Сергей Александрович Арьков
Истинный путь. Часть первая. Знаки свыше
Глава 8
До Норы Ухряк и Эгур добрались часа через полтора после того, как приняли предложение Гроллы. На самом деле, путь от ворот Хрюмгорта до входа в подземелье древних, занял гораздо меньше времени, но соратники, покинув пределы города, не направились прямиком к своей цели. Вместо этого они устроились на небольшом холме, где неторопливо добили свиной окорок и приговорили еще одну лепешку. Ни один из них не рвался в подземелье, а потому они, как могли, оттягивали этот неприятный момент.
Рядом с сидящим на песке Ухряком стоял данный Гроллой фонарь, заправленный жиром буйвола, из которого торчал толстый тряпичный фитиль. Девушка заверила их, что фонарь, при своем неказистом внешнем виде, горит хорошо и долго, но все же посоветовала им не задерживаться в подземельях дольше, чем на сутки. Эти слова заставили последователей Вандала дико округлить глаза. Сутки? Она сказала сутки? Да будет чудом, если они вообще отважатся спуститься во мрак древних руин. Потому что это на поверхности, при ярком свете полуденного солнца, они еще могли храбриться, и убеждать себя, что дельце, в сущности, пустяковое, а все рассказы о таящихся в подземельях ужасах не более чем детские страшилки. Но когда дойдет до того, чтобы покинуть полный света, тепла и жизни мир, и ступить в царство хлада, сырости и тьмы, истории о подземных монстрах мигом перестанут казаться бабушкиными сказками. Если они вообще являлись таковыми. Дыма ведь не бывает без огня.
Окорок подсвинка был съеден, лепешка тоже, но друзья продолжали сидеть на холме в неловком молчании. Оба трусили, но не желали демонстрировать это. Наконец, Ухряк заставил себя произнести следующее:
– Надо идти. Сейчас. Не ждать же до ночи.
Эгур вздрогнул. Лезть в подземелье древних белым днем страшно до икоты, а уж ночью вообще ужас. Ночью к нему лучше и не приближаться.
– А нам точно надо это делать? – с гаснущей надеждой спросил праздный орк. – Оружие ведь можно добыть и в ином месте, с меньшим риском.
– Дело не только в оружии, – произнес Ухряк. – Если орки Хрюмгорта узнают, что мы не побоялись спуститься в Нору, кто-то из них, возможно, согласится выслушать нас. Или даже присоединится к нашему великому мероприятию.
Эгур не нашел что возразить. Его соратник был прав.
– Ладно, – произнес он с обреченным видом. – Хорошо. Идем. Не будем дожидаться вечера.
Путь к входу в Нору Гролла описала им довольно подробно. Да и заблудиться было мудрено. К тому месту вела хорошо натоптанная тропа. Ходили по ней, разумеется, не к подземелью, а к нагромождению скал, где орки добывали камень для хозяйственных нужд. Эти скалы, ярко-желтые, с острыми зубьями вершин, Ухряк и Эгур заметили издалека.
Торчащие над степью скалы, довольно высокие и крутые, казались чуждым элементом в окрестном пейзаже. Будто некая великая сила вытолкнула их из-под земли, и те вздыбились к небесам, стремясь пронзить их своими острыми вершинами.
По мере приближения к ним скалы становились все больше, и только оказавшись у их подножья, последователи Вандала сумели оценить их истинный масштаб. Для того чтобы полюбоваться вершинами, приходилось запрокидывать голову. Взгляд скользил по почти отвесным желтым стенам, испещренным трещинами и редкими уступами, на которых вили гнезда хищные птицы.
Тропа привела их к месту, где орки Хрюмгорта добывали камень. Затем, следуя инструкциям Гроллы, соратники отыскали едва различимую тропку, ведущую между двух тесно стоящих скал. Прошли по ней, стараясь не переломать ноги на камнях всевозможного размера, которые покрывали землю так обильно, что шагу некуда было ступить.
Тропка уводила их все глубже в недра скального нагромождения. Желтые каменные стены нависали со всех сторон, словно грозясь сойтись и расплющить дерзких орков, решивших потревожить вековой покой этого места. Их отвесные стены почти смыкались над головами, не пропуская на тропу ни единого солнечного лучика.
