Сергей Александрович Арьков
Тёмная рать
– Прыщавый, ты пойдешь с Машкой. Поможешь ей донести сумки до дома. Потом вернешься сюда, я тебя казню.
– Хорошо, – сквозь слезы промямлил Владик.
– И борщ больше не вари, – обратился Цент к девушке. – Я еще два часа не выдержу, и так уже круги перед глазами от голода. Что-нибудь там по-быстрому состряпай, и неси скорее. Сама неси. Криворукого очкарика больше к моей еде и близко не подпускай.
Отправив Машку и Владика на промысел, Цент вернулся к заскучавшему пленнику.
– Ну, так как, будем сотрудничать? – поинтересовался он.
– Да! – в сотый раз выпал страдалец. На сотрудничество он согласился давно, еще в самом начале терзаний. Хотел поиграть в героя, не выдавать военных тайн, как обычно всякие крутые перцы в кино делают, когда в плен к злодеям попадают. Но то ли киношники не все сказали о путях к вершинам героизма, то ли Цент был таким талантливым, да только его пытки оказались столь нестерпимыми, что уста против воли выкрикивали все ответы на все вопросы, даже на еще не заданные. Цент, однако, пока ни о чем и не спрашивал. Он разогревал клиента, пробуждал в нем искренность. Доводил до должной кондиции, когда не нужно каждое слово щипцами вместе с мясом вырывать.
– Так, где тут мой секатор? – промурлыкал терзатель, перебирая пыточный инвентарь.
– Не надо! – рыдала жертва. – Я все расскажу!
– А я и не сомневаюсь, – кивнул изверг, надвигаясь на пленника с плотоядной улыбкой и с секатором в руке.
И вновь по подвалу разнесся истошный крик, полный невыносимой боли и нечеловеческого страдания. От этого крика Владик чуть не упал замертво, потому что осознал, что и сам может оказаться на месте пленника, если Цент все же решит наказать его за разлив мнимого борща. Машка шла рядом с ним и помалкивала. Владик был немного обижен на нее, все-таки подставила, но злиться на возлюбленную, не мог при всем желании, и все ей уже простил. А когда девушка вдруг остановилась, повернулась к программисту и неожиданно поцеловала его в щечку, тот чуть от счастья не помер.
– Спасибо, что взял всю вину на себя, – поблагодарила Машка. – Ты настоящий герой!
Эти слова и предшествовавший им поцелуй проделали что-то странное с памятью Владика. Потому что теперь он стал считать, что намеренно и осознанно принял на себя весь гнев изверга, лишь бы защитить возлюбленную. Дескать, так все с самого начала и планировал.
– Ерунда, – пробормотал он смущенно. – Я же не мог позволить ему тебя обидеть.
– Ты настоящий мужчина! – вынесла диагноз Машка. Владик аж поплыл от передозировки комплиментами. Мужчиной, тем более настоящим, его не называла даже мама.
– А этот садист… – Машка зло мотнула головой в ту сторону, откуда продолжали нестись ужасные вопли и рыдания. – Он просто монстр! Я его боюсь.
– Я то… – начал Владик, и тут же прикусил язык. Ну не мог же он, герой и настоящий мужчина, сознаться в том, что тоже боится Цента до мокрых штанов.
– Что? – переспросила Машка.
– Хотел сказать, я-то с ним справлюсь, если что, – круто ответил Владик, расправляя костлявые плечики. – А вот за тебя боюсь. Знаешь, а может быть нам с тобой от него уйти?
– Уйти?
– Да.
– То есть, сбежать? – конспиративно прошептала Машка.
– Ну, не совсем….
На самом деле вариант побега Владик даже не рассматривал. Потому что точно знал – Цент их найдет. И очень быстро. В прошлый раз ему понадобилось меньше суток.
– Мы просто ему скажем, что хотим уйти, – озвучил свой план программист. – Скажем, что мы подумали, все обсудили, и решили отправиться на поиски других выживших.
– А если он нас не отпустит? – засомневалась Машка. – Или с нами пойдет?
– Надо попытаться, – вздохнул Владик, который и сам понимал, что от Цента просто так не отделаешься, тот еще банный лист.
