Сергей Данилов
Непревзойдённый балагур

Одинокий вечер

Вечер – холодный театр без зрителей и актёров,
Кресла пустуют, а сцена стоит без движенья.
Не осталось ни почитателей, ни ухажёров.
Она не хочет признать горечи пораженья,

Желает поднять занавес одиночества плотный,
Вынимает старые фотографии, письма.
Хорошая память на лица – механизм добротный —
Не избавляет её от припадков снобизма.

Сердце – раритетный инструмент, разбитый судьбою, —
Круглые сутки фальшивит в безмолвье квартиры.
Она безнадёжно борется с глухой тишиною.
Со стен взирают с укором былые кумиры.

Нижнее бельё

В чертогах сладости и страсти
Полупрозрачная вуаль.
Подмога сексуальной власти
Роскошных длинноногих краль.

Создатель красочных иллюзий
Во время встречи тет-а-тет.
Отличный повод для дискуссий
О пользе и вреде диет.

Всех вдохновляющая муза,
Ваятель чувственной любви.
Порой причина для конфуза
И для стеснения, увы.

Чарует пламенные взоры,
Туманит трезвые умы,
Привносит в серость дней фуроры,
Красуется в объятьях тьмы.

Интимный полог знойной тайны,
Дающий миражам простор,
И соблазнительный бескрайне
Ажурный чувственный декор.

Нежнейший шепоток желанья
И возбужденья остриё,
Вместилище очарованья —
Прелестниц нижнее бельё.

Усталый тамагочи

Небо кажется синее,
Отпуск каждый раз – короче,
Отношения – честнее,
Ссоры и размолвки – кротче.

Спит уставшая гордыня,
Процветает толерантность,
Липких будней паутина
Оплела экстравагантность.

Вместо прений и дискуссий —
Мягкотелость и уступки.
Блеск разнузданных иллюзий
Перекручен в мясорубке

Суеты, возни мышиной.
Становлюсь потухшей тенью.
Секс сменился медициной,
Адюльтер – тупой мигренью.

Лень (теперь эргономичность)
Простирается всевластно.
Одряхлела романтичность,
Мысли куксятся бесстрастно.

Вечер чудится длиннее,
День спешит в объятья ночи.
Окруженье всё скуднее.
Жизнь – усталый тамагочи.

Искушения

Все мечтают о подлинной славе,
О поклонниках, сбившихся в толпы,
О покорной добротной державе,
Где стоят на коленях холопы.

Все желают крутого богатства,
Дивидендов от акций, валюты.
Ради денег готовы на блядство
Беспринципные жадные плуты.

На высокое времени нету
У златого тельца под копытом.
Языком полируя монету,
Чёрт куражится с обликом сытым.

Зарубка в душе

Любовь – это музыка в алчущем сердце:
Звучит мелодично и быстро уходит.
Но в замке воздушном у запертой дверцы
Её отголосок невидимый бродит.

Любовь – штормовая стихия морская:
Бурлит, горячится и скоро смолкает.
Но, пеной подножия скал подмывая,
Она в океане свой след оставляет.

Любовь – это свечка на гребне обрыва:
В аффекте пылает, сгорает ретиво.
Но блещет во тьме даже после разрыва,
Маячит звездою в судьбе горделиво.

Любовь-сумасшествие длится недолго,
Туманит рассудок и пульс учащает,
Лишает покоя, препятствует долгу,
Навечно зарубку в душе оставляет.

Верные слуги суеты

Успешная жизнь – это гонка,
где каждый выиграть хочет,
Стремглав проносясь сквозь недели,
кварталы, года, каждый миг.
Взять паузу нужно порой,
пока мир кипит и клокочет,
Чтоб с трассы не вылететь в пропасть,
издав поражения крик.

Как острые стрелы, всегда
стремимся к намеченной цели,
К заветному мнимому счастью,
скитальцы в нейронной сети.
А стоит взглянуть в небеса,
познать, сколь прекрасны апрели,
При встрече с заветной мечтою
в заботах мельком не пройти.

В лазурных манящих тонах
жизнь – это подобие моря.
Мы в утлых судёнышках быта
гребём по ревущим волнам.
Но чтоб не погибнуть в штормах,
хлебнув непомерного горя,
Поднять надо стёртые вёсла
и дать отдохнуть парусам.

Калечимся целые дни,
жестоких авралов герои,
И гордо вздымаем знамёна
неведомых, ложных заслуг.
Но маршалы бывших побед,
бесплодные ныне изгои,
Давно превратились в покорных
пустой суеты верных слуг.

