Сергей Бусахин
Мыс Доброй Надежды
© Бусахин С.В., текст, иллюстрации, 2022
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2022
Воля и интуиция Сергея Бусахина
Эта книга о том, как из детских мечтаний вырастает взрослая жизнь. Казалось бы, таких книг в истории мировой литературы немало. Их в определённом возрасте мало кто минует. Какие это мечты? Тут спектр широк. Бусахин и его лирический герой выросли из той литературы, что ставит приключения подчас выше всего, даже смысла жизни. Но книга его – особая. Она, скорее, о том, как меняют приключения жизнь внутреннюю, во что обращаются мечты, ставшие не книжной, а подлинной реальностью.
В этой книге много ценного и важного, много удавшегося всерьёз. Особенно мне понравился образ главного героя. Таких героев современной литературе не хватает. Вроде бы в нём есть и рефлексия, и сложность, и все иные черты современника, но всё это подсвечено светом удивительной цельности, связности личности. Личность его представляется стереоскопичной. Каждая черта, каждый факт его биографии, включённый автором в повествование, даёт объём. «Мыс Доброй Надежды! Я узнал о нём из какой-то старой, сильно потрёпанной книжки, которую, ещё будучи мальчишкой, нашёл в районной библиотеке на улице Строителей, куда как заворожённый ходил за приключенческой литературой несколько лет подряд и потом с восторгом читал её, забыв обо всём на свете». Сколько всего можно вытянуть из этой фразы!
Герою Бусахина, наверное, одному из очень и очень немногих русских мальчиков, действительно было суждено добраться до этого мыса. Так что с мотивацией, с начальной точкой у этой прозы всё как положено.
Приятно, что автор с уважением относится к читателю. В такого рода прозе не надо жалеть слов для объяснений. И автор их не жалеет, отсюда к сюжетной увлекательности добавляется познавательность. Тут необходима точность и правдивость деталей. Она присутствует в этой книге. Быт научно-исследовательского судна описан не только подробно и квалифицированно, но и с ощущением притягательности. «Пока же возмущённая до глубины души неуправляемая научная группа в знак протеста перенесла свои детективные чтения на свежий воздух и теперь всё свободное время стала проводить на палубе, читая вслух один детектив за другим, благо, что в кладовке этих зачитанных до сальных и рваных обложек книжек было пруд пруди».
С первых страниц видно, что мир исследователей науки, отправляющихся в дальние плавания, – совершенно особый. И хоть их жизнь полна экстремальных событий, автор на это не напирает, оставляя место юмору, иронии, улыбке. Эдакий негероический героизм. Здесь и соответствующий стиль повествования влияет. Манера письма уютная, описательная, синтаксис разнообразный, всё это смягчает темпоритм.
Произведение Сергея Бусахина балансирует между художественной и документальной прозой. Автор уподобляется своего рода канатоходцу, идёт выверенными шагами. И интерес сохраняется до последней страницы, но никакой излишней вульгарной выдумки здесь вы не отыщете. При этом есть страницы, написанные поэтично. Ещё бы! Ведь те пейзажи, места, которые живут в романе, заслуживают этого. Тем более для русского читателя некоторая доля экзотики всегда выглядит заманчиво. Не случайна тут и склонность русской музыки к орнаменталистике и русской прозы – к переносу действия в другие части света. Возможно, климат наших столиц, плохая погода заставляют нас искать счастья на чужбине. Хотя бы погодного счастья.
Кстати, герой находит своё счастье в конце романа. Любовная история выполнена по всем законам жанра, неторопливо, с нюансами, с исследованием того, как между двумя людьми возникает чудо. Это не просто сюжетный ход. Романтическая натура героя находит своё воплощение. В тексте есть некая задача преодоления цинизма, который поневоле овладевает теми, кто сталкивается с непростыми условиями жизни. И она решается через особенности характера главного героя. Мне лично этот герой, как я уже говорил, очень симпатичен. Я не люблю излишне брутальную фактуру – она обедняет; намного интересней, когда автор докапывается до тех сторон натуры, которые не выпячиваются на первый план, но формируют человека: «Воздух был свеж и пропитан запахом океана и рыбы. Белые облака неслись по лазурному небу вдаль и пропадали за линией горизонта. Мне так хотелось вместо ненавистной корзины взять в руки этюдник и, поднявшись на верхнюю палубу, запечатлеть в сияющих красках эту бесконечную, вечно меняющуюся красоту океана». Кратко, лаконично, но для понимания характера даёт весьма много.
