Евгений ЧеширКо
Здесь русский дух
Талончик
Хочу обсудить мою любимую тему – поликлиники по месту прописки. Вот честно, мне кажется, туда можно ходить только за смертью. Медленно умирать в очереди из бабушек к терапевту. Дедушки, видимо, не доживают до поликлиники. Мне как-то коллега посоветовал, чтобы я старался распределять болезни и назначал их себе на лето. Летом, говорит, бабушек в поликлиниках нет. Я спросил, что, выздоравливают все? Он ответил, нет, просто – летом дачи! Некогда болеть.
В общем, пару лет назад мне вырезали межпозвоночную грыжу в специализированной клинике – режим, корсет и три месяца каждую неделю наблюдаться у врача в поликлинике по прописке. Отлично, подумал я, глупенький, всё лучше, чем дома лежать и есть, стоя на коленях. Сидеть после операции нельзя. Осталось дело за малым – взять талончик. Если рассуждать логически, чтобы попасть к нужному врачу, нужно отстоять всего три очереди: очередь в регистратуру, очередь к терапевту, очередь к своему врачу. Логично?! Это мини-презентация ада – так мне иногда казалось.
Так вот, подходит первый раз моя очередь в регистратуру. Я, радостный, говорю бабушке в окне (и здесь они!):
– Дайте, пожалуйста, талончик к терапевту на сегодня!
– Регистрация к терапевту только по телефону.
– Извините, но я очередь отстоял. Еле пришёл сюда! Можно талончик?!
– По телефону! Следующий!
На моих глазах добрая бабушка превратилась в злую ведьму. Не отходя от окошка, беру телефон и набираю номер, который написан на стойке регистрации. Параллельно наблюдаю за бабкой. Звонит стационарный телефон, но она его полностью игнорит. Опять просовываюсь в окно и говорю чуть громче:
– Извините, а почему вы телефон не берёте? Он прям разрывается.
И я услышал гениальное:
– У меня тут люди!
– Так там тоже люди! Возьмите!
Она пристально смотрит на меня, не замечая, что звоню я. Поднимает трубку, тут же опускает её обратно и, глядя мне в лицо:
– Ошиблись номером!
Всё. У меня когнитивный диссонанс. Мозг плавится. Мне пришлось идти за талоном к заведующей. К ней, кстати, никакой очереди нет.
И да, я знаю про электронную запись. Но в нашей волшебной поликлинике запись к терапевту только по телефону!
Перешёл дорогу
На прошлой неделе я летал в Москву – по работе, конечно, как все. Опаздывая на очередную встречу, поймал такси. За рулём сидел житель дружественного Таджикистана. Акцента у него почти не было, но сложные русские слова давались с трудом. Пару раз честно попытавшись сообщить навигатору, что нам нужна улица Шарикоподшипниковская, он махнул рукой. С навигатором поговорил я, и машина помчалась.
Увы, на ближайшем перекрёстке мы встали в мёртвую пробку. Телефон сел, книжки не было, конфеты в карманах закончились. От безделья я принялся пытать водителя:
– Извините, вы не могли бы рассказать интересную историю?
– Таких нет, – смутился он. – Я же просто водитель.
– Жалко.
Оставалось только вздремнуть, но вдруг я услышал:
– Пару месяцев назад была смена… Сидел в машине, ждал вызова. Недалеко от меня – пешеходный переход, светофора нет, а поток машин огромный. Смотрю, бабушка с костылём никак не может перейти улицу. Ну, я вышел к ней. Давайте, говорю, помогу. Она отказывается: уже внуку позвонила, ждёт. Ноги-то совсем больные. Я её спрашиваю, а зачем ждать, зебра рядом, сейчас спокойно перейдём. Бабушке страшно было, но взяла меня за локоть, двинулись мы медленно. Почти на середине были, вижу – летит двухсотка тонированная. Затормозила и сигналит. Я водителю показываю, что быстрее мы не можем, да и переход тут. А он высунулся из машины и давай орать:
– Дорога скоростная, люди торопятся!
