ее словам, она была несложная, и потом я мог считать себя вполне здоровым человеком.

Конечно, я был согласен. Мне предстояло сдать несколько анализов и прийти с ними в больницу через неделю, на операцию. На следующее утро я начал ходить по кабинетам в своей поликлинике. Чтобы сдать анализы, мне надо было вставать в пять часов утра, и ехать на электричке в город. Вставать в такую рань было для меня наказанием, но деваться было некуда.

Зима кончалась, и начались оттепели. Днем было уже тепло, но вечером и ночью подмораживало, и на дорогах была гололедица. Я ходил в осенних башмаках, типа кроссовок, которые привез из Ленинграда, в них мне было тепло и удобно, но они, как и вся моя обувь, были скользкими. Пришлось наклеивать к подошвам этих башмаков пластырь, но это помогало мало. Я ходил по улицам не спеша и очень осторожно, мечтая лишь о том, чтобы поскорее закончилась эта весна с морозами, и можно ходить с обычной скоростью по сухим тротуарам.

И вот я отправился утром сдавать последний анализ крови: вчера я не успел это сделать, и мне опять пришлось вставать очень рано. На улице было еще темно, и я осторожно выбирал, куда ступить. Прошел самый темный отрезок на улице, и впереди меня ждал спуск с длинной, крутой горы, под которой был пешеходный мост к электричке. На обочине дороги еще был замерзший снег, и идти по нему было неудобно, – там попадались замерзшие следы пешеходов и всякие ямки. Но это было лучше, чем спускаться по обледенелому асфальту.

Я дошел до середины спуска и решил перейти на другую сторону дороги, потому что мне надо было после спуска поворачивать налево. С железных путей яркий свет от ламп падал на асфальт, и было видно, что вся поверхность дороги была покрыта тонким слоем льда, который выглядел под светом, как стекло. Я благополучно пересек половину дороги, но на второй половине мои башмаки выскользнули из-под меня, и я как подкошенный, рухнул на лед. Было очень больно, как будто меня ударила по заднице чугунной гирей, или двумя. Я полежал немного, отдохнул, и попытался встать. Сначала встал на колени, а потом осторожно поднялся на ноги. До конца спуска осталось метров пятьдесят, и я их прошел по снегу, который еще лежал на обочине.

Когда уже подходил к пешеходному мосту, то решил снять перчатку и отряхнуть с джинсов снег. Поднес руку в перчатке к своим зубам, и обратил внимание, что мизинец что-то сильно торчит в сторону. Пришлось снять перчатку и посмотреть, что такое с ним, любимым пальцем, случилось. Повертел рукой в разные стороны, и решил, что это обычный вывих, и засунул руку в перчатку.

Сдал свою кровь и пошел в трампункт узнать, что у меня, с пальцем. Оказалось, что у меня не вывих, а перелом. О, черт! Мои бедные пальцы… Мне тут же наложили гипс, и я в печали пошел домой. Захотелось покурить, но достать сигарету было проблемой, а прикурить от зажигалки, тоже. Но, в конце концов, закурил, и понял, что чувствуют инвалиды с одной рукой.

Начались мои мучения. Одеться и то стало проблемой, а поесть, сходить в туалет или помыться занимало массу времени. Я позвонил в больницу, чтобы мне перенесли операцию, стал мучиться дальше. Врач, которая мне наложил гипс, сказала, что мне такая обуза с гипсом недели на две, но я устал от нее уже после первых двух дней. Но жить хотелось, и я с горем пополам прожил эти недели.

После недель, которые я провел с одной рукой, чувствовать себя двуруким было просто счастьем. Наконец- то можно спокойно закурить и без проблем сходить в туалет, подержать книгу двумя руками и взять одной рукой ложку, а второй хлеб.

Я сходил в больницу и там мне сказали, когда приходить на операцию. Жизнь продолжалась.

Операция, действительно, была не очень долгая. Мне заморозили кисть каким-то уколом, и я ничего не чувствовал. После операции неделю пролежал в больничной палате, а потом меня отпустили домой. Началась вторая серия однорукой жизни, такая же плохая, как и первая, только на этот раз у меня была забинтована другая рука.

А в огороде начались весенние работы. Мне было неудобно оставаться в стороне, и я вышел, взял лопату и стал копать одной рукой. Это было неудобно, но еще неловко было наблюдать, как там вовсю трудились родители, а я бездельничал. Через две недели мне сняли повязку, и я стал разрабатывать руку. Это была еще та работа, долгая и мучительная. Но это была моя собственная рука, и она мне еще должна пригодиться. Поэтому я каждый вечер засовывал ее в ведро, где был теплый отвар разных трав и начинал разминать кисть. Чтобы добиться результата, мне потребовалось больше месяца. Через месяц я уже мог действовать рукой, как прежде, и мизинец мне больше не мешал – врачи подрезали немного сухожилие, и он выпрямился.

В общей сложности я прожил с одной рукой больше двух месяцев, и решил жить дальше без врачей.

Этот период без обращений к людям в белых халатах продолжался около двух лет. На другой руке начала опять появляться контрактура, и я опять отправился в знакомую больницу. Операцию мне делал хороший хирург, а врач, который раньше резал мою руку, был у него ассистентом. Хирург резал мою ладонь скальпелем и при этом рассказывал ассистенту анекдоты. Мне было не больно, и я тоже слушал. Когда хирург закончил зашивать, врач сказала ему спасибо за мастер-класс, и я тоже его поблагодарил. Он действительно был хороший хирург: – когда я смотрю на свою ладонь, которую он сначала разрезал, а потом после операции зашил, там остался лишь небольшой шрам. Мизинец, правда, остался немного кривым, но такой же здоровый, как раньше, и я был этому очень рад.

Сейчас и не знаю, отчего у меня начались проблемы с сухожилиями на кистях рук, и врачи тоже этого не знали. Однако я грешу на свою работу – мне часто приходилось работать в холодное время, без перчаток и часто ходить с мокрыми руками, когда я зимой отбирал пробы глины на анализ. Такова жизнь, – многого не знаешь, а только строишь предположения и догадки…