В таком немаленьком тексте, особенно написанном от первого лица, всегда опасаешься, не станут ли второстепенные герои слишком второстепенными. Не уйдёт ли автор в своеобразный солипсизм? Бусахин и тут демонстрирует и вкус, и чутьё. Один знакомый писатель говорил мне, что автор должен идти как борзая по следу сюжета: тут и нюх, и интуиция пригодятся. Бусахин отвечает этой формуле. Тема сознательного и бессознательного проходит в книге контрапунктом. Героя и, видимо, автора волнуют первопричины поступков человека, сколь он свободен в воле, не путает ли он собственные усилия и старания с предопределённостью судьбы.
В тексте много забавных историй, наблюдений за людьми, их силой, их слабостями. Книга дарит надежду и заставляет ещё долго думать о себе, поскольку многие вопросы остаются открытыми. И это прекрасно! Литература, как и мир, безгранична.
Максим Замшев,
главный редактор «Литературной газеты», Председатель Правления МГО Союза писателей России, член Совета по правам человека при Президенте РФ
От автора
Что такое мечта? На первый взгляд – этот вопрос покажется смешным и праздным. Мечта, если кратко, – это то, чего ты вожделеешь, но я бы ещё добавил: мечта – это твой жизненный путь, который предлагает тебе наш Создатель. Может быть, он таким образом указывает на твоё счастливое будущее, а может быть, хочет проверить тебя и узнать, на что ты способен в этой жизни. Так или иначе, а от мечты увернуться невозможно. Все о чём-то мечтают, но далеко не все пытаются воплотить свою мечту в действительность. Кто-то, сразу же по её возникновении, вдолбит себе в голову, что осуществить её абсолютно не реально и, радуясь своей находчивости, приводит ряд мешающих этому причин. Другой вполне довольствуется тем, что уже имеет, и любую свою мечту считает глупой фантазией и помехой в собственной карьере. Кто-то, имея неуёмно-восторженную душу и думая, что ему всё по плечу и всё нипочём, обладая при этом необузданным воображением, легко попадает в цепкие «лапы» мечты: фанатично пытается воплотить её в действительность и даже может посвятить этому всю свою жизнь, но так и не добиться желаемого. Наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин, и тот вздыхал по этому поводу в 1816 году: «Мечты, мечты, где ваша сладость?»
Однако бывает и так: если какому-то счастливцу волей судьбы и удаётся осуществить свою мечту, то никакой «сладости», о которой он так мечтал вместе с нашим великим поэтом, она ему не приносит, а порой – наоборот – одну горечь и бремя нелёгких испытаний. Получается: мечта – это некий соблазн, который даёт нам, и это, пожалуй, главное её назначение, надежду и возможность, лазейку, выход (назовите как хотите) в другое существование – уйти от привычного и потому скучного прозябания и, может быть, обрести свой истинный путь в жизни, который станет для вас таким необычным и увлекательным, что, несмотря ни на какую «горечь» и на непреодолимые преграды, вы пойдёте по нему с радостной улыбкой на устах, и счастье каждый божий день будет переполнять вашу бессмертную душу. Здесь я, конечно, перехватил через край, но это потому, что плохое быстро забывается и в наших воспоминаниях остаётся, как правило, только хорошее.