Синицы и журавль

Я, в руке зажав синицу,
У окна стою тайком —
Увидать желаю птицу
С белым ангельским крылом.

Но не видно в небе клина.
Вот уже который год
Заунывная картина:
Сонных мыслей хоровод,

Ни желаний дерзновенных,
Что способны бросить в шок,
Ни признаний откровенных.
Вял унылый кровоток.

Отцвела пора экспромтов,
Сочных, хлёстких эпиграмм,
Фантастичных поворотов
И любовных пентаграмм.

Вдохновенье улетело
За далёкие моря,
Тело сильно погрузнело
От депрессий втихаря.

Тускло без импровизаций,
На дворе и в думах – смог.
Вместо ярких публикаций —
Прикроватный монолог.

Наловлю синиц смиренно,
Соберу их в штабеля…
Обменяю непременно
На крутого журавля!

Повзрослевший подросток

Я – слегка повзрослевший подросток,
Лет примерно так на… сорок пять.
У меня ещё бодрый отросток —
Сексуальности не занимать.

Продолжаю играться в машинки —
В гараже их три ряда стоит.
На мой родстер взирают блондинки —
Разжигает им шик аппетит.

Собирал раньше фантики, марки —
Получаю сегодня рубли.
Променял я на яхту байдарки
И хожу на ней в синей дали.

Поднимался в мечтаниях смело,
Фантазировал, воображал —
Ныне я воспаряю умело:
Самолёт есть и тёплый ангар.

Десять лет голодал в коммуналке,
Разделяя с соседями быт.
А теперь у меня на рыбалке
Свора слуг – я доволен и сыт.

Погрузневший изрядно подросток —
Килограмм так на… сто сорок пять, —
Я забыл про свой утлый отросток
И куда его надо вставлять.

Прозревший

Брала она в рот постоянно
То ручку, а то карандаш.
Для барышни в офисе странно
Смотрелся такой антураж.

Коллеги язвили ехидно,
Шептались за стройной спиной.
Ей не было стыдно, обидно —
Она наблюдала за мной:

Насколько прошла полноценно
Реклама оральных услуг.
Вздымала свой бюст вожделенно.
Увы, но я был близорук!

В итоге она оплатила
Лечение, стационар,
Меня миопии лишила…
И силы магических чар.

Не скрою, томился я тайно,
Богиней её представлял,
Стеснялся, краснел чрезвычайно,
О близости страстно мечтал.

Прозрев – обомлел. Вот плутовка!
Не груди – сплошной силикон,
«Набычила» губы чертовка,
Подколотый гиалурон

На пухлых щеках и, простите,
В промежности всё раздувал.
Речь шла о серьёзном кредите —
Коррекций пестрел арсенал:

Шиньон, накладные ресницы,
От ботокса мёртвая тень,
След филеров на ягодицах,
Подтяжек лица хренотень.

Уволился я из конторы,
Сбежал от такой срамоты
В деревню, где чужды фуроры
И девственны женщин черты!

Кутюрье весёлых масок

Лавандовый цвет

Комбинация цвета лаванды
Возбуждает порой меня страстно:
Напрягая опухшие гланды,
Я иду на сближенье опасно,

Разрываю материю в клочья,
Упиваюсь доступностью тела,
Не стесняюсь глубокою ночью
В тёмной спальне чудить оголтело.

Поутру собираю огрызки,
В магазин убегаю смиренно,
Чтобы спящей своей одалиске
Поднести пеньюар вожделенно.

В домашние питомцы

Стать хочу я домашним животным
У хозяйки моей дорогой, —
Любопытным, смешным, беззаботным,
С лёгким нравом и доброй душой.

Псом готов возродиться радушным,
В палисаднике утром гулять,
Слыть восторженным, верным, послушным,
Вечерами ей руки лизать.

Роль кота мне желанна безмерно:
Игнорируя фон новостной,
Буду ластиться долго, манерно
О колготки тереться спиной.

Золотою мечтаю стать рыбкой,
Плавать рядом и ночью, и днём,
Наблюдая с умильной улыбкой
Скромный быт за прозрачным стеклом.

Попугай – роль приятная тоже:
Безмятежно, не зная тоски,
Жить в достатке, подобно вельможе,
Корм клевать с драгоценной руки…

Я о страсти пою постоянно,
Мягкотелый пищащий комар,
Век в ногах провожу покаянно,
Безнадёжно влюблённый клошар.