Селина Катрин
Прокурор с Эльтона
Как же я жалел сейчас, что засветил таноржскую бабочку перед судьей Лирель, которой пришлось изъять её… Как же я жалел, что суд проходит на Ионе, а не на Танорге! Ярость накатывала на меня волнами, как океан омывает и точит скалы. Из какого бы материала скалы ни были сотворены, вода рано или поздно победит камень. Я изо всех сил старался сдерживаться, понимая, что малейшая вспышка или проявление неуважения к суду могут отразиться на сроке заключения.
Последней гирей на весах стали показания Юлиана. Оказывается, этот прохвост-прокурор выдернул из Космофлота ещё и его. Не сомневаюсь, что Юлиан, как и Селеста и Киар, прилетел с целью помочь мне. Вот только вопросы обвинителя были такими, будто он точно знал, куда бить. Допрос походил на самонаводящуюся ракету, которая, промахиваясь мимо объекта, разворачивается на сто восемьдесят градусов, изменяет курс и вновь несётся на заданное тело.
– Почему вы внезапно отозвали у Эрика Вейсса лицензию лейтенанта?
– Для преподавания в Академии в ней нет необходимости. Он давно не сдавал нормативов и не является штатным преподавателем.
– Но тогда, получается, вы могли отозвать её и раньше.
– Мог бы.
– То есть это никак не связано с Шарлен Бьянчи, которая проживала всё это время в квартире обвиняемого?
– Не связано.
– Вы уверены? Возможно, вы пытались таким образом надавить на него?
Юлиан несколько секунд молчал, затем посмотрел на судью, присяжных и чётко ответил:
– Я составил запрос на отзыв военного удостоверения потому, что посчитал это разумным в данных обстоятельствах. Касательно пропавшей девушки на территории обвиняемого, я был в курсе, но считал тогда и считаю сейчас, что Шарлен ничто не угрожало. Вейсс никогда бы в жизни не сделал тех гнусностей, на которые вы намекаете, господин Кравиц! Надеюсь, теперь, когда я изложил свои мысли и отношение к подсудимому предельно чётко и ясно, у присяжных пропадут сомнения…
Юлиан собрался выйти из-за кафедры, но его догнал вопрос в спину:
– Напомните, пожалуйста, а где вы познакомились с обвиняемым, адмирал Леру? Разве не в тюремном изоляторе для психически неуравновешенных? Помнится, тогда Вейсса осудили за употребление и торговлю диаторием на двадцать лет. Вы всё ещё будете утверждать, что этот мужчина все годы был заботливым опекуном по отношению к маленькой напуганной девочке?
Юлиан промолчал. В зале вновь поднялись шепотки, присяжные начали тихо-тихо переговариваться, довольный Кравиц посмотрел в нашу сторону с превосходством. Большинство гуманоидов были явно на стороне обвинителя. Три чистокровных эльтонийки из рядов присяжных откровенно заскучали, когда узнали, что пропавшей девочкой является полумиттарка. Им было явно всё равно, они проголосуют так, как решит большинство. Ещё двое присяжных – один худощавый миттар и смесок – сомневались в том, что наказывать стоит по всей строгости. Да, я нарушил предписание полиции. Да, Ленни жила долгие годы на моей территории. Но всё же двое откровенно сомневались, были ли те зверства, которые иносказательно пытался приписать мне Кравиц.
Я ещё раз посмотрел на переговаривающихся присяжных и прикрыл веки… Шварх! И как назло, таноржская бабочка неизвестно где… И ведь ничего не докажешь! Я стиснул край столешницы с такой силой, что по ней молнией побежала трещина. Это немного отрезвило.
– Гахарит, вызови меня в качестве свидетеля! – потребовал у своего адвоката.
Ларк устало покачал головой. Стеклянные бусины тревожно звякнули в его причёске.
– Нет, господин Вейсс. Присяжные настроены против вас. Боюсь, если я вас вызову, то это может отрицательно сказаться на деле… Вам увеличат срок.
– Да куда уже хуже?! – зарычал сквозь зубы. – Я расскажу, какие отношения меня связывали с Шарлен! В том же «Ионском экспрессе» фотографии специально сняты с такого ракурса и обрезаны. Можно посмотреть выписки по моим счетам, я покупал для Шарлен вещи и истребитель, по крайней мере, это не будет однозначно делать меня извергом в их глазах…
– Истребитель? Вы купили для девочки истребитель?! – На лице Гахарита отобразилось странное выражение. – Вы знаете, что представители определённых сексуальных субкультур, использующих наказания или болезненное физическое воздействие, после получения разрядки дарят гх-м-м-м… подарки. И чем больше… физическое воздействие… тем обычно дороже подарки.