Вот у меня всё так и произошло: я оказался в числе таких счастливчиков и смог реализовать свою мечту – путешествия, что позволило мне увидеть другой мир и, что немаловажно, глубже познать самого себя: обнаружить в себе черты характера, о которых даже не подозревал. Хотя глубоким человеком я никогда не был и даже ни разу не попытался им стать. Что же делать, если таким уродился! Со временем я даже обрадовался такой своей природной особенности, придя к неглубокой мысли, что глубокий человек может достать из своей личной глубины такие «мечты», что от их воплощения в действительность наш мир может запросто превратиться в космическую пыль. Слава Богу, плавая на поверхности сюжетов прочитанных книг, я мечтал только о путешествиях. Но здесь надо обязательно отметить, что любое путешествие – это всегда экстремальное событие, независимо от того, случилось ли с тобой что-нибудь из ряда вон выходящие и потрясшее тебя до глубины души, или всё прошло спокойно и без всяких происшествий. Как бы там ни было, наш организм в таких жизненных пертурбациях мобилизуется и, защищая себя, начинает совершать такие действия, которые приводят в полное изумление. Когда вы не видите берега месяцами, ютясь на морском судне в тесной каюте вместе с таким же, как вы, мечтателем, да ещё находясь посреди океана, среди непогоды и вздымающихся равнодушных и безжалостных волн, и при этом, между прочим, умудряетесь работать как проклятый сутками напролёт, думая только о том, как бы не заснуть во время работы на палубе и в таком состоянии не вывалиться за борт… Когда тихую и спокойную погоду считаете за великое благо и, несмотря на эту «горечь», уверяете изумлённых родных и друзей, что вам необычайно повезло в жизни, чему, конечно, в немалой степени способствует ваш природный юмор, свойственный почти каждому мечтателю и который можно обнаружить почти в любом событии, надо только при этом не терять голову и попристальней вглядываться в окружающую вас и вечно меняющуюся действительность. Если это так, значит ваша мечта полностью осуществилась и открыла в вас твёрдость характера, умение приспосабливаться к новым, порой тяжелейшим условиям жизни и не терять присутствие духа даже в самых экстремальных ситуациях. При этом ни в коем случае не надо замыкаться в себе, в одиночку просто не справиться, и ваша мечта может до конца не осуществиться и даже в какой-то степени навредить вам, поэтому старайтесь как можно больше общаться с новыми людьми, пытаясь всегда находить в них больше положительных, чем отрицательных качеств, что является, на мой взгляд, высшим пилотажем в жизни любого человека, а уж в данных условиях – драгоценным свойством. Всё это доступно тем, кто обладает не только мечтой, но и необузданной страстью к путешествиям! Если не возникает такого оригинального чувства, то, чтобы не разочаровываться в себе, лучше оставаться дома и пытаться осуществить другую мечту (их много может у вас появиться), находя своё призвание в чём-то ином. Это только моё личное предположение, и оно может быть ошибочным – бывают исключения.
В этой и предыдущих экспедициях я лишний раз утвердился в том, что человек – загадочное и непредсказуемое существо, часто не ведающее, что подсознательно является хранителем жизненного опыта всех своих предков, и часто в той или иной степени повторяет их жизненные пути. Вот они-то и передали ему не только свои мечты, но и многое из того, что помогает выживать в экстремальных ситуациях и увереннее идти к намеченной цели, надеясь только на свои силы и свойства своего характера.
Этим я и стал руководствоваться, стараясь всегда реально смотреть на вещи. Вот почему, будучи живописцем, восторгаюсь удивительной красотой и бесконечным разнообразием нашей земной природы, стараясь передать её в своих этюдах и картинах. Связано это ещё и с тем, как я неоднократно убеждался, что, как бы ни изощрялся художник, пытаясь «схватить бога за бороду», ничего у него не получалось, и от истинной божественной красоты он, в своём чрезмерном самомнении прикрываясь всякими выдуманными «измами», уходил всё дальше и дальше, часто в ужасное и зловещее безобразие, и, как правило, назад уже не возвращался. (Так и подмывает назвать имена таких художников.) «А как же всякие уродства и непотребства, которые то и дело происходят в нашей земной повседневной жизни? Тут не только отсутствует “божественная” красота, но и простая-то красота, если можно так сказать, не ночевала, – сердито скажет дотошный скептик. – Кто-то должен это показывать и растолковывать людям. Вот некоторые художники этим и занимаются!» Я и не спорю с ним и повторю ещё раз: это и есть – та «горечь», которая сопровождает мечту. Вот об этом и о божественной красоте я попытался как смог рассказать в этой книге.
Двигатель ни к чёрту!