Они едва не проскочили мимо входа. Оба ждали, что перед ними предстанут широкие врата или зев массивной пещеры, а на деле Нора выглядела как самая настоящая нора – Эгур случайно заметил ее, иначе точно заблудились бы.
Сквозь каменный завал, то ли естественного происхождения, то ли в старину нагроможденный орками, дабы заблокировать вход в подземелье, тянулся довольно узкий и низкий лаз. Чтобы поместиться в него, требовалось сильно пригнуться. Место, похоже, не пользовалось большой популярностью, потому что соратники не заметили возле Норы следов присутствия орков. Оно и не удивляло. Кому в здравом уме захочется околачиваться возле нехорошего места, или вовсе сунуться внутрь? Есть много способов развеять скуку, не связанных, при этом, с риском для жизни: выпивка, старый добрый мордобой, состязание по метанию камней в чучело эльфа. Все лучше, чем искать самоубийственных приключений, лазая по обиталищам всякой древней жути.
Последователи Вандала, пригнувшись, не без опаски заглянули в тесный лаз. Свет, проникающий внутрь, озарял его всего на три-четыре шага, а дальше непроницаемой стеной стояла зловещая тьма. Из Норы на двух соратников пахнуло холодом, и они невольно отпрянули от входа. Покидать согретую солнцем и залитую светом поверхность мира, и спускаться во тьму и неизвестность, ни одному из них решительно не хотелось. Пока шли сюда, еще как-то храбрились, но оказавшись на пороге чуждого им мира, обители древних кошмаров, орки заметно оробели. Мысли в этот момент у них родились схожие. Дескать, так уж оно им нужно, это обещанное оружие? Да и соратники, которых, они, возможно, навербуют в Хрюмгорте, возвратив Гролле ее амулет и снискав славу героев, не такое уж и сокровище. Вдребезгария велика, немало городов и деревень разбросано по ее обширному телу. Найдут они и оружие, и соратников, только в другом месте. И для этого им не придется совершать самоубийственных поступков.
Но орки народ суровый, решительный и упертый. Умом понимают, что делают какую-то глупость, но, стиснув зубы, продолжают ее делать. Не родится на поле урожай по причине скудности почвы – не беда. Это эльф не стал бы мучиться, и оставил бы неплодородный участок. Гном тоже не стал бы упорствовать, ведь все же ясно – не будет здесь урожая. Но орк не таков. Из года в год станет засевать он свое бесплодное поле, не будет иметь никакой отдачи от своих трудов, но рук не опустит и не отступит. Скорее умрет от голода и изнеможения, чем прикинет, что к чему, и опомнится. На том стояла и стоит Вдребезгария. А потому нельзя оркам без грабежа и войны, ибо из-за своей упертой принципиальности они своим трудом ни прокормиться, ни обогреться не умеют, не говоря уже о каком-то процветании и прогрессе. Вот дед Ухряка, к примеру, репу взялся выращивать. Восемь раз засевал поле, за восемь лет ни одной репы не выросло. Но он был настоящим орком, не эльфом каким-то. Решил и в девятый раз засеять. Верил, что уж на девятый раз ему точно повезет. Там-то, на поле, его удар и хватил. Повезло. А то бы он до сих пор семена переводил.
Ухряк и Эгур были истинными орками. А потому, хоть здравомыслие им и твердило, что вся эта затея не стоит того, чтобы в нее ввязываться, отступить они и не подумали. Еще чего! Не в традициях это орков, отступать. Как любил говаривать незабвенный Вандал: если не можешь разнести стену лбом, не вини в этом стену.
– Лезем? – спросил Ухряк, посмотрев на соратника.
– Лезем! – согласился тот.
Ухряк высек искру и зажег фитиль лампы. С нею в руке, он первым шагнул в Нору, сильно пригнувшись, чтобы не цепляться макушкой за низкий свод. За своей спиной Ухряк слышал шаги и громкое сопение Эгура. Соратник старался не отставать, потому что фонаря у него не было, и он разумно опасался оказаться в полной темноте.
Стоило пройти по лазу всего шагов десять, как стало заметно холоднее, будто из жаркого лета они стремительно перенеслись в позднюю осень. Под ногами хрустели мелкие камешки и косточки степных грызунов, нашедших в Норе свое последнее пристанище или павших жертвами карауливших их здесь диких кошек. Лаз тянулся прямо, не меняясь в размерах. Затем, в одном месте, потолок резко опустился, и Ухряку пришлось встать на четвереньки, чтобы пробраться глубже. За своей спиной он услышал болезненный вопль – Эгур, лишенный источника света, не увидел понижение свода, и врезался в него лбом.