Нестабильные туннели! Так мои поступки ещё никогда не извращали…
Пока мы с Гейртом спорили, к судье подошёл один из подтянутых рептилоидов в форме судебного пристава с отличительной нашивкой на груди и передал в руки документ.
– Господа, мне неожиданно передали ещё один рапорт из Системной Полиции. – Судья Крэйтч громко прочистил горло. – Заседание уже и так затянулось, так что я зачитаю рапорт вслух. Думаю, это положит конец спорам присяжных. Три года назад, третьего дня четырнадцатого месяца, был зафиксирован вызов в пентхаус подсудимого на Ионе. Изначально вызов подан системой «Умный дом» и классифицировался как взлом с проникновением, но на месте оказались лишь хозяин недвижимости – Эрик Вейсс – и девочка на вид лет пятнадцати с жабрами и светло-розовыми волосами. А ещё на месте преступления была обнаружена лужи крови. Анализы последней делать не стали, потому что господин Вейсс настоял, что кровь принадлежит якобы ему. Так как от девочки жалобы тоже не поступили, дело закрыли. В свете текущего дела предлагаю закругляться. Уважаемые присяжные, вы можете уйти в комнату для совещаний или проголосовать прямо сейчас за степень вины подсудимого. Приложение для голосования на электронных планшетах – в правом подлокотнике каждого кресла.
Не прошло и пяти минут, как судья Крэйтч огласил приговор.
Глава 3. Будни в мужской тюрьме
Наше время. Астероид НХ/8076
Эрик Вейсс
– Эй, малиновая кисточка, не хочешь бананчик от папочки?
Массивный, если не сказать жирный рептилоид за соседним столом поднял в воздух банан с подноса и призывно помахал им в воздухе. Несколько заключённых по обе стороны от него широко заулыбались и громко заулюлюкали.
– Розовенький, мы тебя не обидим!
– Да тебе наверняка не впервой, красавица! Хватит ломаться…
– Ох, какая попка, я б ему…
Кто бы мне сказал ещё полгода назад, что с этих слов будет привычно начинаться любой приём пищи, я бы ему вмазал. Кто бы мне сказал, что в ответ на откровенные фразочки со стороны мужиков я буду ещё и вступать в пикировки и поддерживать «беседу» – ампутировал бы хвост. Но реальность была такова. Хочешь выжить в тюрьме – умей вертеться.
– Хей, Крисси, я тоже бы попробовал твою попку. – Отсалютовал ложкой с овсяной кашей. – Но, боюсь, мы оба хотим быть сверху.
– У тебя такая пушистая кисточка, что ещё немного, и соглашусь даже на такой вариант, – неожиданно в наш интимный разговор на всю столовую вмешался ещё один заключённый – тонкокостный захухря с вечно сальными волосами и пугающими глазами навыкате. Как он оказался так далеко от своей планеты – загадка, но ходили слухи, что он торговал живым товаром… иногда товар не выживал.
Мысленно передёрнул плечами.
– Я не согласен без предварительного подписания договора о том, что с твоей стороны всё будет по доброй воле. Ты же помнишь условия. – Я оскалился и указал всё той же пластиковой ложкой на охрану, которая патрулировала помещение по периметру и от нечего делать грела уши о наши перепалки.
После следственного изолятора и оглашения вердикта на Ионе меня перевели на астероид НХ/8076. Особенностью данной тюрьмы являлось то, что в неё ссылали лишь мужчин. Женщины в принципе не могли здесь долго находиться ввиду каких-то физиологических особенностей. Кажется, из-за состава местного воздуха у них начинались кровотечения или что-то в этом роде, я не вдавался в детали. Нет их – и ладно. Но совершенно иного мнения были мужчины, которые отсиживали на астероиде не первый десяток лет.
В принципе местная стража смотрела на однополые и даже групповые совокупления сквозь пальцы. Для них самым главным было, чтобы на территории астероида на затевались драки и не поднимались организованные бунты. Остальное, если все участники процесса согласны или «почти согласны», – сойдёт.
