Эрик Вейсс
Бутилированной чистой воды в «Тигре» оказалось немного, как и сухпайков. Всё-таки истребители – не рейсовые лайнеры, пассажирские шаттлы или частные яхты, они не рассчитаны на то, что пилот будет несколько недель или месяцев торчать в открытом космосе. Обычно предполагается, что водители таких мелких межзвёздников путешествуют с одной обитаемой планеты Федерации на другую, где могут с лёгкостью пополнить запасы, а я, ко всему, уже давно не интересовался запасами своего «Тигра». В крошечной подсобке истребителя оказалось двенадцать упакованных в пластиковые вакуумные контейнеры стандартных порций еды межгалактической кухни – не очень вкусных, но вполне съедобных. По одному такому боксу мы в итоге и вскрыли ближе к вечеру.
При повторном и более тщательном обыске «Тигра» в бардачке на месте второго пилота Алесса обнаружила упаковку галет из овса с клюквой и карамелью, с десяток энергетических батончиков и набор шоколадных конфет с Захрана в подарочной упаковке. Последние я покупал специально для Анестэйши5 и передавал при возможности в Академии Космофлота. Это был наш маленький секрет. Алесса удивлённо подняла брови, покрутив в воздухе глянцевой коробкой с золотой ленточкой, но задавать вопросов не стала. А я понял, что символом ловеласа больше, символом меньше… Какая к швархам разница, если наш брак и так фиктивный?
Как только яично-жёлтый диск солнца начал клониться к горизонту, свет перестал резать глаза, но при этом существенно похолодало. Я с удовольствием снял солнечные визоры и помассировал переносицу. Алесса повторила за мной, устало прислонившись спиной к гигантской гладкой сизо-голубой поверхности дерева-минерала.
– Ты уверена, что тут не водится крупных диких животных? – в который раз переспросил спутницу.
Она безразлично пожала плечами, без интереса ковыряя остатки сублимированной гречки в одноразовом пластиковом боксе.
– Нет, за все остановки я не видела никого крупнее черепахи.
Я задумчиво кивнул. Ответы Алессы-Элизы идеально, как свежий типографский трафарет для пластелей, ложились на то, что я успел видеть сам. Почти всё пространство, куда дотягивался взгляд, было усыпано кристаллами – большими и маленькими, острыми и не очень – но они произрастали буквально везде, и ходить по такой земле оказалось крайне неудобно. Если бы тут водились крупные или даже средних размеров хищники, то перемещались бы точно не быстрее беременных улиток. Не представляю, какое строение ног или даже, возможно, щупалец надо иметь, чтобы бегать по такой местности. Разве что крылатые хищники? Но и они же должны где-то вить гнезда…
Между минералами лишь изредка пробивались отдельные травинки и невысокие кустики, ближе к кисельно-лиловой реке рос мох. Вот и вся флора. С таким разнообразием здесь даже крупных травоядных водиться не должно – нечем прокормиться. Разве что крупные животные, питающиеся кристаллами, но и тут возникает загвоздка с водой. Что пьют местные животные? Я украдкой попробовал воду из мелководной речки и скривился. Она оказалась невероятно, просто адски солёной. Пройтись даже по колено в такой жидкости стало той ещё проверкой на координацию и баланс.
Упитанная ярко-салатовая в лимонную полоску ящерица резво пробежалась по ближайшему кристаллу вертикально вверх и замерла на остром пике минерала. То ли мелкий варан, то ли геккон-переросток, кто их знает. Стараясь не напугать его, я медленно отложил пластиковый бокс из-под сухпайка, примерился и резко накрыл пресмыкающееся руками. К сожалению, так старался поймать будущий перекус, что чуть-чуть не рассчитал силу, и дурацкая боль пронзила правую ладонь. Однако радость от того, что ящерица поймана, перевесила неприятное жжение.
– Есть! Я поймал! Смотри!
На радостях сжал добычу сильнее и обернулся к Алессе-Элизе. Синие, как прибрежный океан, глаза посмотрели на меня слегка испуганно.
– Эрик, но зачем? У тебя же теперь кровь…
–А, ерунда. – Я отмахнулся. – Главное, что у нас теперь есть возможность разнообразить питание и в принципе прожить здесь. Если сложим небольшой костёр из этих веток, кустов и редкого мха, то ящерицу можно поджарить.