– Хорошо, – согласилась девушка. – Давай сделаем так, как ты предложил. Мы ведь не рабы его, не собственность какая-то. Мы свободные люди.
– Вот именно, – поддакнул Владик. – И мы сами будем решать, с кем нам оставаться, а с кем нет.
– И еду себе пускай сам ищет, – расхрабрилась Машка.
– Нет, давай все-таки принесем ему поесть, – не одобрил программист, рассчитывая на то, что сытый Цент будет более сговорчивым, чем голодный.
– Ну, хорошо, – согласилась Машка. – Принесем. А потом сразу скажем, что уходим. И пусть не пытается нас остановить, а иные ты ему покажешь.
– Да, покажу, – безрадостно подтвердил Владик, хотя сам знать не знал, что он там может показать такого необычного Центу. Оставалось уповать на то, что изверг не станет удерживать их силой и не прибьет за дерзость, когда они придут просить вольную.
Злой и голодный Цент вымещал свое плохое настроение на привязанном к железной трубе человеке. Работа горела в руках заплечных дел мастера. Так увлекся, что даже забыл, зачем пытал, ибо сам процесс поглотил его с головой. И лишь когда терзаемого пленника вырвало кровью в четвертый раз, Цент как будто опомнился.
– Так, давай-ка придержим коней, – предложил он, бросая на стол окровавленное шило.
– Я все скажу! – в сотый раз закричала рыдающая жертва.
– Ну, ну, не шуми. Верю я тебе, верю. Давно бы так. Вот и рассказывай, откуда вы такие некрасивые взялись?
– Из Последнего ордена, – выпалил пленник, очень боясь промедлить с ответом хотя бы на секунду и тем самым дать повод терзателю продолжить его страшное дело.
– Последний орден? – повторил Цент. – Это что еще такое?
– Так называется наша организация.
– И что вы продаете?
– Продаем?
– Ну да. Чем торгуете? Какие услуги оказываете? Велик ли доход? Под кем ходите?
– Мы ничем не торгуем, – пробормотал пленник. – Мы исполняем волю древних богов.
– Каких еще богов? – поморщился глубоко православный Цент. – Вы что, сектанты? Нехристи? Кошек в жертву приносите?
– Мы поклоняемся истинным богам, – поспешил опровергнуть выдвинутые обвинения поленик.
– А вот я тебя сейчас как возьму и кастрирую за кощунство, – пригрозил Цент, грозно потрясая секатором. – Истинный бог один. Вот, смотри….
Цент сунул руку за пазуху, чтобы извлечь и предъявить православный крестик, но тут же понял, что сделать этого не сможет. Беда была в том, что золотой крестик он за неделю до зомби-апокалипсиса заложил в ломбард.
– Оглянись вокруг, – призвал пленник. – Кто, думаешь, сделал все это: твой выдуманный бог, или боги истинные, чье могущество безмерно? Разве тебя не вгоняет в трепет их невероятная сила? Прими их, склонись перед ними и служи им. И будешь спасен. Присоединись к нам, и станешь частью нового очищенного мира. А если пойдешь против них, древние боги раздавят в лепешку твое тело и ввергнут твою душу в немыслимые и бесконечные муки.
Давненько на Цента так нагло не наезжали. Пленник не просто попутал все на свете, он сгоряча наговорил на пять смертных казней с предварительными пытками. Сначала обозвал боженьку выдуманным, ну, это, в конце концов, дело его и бога. А вот дальше пошел не фильтрованный базар, в ходе которого Цента обозвали трусом, пригрозили жуткой смертью и призвали перед кем-то там склониться как лоху какому-то. Из всего этого бывшим рэкетиром был сделан единственный верный вывод с оттенком тавтологии: доброта до добра не доводит. Он ведь обращался с этим негодяем как с человеком, проявил известную долю сострадания, пытал всего в две третьих силы, и вот тебе благодарность. Все равно, что в лицо плюнули. Три раза.
– Вижу я, что нельзя с вами по-хорошему, – вздохнул Цент. – Не понимаете вы доброго к себе отношения, принимаете его за слабость. Ну, так я и злым могу побыть.