В первый день, когда меня поселили в одну из многочисленных камер на пару десятков гуманоидов, я в штуку предложил самым настойчивым прилипалам подписать договор. К моему величайшему изумлению, большинство сокамерников приняли слова за чистую монету и резко отвадились. На руку сыграла ещё и репутация «того самого адвоката с Эльтона». Из-за внушительного количества выигранных дел и массового невежества считалось, что подписать какой-либо документ со мной приравнивается чуть ли не к продаже души. А многие расы очень религиозны: те же траски, к примеру, или ларки… Вот уж никогда не думал, что репутация успешного адвоката может стать полезной в тюрьме.
– Красавчик, да ты через год-другой сам на стену полезешь и без всяких бумажонок согласишься, – снисходительно фыркнул захухря и отвернулся к подносу с едой.
В столовой вновь повисли звуки чавканья и стук ложек о дешёвую пластмассу.
Два лысых амбала в многочисленных татуировках за крайним столом исподтишка бросили на меня пылающие ненавистью косые взгляды. В отличие от захухри или того же Крисси, им требовалось от меня совсем другое. Сексуальное удовлетворение их не интересовало. Они хотели мести за то, что когда-то я не только отказал им в защите, но ещё и навёл на их след судебных приставов. К сожалению, я никогда не был «просто адвокатом», и если чутье подсказывало, что передо мной мрази, я делал всё возможное, чтобы данные о таких личностях утекали в полицию или прокуратуру.
Как назло, лиц отморозков я сразу не вспомнил. Лишь тогда, когда один из них решил меня заранее припугнуть и назвал имя лайнера «Мальтифралия», на котором нашли зверски расчленённый труп девушки, меня посетило гадливое чувство беспомощности. Да, в коридорах висят камеры, как и на площадках, где днём должны работать заключённые. Да, в той же столовой периметр охраняется ещё более тщательно. Но при желании преступники всегда могут достать того, кого хочется. На той же уличной площадке, где «комбинезонники» намывают руду, подобрать камень с острым углом или «случайно» несколько раз толкнуть в общественном душе… Пока прибежит охрана, вопрос встанет уже не о том, как разнять дерущихся, а куда девать труп. Если у новичка на НХ/8076 не получалось влиться в местное общество, то его ждал весьма печальный конец. И два лысых амбала с «Мальтифралии» поспешили разъяснить на пальцах, что я в это самое общество не вписываюсь никаким боком.
Жутко осознавать, что тебя хотят изощрённо избить до смерти из тупой животной мести, ну и просто чтобы насладиться видом крови. Это чувство похоже на то, как сотня взбешённых муравьёв забирается под кожу и принимается неистово бегать и кусаться. Брошенное вскользь в ходе разговора название межзвёздника заставило действовать незамедлительно. Татуированные психи открыто сообщили, что наглядно покажут после ужина, как живётся новеньким на астероиде. Ну а я, не дожидаясь приёма пищи, ловко затеял знатную потасовку в камере с теми, у кого мозги уже давно обжились ниже пояса. Как итог – несколько здоровенных синяков, разбитая скула и губы, заплывший глаз, но главное – в качестве наказания меня отселили в отдельную камеру-одиночку с личным душем, койкой и даже назначением отмывать руду днём на изолированной платформе. Единственным местом, где я всё ещё мог пересечься с лысыми уродами, – оставалась столовая.
Я молча доел остатки каши, поднялся с жёсткой скамьи и под перекрестием взглядов зэков обратился к ближайшему охраннику:
– Отведите меня в камеру.
Чуть по привычке не ляпнул «пожалуйста», но вовремя прикусил язык. Рядом куча преступников, которые ловят не то что каждое моё слово, а каждый жест или взгляд. Проявление даже минимальной вежливости в такой среде однозначно будет трактоваться как слабость. Оно мне надо? Правильно, не надо.
– Чё, маленький, что ли? – сонно буркнул незнакомый охранник в ответ. Острые скулы, бледно-зелёное лицо, чешуйки на щеках и вокруг глаз. Не видел ещё такого. Новенький, наверное. – Сам не доберёшься до своей клетки? Холлы открыты, топай сам.
Ровно на час три раза в день, пока идёт приём пищи, все двери клеток открывают и относительно цивилизованно сгоняют заключённых в столовую, а после еды дают им возможность добраться до своей камеры и блокируют двери. Автоматика пересчитывает всех преступников, скрыться в коридорах невозможно, да и в целом – куда деться с необитаемого астероида?
Однако мне хотелось безопасно дойти до камеры в обратную сторону… Двое старых знакомых синхронно отложили ложки и поднялись со своих мест, предчувствуя, что в этот раз у них есть шанс со мной расквитаться.