– Есть это?!
По изумлённому выражению лица Алессы-Элизы мне сразу стало понятно: она никогда не бывала в ресторанах с галактическими звездами. А ведь, между прочим, именно такая экзотика в виде флуоресцентных техорских6 жаб, глубоководных розовых устриц с Миттарии и лавовых змей делает значительный процент выручки элитным заведениям. Пресыщенные жизнью эльтонийки любят различные диковинки, и еда никогда не была исключением. Моя мать каждую вечеринку заказывала что-то необычное, чтобы блеснуть среди подруг, правда, не всегда ей это удавалось. Иногда «экзотика» переходила все мыслимые и немыслимые границы, и вяленые ласты или копыта какой-то зверюшки оказывались действительно мерзким блюдом. Но, к счастью, мясо змей и ящериц к таким вещам не относилось. Однако мне стало действительно даже немножко весело, что Алесса-Элиза при всём своём стремлении выглядеть и называться чистокровной эльтонийкой никогда не пробовала ничего подобного.
– Между прочим, мясо пресмыкающихся считается редким деликатесом на Эльтоне. Оно очень вкусное и питательное, хотя содержит жира существенно меньше, чем та же говядина. Надо только правильно снять кожицу, чтобы не подгорело. Какие-то запасные инструменты и складной нож в «Тигре» должны быть, я видел в подсобке. Пойду гляну.
Я потянулся, чтобы встать, но Алесса меня опередила. Она внезапно сердито дёрнула меня за рукав рубашки, достала из сумочки влажный спиртовой платочек и крепко прижала к порезу на ладони. Несколько бесконечно долгих секунд я смотрел, как она, закусив губу, старательно промакивает края раны, затем достаёт новый платок и на манер самофиксирующегося бинта оборачивает мою кисть.
Время свернулось кольцом и выкинуло меня в нашу первую встречу, когда девяносто лет назад худенькая полумиттарка с насыщенно-синими волосами с таким же выражением лица сосредоточенно вытирала мою разбитую бровь. Кротовая нора в прошлое. Нестабильный туннель, разрывающий пространство и время. Я замер, поражённый сходством ситуаций. Тот день я помнил очень хорошо, потому что впервые кто-то захотел мне искренне помочь. Бескорыстно, без оплаты, без тайного желания взять биоматериал на исследования или использовать меня в качестве донора спермы. Прошли десятки лет, мы оба сильно изменились, но всё будто повторяется вновь.
Ничто не длится вечно. Как только Алесса-Элиза закрепила платок на ладони, волшебство исчезло.
– Ну вот и всё. Кристалл неядовитый, но зараза всё равно может быть. Лучше не допускать нагноений, – сказала девушка и отступила на шаг, бросая платок в пустой бокс из-под гречки.
Я проследил за полётом смятой салфетки. В тот раз, на М-14, Элиза тоже выбросила салфетку в мусор. Что за ерунда? Я мысленно одёрнул себя и покачал головой. Не стоит проводить параллели с прошлым. Уж точно не с той женщиной, которая открыто говорит, что я ей не нужен.
Видимо, Алесса-Элиза что-то почувствовала, потому что вдруг резко засуетилась и начала прибираться после нашего скромного ужина.
– Ящерицы – хоть какое-то питание, но вот что делать с отсутствием воды – не знаю, – произнёс я, стараясь отвлечься от флёра воспоминаний. – Не хочу пугать, но запасов не так много, дня на три, может, четыре.
– Как «что делать»? – Алесса-Элиза замерла и с удивлением посмотрела на меня. – Так вон же вокруг столько воды. Чем не подходит?
– Она солёная. – Я поджал губы с неудовольствием. – Безумно. Не удивлюсь, если в этой реке даже рыба не водится.
– Да нет же! – воскликнула эльтонийка, перебивая. – Я говорю о кристаллах. Если у тебя есть острый нож, то просто разрежь те, которые помоложе, у них толщина стенок всего ничего.
– Что?
– Чистая питьевая вода есть внутри кристаллов. Они живые, тянут воду из-под земли, фильтруют и аккумулируют внутри себя. А реки – да, реки на Хёклу солёные.