Научно-поисковое судно «Академик Лучников» вышло из порта Мапуту и устремилось в открытые воды Индийского океана. Я забрался на верхнюю койку в нашей каюте и мгновенно заснул, утомлённый почти суточным авиаперелётом из Москвы в Мозамбик.
В этот раз научная группа и экипаж судна летели к месту начала экспедиции не через Каир, как это было год тому назад, во вторую мою экспедицию, где при стоянке в аэропорту у трапа чёрными силуэтами горбились египетские автоматчики, следя за тем, чтобы ни один пассажир не высунул своего любопытного носа наружу, а – через Будапешт и Луанду… Ночь в салоне самолёта провёл в скрюченном положении, под рёв двигателей; всё так же: подносы с едой, которые опытные стюардессы шустро раздавали довольно оригинальным способом. Стюардесса подходила к спящему пассажиру и протягивала ему поднос и, если тот не реагировал, свирепо хватала его за ворот рубахи и что есть сил трясла до тех пор, пока тот, обездвиженный алкоголем и сладким сном, не просыпался и, неосознанно защищаясь от внезапного нападения, не хватал инстинктивно поднос, выпучив на него затуманенные сном, изумлённые глаза и, всё ещё находясь во власти экзотических сновидений, никак не мог взять в толк, откуда он тут взялся. Стюардесса же, удовлетворённая итогом побудки, с непроницаемым надменным лицом и сознанием полностью исполненного долга, энергично и целеустремлённо двигалась дальше между рядами кресел, катя перед собой тележку со снедью и то и дело привычно вступая в физические и словесные поединки с внезапно разбуженными воздушными путешественниками. Видимо, опытные стюардессы знали, кого им приходится так залихватски обслуживать: спящими пассажирами были в основном подвыпившие моряки и не спящие из-за повышенной природной возбудимости и абсолютно трезвые научные сотрудники, которые могли только иногда чутко дремать или всё время читать газеты, журналы, научные статьи, в крайнем случае книги, а кто-то из них с упрямой настойчивостью смотрел в непроницаемую темноту иллюминатора, делая вид, что так им интереснее пережидать время полёта. С неспящими научными сотрудниками у решительных стюардесс проблем не возникало, и подносы с едой с лёгкостью и незамедлительно переходили из рук в руки. Я даже заметил, что такая упрощённая и малоактивная раздача питания среди научных работников боевитых стюардесс разочаровывала, и они с затаённой радостью бросались к пьяному и храпящему на весь салон матросу, чтобы в очередной раз сладострастно ухватиться за его воротник…
Нам на двоих – мне и планктонологу Феде Гедеонову – выделили такую грязную и замусоренную каюту, что пришлось убирать её и приводить в божеский вид около двух часов. Закончив уборку, вынесли целый мешок мусора. Всю её отскоблили, вымыли, вычистили, и каюта, можно сказать, засверкала, заискрилась, засияла своей девственной чистотой. Потом сходили к судовой прачке – худенькой, измождённой женщине – за постельным бельём и застелили койки. Я, как всегда, выбрал себе верхнюю. Мой товарищ по каюте, имея вес не менее ста килограммов, не возражал и даже обрадовался.
– Пойду искать своих лебёдчиков, – сказал он, деловито доставая из сумки завёрнутую в газету бутылку водки, – надо с ними положительный контакт наладить, а то ведь полгода вместе вкалывать придётся – мало ли что.
Я же так устал от перелёта и этой почти двухчасовой возни с каютой, что даже таинственная фраза моего предусмотрительного товарища «мало ли что», зловеще прозвучавшая в то время, когда наша экспедиция ещё и не начиналась, не произвела на меня особого впечатления, и я без раздумий залез на свою койку и мгновенно заснул.
Через какое-то время глубокого и освежающего сна я проснулся оттого, что мой громоздкий сосед по каюте Федя Гедеонов, наполнив утлое помещение сивушным запахом, сопя и покряхтывая, втискивал своё объёмистое тело в узкое пространство нижней койки, чтобы через несколько минут, сопровождаемых глухими ударами в переборку, скрипом и потрескиваниями деревянных деталей своего ложа, с лицом непорочного младенца заснуть богатырским сном: с похрапыванием, таинственными выкриками и невнятным бормотанием. Спать мне больше не хотелось и вставать – тоже. Приятно было лежать на спине в расслабленном состоянии и, глядя в голубоватый пластиковый потолок, под тарахтение судового двигателя, мерное покачиванье и шелест волн, доносившийся из открытого иллюминатора, радоваться кардинальным изменениям в размеренной и потому наскучившей городской жизни.
