Сборник
«Особый путь»: от идеологии к методу
[Веселовский 1891] – Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. Вып. 6. [Ч.] XVIII–XXIV. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1891.
[Вилинский 1911–1913] – Вилинский С. Г. Житие св. Василия Нового в русской литературе: В 2 т. Одесса: Типография «Техник», 1911–1913.
[ВМЧ 1868] – Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Сентябрь, дни 1–13. СПб.: Издание Археографической комиссии, 1868.
[Деяния 1893] – Деяния Московских соборов 1666 и 1667 годов / Под ред. Н. Субботина. 2-е изд. Братства св. Петра митрополита, вновь проверенное по подлинной рукописи. М.: Синодальная типография, 1893. [Репринт: Westmead: Gregg International Publishers Limited, 1969.]
[Достоевский 1976] – Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Глав. ред. В. Г. Базанов. Т. 14: Братья Карамазовы (кн. 1–10). Л.: Наука, 1976.
[Духовный регламент 1904] – Духовный регламент всепресветлейшего, державнейшего государя Петра Первого, императора и самодержца всероссийского. М., 1904.
[Живов 2004] – Живов В. М. Из церковной истории времен Петра Великого: Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 2004.
[Живов 2008а] – Живов В. М. Чувствительный национализм: Карамзин, Ростопчин, национальный суверенитет и поиски национальной идентичности // НЛО. 2008. № 91. С. 114–140.
[Живов 2008б] – Живов В. М. Император Траян, девица Фальконилла и провонявший монах: их приключения в России XVIII века // Факты и знаки: Исследования по семиотике истории / Под ред. Б. А. Успенского и Ф. Б. Успенского. Вып. 1. М.: Языки славянских культур, 2008. С. 245–268.
[Живов 2012] – Живов В. М. Суеверия и забобоны // Эволюция понятий в свете истории русской культуры / Отв. ред. В. М. Живов и Ю. В. Кагарлицкий. М.: Языки славянских культур, 2012. С. 130–150.
[Жмакин 1881] – Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских. 1881. Кн. 1. С. 1–256; Кн. 2. С. 257–762.
[Законодательство Петра I 1997] – Законодательство Петра I / Под ред. А. А. Преображенского и Т. Е. Новицкой. М.: Юридическая литература, 1997.
[Зеньковский 1970] – Зеньковский С. Русское старообрядчество: Духовные движения семнадцатого века. München: Wilhelm Fink Verlag, 1970.
[Иванов 2005] – Иванов С. А. Блаженные похабы: Культурная история юродства. М.: Языки славянских культур, 2005.
[Костомаров 1860] – Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. СПб.: В типографии Карла Вульфа, 1860.
[Кушелев-Безбородко 1862] – Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 3: [Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А. Н. Пыпиным]. СПб.: Типография Кулиша, 1862.
[Лавров 2000] – Лавров А. С. Колдовство и религия в России: 1700–1740 гг. М.: Древлехранилище, 2000.
[Максимович 2008] – Максимович К. А. Заповѣди свѧтыхъ отьць. Латинский пенитенциал VIII века в церковнославянском переводе: Исследование и текст. М.: ПСТГУ, 2008.
[Марчалис 2009] – Марчалис Н. Люторъ иже лютъ: Прение о вере царя Ивана Грозного с пастором Рокитой. М.: Языки славянской культуры, 2009.
[Материалы 1876] – Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые Братством св. Петра митрополита / Под ред. Н. И. Субботина. Т. 2. М.: Типография Э. Лисснер и Ю. Роман, 1876.
[Пентковский 2002] – Пентковский А. М. Покаянная дисциплина христианской Церкви в конце I тысячелетия // Журнал Московской патриархии. 2002. № 10. С. 63–70.
[Пигин 2001] – Пигин А. В. К изучению Повести Никодима Типикариса Соловецкого о некоем иноке // Книжные центры Древней Руси. Соловецкий монастырь / Ред. С. А. Семячко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. С. 282–310.
[ПСЗРИ 1830] – Полное собрание законов Российской империи. I / [Сост. под руководством М. М. Сперанского]. СПб.: II-е отделение Собственной Е. И. В. канцелярии, 1830. Т. 1–45.
[ПСПР 1876] – Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 4. СПб.: Синодальная типография, 1876.
[ПСПР 1881] – Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 5. СПб.: Синодальная типография, 1881.
