Семен Венгеров
Русская литература в 1881 году
В нынешнем году количество мужицкой литературы, и не только беллетристики, а вообще литературы, трактующей о мужике, было поистине подавляющее. Точно сговорились все. В так-называемых «внутренних обозрениях», в политико-экономических этюдах, в ученых исследованиях, в повестях, романах и очерках с замечательным единодушием разрабатывался «народный вопрос». Видно, назрело это; видно, не может дольше продолжаться порядок, при котором о всех в доме заботятся, кроме хозяина, кроме того, кем держится я крепнет весь государственный организм.
Больше всех уделял мужицкой литературе место тот орган печати, который чаще других подвергается упрекам в «оторванности» от народной почвы, в «надругании» над народною «святыней» и т. д., то есть Отечественные Записки. Я не стану опровергать всех этих упреков, потому что в них есть известная доля правды. Де знаю, как там относительно «надругания» над «народною святыней» (ибо в том ли еще «народная-то святыня» сидит, в, чем ее г. Аксаков, наприм., полагает); но что касается «оторванности», то, если хотите, Отеч. Зап. действительно в известной степени в ней повинны. Все дело только в том, что не так они «оторваны», мак это очень многие себе представляют. Не от недостатка любви, а от избытка. Знаете, есть матери, которые страстно, безумно любят своих детей, жизнь готовы за них отдать. И однако же, эта безумная любовь не мешает им не ставить ли в грош душевные потребности любимых существ. Поговорите с такою матерью и вы от неё услышите, что нельзя «дитяти» дать действовать по своему «детскому» разумению, что это ему непременно повредит и т. д., А между, тем дитяти, уже перевалило за двадцать, оно уже полный человек с своим собственным цельным нравственным миром, с своими идеалами, целями и стремлениями.
В отношении к народу Отеч. Зап., представляют собою именно такого рода нежную мать, в одно и то же время любящую и презирающую своего ребенка, устремляющую все свои силы к благу его и недоверяющую его дееспособности. Основанные в нынешнем сроем виде великим печальником горя народного, Отеч. Зап. с первых же пор высоко подняли знамя народолюбия, которому ни разу ни изменили. Кто знаком с поколением современных поборников народного дела, тот согласится, со мною, что оно выросло преимущественно на Отеч. Записках. Никто не станет отрицать того, что огромная доля симпатий к народу имеет своим первоисточником поэтическую проповедь Некрасова. На Некрасове выросло целое поколение народолюбцев; Некрасов первый открыл, им глаза на окружающее, – доказал, в каком направлении должен действовать человек, не потерявший человеческого облика. Другой «столп» Отеч. Записок – г. Михайловский – тоже не мало содействовал насаждению народолюбия среди нового поколения, систематизируя его и придавая ему более или менее стройный вид.
Таким образом заслуги Отеч. Записок народному делу несомненно громадные. И за всем тем они, как та любяще-презирающая мать, никак не хотят признать, что совсем ужь не такая tabula rasa – народная душа, что совсем ужь не так нередко нуждается народ в том, чтоб его «направляли», что есть, словом, у народа свои душевные устои, которых обойти с высоты, своего интеллигентного величия никак невозможно.
Вот в каком смысле следует понимать «оторванность» Отеч. Записок от народной почвы. Еще раз повторяю: не от недостатка любви она происходит, а от избытка, от боязни, что предоставленный себе самому народ попадет в безвыходную кабалу к тайным силам Русской земли!
Я потому завел речь об «оторванности» Отеч. Записок, чтобы констатировать, что она теперь несколько ослабевает и что в нынешнем году почтенный журнал сделал не одну уступку тому течению русского «народничества», которое полагает, что у народа есть слоя весьма крепкие идеалы и что интеллигенция безусловно должна принят их во внимание.
Ярче всего ослабление матерински-покровительственного народолюбия Отеч. Записок сказалось на лучшем современном бытописателе народной жизни – Глебе Успенском. До сих пор г. Успенский был главным представителем пессимистского взгляда на собственные силы народа. Еще каких-нибудь два года тому назад он не видел в народе решительно ни одной такой черты, которую не следовало бы кассировать при переустройстве народной жизни. Он говорил, что народ так страшно бедствует и потому долг всякого порядочного человека помогать ему по мере сил, но что все-таки нельзя обойти того факта, что народ страшно груб, жесток, корыстолюбив и т. д. По мнению г. Успенского выходило, что чувство общинности, на которую так напирают «идеализаторы» народа, ведет не к спорности, а к тому только, что в общинниках развивается страшная мелочность, шпионичаньи с целью предупредить, чтобы, сохрани Бог, кто-нибудь из общинников как-нибудь не воспользовался бы чужим добром. Что же касается другого столпа, на котором «идеализаторы» строят свое восторженное отношение к народу, т. е. раскола, то г. Успенский жестоко смеялся над этим «увлечением» и находил, что раскол есть не что иное, как старый, стоптанный, никуда негодный сапог.