В голове невольно возникали образы и события, происходившие со мной перед этой экспедицией в Москве. Вспомнил Катюху, с которой ещё несколько дней назад виделся на «Каланчёвке». Это она позвонила мне и назначила свидание «для серьёзного разговора» на лавочке в нашем любимом, заросшем кустами сирени и фруктовыми деревьями палисаднике у железнодорожного моста. Я пришёл, как всегда, первый и, сидя на лавочке с открытой папкой на коленях, от нечего делать рассматривал свои последние рисунки и этюды, которыми хотел похвастаться перед ней, а заодно сообщить, что через несколько дней ухожу на полгода в морскую экспедицию в юго-восточную Атлантику.
Когда она подошла ко мне и села рядом, я, обнимая и целуя её, обратил внимание на необычно напряжённое и даже немного отстранённое выражение её лица, но, находясь под впечатлением от предстоящего экзотического путешествия, не придал этому особого значения, списав на какой-то её очередной каприз или на жаркий июльский день. Кроме того, мы встречались уже больше трёх лет, и за это время между нами многое происходило: ссоры по пустякам, расставания, встречи, страстная любовь, несколько месяцев совместного проживания и снова расставания. Мы настолько сблизились и привыкли друг к другу, столько разных жизненных коллизий пережили вместе, что на такие мелочи, как выражение лица, которое у неё на дню могло меняться по несколько раз, я уже не обращал внимания. А тут ещё такие долгожданные и чудесные изменения в моей жизни словно отстранили меня не только от неё, но и от родных и друзей – всего того, что привычно окружало меня в это время – я находился в каком-то восторженном полузабытьи!
Страсть к путешествиям появилась у меня ещё в далёком детстве, чуть ли не с первого класса: как только научился читать, я стал брать в библиотеке книги только приключенческие и про путешествия. Часто вместо того чтобы вечерами учить уроки, я под учебник подкладывал приключенческую книгу и, когда взрослые занимались своими делами и радовались, видя, как я прилежно учу уроки, – запоем читал подобную литературу и настолько увлекался таинственным и героическим сюжетом, что ничего не слышал и не замечал вокруг, пока не получал подзатыльник от бдительной бабушки, которая взяла на себя обязанность следить за моей школьной успеваемостью. Ребята во дворе звали меня играть в футбол или хоккей, но я даже не реагировал: в это время я существовал совершенно в ином мире, который захватывал меня целиком, и когда, к моему величайшему сожалению, книга заканчивалась, я ещё долго находился под впечатлением от прочитанного и часто, не желая навсегда уходить из этого увлекательного книжного мира, начинал читать её снова. Бедная моя мама переживала и расстраивалась, когда её вызывали в школу и она слышала почти всегда одну и ту же фразу: «Ваш мальчик способный, но плохо готовит домашнее задание»…
Но прошло время, и я всё же исполнил свою детскую мечту: моя третья экспедиция опять будет проходить где-то «у чёрта на куличках» – в южном полушарии земли, в районе юго-западных африканских берегов. Катя прекрасно знала мой характер и мою неисчерпаемую страсть к путешествиям. Не скажу, что подобное моё увлечение вызывало у неё восторг, скорее – наоборот, но всё же, как мне казалось, она как-то мирилась с тем, что уже дважды мы расставались на полгода, и только нерегулярные письма соединяли нас в это время. Не дав ей сказать и двух слов, я с восторгом принялся фантазировать, что ожидает меня в новых морских приключениях, на этот раз не в Индийском океане, как это было в предыдущих двух экспедициях, а в Атлантическом, и что сейчас я только об этом и мечтаю, и что я там напишу кучу этюдов и это наверняка продвинет меня в моей любимой живописи. Также я просил высказаться о моих новых творениях, которые она нехотя и рассеяно стала перебирать, не говоря ни слова и размышляя о чём-то своём. Но даже это меня не насторожило и, когда я спросил её, о чём она думает, Катя вдруг долгим и каким-то незнакомым вопрошающим взглядом посмотрела на меня, словно говоря: «Может, хватит идиотничать!» Но вслух ничего не ответила и, заторопившись, буркнув, что у неё появились какие-то срочные дела и чтобы я не провожал её, ушла, оставив меня в полной растерянности и недоумении. Я так и не понял, зачем она меня позвала на эту встречу, но молодость легкомысленна и нетерпелива. Вскоре я забыл об этом и принялся собираться в своё новое путешествие…
«Что же она хотела мне сказать тогда?» – подумал я и не заметил, как снова заснул под мерное покачивание судна и богатырский храп своего соседа по каюте.