[ПСРЛ 1995] – Полное собрание русских летописей. Т. XLI: Летописи Переяславля Суздальского (Летописец русских царей) / Отв. ред. В. И. Буганов и Б. А. Рыбаков. М.: Археографический центр, 1995.
[Ровинский 1881] – Ровинский Д. А. Русские народные картинки. Т. 3. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1881.
[Рождественский 1902] – Рождественский Н. В. К истории борьбы с церковными беспорядками, отголосками язычества и пороками в русском быту XVII в.: (Челобитная нижегородских священников 1636 года в связи с первоначальной деятельностью Ивана Неронова) // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских. 1902. Кн. 2. Смесь. С. 1–31.
[Смирнов 1906] – Смирнов С. И. Духовный отец в древней восточной церкви: (История духовничества на Востоке): В 2 т. Т. 1. Сергиев Посад: Типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1906.
[Смирнов 1912] – Смирнов С. И. Материалы для истории древне-русской покаянной дисциплины: (Тексты и заметки) // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских. 1912. Кн. 3. С. 1–568.
[Суворов 1901–1902] – Суворов Н. С. Вероятный состав древнейшего исповедного и покаянного устава в восточной церкви // Византийский временник. 1901. Вып. VIII. С. 357–434; 1902. Вып. IX. С. 378–417.
[Ульфельдт 2002] – Ульфельдт Я. Путешествие в Россию / Пер. с лат. Л. Н. Годовиковой; под ред. Дж. Линда и А. Л. Хорошкевич. М.: Языки славянской культуры, 2002.
[Феофан Прокопович 1761] – Феофан Прокопович. Слова и речи поучительные, похвальные и поздравительные. Ч. II. СПб.: При Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, 1761.
[Элиас 2001] – Элиас Н. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследования: В 2 т. / Пер. с нем. А. М. Руткевича. Т. 2. М.; СПб.: Университетская книга, 2001.
[Anderson 1991] – Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. Revised ed. London; New York: Verso, 1991.
[Armstrong 1982] – Armstrong J. A. Nations before Nationalism. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1982.
[Barringer 1979] – Barringer R. Ecclesiastical Penance in the Church of Constantinople: A Study of the Hagiographical Evidence to 983 A. D.: D.Phil. dis. Oxford: University of Oxford, 1979.
[Bauckham 1990] – Bauckham R. The Conflict of Justice and Mercy: Attitudes to the Damned in Apocalyptic Literature // Apocrypha. 1990. Vol. 1. P. 181–196.
[Baun 2007] – Baun J. Tales from Another Byzantium: Celestial Journey and Local Community in the Medieval Greek Apocrypha. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.
[Beier 1986] – Beier A. L. Masterless Men: The Vagrancy Problem in England, 1560–1640. New York: Methuen, 1986.
[Brown 1982] – Brown P. Society and the Holy in Late Antiquity. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1982.
[Brown 1999] – Brown P. Gloriosus Obitus: The End of the Ancient Other World // The Limits of Ancient Christianity: Essays on Late Antique Thought and Culture in Honor of R. A. Markus / Ed. by E. Klingshirn and M. Vessey. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1999. P. 289–314.
[Brown 2003] – Brown P. The Rise of Western Christendom: Triumph and Diversity, A. D. 200–1000. 2nd ed. Malden; Oxford; Carlton: Blackwell Publishing, 2003.
[Carozzi 1994] – Carozzi C. Le voyage de l’âme dans l’au-delà d’après la litterature latine (Ve – XVIIIe siècle). Rome: École française de Rome, 1994.
[Constas 2001] – Constas N. “To Sleep, Perchance to Dream”: The Middle State of Souls in Patristic and Byzantine Literature // Dumbarton Oaks Papers. 2001. Vol. 55. P. 91–124.
[Delumeau 1983] – Delumeau J. Le péché et la peur: La culpabilisation en Occident, XIIIe – XVIIIe siècles. Paris: Fayard, 1983.
[Dixon 2008] – Dixon S. Superstition in Imperial Russia // The Religion of Fools? Superstition Past and Present / Ed. by S. A. Smith and A. Knight. Oxford; New York: Oxford University Press, 2008. P. 207–228.
[Dunn 2003] – Dunn M. The Emergence of Monasticism: From the Desert Fathers to the Early Middle Ages. Malden, Mass.: Blackwell Publishing, 2003.
[Erickson 1977] – Erickson J. Penitential Discipline in the Orthodox Canonical Tradition // Saint Vladimir’s Theological Quarterly. 1977. Vol. 21. P. 191–206.