Я отвечаю:
– У бабушки больные ноги.
– Не лезь, черножопый!
Старшее поколение – оно такое, молчать не будет. Бабушка сказала:
– Не хамите, он, в отличие от вас, человек воспитанный.
– Бабуля, завали рот!
Я понимаю, что тут не моя страна, но старая женщина за меня вступилась, поэтому ответил:
– Научись со старшими разговаривать, ишак!
Он выскочил, здоровый такой амбал, а в руке пистолет. Тычет в меня и кричит:
– Чурка, ты бессмертный? Чо сказал, повтори!
Бабушка трясётся, но спину выпрямила и ему ответила:
– Он сказал, что вы, юноша, тупой осёл. Извинитесь и езжайте куда хотели.
Амбал уже белый весь, орёт и орёт:
– Бабка, закрой пасть, я сказал! Кто здесь ишак, а?
Он пистолет к моему лбу прижал, я зажмурился, читаю про себя молитву. Вдруг из громкоговорителя кто-то скомандовал: «Бросай пистолет, руки за голову».
Я открыл глаза.
Амбал с поднятыми руками, рядом стоит большой чёрный джип. Какой-то человек показывает удостоверение.
– Да это травмат! – кричит амбал. – Командир, мы чё, на месте не договоримся? Тут полтора человека, чурка и бабка, а возни на полдня. Сколько, командир?
Человек подошёл ближе.
– Мы с тобой, урод, не договоримся. Это моя бабушка. Уводите!
Амбала посадили в чёрную машину, а его двухсотку отогнали. Человек и бабушка долго обнимались, она что-то рассказывала.
Он подошёл ко мне, серьёзный, руку подал и пожал очень крепко.
– Ну вы же понимаете, что псих мог выстрелить, – не выдержал я.
– Там, откуда я приехал, учат уважать старших. У нас разные боги, но суть одна. А вы бы за бабушку не вступились?
Александр Цыпкин
Честное ленинское
Случилось однажды так, что у Ленина отлетела голова. И не просто покинула привычное место на шее, но и разбилась вдребезги. Событие для восьмидесятых годов двадцатого века, мягко говоря, неординарное. Ясно, что речь не о живой голове вождя и даже не о той, которая лежит посреди Москвы в Мавзолее. «Неприятность» произошла с гипсовой частью тела Владимира Ильича. Тем не менее шума эта история наделала на весь Ленинград, а главное, наставила на путь истинный одного из, как сейчас говорят, авторитетных предпринимателей.
1983-й, а может, 1984 год. В одной из школ города на Неве завелся музей революции. Будем честны – музейчик. Рационально верующая в большевиков директор школы Янина Сергеевна Сухарева решила организовать на третьем этаже подотчетного учреждения место для коммунистической молитвы под названием «Уголок Октября». Основой экспозиции стала метровая гипсовая копия товарища Ульянова, полученная Яниной Сергеевной в качестве – вы не поверите – взятки, с которыми последователи симбирского студента яростно боролись, как мы все знаем. Возможно, именно этот кармический бумеранг и стал всему виной. Цель у мзды была тривиальной. Скульптор средней руки очень хотел, чтобы его сын учился в данной школе. Он нашел дверь к директрисе и предложил такой оригинальный ход, как установка памятника Ленину в школе. Янина Сергеевна, женщина практичная и с фантазией, подумала, что такое идолопоклонничество выделит ее среди других директоров и точно приведет к ремонту школы или, по крайней мере, того этажа, где будет находиться статуя. Кстати, вопрос, в какой позе будет стоять вождь, стал неожиданно камнем преткновения. Творец предложил стандартный памятник – «Ленин куда-то показывает рукой».
– И в какую сторону должен показывать Владимир Ильич?
Янина Сергеевна в миру была учителем географии.
– В смысле, в какую?
– Ну, на север, на юг или, не знаю, на восток, может быть? Надеюсь, не на запад.