– Но я сказал правду! – выпалил пленник, слишком поздно осознавший, как вредно было отключать базарный фильтр. – Древний языческий бог вот-вот пробудится. Лишь те, кто склонится перед ним, уцелеют, остальных ждет страшная гибель. Так сказал наш учитель, а он мудр и знает, о чем говорит. Это правда. Если не веришь, я могу отвести тебя к нему.
– К учителю?
– Да.
– А где ваш учитель живет?
– За городом. Там Капище. Ну, так наша база называется. Она замаскирована под инновационный завод по переработке куриного помета в высокооктановый бензин.
– Ну-ка, ну-ка. Где эта база?
Пленник довольно подробно описал то место и маршрут до него. Цент все внимательно выслушал и запомнил.
– Хочешь сказать, что ваш Последний орден имеет какое-то отношение к зомби-апокалипсису? – спросил он.
– Да, – с гордостью похвастался пленник. – Это мы пробудили древнего бога…. Ну, еще не совсем пробудили, но день его окончательного пробуждения не за горами. И тогда начнется новая эра, а всех, кто восстанет против нас, ждут немыслимые муки. Их будут терзать….
– Да это я тебя сейчас терзать буду! – взревел Цент, доведенный до белого каления угрозами потерявшего страх мазохиста. – Попутал? А вот так тебе нравиться? А вот так?
Истошный крик прокатился по подвалу, достиг наивысшей точки, и вдруг резко оборвался. Красный от ярости Цент отступил от своей жертвы, швырнул на пол окровавленный секатор и, тяжело дыша, бросил:
– Скотина! Зачем разозлил? Видишь, что вышло?
Пленник ничего не видел, поскольку передозировка секатора избавила его бренное тело ото всех признаков жизни до одного. Цент был зол на этого неблагодарного человека. Ведь его еще так о многом следовало расспросить, да и программа пыток была запланирована довольно обширная, в том числе дебютное применение одного недавно придуманного терзания намечалось, и все коту под хвост.
Чтобы успокоить нервы, Цент решил что-нибудь съесть, но тут вспомнил, что вкуснейший борщ с мясом и Машкиной душой был подло вылит на пол криворуким Владиком. Очкарик врал, что нечаянно, но у Цента возникли подозрения, что это не так. Прыщавый мог сделать это нарочно, из-за подлости своей натуры. Так-то он не сознается, но секатор в умелой руке живо развяжет ему язык. Не попытаться ли принудить очкарика к откровенности?
Решил так: если Владик принесет еду в течение десяти минут, то бог с ним, если не уложится, то пытке быть. Сняв часы с руки покойного языка, Цент сел на стул и стал болеть за то, чтобы программист опоздал.
Шла последняя десятая минута. Цент ерзал на стуле в предвкушении потехи, но тут в коридоре загрохотали торопливые шаги, а затем в коморку ворвался взмыленный программист и протянул ему палку копченой колбасы. Цент глянул на секундомер и обмер – коварный очкарик успел за три секунды до окончания загаданного срока.
– Убить бы тебя! – рыкнул на него изверг, вырывая колбасу из рук и жадно впиваясь в нее зубами. Был еще шанс попытать программиста, если бы колбаса оказалась невкусной, но ведь нет, Владик как нарочно притащил любимый сорт Цента. Стало ясно – программист над ним издевается.
– Где Машка? – спросил Цент, мощно наяривая колбаску. – Только не говори, что ее зомби слопали, а ты не закрыл девушку своим бесполезным телом, иначе прямо на месте пришибу.
– Да она тут, живая, – сквозь отдышку поведал Владик, торопясь успокоить Цента. Тот же повел себя странно – подался вперед и принюхался. Затем лицо изверга исказила гримаса ужасной ярости.
– Почему от тебя пахнет копченостями? – страшным голосом спросил Цент. – Уж не хочешь ли ты сказать, что ел?
– Я только чуть-чуть колбасы попробовал, – зарыдал страдалец. – Просто хотел убедиться, что она не пропавшая.