Целый день я как идиот думал о запасах воды…
– Лиз, какого шварха ты раньше-то это не рассказала?!
Я облегчённо выдохнул, так и продолжая стоять с ящерицей в левой руке.
– Ты же сам говорил «кристаллы растут» или что-то в этом роде. Я подумала, что в курсе, – смущённо ответила Алесса-Элиза и переступила с ноги на ногу. От этой привычки за много лет она тоже не избавилась. – Октопотроиды очень любят воду, не меньше, чем миттары. Пополнение запасов воды на Хёклу из кристаллов – это первое, что они делали после посадки, как само собой разумеющееся. Мне даже в голову не пришло, что ты не понимаешь, что кристаллы тянут воду из-под земли.
– Ясно. – Я вздохнул. – Ладно, тогда сейчас за ножом схожу, и попробуем достать воду.
Воду мы доставали долго. Первые кристаллы не взяли ни мой нож, ни отодранный кусок стали с внешней обшивки «Тигра» – он оказался туповатым. Зато более мелкие «минералы-растения» – теперь я не знал точно, как правильно их называть – поддались легко. Правда, и тут оказалась своя загвоздка. Лично мне подошла почти вся вода из «стволов» кристаллов, но Алесса-Элиза очень чётко сообщила, что из тех, которые более зелёного оттенка, воду лучше не пить, а те, которые почти прозрачные, фильтруют воду так сильно, что получается практически дистиллят.
Мы перепробовали едва ли не все оттенки минералов-растений и остановились, лишь когда светило полностью скрылось за горизонтом. Кристаллы плавно стали затухать, частично передавая свет от более дальних, расположенных в десятках километров соседей. Потянуло холодным, почти пронизывающим ветром. Это несколько отрезвило. Я настолько увлёкся «вскрытием» кристаллов, что совсем забыл о времени. А вот Алесса не забыла. Её губы посинели от холода, она украдкой растирала предплечья, но мужественно молчала всё это время. Шварх, как я не заметил, что она замерзает?
– Пойдём в «Тигра», Лиз. Дым из истребителя уже выветрился, ночевать в нём безопаснее, чем под открытым небом у костра. Всё-таки какое-никакое укрытие.
Чуть-чуть поспорив, где ложиться спать, мы расстелили пледы, найденные всё в той же подсобке, в багажном отсеке истребителя. Он был не таким узким, как в «Крылатке» – по размерам чуть больше стандартной двуспальной кровати. Алесса изначально хотела ложиться спать в кресле пилота, но я её убедил, что в боковых и лобовом иллюминаторах слишком много трещин, а через них будет сильно задувать. Что касается обогрева кабины управления, то его не будет – всё топливо ушло на экстренное торможение.
Из нескольких надувных подголовников у нас получилось соорудить что-то вроде подушек. Алесса по-кошачьи свернулась клубочком и легла ближе к центральному отсеку, накрывшись пледом почти с головой. Я же так устал за день, что вырубился сразу, стоило лопаткам коснуться горизонтальной поверхности. Не помешало ни то, что пол был существенно тверже моего матраса, ни стойкий запах палёного пластика.
Эрик Вейсс
Пш-ш-ш. Фур-фыр.
Странный звук разбудил меня. В багажном отсеке «Тигра» ввиду конструктивной особенности создатель предусмотрел лишь один иллюминатор – в крыше. Сейчас сквозь него лился тусклый серебристый свет звёзд, и я попытался сообразить, что за звук меня разбудил. Неужели снаружи всё-таки бродят дикие звери?
Глаза постепенно привыкли ко мраку. Сквозь темноту у пластиковой перегородки проступил сжавшийся калачиком силуэт Алессы. Не то пыхтение, не то сопение повторилось.
Пш-ш-ш. Фур-фыр. Фур-фыр.
– Лиз? Это ты?
Пш-ш-ш. Фур-фыр. Фур-фыр.
Звук явно шёл со стороны жены. Я перекатился и сбросил плед с Алессы-Элизы. Сжавшись так, что колени плотно прилегали к груди, и дополнительно обвив себя хвостом, она пыталась одновременно подавить икоту и дыханием согреть руки.