[Fedotov 1975] – Fedotov G. P. The Russian Religious Mind: In 2 vols. Vol. 1: Kievan Christianity, the 10th to the 13th Centuries. Belmont, Mass.: Nordland Publishing Company, 1975.
[Foucault 1976] – Foucault M. Histoire de la sexualité. Vol. 1: La volonté de savoir. Paris: Gallimar, 1976.
[Foucault 1988] – Foucault M. Technologies of the Self // Technologies of the Self: A Seminar with Michel Foucault / Ed. by L. H. Martin, H. Gutman, and P. M. Hutton. Amherst: University of Massachusetts Press, 1988. P. 16–49.
[Freeze 1998] – Freeze G. Institutionalizing Piety: The Church and Popular Religion, 1750–1850 // Imperial Russia: New Histories for the Empire / Ed. by J. Burbank and D. L. Ransel. Bloomington, Indianapolis: Indiana University Press, 1998. P. 210–249.
[Getcha 2007] – Getcha J. Confession and Spiritual Direction in the Orthodox Church: Some Modern Questions to a Very Ancient Practice // Saint Vladimir’s Theological Quarterly. 2007. Vol. 51. № 2/3. P. 203–220.
[Gorski 2003] – Gorski Ph. The Disciplinary Revolution: Calvinism and the Rise of the State in Early Modern Europe. Chicago; London: University of Chicago Press, 2003.
[Grégoire le Grand 1978] – Grégoire le GrandDialogues: En III vols / Éd. par A. Vogüé. Paris: Éd. du Cerf, 1978.
[Hackel 1983] – Hackel S. The Religious Dimension: Vision or Evasion? Zosima’s Discourse in The Brothers Karamazov // New Essays on Dostoevsky / Ed. by M. V. Jones and G. M. Terry. Cambridge et al.: Cambridge University Press, 1983. P. 139–168.
[Heller 1988] – Heller W. Die Moskauer “Eiferer für die Frömmigkeit” zwischen Staat und Kirche. Wiesbaden: Harrassowitz, 1988.
[Hindle 1998a] – Hindle S. Power, Poor Relief, and Social Relations in Holland Fen, c. 1600–1800 // The Historical Journal. 1998. Vol. 41. № 1. P. 67–96.
[Hindle 1998b] – Hindle S. The Problem of Pauper Marriage in Seventeenth-Century England: The Alexander Prize Essay // Transactions of the Royal Historical Society. 6th Series. 1998. Vol. 8. P. 71–89.
[Kraienhorst 2003] – Kraienhorst H. B. Buß- und Beichtordnungen des griechischen Euchologions und des slawischen Trebniks in ihrer Entwicklung zwichen Osten und Westen. Würzburg: Augustinus-Verlag, 2003.
[Le Goff 1999] – Le Goff J. Un autre Moyen Âge. Paris: Quarto; Gallimard, 1999.
[Malia 1961] – Malia M. Alexander Herzen and the Birth of Russian Socialism. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1961.
[Malia 2000] – Malia M. Russia under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum. Cambridge, Mass.; London: The Belknap Press of Harvard University Press, 2000.
[Martin 1997] – Martin A. M. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1997.
[Michels 1999] – Michels G. B. At War with the Church: Religious Dissent in Seventeenth-Century Russia. Stanford: Stanford University Press, 1999.
[Myers 1996] – Myers W. D. “Poor, Sinning Folk”: Confession and Conscience in Counter-Reformation Germany. Ithaca; London: Cornell University Press, 1996.
[Pascal 1938] – Pascal P. Avvakum et les débuts du Raskol: La crise religieuse au XVII siècle en Russie. Paris: Librairie ancienne Honoré Champion, 1938.
[PG 1865] – Patrologiae cursus completus: seu bibliotheca universalis, integra, uniformis, commoda, oeconomica, omnium SS. Patrum, doctorum scriptorumque ecclesiasticorum, sive latinorum, sive graecorum, qui ab aevo apostolico ad tempora Innocentii III (anno 1216) pro latinis et ad concilii Florentini tempora (ann. 1439) pro graecis floruerunt. Series graeca, in quo prodeunt patres, doctores scriptoresque ecclesiae graecae a S. Barnaba ad Bessarionem / Accurante J. Р. Mignе. Vol. 97. Paris, 1865.
[Quasten 1983] – Quasten J. Patrology. Vol. 1: The Beginnings of Patristic Literature. Allen, TX: Christian Classics, 1983. [Reprint.]