– Ты ел колбасу? – загремел Цент, протягивая руку к секатору.
Трудно сказать, чем бы все кончилось для Владика, но на его счастье появилась Машка, принесшая любимые сухарики Цента со вкусом холодца и хрена. Изверг тут же забыл о своем намерении уничтожить программиста, и вплотную занялся подкреплением сил.
– А что с пленником? – спросила девушка, с ужасом и омерзением разглядывая окровавленное тело, тряпкой повисшее на трубе. – Он что, без сознания?
– Да, – кивнул головой Цент, ничуть не совравши. Сознания в том теле действительно не было. Ну а о том, навсегда это или временно, его не спрашивали, а он уточнять не нанимался.
– Он сказал, зачем хотел нас убить?
– Да он тут такого наговорил, что голова кругом, – признался Цент, забрасывая в рот щедрую горсть сухарей. – Даже не знаю, правду ли сказал. Если бы не видел сам ходячих мертвецов, не поверил бы, но теперь…. Все может быть.
Параллельно с приемом пищи Цент пересказал коллективу добытую информацию. Когда речь зашла о древних богах, Владик позеленел, а когда узнал, что один из богов вот-вот явится в этот мир и всех убьет, посерел. Он-то думал, что зомби-апокалипсис вызван каким-то вирусом, ну или как там оно обычно бывает в кино, и самое страшное уже произошло. А вот нет, ничего такого. Оказывается, в деле замешаны какие-то боги, явно недобрые, а еще точнее – злые как собаки, и зомби-апокалипсис не конец бедствиям, а лишь их начало.
Когда рассказ был закончен, Машка и Владик долго не находили, что сказать. То есть, Владику хотелось поскулить, что все это ужасно, что он боится, что это немыслимо, но в присутствии Цента жалобную книгу лучше было не открывать.
– Что же теперь делать? – произнесла, наконец, Машка. – Ведь если он сказал правду, и этот злой бог проснется….
– Не проснется, – заверил ее Цент, слизывая с пальцев колбасный сок.
– Почему?
– Потому что мы ему не позволим. Я, ты, ну и еще вот этот. Мне новые времена нравятся, не хочу, чтобы какой-то там бог вылез неизвестно откуда и все испортил. Будем спасать мир. Кто, если не мы?
Глава 10
Утром Владик окончательно убедился в том, что Цент сумасшедший. Прежде он считал его просто садистом, извергом и демоном ада, но теперь выяснилось, что эта многогранная личность, ко всему прочему, не дружит с головой.
Вместо того чтобы попытаться найти надежное убежище, затаиться там и не высовывать носа наружу до наступления каких-либо перемен к лучшему, Цент решил идти прямо в логово тех злодеев, что организовали зомби-апокалипсис. Слова пленника о надежной защите данного объекта и многочисленной, хорошо подготовленной и вооруженной охране его ничуть не впечатлили. Изверг будто нарочно нарывался, ища славной смерти в бою. Владик этого не понимал. Для него человеческая жизнь, больше, конечно, своя, чем чья-либо еще, была священной, и должна была оберегаться любыми возможными способами. Владик хотел жить. Пускай в тоннелях метро, как предлагал ныне покойный заводчик подземных свиней, пускай в темном тесном подвале, питаясь сырой картошкой и китайской лапшой всухомятку. Но жить! Он робко попытался донести до Цента свою гражданскую позицию, но изверг вначале делал вид, что не понимает собеседника, а затем и вовсе заявил, что лучше умереть крутым, чем жить как лох, и еще зачем-то напомнил, что не хлебом единым жив человек. Последнюю аксиому, впрочем, монстр из девяностых на себя не распространял, потому что питался регулярно и обильно, в отличие от тех, кому выпадало сомнительное счастье оказаться с ним рядом.
– У них же целая армия, – втолковывал Владик, не столько надеясь отговорить Цента от самоубийственной затеи, сколько рассчитывая, что изверг не возьмет его с собой на подвиги.
– Откуда ты знаешь? – презрительно бросил Цент.
– Но ведь пленник так сказал.
– Мог и соврать. Плохие люди тем от нас, хороших, и отличаются, что постоянно говорят неправду.