Скульптор подвис:
– А это имеет значение?
– А это я вас спрашиваю. Вы же их много уже сделали. Должна же быть какая-то логика. Вон, я слышала, мечеть и церковь строят в соответствии со сторонами света. Может, с Лениным так же? Может, он должен всегда показывать на Зимний дворец. Знаете, не хотелось бы ошибиться. Могут же понимающие люди заглянуть.
– Давайте спросим у кого-нибудь, – предложил мастер.
– У кого? Вы хотите, чтобы я, директор одной из лучших школ города Ленина, кому-то дала понять, что не знаю такого общеизвестного факта?
Тучи над будущим сына скульптора начали сгущаться, но выход был найден:
– Я знаю, что делать. Можно его поставить на крутящуюся подставку и…
Янина Сергеевна скептически посмотрела на скульптора и поняла, что если генетика существует, то новый ученик за места на олимпиадах бороться не будет. Стало очевидно – взяточник может только лепить. Думать ему противопоказано.
– Вы предлагаете из Ленина сделать флюгер или карусель?
– Нет, я просто подумал… А давайте…
– Давайте без «давайте».
Янина Сергеевна взяла инициативу в свои руки:
– Вы можете сделать Ленина без указывающей руки?
– Как без руки? Совсем?
Директор школы начала гордиться своими учениками, которые до этого казались ей непроходимыми тупицами.
– Нет, разумеется. С руками, но пусть он их держит в карманах. Так мы решим вопрос выбора стороны света. Смотреть он, я надеюсь, может куда угодно. Сможете?
– Да, конечно!
Восхищению скульптора не было предела.
Пока лепили Ильича, Янина Сергеевна насобирала еще каких-то артефактов. Например, газету «Правда» от 7 ноября 1937 года, дня двадцатилетия революции, и организовала экспозицию. Газету, кстати, через некоторое время убрали. Учитель истории на торжественном приеме в школьной столовой, закусывая компот с водкой винегретом, порадовал Янину Сергеевну тем фактом, что именно в 1937 году почти все организаторы революции принудительно отправились строем в мир иной. Их расстреляли как врагов народа. С революциями всегда такая неразбериха в итоге получается. Лучше не начинать. Янина Сергеевна, наслушавшись историка, газетку от греха подальше выменяла на копченую колбасу у какого-то товароведа-коллекционера. Но это все мелочи. Главное, что памятник В. И. Ленину занял свое место в просторной школьной рекреации. Справа и слева от него поставили горшки с цветами, и Янина Сергеевна вменила учителям, преподающим на этом этаже, следить за поливом. Те перепоручили школьникам старших классов, от старшеклассников задание упало к пионерам, от пионеров – к октябрятам и наконец – к школьной уборщице. В итоге цветы регулярно засыхали. Назначались новые ответственные, но ничего не менялось, как и во всей стране. Чаще всего гипсовый вождь видел вокруг себя лишь горшки с землей. Думаю, он уже начал искать крестьян, которым бы ее отдать, но в него неожиданно прилетел арабский мячик, и жизнь статуи развернулась на 180 градусов.
Кстати, всегда было интересно, почему теннисные мячи называли арабскими, и знают ли об этом арабы. Ну да бог с ней, с этимологией. Для чего нужны в школе рекреации? Правильно. Чтобы детишкам было где играть в футбол любым предметом, кроме кирпича. Обеспечить всех советских детей полями и мячами не удалось. Выкручивались, как могли. Играли всем подряд. Ластики, или, как их там, стирательные резинки, всякие баночки, коробочки, целлулоидные шарики и, наконец, теннисные мячи занимали детишек часами.
Ленинская рекреация была немаленькой, и три семиклассника спокойно дулись в футбол после уроков, не боясь повредить статую. Но у судьбы были иные планы. Проходивший мимо громила из десятого класса, к которому прилетел мяч, со всей дури отбил его, изобразив Роберто Карлоса. Мяч, как ракета, полетел в сторону намоленного пионерами уголка Ленина. На то он и десятиклассник, чтобы уметь испаряться, когда дело пахнет керосином. Не успел арабский снаряд влететь в Ильича, как великий футболист исчез.