– Эй, Грин, посмотри на его морду, – спас положение другой стражник. – Это же тот самый буйный из восемьдесят шестой, ходил тут с расквашенной харей весь месяц. Отконвоируй его в одиночку на третий этаж. В пятую «А».
Слово «буйный» мгновенно подействовало на Грина, он тут же подтянулся, подозрительно окинул меня взглядом с головы до ног, достал мини-электродубинку и, не включая её, ткнул в поясницу.
– Ну и чего встал? П-шёл уже вперёд. Не трать моё время!
Я перевёл дыхание и неторопливо направился в сторону изолятора. Как и все другие охранники, новенький с чешуйками на лице запер меня в камере, заблокировал дверь и неожиданно бросил:
– Ничего, вроде и не буйный особо. Не переживай, парень, обработаешь штрафное количество руды на площадке, и тебя обратно переведут к твоим приятелям в восемьдесят шестую. Мы ж не изверги, все на проклятом астероиде торчим и всё понимаем. Женщин нет, приходится выкручиваться, как получается.
Я хмуро кивнул и мысленно поставил зарубку, что работать теперь буду ещё медленнее.
– Что хмуришься, розовый хвостик? Не хочешь в общую клетку? Думаешь, твоя крошка тебя ещё навестит? – достаточно громко сказал ларк из клетки напротив, когда охранник удалился из коридора.
Усилием воли я не дёрнулся при упоминании Алессы. Порой мне казалось, что её посещение мне приснилось, но глазастый и внимательный Фредж откуда-то знал, что ко мне приходила девушка. И, пожалуй, именно редкие, но меткие реплики соседа из одиночки напротив возвращали меня в реальность.
– Запах у них особенный, – хмыкнул всё тот же сосед, когда я остановил на нём вопросительный взгляд. – Такой сладкий и вкусный только у эльтониек бывает.
Ах, вот оно что… врождённое обоняние.
– Так говоришь, будто ты сам хочешь в общую камеру, – ответил беззлобно.
– Я не хочу. – Фредж пожал плечами. – Что я там забыл? Мне и в карцере хорошо. А тебя вон в восемьдесят шестой заждались уже.
Я фыркнул. Значит, подождут ещё. Ларк совершенно верно трактовал мой немой ответ и бросил как бы между прочим:
– Если надумаешь продлять абонемент, то я к твоим услугам.
Фредж выразительно поиграл золотыми бровями, а я серьёзно кивнул. Понятно, он тоже хочет задержаться в одиночке и не против показательной драки. Что ж, так будет даже удобнее.
***
Эрик Вейсс
Я отжался последнюю сотню раз от широченного перила, торчащего из конструкции, служащей в этой дыре кроватью, отёр запястьем со лба пот и повалился на лопатки на холодный пол. Каждый швархов день в тюрьме проходил одинаково, и единственное, что держало меня в тонусе, – колоссальная физическая нагрузка.
Если бы меня спросили, какая работа самая тяжёлая, то я, не раздумывая, ответил бы: вахтёр. Сидеть и днями напролёт смотреть в одну точку и ничего не делать – вот что самое сложное. Вполне вероятно, что первый раз, когда я оказался в психиатрическом отделении, моя кукуха поехала не от зашкаливающей концентрации диатория в крови, не от мыслей, что Элиза умерла, а именно от вынужденного бездействия, которое заставляло мысленно возвращаться и вновь и вновь переживать самые ужасные моменты в жизни. Когда не знаешь, что происходит вокруг, не видишь солнца и не нагружаешь мозг новой информацией – это медленно сводит с ума. Эдакая извращённая пытка: ничего не делай, ни о чём не думай. Ведь если вдуматься, Юлиан спас меня как раз колоссальной нагрузкой в Академии, которая не давала мозгу обсасывать и смаковать самые страшные воспоминания.
Заключённым на НХ/8076 не давали читать новости – их лишь нагружали монотонной и однообразной работой по промывке полудрагоценной руды, которую неспешно добывали на астероиде. Преступникам не полагался ни выход в инфосеть, ни звонки раз в период родственникам, ни даже доступ к простеньким книгам на пластелях. Завтрак, работа в полускрюченном состоянии на выделенной площадке в дешёвых резиновых сапогах и перчатках, где в воняющей сероводородом студёной воде надо промывать кусочки породы, обед, ничегонеделанье, ужин и сон. А ещё бесконечная полярная ночь и сырость из-за тающих ледников. Пожалуй, последнее было ещё одной причиной, почему проживание в общих камерах на десяток гуманоидов и общение с себе подобными так высоко ценилось среди заключённых. Ну и ещё при обоюдном согласии появлялась возможность согреться друг о дружку.