Владик от изумления даже рот раскрыл. Оказывается, изверг считает сам себя хорошим. Но хорошим кем? Хорошим палачом? Хорошим душегубом? Хорошим организатором геноцидов?
– Но зачем нам туда идти? Там же опасно.
– Везде опасно, – возразил Цент. – Только глупый лох думает, что если он в туалете заперся, то находится в безопасности.
– Но там-то очень опасно.
– Ты еще там не был, вот и не фантазируй.
– Но что ты собираешься делать, когда мы доберемся до этого места?
– Не я, а мы. Мы же команда, Владик, ты и я. И Машка тоже. Она, правда, в силу половой принадлежности на полноценного человека не тянет и в бою ей делать нечего, но тоже может посильную пользу приносить. Носки, к примеру, стирать, обед готовить, ночью койку греть.
– Маша хотел с тобой поговорить, – сообщил Владик. На самом деле хотела поговорить не Маша, а они оба, и не поговорить, а вымолить у Цента вольную. Владик, правда, с трудом представлял себе, что они с возлюбленной будут делать в кишащем зомби мире, и как спасаться от оперативных групп Капища, но все лучше, чем общество изверга с его намерением идти войной на тысячекратно более сильного противника.
– Дорога дальняя, наговоримся еще, – отмахнулся Цент. – Так, очкарик, ты оружие и патроны собрал, как я велел?
– Да.
– А себе бронежилет и каску подобрал? Не хочу я, чтобы ты от первой же шальной пули погиб.
– Да вот мы с Машей и хотели как раз об этом поговорить, – предпринял новую попытку Владик. Рубануть все в лоб он банально боялся, да и вообще, хотелось выдвинуть на передний план Машку, а самому отсидеться в глубоком тылу. Не будет же изверг бить девушку… сразу насмерть. А вот программиста сгоряча может.
– Да что у вас там за разговор? – раздраженно спросил Цент. – Все ходит вокруг да около. Говори прямо. Ты мужик или геймер?
– Я сейчас Машу позову, и мы с ней тогда скажем….
– Что с тобой делать? Зови. Только живее. Скоро выступаем.
Но и после того, как Владик привел возлюбленную, дело не пошло. Сам он у Цента на волю проситься не хотел, поскольку было дико страшно. До того страшно, что казалось, будто чьи-то твердые ледяные пальцы сдавливают мочевой пузырь железной хваткой. Но и Машка не желала начинать разговор, она тоже боялась Цента, и отнюдь не верила, что тот, руководствуясь рыцарским кодексом или иными предрассудками, постесняется ударить женщину. Цент вообще не производил впечатления стеснительного.
– В молчанку будем играть? – спросил он сердито, кровожадно разглядывая застывшую перед ним парочку. – Да говорите уже что-нибудь!
– Да, говори, – подержала его Машка, обращаясь к Владику.
– Но ведь это ты хотела поговорить, – тут же включил перевод стрелок программист.
– Ничего я не хотела. Я вообще не знаю, зачем ты меня позвал.
– Я тоже ничего не хотел сказать. Думал, ты хотела.
– Ну, вот и поговорили, – подытожил Цент. – Если это все, то давайте-ка за работу. Машка, ты собирай припасы….
– Но их почти нет.
– Ничего, бери то, что есть. Остальное добудем по дороге. Владик, ты подбери себе броню и оружие. Патроны тоже понесешь. И советую тебе подойти к этому делу со всей возможной ответственностью. Я не шучу, очкарик. Понял?
– Да, – кивнул Владик, который действительно кое-что понял. Конкретно то, что жить осталось считанные дни. Еще повезет, если удастся дотянуть до базы Капища, а то ведь можно и в дороге голову сложить, если не в силу форс-мажорных обстоятельств, то уж стараниями Цента точно. Владик сильно подозревал, что изверг не желает ему добра. То обстоятельство, что до сих пор не убил, ни о чем не говорило. Возможно, просто еще не придумал достаточно жуткий и садистский способ умерщвления.