– Ты что, замёрзла?
– У-ужасно, ик! – ответила она, схватила плед и вновь накрылась с головой.
Теперь уже в сумраке я смог различить и отчётливое дрожание всей фигуры. Вселенная, что за детский сад… Почему мне не сказала, когда почувствовала, что так холодно?
– Ты замёрзла до икоты, Лиз!
Укоризненно прицыкнул.
– Ну прости, что раз-разбудила тебя, – раздалось из-под одеяла раздражённое. – Ты сам сказал, что отопление «Тигра» нельзя вклю-чить. Ик!
– Агр-р-р, Лиз, меня надо было разбудить, как только ты почувствовала, что замерзаешь так сильно! – Вот теперь я разозлился. – Я провёл последние месяцы на астероиде, моё тело адаптировалось и привыкло к более низким температурам, а ты, ко всему, ещё и полумиттарка!
– И что, что полумиттарка? На другую половину я вообще-то эльтонийка… – обиженно ответила эта глупышка.
– О, Вселенная! Да я не это имел в виду!
Резко сдернул ткань с хвостатой заразы, перекувыркнулся, подгребая под себя строптивицу. Чтобы не весь вес пришёлся на девушку, ладони поставил около плеч эльтонийки. Даже сквозь двойную ткань – мою и её одежду – я почувствовал, как сильно она замерзла! Сколько ж у неё миттарской крови? От моего манёвра между нашими лицами внезапно оказались лишь считанные сантиметры. В ноздри ударил густой ежевичный аромат. Весь день она держалась от меня как можно дальше, а ещё два долгих месяца я вообще его не чувствовал… Глубоко вдохнул этот сладкий наркотик. Как я всё-таки по нему скучал…
В первые секунды Алесса замерла, не понимая, что происходит, а затем яростно заколотила кулаками по моей груди и попыталась вывернуться из-под меня.
– Что ты себе позволяешь, Вейсс?!
– Во-первых, «Эрик», мы теперь женаты. А во-вторых, я тебя грею, если ты не заметила.
Алесса-Элиза возмущённо сверкнула глазищами. Даже в едва различимом свете звёзд в её радужках плескался бесконечный синий океан. Правда, если раньше он был ярко-бирюзовым, то сейчас, скорее, походил на предгрозовой.
– Слезь с меня немедленно, Эр-р-рик!
– Слезу. Но не раньше, чем согрею тебя, дорогая. – Ослепительно улыбнулся, видя, как девушка подо мной подозрительно сощурилась.
– Я не просила тебя об этой благотворительности, – фыркнула красавица, интонацией выделив последнее слово. – Возможно, на твоих пассий такой подкат и шоколадные конфеты работали, но не на меня! Уйди туда, где спал!
Что мне нравилось, так это то, что её губы из бледно-фиолетового вновь постепенно приобретали здоровый розовый цвет, да и кожа в целом больше не напоминала лепестки первых белоцветов. Она всё ещё, громко пыхтя, старалась извернуться, и, признаюсь, определённые телодвижения… не оставляли некоторые части меня равнодушным.
– Так ты ревнуешь меня? – Улыбнулся, рассматривая лицо жены. Эта мысль почему-то повеселила. – Думаешь, что те конфеты предназначались любовнице?
– Тебя? Ревную?! – Она запрокинула голову и хрипло рассмеялась. – Эрик, я, конечно, знала, что твоя самооценка способна пробить титановую защиту на крейсерской скорости, но не до такой же степени! Да мне плевать, кому ты там и что даришь!
Алесса попыталась выдернуть хотя бы свой хвост, но так как она обнимала им себя до того, как я навалился, кончик с кисточкой лишь щекотно потеребил мою пряжку ремня и карман брючины. Я не удержался и наклонился к шее эльтонийки, чтобы глубже вдохнуть ежевичный аромат. Когда она находилась так близко, не наслаждаться ею было выше моих сил. Если бы передо мной легло заключение эксперта, что внутри «Тигра» распылён афродизиак с эффектом привыкания почище диатория, я бы не удивился.
– Искажение правды, госпожа Мариар, тебе не плевать… Если бы было совсем плевать на меня, ты бы меня не вытаскивала из тюрьмы.