– Мог бы предупредить, – проворчал он.
– Извини, – сказал Ухряк. – Я не подумал.
Еще шагов через двадцать лаз оборвался. Ухряк не без опаски покинул его, осторожно поднявшись на ноги и не выпуская из руки занесенную для удара лопату. Тусклый свет фонаря выхватил из тьмы стены, выложенные каменными кирпичами. Камни были влажные, по ним то и дело сбегали капельки воды. На стенах обильно рос странный, бледно-зеленый мох, укоренившийся в щелях между блоками. Потолок был сводчатый, довольно высокий. Ухряк сумел дотянуться до него только концом лопаты, когда поднял ту на вытянутой руке. Состоял он все из тех же блоков, и хотя выглядел довольно прочным, без следов разрушения, Ухряку все равно стало не по себе. Вот вывалится из свода один такой кирпичик, упадет на голову, и впечатает в каменный пол по самые уши.
Из прохода донеслась возня, и Ухряк, обернувшись, увидел, как к нему присоединяется Эгур. Тот вылез и поднялся на ноги, первым делом ощупав сумку. Пока полз на четвереньках, все трясся, как бы не потерять лепешки. Тьма, хлад и жуткие обитатели подземелий, это страшно, но остаться без запаса съестного еще страшнее.
– Ну, что тут? – тихо спросил Эгур, опасаясь тревожить вековое безмолвие древнего подземелья громкими звуками.
– Кается, это вход, – прошептал Ухряк.
Так оно, похоже, и было. В прежние времена широкий коридор был гораздо длиннее, и выводил наружу, завершаясь располагавшимися там воротами. Но после обвала, случившегося то ли по естественным причинам, то ли стараниями орков из Хрюмгорта, которых пугало соседство со зловещим наследием чужих предков, от коридора остался небольшой огрызок. Все остальное оказалось погребено под грудой валунов. Чудом уцелел только узкий лаз, либо же его проковыряли уже после обвала.
Ни Ухряк ни Эгур прежде не бывали в древних подземельях, а потому, первые минуты, они с удивлением и страхом разглядывали поразительно ровные, одного размера и формы, каменные блоки, облицовывающие стены и образующие свод. Нет, это точно построили не орки. Орки так не умели. Если уж орк брался за изготовление глиняных кирпичей, все они получались у него разными, самой причудливой и даже противоестественной формы. Тут же словно поработали эльфы – те были талантливыми строителями, и создавали из камня удивительные вещи, все, от прекрасных статуй до огромных дворцов и храмов. В знаменитой «Песне о зверском Вандале» подробно перечислено все то, что лично переломал великий полководец в Санд-ар-Турне. В числе прочего триста двадцать три статуи, пятнадцать дворцов, семь храмов, двести восемь жилых построек и пять с половиной тысяч цветников с розами.
Но эльфы едва ли имели какое-то отношение к древнему подземелью, поскольку никогда не жили на территории нынешней Вдребезгарии. Да и потом, ни в одной легенде не говорилось, чтобы эльфы строили какие-либо подземные сооружения. Они предпочитали жить на поверхности, любили тепло, свет и природу.
И, тем не менее, если не кровное, то уж идейное родство у создателей подземелья и подлых эльфов было несомненным. И у тех и у других руки росли из нужного места. И те, и другие любили баловаться магией. Вот древние и доигрались с чарами. И себя угробили, и оркам, будущим обитателям этой земли, подложили свинью в виде подземных обиталищ, населенных всякой жутью.
Постояв немного, полюбовавшись невыносимо качественной каменной кладкой, и в полной мере прочувствовав зловещую тишину этого места, холодного, сырого и явно не предназначенного для орков, последователи Вандала медленно двинулись вперед. Но уйти далеко им не удалось. Уже на втором шаге Эгур вдруг вцепился рукой в могуче плечо Ухряка, и трясущимся пальцем указал куда-то вниз, себе под ноги. Похолодев от ужаса, Ухряк медленно опустил светильник.
Да, зоркие очи не подвели Эгура. На каменном полу, в вековой пыли, отпечатались следы чьих-то ног. И эти отпечатки не выглядели старыми. Будто кто-то прошел здесь до них совсем недавно.