Судно, дрожа от нетерпения, неслось в район работ – к югу, чтобы, достигнув «ревущих сороковых» широт, повернуть на запад и, пройдя мимо легендарного мыса Доброй Надежды, когда-то открытого португальским мореплавателем Бартоломеу Диашем, оказаться в Атлантическом океане. Тогда, в 1488 году, у этого мыса его корабль чуть не пошёл ко дну, попав в страшную бурю. Взбунтовавшаяся команда, посчитав, что это знак свыше, отказалась идти дальше на свою верную погибель, и пришлось повернуть назад. В расстроенных чувствах, что ему не удалось найти путь в Индию – главную цель его экспедиции, – Бартоломеу Диаш назвал этот, тогда безымянный, мыс – мысом Бурь.
Мыс Доброй Надежды! Я узнал о нём из какой-то старой, сильно потрёпанной книжки, которую, ещё будучи мальчишкой, нашёл в районной библиотеке на улице Строителей, куда как заворожённый ходил за приключенческой литературой несколько лет подряд и потом с восторгом читал её, забыв обо всём на свете. Всё же верна фраза: «Мы все родом из детства» – именно тогда закладываются в нас многие привычки и пристрастия, которые часто сопровождают нас до конца жизни. Если говорить о мысе Доброй Надежды, то это название дал португальский король Жуан II в 1497 году, после того как через десять лет, после неудачного морского похода Бартоломеу Диаша, другой, не менее известный португальский мореплаватель Васко да Гама, благополучно обогнув злополучный мыс, доплыл до Индии, открыв таким образом Португалии путь к её несметным богатствам.
Кстати сказать, с этим мысом связана легенда о «Летучем Голландце». Один голландский капитан, возвращаясь домой из Индийского океана и, видимо, очень торопясь по каким-то неотложным делам, в сильный шторм решил не пережидать его, спрятавшись в тихой бухте за мысом Доброй Надежды, а обогнуть его и выйти таким образом в Атлантический океан. Однако команда, опасаясь гибели, воспротивилась безрассудному приказу. Но жестокий капитан тут же расправился с зачинщиками бунта, а затем неосторожно поклялся перед высшими силами: чего бы ему это ни стоило, его корабль, несмотря на бушующий океан, пройдёт мимо мыса Доброй Надежды, даже если на это потребуется целая вечность. Корабль безрассудного капитана не выдержал свирепого шторма и затонул. В назидание другим мореплавателям, высшие силы обрекли его на вечные скитания по морям и океанам. После этого, особенно в непогоду, и стало, к ужасу моряков, являться призрачное судно, которое получило название «Летучий Голландец».
«Меандры… разрезы… станции», – доносилось из каюты начальника рейса Казимира Семёновича Котова, когда я шёл по коридору на палубу. «Всё изменилось, – с тоской думал я, – раньше в этой каюте чаще звучало слово “рыба”, но тогда начальником рейса был известный ихтиолог, доктор биологических наук Шубин, с которым мне интересно и легко работалось в прошлых экспедициях. Кроме того, в этот раз меня заинтриговали почти полная трезвость матросов и беспробудное пьянство командного состава во главе с капитаном – пузатым взлохмаченным коротышкой. Поэтому я ничуть не удивился, когда, не успели мы отплыть от Мапуту на несколько десятков миль, как намертво заглох главный двигатель: возможно, заклинило поршни и повредило цилиндры».