– Эрик, последний раз повторяю: слезь с меня! – разгневанно зашипела Алесса в ответ.
Я провёл носом вдоль изящной ключицы, вобрал полные лёгкие воздуха, а затем открыл рот и горячим дыханием окатил шею Алессы-Элизы. По светлой коже побежали крошечные мурашки. Девушка подо мной вздрогнула и замерла. Даже кисточка хвоста перестала двигаться, так и оставшись в районе моего правого бедра.
– Я хочу, чтобы ты согрелась как можно быстрее, – прошептал на ухо жене. – Как только ты станешь тёплой и перестанешь дрожать, я откачусь на другой край. Обещаю.
Работая в «Вейсс Юро-Щит», я общался со смесками различных рас, а чтобы понимать их лучше, неоднократно шерстил информацию в сети. Так, однажды я нашёл статью о том, что у миттаров митохондрий в клетках тела в разы меньше, чем у остальных гуманоидов Федерации, поэтому почти все они, несмотря на тёплый климат, на ночь надевают тёплые пижамы и халаты. Это расовая особенность. Но объяснять Элизе всё это сейчас было чревато. Практически все полуэльтонийки болезненно воспринимали любую информацию о второй составляющей их крови. Пока я об этом думал, Алесса-Элиза отвернулась от меня настолько, насколько могла себе позволить, и холодно процедила:
– Скорей бы ты уже счёл, что достаточно согрел, и слез с меня.
Ах, вот, значит, как? Будет делать вид, что я ей противен?!
Не знаю, почему эта фраза меня задела, но именно она заставила опустить ладонь, нащупать край её и моей рубашек, а затем резко дёрнуть обе ткани вверх так, чтобы наши обнажённые животы соприкоснулись. Вмиг последовавшее словно торнадо возмущение Алессы я смаковал как изысканный десерт.
– Вейсс, ты совсем сдурел?! Повторяю для особо одарённых! У нас фиктивный брак! Ты вообще знаешь, что это значит?! Хватит меня раздевать! Опусти мою рубашку! Я ни на секунду не удивлена, что на тебя подавали в суд за домогательства! Да ты…
– Ты в курсе, что у гуманоидов самая большая и эффективная теплоотдача именно через живот? – спокойно перебил стремительно краснеющую от злости Алессу. – Когда борцам и спортсменам жарко, они в первую очередь оголяют эту часть тела. Ты сказала, что хотела бы согреться побыстрее – вот я и осуществляю твоё желание.
– Да ты бы ещё предложил… – она начала говорить и осеклась, мазнув рукой там, где у меня уже откровенно горело. Элиза, очевидно, до сих пор не осознавала, как на меня воздействует её возня.
– Что? – подхватил я, с удовольствием рассматривая, как удивлённо распахнулись глаза у этой бестии. И теперь уже сам недвусмысленно потёрся бёдрами. – Детка, ты мне нравишься, и ты в курсе этого. Только скажи, и можем перейти на обогрев повышенной эффективности.
Не то чтобы я рассчитывал на согласие, но хотя бы на мимолётную улыбку. Однако Алесса-Элиза промолчала, не подхватив шутку. Уголок её глаза подозрительно заблестел, но она тут же отвернулась и замерла.
«Эрик, поздравляю, ты кретин…»
Некоторое время мы лежали молча. Я чувствовал кожей, как она согревается, а её мышцы расслабляются. Всё-таки, как бы она ни хотела показать обратное, я ей нравился. Уж в физическом плане точно. Сложно представить, чтобы женщина расслабилась, когда на ней сверху лежит мужчина, который ей глубоко противен.
– Лиз, – без доли шутки в голосе я позвал жену, а когда она вновь повернулась и сосредоточила на мне взгляд, спросил: – Почему ты предложила мне фиктивный брак?
– Уж точно не потому, что мечтала повторить ту ночь!
Она демонстративно фыркнула, но мне вдруг позарез стало нужно узнать ответ. Так же сильно, как гуманоиды нуждаются в пище или воздухе. Ну нет, на этот раз у тебя не получится уйти от ответа, моя дорогая… Эта шахматная игра слишком затянулась!