– Не сутулься! – подбодрил его Цент, дружески хлопая ладонью по спине. От удара у Владика чуть позвоночник не выскочил изо рта. Он выдавил из себя полную боли улыбку, давая понять, что заряд бодрости принят и усвоен. А то ведь можно и добавки дождаться, за извергом дело не станет.
Едва сдерживая тошноту, Владик обшарил тела убитых, собирая все, что могло пригодиться Центу на тропе войны. Так же, помня приказ, подобрал два бронежилета, на себя и Цента. Те оказались удивительно легкими, каковое открытие было встречено программистом с великой радостью, ибо уменьшало шанс нажить грыжу.
– И каску себе возьми, – напомнил Цент, появившись рядом с мародером.
– А тебе?
– Мне не надо. Я не лох, чтобы с ведром на голове ходить. Сколько патронов?
– Для автомата много, а для пистолета на семь обойм.
– Патронами набей все рожки, что есть, чтобы в бою этим не заниматься. Возьми и себе автомат. Учись быть крутым.
– Я, наверное, не смогу, – вслух усомнился Владик в своих возможностях.
– Ты еще сам себя удивишь, – заверил его Цент. – Вот как начнут в тебя палить из всех калибров, как начнут гранатами кидаться, тут-то крутость из себя и полезет.
По мнению Владика, в описанной Центом ситуации из него если что-то и могло полезть, то точно не крутость. Но возражать извергу он не стал, ибо тот не уважал право человека на собственное мнение, если оно отличалось от мнения некого Цента.
Собрались примерно к полудню. Владик, экипированный в бронежилет и каску, с тяжелой сумкой за спиной и с автоматом в руках выглядел как огородное пугало, притом пугало не страшное, над которым все вороны смеются. Машка тактично промолчала, а вот Цент, широко улыбаясь, заметил, что теперь понимает, почему программиста не взяли служить в армию – просто клоунских войск в составе вооруженных сил России нет, и не предвидится. Сам монстр из девяностых в бронежилете стал выглядеть еще более мужественно и круто. Дополнительную долю крутости давал солидный арсенал, состоящий как из огнестрельного и холодного, так и сельскохозяйственного оружия.
На выходе из подвала, будто чуя еду, топтались три мертвеца. Когда дверь со скрипом распахнулась, и наружу шагнул грозный Цент, они тут же прекратили бродить кругами и, оскалив зубы, полезли за мясом. Изверг подпустил поближе, и пустил в ход лопату. Отточенный до остроты бритвы штык легко срезал головы, а из безобразных ран наружу лилась не кровь, но какой-то омерзительный зеленоватый гной, источающий немыслимо тошнотворный смрад. Владика и Машку тут же замутило, стойкий Цент переключился на дыхание через рот и закончил дело. Когда последний желающий полакомиться свежим мясцом мертвец по частям рухнул на землю, Цент вытер об него штык лопаты, и осмотрелся на предмет автотранспорта.
– Идите туда и ищите машину, – приказал он подчиненным, указывая противоположное от себя направление.
– Давайте не будем разделяться, – взмолился Владик.
– Почему это?
– А вдруг на нас нападут зомби?
– И?
– И съедят меня.
– Что ж ты раньше-то молчал? – обрадовался Цент. – Ну-ка живо иди туда один и ищи машину, а мы с Машкой здесь посмотрим.
– Идти одному? – ужаснулся Владик. – Но как же….
Цент вытащил из-за спины одну из своих коротких лопат, и вручил ее программисту.
– Вот тебе оружие. Иди и будь мужиком. Пока не найдешь тачку, не возвращайся. И не вздумай визжать, иначе на твой крик все зомби сбегутся и сожрут тебя уже наверняка. Ни звука, очкарик! Ясно?
– Да, но….
– Иди!