Семиклассники охнули.
Статуя зашаталась.
Вождь мирового пролетариата стукнулся затылком об стену и потерял голову. Безо всяких булгаковских Аннушек, отмечу. За те доли секунды, пока голова летела вниз, футболисты стали верующими. Бог услышал детские молитвы – и голова Ленина упала в горшок с землей, да так ровно, что вспомнились кадры из знаменитого фильма «Голова профессора Доуэля». Вождь рос из почвы весьма органично.
– Нам конец, – прервал молчание несуразный Коля по кличке Болт.
– Старшеклассник слился, кто он – мы не знаем. Зато много кто видел, что мы здесь играли. За голову Ленина нам наши головы оторвут. Чего делать будем?
Шесть глаз смотрели на Ильича в горшке.
– Повезло, что в горшок упала, хоть не разбилась. – Долговязый Костя Крынкин начал искать в ситуации светлую сторону.
– Офигенно повезло. Может, пойдем прямо сейчас к Янине, сдадим целую голову, пятерку получим. Костян, ну какое «повезло»!
– Болт, ты что, тупой? Ее приклеить можно.
Крынкин вынул дедушкину голову из, так сказать, клумбы, отряхнул и приставил назад. Скол был идеальным. Петька и Болт хором выдохнули:
– Нужен клей. Побежали к трудовику!
– Какой трудовик?! Он спросит, зачем клей, или с нами пойдет. Да и вообще не факт, что он у себя. Жёвка нужна. Есть у кого?
– Крынкин, ты нормальный? Ты хочешь голову Ленина на жвачку приклеить?
Болт не унимался, но Костя был до предела логичен:
– Есть идеи лучше? До перемены десять минут. Пока ты клей найдешь… На жвачке она день точно простоит, а я из дома клей завтра притащу, и приклеим. У кого жёвка есть?
Болт почему-то мялся и смотрел в пол.
– Болт, ты чего? У тебя жёвка есть, а ты давать не хочешь?! – Крынкин практически кричал.
Круглолицый Болт хмуро ответил:
– Это не простая жёвка. Это «Дональд».
Надо отметить, что жевательная резинка «Дональд» в советское время приравнивалась к спортивной машине сегодня. За нее продавали душу, тело и прочие человеческие активы.
– Откуда?
Двое друзей на минуту забыли про Ленина.
– Купил.
– У кого?! У Зайцева? Ты же сказал, что у этого барыги никогда ничего не купишь?
Гриша Зайцев был настоящим инфантом терриблем всея школы. Хулиган, драчун и, наконец, бессовестный и беспощадный спекулянт. Папа у него был моряком и приво-зил Грише всякий зарубежный яркий хлам, который от бедности в СССР ценили дороже золота. Много чего продал Зайцев школьникам, но ничего не было притягательнее жевательной резинки «Дональд». Я тоже до сих пор дрожу от воспоминаний о ее запахе, а еще в ней были вкладыши, и они стоили отдельных денег. Стыдно сказать, даже у жеваной – секонд-рот – резинки, и то была цена.
– Я Зое ее купил. Хочу гулять с ней пойти. Я две недели копил…
Парни замолчали. Чувства Болта к Зое вызывали уважение, тем более все знали, что Болт из очень бедной семьи, но Крынкин набрался смелости на адекватность:
– Слушай, Болт, ты же сам сказал, если башку не прилепим, тебе не до Зои будет…
Болт огорчился еще больше, но согласился:
– Ну давайте хоть пожуем все.
Тотем разделили на троих и впали в негу. Каждое движение челюсти вызывало оргазм. Но Крынкин прервал этот кайф:
– Ладно, хорош жевать, давайте уже прилепим эту чертову голову. Петька, у тебя у одного руки растут откуда надо. Сможешь ровно поставить?