В одиночной камере общаться было не с кем, а потому большую часть дня после обеда я убивал на тренировки и на то, чтобы раз за разом разложить в голове сложившуюся ситуацию по полочкам.
Шарлен не явилась ни на суд, ни после оглашения приговора. Разумеется, присяжные и судья хором посчитали, что девушка испытывала такой стресс годами напролёт, что просто не захотела вновь встречаться с ненавистным ей мужчиной. Формально её объявили в розыск ещё в день исчезновения из гостиницы, но искали не особенно активно. Когда Системная Полиция выяснила, что накануне она сама сбежала из моего пентхауса, прихватив сумку с вещами и чипы с кредитами, у них отпали всякие сомнения в том, что полумиттарка повторно скрылась специально. К тому же Ленни недавно исполнилось восемнадцать лет, а по законам Эльтона в этом возрасте девушки уже имели права перемещаться в рамках звездной системы без одобрения взрослых.
Я не находил покоя, пытаясь понять, что произошло в том злосчастном отеле. Изначально я думал о похищении, но потом вспомнил, что дверь в номер была открыта, а не выломана. Да и администрация отеля наверняка прислала бы охрану, если что-то вызвало бы подозрение на камерах. Всё-таки отель Шарлен выбрала приличный. Разложенные в номере устройства, техника, заранее заказанная еда «до двери», а не «в номер» – всё говорило о том, что Шарлен догадывалась о слежке, тщательно продумала своё отступление и действительно хотела скрыться. Однако мозг категорически отказывался верить в то, что после известий о моём аресте и последующем суде – а об этом совершенно точно трубили по федеральным голоканалам на все Миры – она не пришла на суд по собственной воле. Шарлен не такая! Как бы мы с ней ни ссорились, она совершенно точно не желала мне зла и тюрьмы. Если бы Ленни явилась на заседание и дала показания, то совершенно точно меня бы не упекли на такой срок.
Итак, кто-то её выманил из номера, а после похитил. Удержание силой – единственное разумное объяснение, какое я мог дать тому, что она так и не объявилась за последние два месяца. Так кто же её выкрал? Кому она могла понадобиться? Хм-м-м… а кому может понадобиться гениальный хакер, который при желании взломает всё что угодно? Нет, очевидно, искать надо всё же с другого конца. Кому Шарлен могла добровольно открыть дверь в гостинице? Вот так просто, чтобы оставить открытым ноутбук на покрывале кровати, коммуникатор, ничего не прятать и не блокировать…
Шарлен знала не так много гуманоидов на Ионе и предпочитала вести классический образ жизни интроверта. Кого она хорошо знала и доверяла? Студенты из Академии вычёркивались автоматически, их Ленни не знала совершенно. Это были мои студенты, с которыми она никак не взаимодействовала, лишь время от времени посмеивалась над учебной программой Космофлота для ИТ-шников. Если бы у неё были приятели в Академии, то вопрос с обучением не стоял бы так остро. Мои многочисленные клиентки и клиенты тоже отбрасывались автоматически. Их делами Шарлен интересовалась, только если я просил найти информацию. Соседей по этажу у нас не было – пентхаус занимал весь этаж, а приходящих гуманоидов – снова не было. Уборку Ленни организовала с помощью роботов, а касательно еды я несколько раз предлагал нанять повара, но Шарлен сама вставала на дыбы, резко говоря, что не потерпит в квартире посторонних гуманоидов.
Из всех тщательно перебираемых мною вариантов оставалась лишь команда «Вейсс Юро-Щит». Правда, одна мысль о том, что кто-то, кто работал на меня годами, оказался предателем, вызывала чувство сродни скрежету гвоздя по стеклу. Аврора, Веран, Ивонн, Лаура, Дориан, Жульен и Бен – все ребята были со мной долгие годы, впрочем, как и отдел программистов, финансисты и прочие сотрудники. Но ведь больше никого не остаётся! Это тупик… Или нет? Почему мой секретарь Бен Васко не пришёл на заседание? Откуда Вилл Кравец знал так много? Конечно, «Маргрет и партнёры» могли помочь с общими данными, такими, как статья в «Ионском экспрессе», но всё остальное? Если вдуматься, Бен знал обо мне практически всё. И даже то, когда именно я был на третьем сателлите Танорга, который неожиданно всплыл на суде.
