Сергей Аркадьевич Шелец
Карелия
Слепя глаза, пугая всех собак.
День от дождя прям на глазах померк,
Обвис от сырости трехцветный флаг.
Нечистая сила.
Загораются огни в многоэтажках.
Солнце увлекает тени за собой.
В ночь выходят души погулять.
Собачий лай заткнув рукой -
Я иду тебя искать.
В перекрестках в ветер в вихри,
Силится убрать дневную пыль.
Оскверненные могилы рыхлы -
О себе расскажут быль.
Псина, что кидается за мясом,
Натягивает цепь и лает,
Прокля́та будет бесом.
Он ей хребет сломает.
Близнецы.
Вечер близится к концу.
Лунный свет с окна.
Падает, струится по лицу,
По кровавому терновому венцу.
Двое на матрасе: братья близнецы.
Ослабевшие, худые, призраки в пыли.
Зеленые глаза, сухие губы
Волосы собрались в колтуны.
Тиканье часов несчастных губит,
Не помогут бедным даже колдуны.
Жили двое быстротечно,
Скуку в извращениях топя
В алкоголе утопая, словно пчелы в мëде,
В угасании себя виня.
И в темном городе луна,
Взывает к тем, кто поздно спать ложится,
Кто недостаточно испил вина,
А может даже крови -
Будет чувствовать по ней тоску,
Тоску в душе до боли.
И близнецы еще живут,
И в комнате пустой, как будто мотыльки,
Ссыхаются в объятиях,
Вдыхая затхлый воздух наперегонки.
"О наш возлюбленный, наш милый Лорд!
В честь тебя мы из цветов плели венки.
Наш Дьявол, ты красив и горд,
И мы твои ученики."
И умирают наши близнецы,
Оставляя на матрасе два скелета.
Раньше им пророчили, что не жильцы,
И не увидят больше света.
Что их схоронят в двух гробах,
Раздельно. Песенка их спета.
Piter inn.
Исчезает в полночь без пяти.
Пахнет сладкими духами.
До отеля бы дойти -
И забыться снами.
Эй, иди сегодня ночью,
До отеля, там где ждет она.
Разорви одежду в клочья,
Выпей алкоголь до дна.
В кровь разорванная мочка -
Плачет на полу. Одна.
Эй, иди сегодня ночью,
Проведи с ней день в раю.
"За побои обанкрочу,
Сердце украду".
Ночь в раю. Еще. Сегодня.
Таблетки растворяются в воде.
Вывеска горит: "Свободно".
На ресепшн чуют – быть беде.
Скорая подъедет, тело очертят,
Она, закрыв лицо руками, плачет,
Зная, что ее не обвинят.
В миниюбке деньги его прячет -
Вокруг него мелком уже чертят.
Коробка.
Я буду хранить твое сердце в картонной коробке,
В флаконах духов, в письмах смятых и робких,
Которые писал тебе, но так и не отправил.
Любить нельзя, как жить вне всяких правил.
Я буду хранить твою душу в кармане рубахи,
Со спичками вместе, и с пачкой родных сигарет.
Сколько же времени плачет шея по плахе?
Сколько же времени ноги трясут табурет?
Память твою я буду хранить в фотографиях,
Как имя твое в граните хранит эпитафия.
Душа в кармане рубахи, а сердце в коробке -
Тебя будто нет, а любовь растаяла в стопке.
Пока ты здесь.
Хочу отдаться небесам
Стоя на Чертовом стуле.
Предаться пестрым летним снам,
В которых в детстве мы тонули.
И пока ты здесь – мы должны успеть,
Встретить рассвет на Чапаева.
Когда ундины начинают петь -
В этом мире мы хозяева.
До августа цветет шиповник,
А если жарко, то до сентября.
И удивится этому садовник,
Карельский лес боготворя.
Зверобой, шиповник, и полынь.
Я завариваю чай, который исцеляет души.
Заклинаю именем любви. Аминь.
И мольбы слышат Бога уши.
По весне вороны ищут что-то в дëрне,
Как гуляки развлечения на Невском.
На проспекте Ленина подростки в черном,
Судачат о любви и детском.
У воды и скал.
Я не закончил плохо,
Я не закончил так, как мне пророчили.
Я отдыхаю у воды и скал,
И жду, когда подует ветер.
Кто-то что-то мне сказал,
Я сделал вид, что это было важным.
Я отдыхаю у воды и скал -
Твой мальчик стал домашним.
Эй, стремиться к свету,
Или падать в темноту?