– Давайте.
Операция прошла успешно. Голова держалась.
Крынкин нежно покачал статую.
– Дедушка, ты, главное, не кивай, пока я клей не принесу. – В голосе Крынкина слышались забота и уважение. – Валим, пацаны.
На следующее утро Янина Сергеевна привела к памятнику человека из роно. Тот хлопнул Ильича по плечу. Голова накренилась и рухнула. На этот раз мимо горшков. Товарищ из роно был атеистом. Ему никто не помог. Янина Сергеевна сама стала гипсовой и мысленно подготовила приказ о колесовании сына скульптора:
– Владимир Михайлович, статую делал начинающий скульптор, он мог ошибиться в расчетах.
Но Владимир Михайлович не зря носил свою голову. Осмотрев место преступления, он обнаружил не только клепки из жвачки, но и обертку, которую пионеры почему-то не забрали с собой. Она валялась за горшком.
– Янина Сергеевна, скульптор ни при чем. Думаю, это ваши ученики Ленина на днях уронили. Видимо, вчера дело было, раз фантик уборщица не подмела еще. На жевательную резинку прилепили, сорванцы, и жвачка – это ключ к разгадке. Это не наша клубничная, – он рассматривал фантик, как Пуаро: – Это «Дональд». Странно, что они обертку обронили. Торопились, наверное, что тоже о многом говорит. Значит, так, ищите, Янина Сергеевна, кто Владимира Ильича обезглавил.
Последнюю фразу сыщик произнес холодно и резко.
Янина Сергеевна вспыхнула. Она не понимала, шутит чиновник или нет, поэтому решила на всякий случай найти преступника. Проведя опрос общественного мнения, она выяснила, что кто-то видел, как ученики, вроде бы какого-то из седьмых классов, вчера играли в футбол, ну а «Дональд» привел сразу к Зайцеву.
Янина Сергеевна вошла в класс:
– Зайцев, встань! Ну что, доигрался? Теперь у тебя неприятности крупные. Рассказывай, как ты Владимиру Ильичу Ленину голову отбил.
Крынкин & Co вжались в стулья.
– Янина Сергеевна, я не знаю, о чем вы говорите. Какая голова?
Зайцев был спокоен.
– Обычная голова. Вчера тебя видели после четвертого урока играющим в футбол рядом с памятником. А сегодня у него голова отвалилась. Судя по всему, ты ее вчера отломал и на жвачку свою мерзкую иностранную прилепил.
Янина Сергеевна брала Зайцева на понт. Зайцев ответил равнодушно и убийственно:
– Я не мог этого сделать, у меня алиби.
Янина Сергеевна ушла в плоский штопор. Во-первых, слово «алиби» от Зайцева она услышать не рассчитывала. Во-вторых, понт не прошел.
– Что у тебя? – со смесью раздражения, изумления и неуверенности спросила директриса.
– Алиби. Несколько уважаемых человек могут подтвердить, что вчера меня в школе не было.
– Интересно, почему тебя не было и кто эти уважаемые люди?
– Участковый, к примеру. Вчерашний день я провел в милиции, мне не до футбола было.
Янина Сергеевна вышла из пике, настроение ее ухудшилось до предела.
– Я не удивлена. Хорошо, об этом мы отдельно поговорим. Тогда расскажи, кому из одноклассников ты дал жвачку «Дональд».
Лицо Болта вытянулось. Он посмотрел на Зайцева и снова вспомнил о Боге.
– Никому.
– Врешь! И если ты мне правду не скажешь, то все равно будешь отвечать – но уже за всех. Так что лучше скажи сам, тебе и так в нашей школе не место.
– Даю честное пионерское и честное ленинское слово.
– Чтоб я от тебя честного ЛЕНИНСКОГО не слышала!!!
Дальнейшая инквизиторская работа никаких результатов не принесла. Определить виновных не удалось. Зайцева помучили по пионерской линии, но не сильно. Ленина без головы убрали. Скульптор начал лепить нового, что-то там затянул, потом переехал в другой район и сына в новую школу перевел. Затем началась перестройка и «Уголок Октября» умер.