Сомнения грызли изнутри точно крысы, и от этих мыслей становилось всё противнее. Неужели я опустился до того, чтобы сомневаться в личном помощнике? В Бене, который много раз демонстрировал, что полез бы за мной в огонь, воду и открытый космос? С другой стороны, кому-то ведь надо было засадить меня в тюрьму?
Тревожные размышления о Шарлен и Бене сменились коротким воспоминанием о единственной посетительнице за последние два месяца пребывания на астероиде. Алесса-Элиза тоже вполне могла вести двойную игру. Она открыто призналась, что октопотроиды попросили её нанять меня в качестве адвоката для Камиля. Вряд ли после девяноста шести лет абсолютного штиля, в котором ни разу не всплывало имя Уи-лын-крыза, я мог внезапно понадобиться преступному синдикату, но чем Вселенная не шутит?
Предложить фиктивный брак, чтобы я надеялся, что она вытащит меня из тюрьмы, а на самом деле использовать это время по своему усмотрению? Ведь однажды Лиз уже предала меня… пускай она искренне верила в то, что говорила под детектором лжи, но это не изменяет того, что она предала.
«Эрик, она тогда считала, что ты бросил её, и поступила так, как требовала её совесть. Октопотроиды старались замести за собой следы и внушили ей, что ты действительно занимался наркоторговлей… Ей не было и двадцати», – шептал внутренний голос.
В то же время безжалостная логика твердила, что я совершенно не знаю нынешнюю Алессу Мариар, а вот Вилл Кравиц, наоборот, откуда-то знал слишком многое. Алесса-Элиза была в курсе и про эльтонийку в «Золотом веке», и про нокаут того громилы на паркинге – Джавиера, кажется, – и про точное время прибытия на третий сателлит Танорга. Конечно, всё это в итоге могло быть чередой совпадений и полосой удачи «Маргрет и партнёров», но я никогда не верил в такое количество случайностей. В наше время несложно достать информацию, гораздо сложнее знать, что и где искать.
Я окончательно запутался и ненавидел себя за бесконечные подозрения. Противоречия раздирали внутренности до отвратительных кровоточащих язв. Эта женщина с лёгкостью обвела меня вокруг пальца, вначале блестяще разыграв «девушку в беде» на парковке «Золотого века», затем виртуозно сыграв в помощницу прокурора – Алессу Мариар. На этот раз она намеренно обманывала… Гениальная лгунья, а ещё прокурор! Ирония Вселенной, однако. А было ли между нами хоть что-то настоящим?
Эта женщина…
Алесса. Элиза… Элиза. Или всё-таки Алесса?
Время – квинтэссенция зла. У счастливых людей есть надёжная броня из тёплых воспоминаний, но когда тебя гложут сомнения, оно стирает из памяти одни моменты и ярко выпячивает другие.
В последнюю неделю пребывания на астероиде я вдруг отчётливо вспомнил наш умопомрачительный секс с Алессой. Каждую секунду, каждый шумный вздох и протяжный стон, каждый блик потной кожи в лунном свете. Этот секс стал мне сниться еженощно, и я уже готов был его назвать своим очередным навязчивым кошмаром. В ту ночь мне казалось, что Алесса получает удовольствие не меньшее, чем я сам… а ведь она его не планировала и не хотела, а с утра и вовсе сбежала, не попрощавшись! И тем не менее память – хитрая скотина. Чем меньше ты пытаешься думать о чём-то, тем резче и чётче становятся контуры воспоминаний. Эта женщина стала ядовитым искушением, которое болезненно медленно проникало в кровь, отравляло клетки тела и мучительно сводило с ума. Как сладкий ежевичный торт для больного сахарным диабетом. И хочется, и нельзя.
Фиктивный брак – и на тот Алесса была не согласна, когда я предложил ей его впервые. Даже если она не ведёт против меня двойную игру и действительно хочет вытащить из тюрьмы, не факт, что у неё есть ко мне хоть какие-то чувства. Вдруг тогда, в коридоре Ионского суда, она действительно рассчитывала больше меня никогда не видеть? Но почему тогда месяц спустя после заключения сама пришла с документами для фиктивного брака?! Зачем вынудила меня подписать их?!
…И с чего я вообще взял, что у неё нет мужчины?
Последний вопрос сидел в мозгу подлой гниющей занозой и поднимал настолько глубинные пласты ярости, что я вновь остервенело принимался отжиматься, чтобы хоть как-то выплеснуть адреналин, а затем без сил повалиться на койку и забыться очередным кошмаром.