Помня о том, как негативно орки относятся к наследию древних, и как стараются обходить руины большим кругом, последователи Вандала сразу же подумали самое страшное – что следы на полу принадлежат вовсе не одному из их соплеменников. Здесь прошло что-то иное. Что-то, для чего это подземелье дом родной.
Панику удалось предотвратить только благодаря природному мужеству орков. Эльф, видя опасность, убегает. Орк, видя опасность, стоит и ждет, теша себя надеждой, что оно, глядишь, как-нибудь обойдется. Вот и Ухряк с Эгуром застыли на месте, внимательно прислушиваясь к звенящей тишине, сковавшей обитель вечного мрака. Наконец, когда приступ страха прошел, Ухряк, присмотревшись, понял, что следы, похоже, принадлежат все-таки орку. И не одному. Их тут топталось несколько, сколько конкретно – он сказать не мог.
– Может, кто-то все-таки спускается сюда? – предположил он.
– Зачем бы орку по подземельям лазать? – резонно спросил Эгур.
– Ну, мы же вот лазаем, – заметил Ухряк.
– Нас нужда заставила. Воля духов, знаки, явленые свыше – от такого куда угодно влезешь. Но что другие орки могли забыть здесь?
– Искали сокровища.
– Нет в этих подземельях никаких сокровищ. А если и есть, то под таким соусом, что сам им рад не будешь. Помнишь истории об Ухвате?
– Не надо! – взмолился Ухряк. Ухват был главным героем всех страшилок, связанных с подземельями древних. Он лез в руины, и всякий раз сталкивался там с чем-то кошмарным. Только в тех страшилках, которые слышал Ухряк, Ухват не дожил до конца раз пятнадцать. Вообще почти все истории с ним заканчивались плохо. И даже если, каким-то чудом, он умудрялся спастись и выбраться на поверхность, это вовсе не означало перспективу долгой и счастливой жизни. Ибо темные силы либо проклинали его на посошок, либо травили ядом, либо находили иной способ погубить его. К тому же концепция долгой и счастливой жизни была чужда культуре орков, поскольку противоречила объективной реальности. Никто из орков не жил долго и счастливо. Иногда удавалось жить долго, некоторые жили счастливо. Но успешно совместить воедино две эти величины не сумел ни один орк за всю историю Вдребезгарии.
– Может, кто-то на спор залез? – выдвинул предположение Ухряк.
– Да какая разница? – проворчал Эгур, которому не хотелось торчать в этом поганом месте ни одной лишней секунды. – Давай искать медальон. Вдруг он где-то тут, рядышком?
Они внимательно осмотрели пол коридора, но нашли только пыль и мелкие камешки. Нужно было идти дальше. А делать это очень не хотелось.
Коридор заканчивался широким арочным порталом, сразу за которым начиналась высеченная в камне лестница, уводящая куда-то вниз на неизвестную глубину. Ухряк и Эгур, стараясь не производить никакого шума, стали медленно спускаться по ней, внимательно осматривая каждую ступень. Каждый из них в тайне надеялся, что вот сейчас свет лампы выхватит из вековой тьмы кругляш амулета, и они, наконец, смогут вернуться на поверхность. В подземелье они пробыли несколько минут, а уже сильно заскучали по свету и теплу. Особенно, по теплу. Поскольку здесь, в этом каменном наследии нечестивых существ, было влажно и довольно холодно. Орки, одетые по-летнему, чувствовали себя некомфортно.
Лестница оказалась длинной, и, тщательно обследуя каждую ступеньку, соратники потратили немало времени на спуск. Они постоянно натыкались на свежие, недавно оставленные отпечатки чьих-то подошв, и не знали, радоваться этому, или наоборот. Если орки посещают это место, здесь, вероятно, неопасно. Но ведь могло быть и иначе: какие-то некрепкие умом соотечественники залезли сюда, и больше их никто не видел. И оба соратника невольно склонялись к последней, мрачной, версии. Потому что древние подземелья просто не могут быть безопасными. Не на пустом же месте насочиняли столько вгоняющих в трепет страшилок. И недаром же лазать в подобные места запрещал закон, а входы в них нарочно заваливали камнями, дабы исключить возможность проникновения внутрь страдающих патологическим бесстрашием субъектов.