Я отдыхаю где вода и ветер,
И больше я не жду беду.
Я расслабил мышцы рта,
Кричать не надо больше.
Я теперь дарю цветы.
Рвется там, где тоньше,
И не порвется от беды.
Маленький уделенький.
Маленький, удаленький.
Сижу на табуреточке.
Вот он я – картавенький,
Худенький как веточка.
Ножками сучу -
Слетают на пол тапочки
Я вскоре следом улечу,
Как с забора галочка.
На табуреточке стою,
Вяжут узел пальчики.
Я под потолком вешу́ -
Как будто вместо лампочки.
Ключ.
Я ищу место, где будут мои стихи,
Начертаны в скалах, в пустых остановках.
Место, где будут петь снегири,
Да бродяги на бровках.
Вы говорите: "Так никогда не будет".
Вы говорите о жизни, ищите ключ.
Вас никто никогда не забудет,
Не смоет дождь из черных туч.
Не утешить себя, не искать ответов -
Ветер времени сносит дома – он могуч.
Как избежать от побегов?
Где найти от настоящего дома ключ?
Проклятие убийце.
В конце первомайки в мрачном закутке,
Я чую смерть, и запах крови.
Здесь жизнь как вша на ноготке,
И чувствуется запах боли.
Здесь произошло убийство 20 лет назад.
Февральской ночью труп оставили в машине.
И мертвые глаза смотрели в ад,
А губы говорили: "Проклятие убийце".
Отметина на шее, плачущие птицы,
Покойного родня чуть позже установит знак,
Дата смерти и " Проклятие убийце".
Да будет проклят гад.
Petroskoi.
И лучше дома не найти!
Край скал и сосен – Онежская губа.
И если ты захочешь в лес уйти,
То вот тебе лукошко и тропа.
Здесь очень много земляники,
Собирай хоть до утра.
Загляни ко мне в Петрозаводск
Если вдруг поедешь в Питер.
Про стеснение свое забудь,
Танцуй как будто лидер.
Позволь себе вдохнуть,
С озера прохладный ветер.
Чтоб о своей беде забыть,
Позволь себе на улицах молиться.
Онежской бы тебе воды испить,
Чтоб телом и душою исцелиться.
Я знаю, здесь научишься любить,
Не торопиться, жить, лениться.
Когда сюда я переехал,
Я перекрасил волосы из черного в зеленый.
Я перестал гоняться вечно за успехом,
И стал как будто просветлённым.
Я выбросил все траурные вещи,
Я посчитал за счастье жить на берегу.
Я слушал волны, как о камни хлещут,
И обнимают Лососинскую реку.
Это ли не счастье,
Когда сбегать и прятаться не надо?
Это счастье – быть влюбленным в город,
И в его легенды верить свято.
Запах морошки.
Я живу на балконе, и сплю на матрасе.
Я лежа курю, и мне хорошо.
Пока ты где-то на трассе,
Играешь в удачу с ножом.
Я красив как луна и июль
Я смотрю в небо, и думаю: кто я?
И пока еще пестрит июнь,
Пока я не слышу волчьего воя,
В грехах меня переплюнь,
И скажи мне пожалуйста: кто ты?
Запах морошки, Карелии сок
Я знаю, как будет мне хорошо на болотах.
Все сбережения и кольца в носок,
И бдительней быть в поворотах.
Восьмой этаж.
Скованный холодом город
И летом не видит тепла.
А побитые окна молят:
"Мы жаждем любви как огня".
Иссохшее русло реки,
И серое брюхо небес.
Твои сигареты горьки,
Серьёзен твой стресс.
И в падике пахнет парфюмом.
Лифт на восьмой. Красиво!
А видел ты в небе угрюмом,
Как солнце укрылось стыдливо?
Искренне ты говоришь,
И в глаза лукавишь красиво.
Не от холода дрожишь,
И уйти ты ждешь мотива.
Я по лестнице, а ты на лифте,
Дороги две, а подъезд для всех один.
Ты не читаешь то, что мелким шрифтом,
А там для жизни тысячи причин.
Заметки в тролейбусе.
Не важно, сколько дней в текущей жизни
Важно, сколько жизни в днях.
Все давно рассказано и спето,
Судьба твоя – в твоих руках.
Я стану смешным, если мой психиатр,
Пропишет таблетки, и посоветует прогулки.
"Дома не сиди, сходи в кинотеатр,
И выброси свои окурки".
Я слышу голоса из стен домов.
Не призраки ли, часом, в дом ко мне стучатся?