Крынкин на перемене подошел к Зайцеву:
– Спасибо, что не сдал, должны мы тебе теперь. Слушай, Заяц, тут такое дело, Болт жвачку для девушки купил, для Зои, он ей обещал. Ты же знаешь, что у него с деньгами-то не очень, может, продашь со скидкой?
– Интересная у тебя логика: вы мне должны и при этом я еще и дешевле продавать должен. С хрена ли?
– Ну будь ты человеком, мы же в одном классе учимся. У тебя этих жвачек целая коробка, а Болт не ел три дня, чтобы накопить.
– А ты не считай. Можешь за друга заплатить, если тебе его так жалко. Но, честно говоря, у Болта и с жвачкой шансов с бабой нет. Дебил дебилом, а еще и голодранец.
– Заяц, я понимаю, у тебя, кроме денег, в голове ничего нет, но ты за словами-то последи, а то я купить-то куплю, но морду тебе набью.
– Ну попробуй.
Костя попробовал начать потасовку, но Зайцев, который дрался чаще, чем обедал, с трех ударов отправил его в глубокий нокаут и, уходя, пнул ногой.
Жвачку Зайцев продал в итоге с наценкой, сказав, что это за моральный ущерб.
Крынкин после того случая записался в секцию бокса, вошел во вкус, натренировался. Через год он по какому-то другому поводу как следует отметелил Зайцева, сломав ему нос. После школы сам двинул в ВДВ, чем немало удивил родителей – музыканта и университетскую преподавательницу. Знали бы, кто всему виной…
Зайцева через несколько лет взяли на каком-то мошенничестве. Он никого не сдал. Сел один. На шесть лет. На суде лишь сказал, что ни в чем не виноват, что дело сфабриковано и что он дает честное ленинское. Об этом «честном ленинском» год все гудели. Вышел Заяц по амнистии и начал бизнес. Лихой русский бизнес. Бизнес удался.
На одну из встреч одноклассников Зайцев принес Болту коробку «Дональда». Болт, Заяц и Петька поднялись в рекреацию, открыли коробку, напихали в рот по несколько резиновых прямоугольников, обнялись и стали жевать свое детство. Потом Заяц достал бутылку дорогой водки, три рюмки, и они выпили за талантливого и благородного Костю Крынкина, который погиб в никому не нужной и не понятной войне от «дружественного огня», когда свои что-то напутали и накрыли его роту «градами». От него ничего не осталось. Фрагменты тела, говоря официальным языком. Всё.
Гриша Зайцев взял на содержание Костину жену, ребенка и нищих родителей. Государству было не до них. Помянули, собрались уходить, и тут Болт неожиданно спросил:
– Заяц, я вот до сих пор не могу понять, на хрена ты тогда, соврав, сказал «честное ленинское»? Если бы все тогда раскрылось, тебя бы Янина за одно это выгнала.
– Я не соврал.
– В смысле?
– Я же тебе жвачку тогда продал, а не просто отдал. Янина спросила, не «давал» ли я. Есть разница! Я и на суде тогда правду сказал, кстати. Должно быть у человека что-то святое. У меня вот Ленин. Мне папаша всегда говорил, что, если бы не Ленин, были бы мы всей семьей в жопе, а так в люди выбились. Он каждый раз, когда американские ношеные джинсы в СССР за сто рублей продавал, вечером за Ленина пил. А ты что, Болт, думаешь, в Америке тебя кто-нибудь за «Дональд» поцеловал бы?
Болт усмехнулся, а Зайцев вздохнул:
– Такую страну просрали, конечно. Ладно, давайте к Янине зайдем.
– Ой, давайте, она тобой так гордится, особенно после ремонта, который ты в школе отгрохал. Говорит, вырастила настоящего российского купца, еще и невинно осуждённого.
– Осýжденного, Петь, осýжденного.