Лестница закончилась новой аркой входа, за которой протянулся длинный коридор. Он был довольно узок, широкоплечий Ухряк то и дело цеплялся за стены руками, но при этом высок. Стены были выложены все теми же каменными блоками идеально правильной формы. На полу, в толстом слое пыли, отпечатались следы прошедших здесь орков. Притом, как заметил Ухряк, судя по следам, орки прошли в обоих направлениях. Может, сходили вглубь и благополучно вернулись?
– От этого места веет смертью! – прошептал Эгур, обхватив руками свой торс. Легкая рубаха почти не защищала от могильного холода, царящего в этих глубинах. А ведь этот холод был здесь всегда. Даже когда в подземелье обитали те, кто построил его. И что за существа могли терпеть столь кошмарные условия? Отсюда бы сбежали даже гномы. Те хоть и живут в поземных городах, но хорошо их отапливают. Ничто живое не любит холод и сырость. В отличие от мертвого.
Ухряк ничего не ответил соратнику, поскольку внимательно осматривал пол под ногами, дабы случайно не пропустить искомый медальон. Чем дальше они заходили, тем больше его охватывали сомнения в том, что Гролла, будучи ребенком, могла забраться так далеко. Тут даже у взрослого волосы дыбом стоят, будто узнал, что твоя сестра встречается с эльфом, что уж говорить о детях. Хотя, если посмотреть с другой стороны, дети, по глупости и в силу отсутствия воображения, бывают весьма бесстрашны. Ровно до тех пор, пока не столкнутся нос к носу с чем-то действительно ужасающим.
Коридор закончился, выведя их в довольно большой подземный зал, разделенный натрое двумя рядами массивных колонн. Соратники долго стояли на входе, не решаясь ступить в большое, скрытое тьмой, помещение. Затем, набравшись храбрости, медленно вошли.
На колоннах, а так же кое-где на стенах, они обнаружили выбитые в камне символы. Те были незнакомыми, сложными, и, возможно, являлись письменностью древнего народа. Одним духам предков было ведомо, что за гадости понаписали вымершие нечестивцы на своих стенах. То могли быть тексты хулительного свойства, или черные заклинания, относящиеся к самым отвратительным разновидностям магии. В любом случае, Ухряк и Эгур лишний раз порадовались тому, что вообще не умеют читать. Так-то оно надежнее. Еще, чего доброго, прочтешь такой вот текст со стеночки, а у тебя возьму, да эльфийские уши вырастут. И что тогда делать? Останется только с собой покончить. Не жить же до старости в состоянии нескончаемого позора.
Они потратили много времени на то, чтобы осмотреть весь пол разделенного колоннами зала, все больше жалея о том, что не выпросили у Гроллы второй светильник. Будь он у них, дело продвигалось бы гораздо быстрее. А так приходилось ходить рядом, прижавшись друг к другу плечами, да периодически останавливаться, замирать и внимательно прослушиваться. Потому что то Ухряку, то Эгуру мерещились какие-то звуки, но стоило застыть и напрячь слух, как в подземелье вновь воцарялась липкая непроницаемая тишина.
Они обшарили весь зал, стараясь не смотреть на омерзительные надписи на стенах и колоннах, дабы случайно не навлечь на себя проклятие. Медальон Гроллы так и не был найден. И все указывало на то, что они вообще никогда не найдут эту вещицу. Едва ли девушка, будучи маленькой девочкой, забралась так глубоко в подземелье. А если и так, медальон могли забрать другие. Те, чьи следы соратники видели повсюду, и в коридоре, и на лестнице, и в зале с колоннами.
Но орк на то и орк, чтобы идти до конца. Конец, правда, у орков, всегда печальный, но идут они к нему смело и решительно, не сворачивая с пути. Эльф бы назвали это тупостью. Орк бы, сломав тому эльфу челюсть, поправил бы неразумное существо – не тупость, а благородное упрямство и священный фатализм. Чему быть, того не миновать – вот по какому принципу жила вся Вдребезгария. Ухряк с Эгуром не были исключениями. Они тоже считали, что если уж на роду написано утонуть в море, то всего остального можно не опасаться. К сожалению, что именно написано на роду, того заранее не знали, но разве это повод осторожничать да мешкать? Или, хуже того – задумываться.
– Идем дальше! – решительно произнес Ухряк.
– Да! – согласился с ним Эгур.