[Riasanovsky 2003] – Riasanovsky N. V. Martin Malia and the Understanding of Russia // The Cultural Gradient: The Transmission of Ideas in Europe, 1789–1991 / Ed. by C. Evtuhov and S. Kotkin. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2003. P. 295–309.
[Riasanovsky 2005] – Riasanovsky N. V. Russian Identities: A Historical Survey. Oxford; New York: Oxford University Press, 2005.
[Taft 1988] – Taft R. F. Penance in Contemporary Scholarship // Studia Liturgica. 1988. Vol. 18. P. 2–21.
[Tentler 2003] – Tentler T. N. Epilogue: A View from the West // Orthodox Russia: Belief and Practice under the Tsars / Ed. by V. A. Kivelson and R. H. Greene. University Park: Pennsylvania State University Press, 2003. P. 253–275.
[Thomas Aquinas 1967] – Thomas AquinasSumma theologiae / Latin text and English translation, introductions, notes, appendices, and glossaries: In 60 vols. Vol. 5. [Cambridge; New York]: Blackfriars; McGraw-Hill, 1967.
[Trumbower 2001] – Trumbower J. A. Rescue for the Dead: The Posthumous Salvation of Non-Christians in Early Christianity. Oxford: Oxford University Press, 2001.
[Vogel 1994] – Vogel C. En rémission des péchés: Recherches sur les systèmes pénitentiels dans l’Église latine / Éd. par A. Faivre. Aldershot: Variorum, 1994.
[Weber 1980] – Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriß der verstehenden Soziologie / Besorgt von J. Winckelmann. 5., rev. Aufl. Tübingen: Mohr, 1980.
[Zhivov 2010a] – Zhivov V. Handling Sin in Eighteenth-Century Russia // Representing Private Lives of the Enlightenment / Ed. by A. Kahn. Oxford: Voltaire Foundation, 2010. P. 123–148.
[Zhivov 2010b] – Zhivov V. Institutionalized Soteriology in the Western and Eastern Churches // Slavica Ambrosiana. 2010. Vol. 1: Sant’Ambrogio e i santi Cirilli e Metodio: Le radici Greco-latine della civiltà slava. Atti del primo dies academicus, 25–26 maggio 2009: A cura di M. C. Pesenti e K. Stantchev. P. 51–76.
«Особый путь» развития России в 1830-е годы: Sonderweg, государство и образованное общество[19]
Михаил Велижев
1. В настоящей статье речь пойдет о концепции «особого пути» развития России как непосредственном атрибуте политического и идеологического действия. Интерпретация метафоры как словесного элемента государственного управления позволяет увидеть, как инструментализируется понятие, как оно выводится из сугубо языковой плоскости и перемещается в лингвоинституциональный контекст. Выбор нашей исследовательской стратегии вытекает из особенностей самого политического языка: мы убеждены, что он циркулирует в сложноустроенном социокультурном пространстве, включающем не только собственно языковые явления, но и властные институты, наделяющие язык особой легитимностью[20]
Исторический анализ политического текста подразумевает многоуровневую дешифровку контекста: во-первых, разыскания в области генезиса языка и понятийного аппарата; во-вторых, интерпретацию особой природы текста как интенционального культурного жеста (определение семантических аспектов публикационной истории текста, реконструкцию авторской версии горизонта читательского ожидания и пр.); наконец, в-третьих, анализ рецепции текста, которая выходит за пределы авторских намерений и определяется характером процесса восприятия и конфигурацией событий в читательских средах, статусом и характером социокультурных институтов, составляющих публику (пресса, интеллектуальные кружки, великосветские салоны, придворное общество, масонская ложа и др.). Таким образом, текст находится в процессе постоянной реинтерпретации в зависимости от «правил чтения», принятых в той аудитории, в которой он обсуждается. Использование той или иной идиоматики становится объяснимым и обретает всю полноту исторического смысла лишь в тот момент, когда мы вводим понятие в контекст политического языка и политико-культурной ситуации прошлого, устанавливаем связи между данным текстом/языком и другими текстами/языками – не только в отношении отдельных терминов, но и внутри сложноорганизованного микроконтекста языковых жестов и институциональных матриц, необходимых для их легитимации.