Старший механик – чумазый увалень, веселясь неизвестно чему, восторженным голосом сообщил:
– Двигатель ни к чёрту! Ха-ха-ха! А если, ко всему прочему, в нём полетела одна важная штука, это значит, что рейс накрылся медным тазом, ха-ха-ха! И двигателю понадобится капитальный ремонт: придётся его весь перебирать, а это займёт несколько месяцев, но до этой самой «штуки» мы пока ещё не добрались, и если она осталась цела, то на ремонт двигателя уйдёт всего несколько дней. Ха-ха-ха!
Я даже, неожиданно для себя, обрадовался такому, уже привычному, началу экспедиции и необузданное веселье старшего механика воспринял как должное. Полная готовность судна к длительному плаванью сильно удивила бы меня, так как я хорошо помнил, как начинались предыдущие рейсы, и в этот раз психологически подготовил себя к дальнейшим форс-мажорам и «внезапным поломкам» нашего судна, а также к залихватским и «жизнеутверждающим» высказываниям типа «медного таза», или «лебёдка не тянет», или «гребной винт полетел к такой-то бабушке», ну и так далее – по списку. Единственное, что утешало меня, так это то, что, к нашему счастью, такая важнейшая поломка главного двигателя судна произошла не в открытом море и не в бушующий шторм, а недалеко от берега. Вероятно, и опытный и много чего повидавший в рыболовном флоте старший механик веселился по этим же причинам. «Слава Богу! – воскликнул я про себя. – Всё идёт как надо!» – и, вздохнув с облегчением, поднявшись на свой любимый ботдек, принялся писать этюд мерцающего Индийского океана.
Научная группа бездельничает: то и дело гоняет чаи в ихтиологической лаборатории, и каждый по очереди вслух читает потрёпанный детектив с банальным сюжетом, в котором то и дело встречаются жулики, проститутки и бандиты с кличками: Васька косой, Резаный, Слон, Макрушник, Маруха, Любка-давалка и даже Ги-бон, – ну и прочие оригинальные «кликухи», без которых этот детектив вообще потерял бы какую-либо привлекательность. Сегодня чтецом оказался мой сосед по каюте Федя, который просто упивался «закрученным» сюжетом и со смаком произносил кличку того или иного уголовника, восторгаясь умением водить за нос следователя и уходить от погони. Пока мы тешились детективом, наше судно не спеша, со скоростью шесть-семь узлов, на запасном двигателе возвращалось назад – к Мапуту – с намерением в сам порт не заходить, а покрутиться рядом, пока не приведут главный двигатель в порядок.
Радость небесная! Таинственная «штука» в двигателе оказалась цела, и его ремонт занял всего два дня. По такому случаю начальник экспедиции Казимир Семёнович Котов собрал всю научную группу у себя в каюте, чтобы «выпить по чарке», отметив таким традиционным способом это удивительное событие. Выпивая и будучи законченным фанатиком своего дела, он принялся с излишней подробностью расписывать значение в мировой науке меандров и глобальных земных разломов, в районе которых постоянно происходят необъяснимые и таинственные явления, раскладывая их многочисленные чертежи на столе и нудно растолковывая каждый из них подвыпившим научным сотрудникам.
Я ничего не хотел понимать, чтобы не нагромождать голову лишней информацией, а лишь поддакивал и кивал головой, – как я заметил, то же самое делали и другие, стремительно накачивавшиеся спиртным. Понимали ли они, что им вдалбливал начальник рейса, я не знаю, но вот о рыбе не было сказано ни слова. В конце концов, я перестал напрягаться, а полностью расслабился и принялся смотреть в распахнутый иллюминатор: любоваться беспрерывно меняющимся океаном и вслушиваться в музыку волн и ветра, правда, иногда, на всякий случай, кивая головой и временами поглядывая на скромную и симпатичную Каролину, которая почти не пила и с интересом прислушивалась к гулу голосов. Немного погодя, когда все дошли до кондиции и начался ещё более невообразимый гвалт и шумные споры, нужда в кивании головой отпала; за иллюминатором наступила непроглядная темнота, и начались полувнятные разговоры ни о чём, перевалившие далеко за полночь.