За залом с колоннами начинался настоящий лабиринт из коридоров и небольших помещений. В этих помещениях не было ничего, ни мебели, ни сокровищ, ни каких-либо артефактов, оставшихся с древних времен. Вообще все подземелье выглядело так, будто в нем никогда никто не обитал. Ну, или же его создатели, съезжая, забрали все имущество с собой.
Когда стало ясно, что впереди раскинулся настоящий лабиринт, в котором есть все шансы заблудиться успешно и навсегда, Ухряк остановился, и предложил как-то отмечать маршрут, дабы затем найти выход.
– Можно ломать лепешки и бросать крошки, – сказал он неуверенно.
– Может, будем просто оставлять царапины на стенах? – проворчал Эгур, которому сама идея пустить весь запас еды на создание путеводного следа, показалась глубоко кощунственной.
– Можно и так, – не стал настаивать Ухряк, и попытался поцарапать острым краем лопаты камень стены. Тот был прочным, но его внешний слой, за минувшие века, стал мягким и легко поддавался воздействию. Ухряк без труда начертил на стене крест, который своей белизной хорошо выделялся на общем сером фоне, и сразу бросался в глаза.
– Вот, так-то лучше, – заулыбался Ухряк, повернувшись к соратнику. Тот, вопреки его ожиданиям, смотрел на товарища довольно злобно.
– Может, ты стрелочки будешь чертить? – спросил Эгур. – От крестиков проку мало. Так хоть будем знать, в каком направлении идти.
– Да, точно, – смущенно произнес Ухряк. – Извини, не подумал. У меня в этом месте вообще голова не варит.
И рядом с крестом он начертил стрелку.
Коридоры сменялись один другим, от однообразия крошечных комнат рябило в глазах. Соратники, осматривая пол и чертя стрелочки, вскоре потеряли ощущение времени. Ухряку стало казаться, что они бродят по подземелью уже очень долго, и на поверхности, скорее всего, давно настала ночь. Тем не менее, голода он не чувствовал, да и от Эгура не поступало предложений остановиться и перекусить, но это ничего не значило. Оба они были напуганы, каждую секунду ожидая встречи с каким-нибудь здешним кошмаром, а потому им элементарно было не до еды. А вот что действительно начало тревожить Ухряка, так это холод. Орку казалось, что серый камень стен высасывает из него тепло вместе с жизнью. Пальцы рук так замерзли, что ему то и дело приходилось отогревать их своим дыханием. К тому же холод усугублялся высокой влажностью, царящей в подземелье.
– Зря мы вообще сюда полезли, – чуть слышно пробормотал Эгур, когда они вошли в очередной коридор. – Ничего мы здесь не найдем.
Ухряк и сам уже так думал. Вся затея с самого начал не выглядела перспективной, а теперь, после стольких блужданий и тщетных поисков стало очевидно – даже если медальон Гроллы где-то здесь, им ни за что его не обнаружить. Он уже хотел предложить соратнику возвращаться, но тут коридор, по которому они шли, продолжая внимательно осматривать пол, вывел их к еще одной лестнице.
Каменные ступени уводили вниз, еще глубже во тьму, все дальше и дальше от тепла, света и жизни. И на их поверхности четко просматривалась цепочка следов. Притом, судя по отпечаткам, здесь прошел всего один орк. И прошел только в одном направлении – вниз.
– Ну, что думаешь? – спросил Ухряк, с опаской поглядывая во тьму, что раскинулась за кругом образованного лампой тусклого света.
– Можно, конечно, спуститься, поглядеть, – нехотя произнес Эгур. Хотя по нему было видно, что сказать он желает иное. Но орк есть орк: думает, вроде, правильно, а делает абы что.
– Давай спустимся, – согласился Ухряк. – Пока ведь ничего страшного не случилось.
Эгур хотел заметить, что ключевое слово здесь «пока», но решил не нагнетать. В конце концов, Ухряк был прав. Не съели же их до сих пор. Возможно, в этом подземелье им вообще нечего опасаться. Даже демонические сущности, или кто там вечно пожирал Ухвата заживо в детских страшилках, не существуют вечно. Истаивают, рассасываются, и исчезают бесследно. С тех пор, как орки заселили Вдребезгарию, прошло немало лет. За этот срок могло рассосаться все, что угодно.
И два соратника зашагали вниз, не забывая осматривать ступени на предмет искомого медальона.