– Почему, Лиз? – повторил с нажимом, обдавая её лицо своим горячим дыханием.
– Я же просила меня так больше не называть, Эрик… – неохотно пробурчала девушка подо мной. – Потому что хотела себе лицензию прокурора обратно. Этот брак был выгоден и мне тоже, ты же сам его предложил, ещё в коридоре Ионского суда. Уже забыл? Плохая у вас память, господин адвокат.
– Мне кажется, что ты мастерски уклоняешься от ответа, госпожа прокурор, – хмыкнул, глядя на то, как Алесса вновь отворачивается, чтобы не смотреть мне в глаза.
– А мне кажется, что ты оказываешь давление на прокурора, – буркнула жена и неожиданно попыталась меня не то скинуть, не то лягнуть.
Её живот уже был тёплым, и я по идее должен был выпустить эльтонийку из живого капкана, но вместо этого под возмущённым взглядом оплёл её щиколотки хвостом, а рукой повернул её лицо так, чтобы видеть глаза.
– У тебя последняя попытка. Ещё раз, ответь: почему ты сама пришла в тюремную камеру и предложила мне брак задним числом?
– Почему-почему! – вспыхнула Алесса. Я ожидал новой волны негодования, попыток скинуть меня и требований отпустить, но вместо этого яркая эмоциональная вспышка потухла, как тухнет свеча под водой: – Потому что не поверила в твою виновность, Эрик. По-ве-ри-ла. Тебе. Снова! Ты это хотел услышать? Наслаждайся! У тебя вновь получилось запудрить мозги, только уже не малолетней и неопытной уборщице с М-14, а прожжённой стерве-прокурору. Всё?! Теперь ты отстанешь со своими идиотскими вопросами? Мы всё равно застряли здесь! Ты хочешь меня совсем доломать?! Какая тебе разница-то?!
Взгляд прекрасных синих глаз скользнул куда-то вбок, над моим плечом. В правом глазу блеснула крошечная слезинка, теперь я разглядел её точно, но миг – и Алесса-Элиза её сморгнула.
Я опешил от признания жены. Несколько секунд в голове царил полнейший вакуум. Я ожидал какого угодно ответа, злых шуток, колкостей, да хоть признания, что ей кто-то заплатил… но никак не этого. Это правда? Неужели она только что сказала правду?! Да нет… быть такого не может…
– Почему? – как бракованный робот, я вновь повторил вопрос и поразился тому, насколько хрипло прозвучал собственный голос. – Перед арестом ты считала меня наглым лжецом. Что изменилось с тех пор?
Густое молчание прерывалось лишь нашим обоюдно громким дыханием. Алесса лежала подо мной и по-кошачьи сверкала глазами, плотно сжав губы, а я… навалился на неё сверху уже действительно всем весом и не хотел отпускать. Наши животы всё ещё соприкасались, вот только теперь я чувствовал уже даже не тепло – жар, исходящий от женщины подо мной. После этого признания больше всего мне хотелось взять её. Да все инстинкты, наложившиеся на очередное длительное воздержание, буквально вопили об этом! Вот только после признания сама Алесса стала напоминать тряпичную куклу, будто эти слова и были её внутренним стержнем. Она озвучила их – и опала безвольной ветошью.
– Всё, – наконец выдохнула жена, и её теплое дыхание коснулось моей щеки. – Я видела, как на суд пришли поддержать твои сотрудники… Я не могла не обратить внимания на то, что все они смески… Я говорила с ними… и с Селестой Ленц, той самой прокуроршей, которая должна была вести против тебя иск от Розалинды Блау… Да и адмиралы Леру – оба чистокровные цварги, умеющие превосходно считывать эмоции, – явно были на твоей стороне. И несколько десятков студентов из Академии Космофлота тоже там были… Последние вообще тебя боготворили. А ещё случайно столкнулась в туалете с одной беременной блондиночкой-захухрей. Её очень мучил токсикоз. Пока я приносила ей воду, она вдруг сказала, что прилетела ради тебя, несмотря на то, что муж ей запретил перемещения в космосе в таком положении. Умудрялась одновременно и пить, и закусывать шоколадным батончиком, и рассказывать мне, что ты фактически спас ей жизнь.