Делать нечего, не спорить же с извергом, который в качестве аргумента может запросто привести такой веский довод, как удар прикладом в лицо. Владик уронил голову и поковылял в противоположную сторону. Идти было тяжело, шлем, надежно защищающий голову, несколько сужал угол обзора. Пальцы сжимали черенок непривычного инструмента, ибо до сего дня Владик лопату в белы рученьки не брал никогда. Это было совсем не его оружие. Вот если бы представилась возможность уничтожить тысячу зомби в компьютерной игре, он бы показал класс, ибо клавиатурой владел виртуозно, даже с закрытыми глазами. Клавиатурой, но не лопатой. О чем думал изверг, вручая потомственному интеллигенту (отец – учитель пения, дед – диссидент, прадед – пламенный революционер, прапрадед – учитель пения) столь чуждый ему инструмент так и осталось для Владика загадкой. Скорее всего, не думал вообще ни о чем, а просто действовал так, как подсказывала ему его садистская суть. Ведь это же так приятно, взять и отправить беззащитного и беспомощного паренька в гордом одиночестве бродить по улицам города, кишащего зомби.
Всхлипнув от жалости к себе, Владик обернулся, и увидел Цента и свою возлюбленную, что шли рядом в противоположную от него сторону и о чем-то негромко беседовали. Странное дело, но стройная высокая Машка очень здорово смотрелась на фоне высокого и могучего Цента. Прямо-таки идеальная пара. Владик почувствовал, что в нем пробуждается Отелло. Удушить, правда, хотелось не возлюбленную, а проклятого изверга, ибо если он еще и Машку себе присвоит, то жить вовсе незачем.
Владик запоздало корил себя за то, что не набрался смелости сбежать, предварительно позвав с собой любимую. Мир, кишащий мертвецами, дьявольски опасен, но уж как-то бы выжили, приспособились бы, возможно, нашли бы безопасное место с большими запасами пищи, высокими надежными стенами и компьютером, полным самых лучших игрушек. Вчера вечером Владику казалось, что в компании Цента они в большей безопасности, но ныне он убедился в обратном. Себя-то изверг защитить мог, а вот на остальных ему было глубоко наплевать. Хуже того, если на всех было просто плевать, то одному программисту он явно желал скорой и мучительной смерти. Цент, впрочем, никогда этого и не скрывал.
Горбясь под тяжестью амуниции и сумки с боеприпасами, Владик забрел во двор, окруженный со всех сторон бетонными исполинами, глядящими на одинокого человечка сотнями слепых стеклянных глаз. Владик всегда избегал подобных дворов, даже до того, как наступил конец света. В этих дворах постоянно терлись подростки от двенадцати до пятидесяти, слушали шансон или рэп (то и другое национального разлива, и потому неизбежно чудовищное), сосали пиво и с радостью храбро нападали семеро на одного, только за то, что тот один и сдачи не даст. По мнению Владика, эти субъекты были ничем не лучше зомби, а то и еще хуже. Для тех же мертвецов охота на живых людей есть главный, и, пожалуй, единственно возможный смысл жизни. Отлавливая свежее мясо и пожирая оное, зомби осуществляет самореализацию на полную катушку. Умяв пару-тройку человек, зомби, умей он говорить, мог бы с гордостью сказать, что прожил смерть не зря. В то же время вечно торчащим во дворах и орущим под окнами персонажам природа дала и мозги (формально) и свободу воли, но они выбрали шансон и пиво. Владик презирал этих людей. Они были ничтожны и примитивны, ибо не играли в компьютерные игры и не проводили по двадцать часов в сутки в социальных сетях, а остальные четыре на сайтах с бесплатным порно. Презирал, но боялся, ибо от дешевого пива и плохой музыки наполнитель их черепных коробок переставал работать окончательно, и от таких субъектов можно было ожидать чего угодно. Но им, конечно, далеко было до Цента. Тот был садист экстра-класса, изверг милостью божьей, а дворовые поглотители пива всего лишь глупыми лысыми обезьянами, чья агрессивность обуславливалась комплексом неполноценности и дикой завистью к любому, кто каким-то непостижимым для них образом умудрялся заработать больше десяти тысяч деревянных в месяц. Владик был для них идеальной мишенью. Мало того, что он зарабатывал значительно больше десятки, мало того, что при этом не отрывал зада от стула, так ведь еще и очкарик. Все бы можно простить, но только не очки!