Для истории концепции «особости» «русского пути» первое «Философическое письмо» П. Я. Чаадаева имеет первостепенное значение: его публикация в «Телескопе» (1836) побудила многих салонных мыслителей отвечать на выдвинутые Чаадаевым тезисы о предназначении России, таким образом способствуя окончательной кристаллизации фундаментальных для русской мысли течений «западников» и «славянофилов». Далее мы рассмотрим основные идеи первого «Философического письма» в ряду других концепций русской избранности, актуализованных в 1836 году в связи с десятилетием коронации Николая I – главным событием придворного календаря того года. Сопоставление позволит увидеть, как за содержательной полемикой по вопросам историософии скрывается чисто политическая проблематика, связанная с интерпретацией вопроса, кому надлежит вести Россию к «светлому будущему».
2. В русскоязычной версии первого «Философического письма», опубликованной в 15‐м номере «Телескопа»[21], мы находим следующие метафорические сопоставления, связанные с образом «пути», по которому идут русский («мы») и европейские народы:
a) Русский народ никогда не сливался со всеми остальными нациями в едином движении. У России пути как такового нет, русский народ существует вне времени[22].
b) Русский народ все-таки движется, однако его исторические маршруты запутаны, он блуждает, в каждый конкретный момент времени тип его движения не соответствует тому месту, где он находится. Россия как бы идет вперед, но в итоге сбивается с пути[23].
c) Вместе с тем блуждание, период бесцельного брожения был свойственен всем европейским народам в Средние века и как таковой составляет основное содержание и смысл их «юности», необходимую фазу, когда народы, подобно молодым людям, набираются жизненного опыта и впечатлений. С этой точки зрения россияне находятся вне времени, это вечная «юность», которая не перетекает в фазу умственной зрелости[24].
d) Чуть ниже, впрочем, выясняется, что блуждание, бессмысленное и бесцельное движение не есть субстанциальная характеристика исторического пути России: в тот момент, когда все народы получали положительный, пусть временами и травматический, опыт, русский народ пребывал в неподвижности и лишь затем (когда именно, не уточняется) пришел в броуновское движение, что оставляет призрачную надежду на будущую зрелость[25].
e) Русский народ движется не только по своему собственному разумению, его ведет «роковая судьба», чьи демонические черты в переводе «Телескопа» намеренно усилены[26].
Чаадаев и неизвестный переводчик его творения предоставили в распоряжение читателей первого «Философического письма» богатый репертуар довольно противоречивых метафор и утверждений. Европейские народы идут по прямому пути, который предначертал всем народам Спаситель, «блуждание» есть элемент этого пути, но элемент конструктивный, который преобразуется в интеллектуальную зрелость. Пути Провидения и воля самих народов в данном случае совпадают. С русским народом ситуация куда сложнее. С одной стороны, он находится в постоянном ложном, бесцельном движении, направляется вперед (по пути европейских народов), однако быстро сбивается с дороги и продолжает идти без определенных намерений. Здесь важно, что русский народ («мы» Чаадаева) обладает волей и избирает свой исключительный путь самостоятельно – попытки русских императоров вернуть его на «путь истинный» не имеют ни малейшего успеха. С другой стороны, он вообще не является актором, способным выбирать свой путь, – за него это делает «злая судьба», то же самое Провидение, которое избрало его для «великого урока миру». Одновременно русский народ, вопреки высказанным прежде тезисам, не всегда находился в бесцельном блуждании – прежде он был неподвижен, блуждание же есть характеристика современного момента, которая оставляет надежду на обретение зрелости в будущем, – тезис, развитый затем Чаадаевым в «Апологии безумного».
Наконец, Чаадаев использовал еще один образ, выделявший его текст на фоне других сочинений схожей тематики. Стоит оговорить, что эта черта русского народа слабо соотносится с прочими качественными характеристиками его движения, описанными Чаадаевым: речь идет о существовании народа «вне времени». Для человека той эпохи, христианина, движение жизни – человеческой или народной – по заданной траектории от начала к концу было само собой разумеющимся. Немецкие философы конца XVIII – начала XIX века внесли в идею равномерно прогрессировавших обществ существенное уточнение: разные народы, подобно биологическим организмам, проходят идентичные фазы роста, но делают это с разной скоростью. Чаадаев, в общих чертах оставаясь верным этой конструкции, тем не менее допускает, что Провидение предполагает исключение из правила: народ, существующий только в пространстве (причем огромном) – либо в неподвижном состоянии, либо, наоборот, в движении, но неинтенциональном. Одна нация исключена из хода времени – образ, необычайно сильный риторически, но, впрочем, весьма сложно представимый с точки зрения логики (к чему Чаадаев, несомненно, и не стремился). Русский народ – это объект, который трудно описать с помощью кантовской категории временнóй протяженности.