Голос Алессы стал тихим и каким-то грустным.
– Каким бы засранцем я тебя ни считала, но оказалось, что все эти гуманоиды тебя очень любят, причём совершенно искренне. Да и в спальне Шарлен стояла электронная рамка с твоими фотографиями… Я вначале не поверила тебе, когда ты сказал, что у тебя с ней ничего не было. Но, судя по твоему пентхаусу и тем же одинаковым милым кружкам, только слепой осёл мог бы поверить в нелепицу, будто ты удерживал её силой…
– Слепой осёл и суд присяжных, – зло бросил, припоминая судебный процесс.
– И суд присяжных, – охотно согласилась Алесса. – В общем, как бы оно ни было, я предположила, что если ты мне действительно сказал правду насчёт ваших взаимоотношений с Шарлен, то, возможно, и всё остальное тоже правда.
Я удивлённо заломил бровь. Ого! Прокурор, который допускает, что ему сказали правду, – это определённо что-то новенькое.
– Опять вот эта твоя раздражающая ухмылка успешного адвоката с завышенным самомнением, – поморщилась эльтонийка, но продолжила: – И да, я решила, что ты говоришь правду о девочке.
– А что насчёт прошлого? – Я улыбнулся, разглядывая морское дно в голубых, как океан, глазах.
– А что насчёт прошлого? – эхом удивлённо отозвалась Алесса-Элиза.
– Я видел взрыв корабля. Я думал все эти годы, что ты мертва, а на суде был биоандроид или профессиональная актриса, которой внушили, что я занимался наркоторговлей.
– Но я действительно не видела никакого взрыва. – Алесса нахмурилась.
– Октопотроиды меня подставили. Уи-лын-крыз требовал, чтобы я отвёз диаторий в обмен на твою жизнь, Лиз, честно. Я не вру. Я стремился как можно быстрее вернуться за тобой, а когда подлетел – корабль октопотроидов взорвался прямо на моих глазах. Очнулся уже в наручниках… Если ты запросишь у своих коллег засекреченную информацию девяностолетней давности, то уверяю, там будет рапорт о взрыве корабля октопотроидов на орбите М-14. Я сам, пользуясь удостоверением лейтенанта, всё перепроверял после окончания Академии Космофлота. В Системной Полиции был зафиксирован анонимный звонок, что на станции октопотроидов на М-14 точка сбыта диатория, а так называемые гонщики – на самом деле частные курьеры. Не удивлюсь, если оно частично так и было, в том смысле, что некоторые гонщики раз за разом проигрывали заезды, в хлам разбивая флаеры, но почему-то они всегда регистрировались на участие в следующих. И кредиты на ремонт спорткаров тоже откуда-то находили. А что, удобная схема для октопотроидов, если так поразмыслить. Они организовали мероприятия, куда приходят те, кто точно в случае чего сможет оторваться от звездолетов законников, и пристроили их для своих нужд. Похоже, меня всерьёз в суде не восприняли как раз из-за того, что большинство гонщиков именно так и жили. С подработкой курьером.
– Эрик, пожалуйста, не говори так… – взмолилась Лиз. – Уи-лын-крыз десятки лет заботился обо мне. Я ему многим обязана. Он стал мне почти что отцом…
Её глаза вновь влажно заблестели. Мы смотрели друг на друга бесконечно долго. По-человечески было бы не продолжать разговор дальше, не ранить её ещё сильнее, но я понимал, что если сейчас не расставлю все точки над рунами, то никогда не прощу себе этого. Это первый и, возможно, единственный шанс объясниться с женщиной, о которой я грезил все эти годы, по-настоящему.
– Но ты же сама чувствуешь, что это правда, Лиз, – наконец выдохнул я, глядя, как от боли исказилось её лицо. – С Уи-лын-крызом тебя связывали самые обыкновенные деловые отношения. Обернись на прошлое и проанализируй, ты поймёшь, что я прав. Что касается октопотроидов в целом… Я не вру. Даже эти посадки на Хёклу… Ты же понимаешь, зачем они здесь останавливались?