Двор выглядел так, будто поглотители пива покинули его всего минуту назад. В память о себе они оставили россыпь бутылок, банок и баклажек, кучи окурков и шелуху от семечек, которых, судя по ее количеству, был пожран не менее чем мешок. Владик остановился, трусливо оглядываясь по сторонам, что было не очень удобно делать в тяжелом шлеме. Двор был пуст, ну, или казался таковым. Ветер лениво гонял мусор, в основном рекламные листовки, и слегка покачивал качели на детской площадке. Те скрипели, и этот, в общем-то, нестрашный звук в гробовой тишине мертвого города заставлял мурашек бежать по спине Владика неудержимым галопом.
Автомобили тоже тут были, и достаточно много. Но, во-первых, к автомобилю еще нужен ключ, а во-вторых, Цент на абы какой машине свой переполненный крутостью организм транспортировать не будет. Нужно было проверить ассортимент транспорта, подобрать самый престижный экземпляр, желательно с ключами и полным баком бензина. Но вот беда, машины стояли плотной кучей, являя собой настоящий лабиринт, где можно было легко спрятать не одного, а целую дюжину зомби. Владик попытался найти в себе силы пойти туда, и не нашел. Попробовал наскрести горсточку храбрости, но в душе ничего, кроме страха, не осталось, зато уж его можно было черпать ведрами. Но идти было надо. Потому что если он вернется к Центу с пустыми руками, то подвергнется наказанию. Владик уже многократно наблюдал нечеловеческую жестокость изверга, и не хотел лишний раз гневить его. К тому же будет вдвойне ужасно подвергнуться какой-нибудь унизительной процедуре на глазах у своей возлюбленной, а Цент обязательно придумает что-нибудь особенное, ведь садист же, конченый садист!
Владик стал медленно подбираться к автомобилям, готовясь в случае малейшей опасности взять низкий старт, и будь что будет. Впрочем, тяжелая амуниция вряд ли улучшит его и без того посредственные скоростные качества, но Владик знал, что страх не только парализует, но и окрыляет. Правда, трудно было сказать заранее, какое именно воздействие из всех возможных он окажет на его организм в конкретном случае. Но Владик гораздо больше боялся нарушить запрет Цента, и закричать, если повод для этого сыщется. Притом страшила его вовсе не обещанная Центом кара. Куда больше пугали возможные последствия шума. Ведь садист был прав, когда говорил, что крик привлечет к своему источнику всех мертвецов в округе. Целую армию. И тогда от них не спастись.
Герой не успел добраться и до первой машины, как храбрость его была подвергнута чудовищному испытанию на прочность. Из-под седана вдруг выскочила кошка. Ну, то есть не выскочила, а вышла спокойным шагом. И даже не кошка, а скорее котенок-подросток. Но Владику этот зверек показался огромным тигром, и лишь чудом с уст программиста не сорвался истошный крик. Источник ужаса остановился, задрал голову и посмотрел на остолбеневшего от страха программиста, затем сел на асфальт, задрал заднюю лапу и деловито почесал за ухом. Владик попятился – кот буквально ввергал его в панику своим беззаботным обыденным видом. Для зверька как будто и не было никакого зомби-апокалипсиса, конца света и прочих кошмаров.
– Брысь! – трусливо приказал Владик коту.
Кот прекратил чесать за ухом, поднялся на лапы и вдруг, распахнув пасть, издал пронзительно-громкое песнопение. От кошачьего вопля у Владика едва не отсырели патроны. Неспроста, ох неспроста этот кот изначально показался ему каким-то зловещим. Владик сразу понял, что от него жди беды. И точно, вслед за первым аккордом, кот взял следующий, значительно усилив громкость. В гробовой тишине кошачий рев разносился очень далеко. Чертов зверь просто стоял, таращился на Владика большими зелеными глазами, и орал дурным голосом.
– Тише, кисонька, тише! – взмолился Владик.
Вместо этого кот заорал еще громче. И тут Владик его раскусил. Это был не просто кот, о нет. Это был пособник Цента в делах садистских, живущий с одной лишь целью – ввергать в муки адовы безответных программистов. С самим извергом Владик ничего поделать не мог, тот был силен и непобедим. Но вот с котом….