– Я уже говорила, – растерянно пробормотала Лиз. – Они покупали электронику… На Танорге высокие таможенные сборы для рас, не входящих в состав Федерации Объединённых Миров…
– Наркотики, они торговали наркотиками, и ты это прекрасно знаешь.
– Да нет же…
– Вспомни, какие были контейнеры. Герметичные и без опознавательных знаков, как если бы они передавали что-то порошковое, или обшитые мягким материалом, чтобы не побились платы и микропроцессоры?
Элиза растерянно открыла рот и так же его закрыла. Её мир рушился. Я буквально видел на дне её зрачков, как камень за камнем низвергался замок, в котором она жила. Стены, к которым привыкла. Всё то, что она считала своим, почти родным, всех тех, с кем общалась по жизни… Лёгкая трещина сомнений, которую я зародил в ней ещё два месяца назад, сейчас разрослась до гигантской зияющей дыры. Кирпич за кирпичиком обрушивалась её вера, надежда, привязанности к так называемым друзьям и коллегам, членам экипажа, с которыми путешествовала. Ведь все они ей врали годами напролёт. Мой последний аргумент стал сродни молнии, которая ударяет в самое уязвимое место и мгновенно поджигает крышу. Мне было бесконечно жаль её, но в то же время я понимал, что она должна знать правду, какой бы горькой она ни была.
– А что касается женщин, то у меня их не было… до самой Академии Космофлота. Я тебя не обманывал. Уже во время учёбы, каюсь, были, и много… Понимаю, это очень плохое оправдание, но я был уверен, что потерял тебя. Я думал, это поможет мне забыться.
Алесса прикусила пухлую нижнюю губу, погрузившись в себя, а я наконец откатился набок, давая ей возможность свободно двигаться.
– Эрик?
В женском голосе прозвучало неподдельное удивление.
– Я же сказал, что как только ты согреешься, я отпущу тебя. Всё, спи давай, пока тёплая. Если снова замёрзнешь, говори, я тебя согрею. Как в старые добрые времена на М-14.
– Да… конечно. Спокойной ночи, – немного неуверенно отозвалась Алесса.
Я дождался, пока услышу её ровное глубокое дыхание, накрыл сверху собственным пледом и уснул тоже.
***
Алесса Мариар
Отвернувшись от Эрика, Алесса думала о том, что, похоже, судьба вновь решила над ней поиздеваться. Когда этот невыносимый мужчина нагло придавил её к полу, а затем и вовсе как ни в чем не бывало предложил заняться сексом, чтобы согреться, в неё будто кипятком плеснули. Даже среди ночи от него полусонного исходила невозможная, истинно мужская энергетика, на сопротивление которой уходили все её силы. А уж когда он наглядно продемонстрировал каменную эрекцию, стало вообще не до смеха. Как можно настолько интимные вещи говорить почти что небрежно? Как будто ему всё равно, что будет дальше? Будет секс – хорошо, не будет – тоже сойдёт. От того места, о которое Эрик потёрся, стремительно распространялся огонь, вызывая пульсирующе сладкие и тугие спазмы внутренностей. От его низкого будоражащего голоса натянулась кожа на шее, и мельчайшие волоски по телу встали дыбом. Искушение-пытка. Тело кричало «да!», разум – «ни в коем случае!»
Если в первый раз, на Ионе, всё произошло стремительно, и она могла относиться к этому как к случайной интрижке, чувствуя себя на все сто процентов Алессой Мариар, то сейчас предательское сердце давало сбои. Оно и так жалко трепыхалось от каждого взгляда на Вейсса, от его проникновенного, соблазнительного и одновременно вкрадчивого голоса, от того, как выступают золотистые вены на крепких руках, когда он закатывает рукава рубашки, обнажая мускулистые руки, как двигается острый кадык, когда он сглатывает. От шершавых пальцев, от высоких скул и мягкой малиновой кисточке на хвосте…
Прокурор резко себя одёрнула.
Нельзя влюбляться в такого мужчину! И уж тем более нельзя с таким повторять интим. Для них женщины – лишь короткие эпизоды в жизни, которые легко забываются, а вот для неё это станет фатальной ошибкой. И так десятки лет подсознательно сравнивала мужчин с Эриком, а что будет теперь? Конечно, если они найдут способ выбраться с Хёклу. А если не найдут?..