3. Первое «Философическое письмо» появилось в московских книжных лавках в начале октября 1836 года, в период чрезвычайно важный для николаевского сценария власти – в разгар празднований десятилетия монаршей коронации. Николай I с особой чувствительностью относился к круглым датам, годовщинам восшествия на престол и юбилеям значимых событий, связанных с артикуляцией императорского мифа. В эпоху создания публичного образа национального монарха памятные даты приобретали особый смысл, служа поводом для масштабных празднований, во время которых и транслировалась официальная идеология [Уортман 2002: 368–388]. В юбилейные годы конкуренция за идеологическую доминанту ощущалась острее, за историческими трудами наблюдали пристальнее. Появление «крамольного» текста в юбилейный год удваивало его полемический заряд. Именно это произошло и в случае публикации осенью 1836 года первого «Философического письма» (написанного, напомним, в 1829‐м). Чаадаевская статья вышла ровно между двумя центральными идеологическими событиями 1836 года: поездкой Николая I по России с традиционной остановкой в Москве и масштабными празднованиями (середина августа) и постановкой первой национальной русской оперы «Жизнь за царя» (конец ноября).
Идеологическое утверждение итогов первого периода николаевского правления шло по нескольким каналам, каждый из которых обладал собственной прагматикой и независимостью. Во-первых, результаты начального десятилетия царствования символически осмыслялись в проповедях митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова), главная из которых была произнесена 22 августа 1836 года в Успенском соборе московского Кремля в присутствии самого императора, представителей двора, местных высших чиновников и иностранных дипломатов. Эта проповедь, затем напечатанная отдельным изданием, стала апогеем традиционно важной для Николая московской фазы его путешествия: именно здесь единство императора с его народом провозглашалось наиболее репрезентативно и убедительно. Во-вторых, юбилейные празднования подробно освещались и интерпретировались в публикациях «Северной пчелы», единственной влиятельной политической газеты в России, читавшейся большим количеством грамотных жителей страны. Наконец, в-третьих, финальным аккордом почти полугодичных торжеств послужила первая постановка во вновь отстроенном петербургском Большом театре «национальной» оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя», идеологическую составляющую которой – в частности, либретто – Николай курировал лично. Все упомянутые источники трактовали два тесно связанных друг с другом вопроса – об историческом пути России и о природе императорской власти.
4. В августе 1836 года Филарет дважды проповедовал о десятилетнем юбилее императорской коронации. В краткой «речи», сказанной 11 августа «пред вступлением Его Величества в Успенский собор», он интерпретировал «венец десятилетия Царских подвигов» [Филарет 1882а: 601]. В соответствии с общей тенденцией собственных политических текстов, созданных в николаевское царствование [Viise 2000], Филарет изображал подданных как пассивных и благодарных объектов монаршего попечения, а самого императора – как активного деятеля, в одиночку, через целую серию индивидуальных «подвигов» обеспечивавшего порядок в государстве. Филарет замечал, обращаясь к Николаю: «И оградив нашу безопасность и спокойствие, Ты не покоишься, но тем не менее подвизаешься, дабы упрочить и возвысить наше благоденствие» [Филарет 1882а: 601].
Тема «всеобщего благоденствия» была затем развита Филаретом в более пространном «слове», произнесенном 22 августа 1836 года в Успенском соборе. Здесь он уже подробно обсуждал природу монархической власти и интерпретировал беспрецедентные, с его точки зрения, успехи, достигнутые за время десятилетнего правления Николая. Главным образом московский митрополит акцентировал тему христианского повиновения, смирения перед Богом, которую проецировал на отношения государя и его подданных. Характерно, что в картине русской государственности, представленной Филаретом, конфессиональный принцип служил главным механизмом социальной и идеологической спайки, выступая в качестве структурообразующего элемента монархического правления. Уже эпиграф, избранный митрополитом, адекватно передавал ключевой тезис проповеди: «Повинитеся убо всякому человечу созданию Господа ради, аще Царю, яко преобладающу, аще ли же князем, яко от Него посланным, во отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем. (1 Петр. II. 13. 14)» [Филарет 1882б: 30]. Только вера гарантировала повиновение и являлась основным условием долговечности государственного порядка. Тем самым Филарет по-своему интерпретировал уваровскую триаду «православие – самодержавие – народность»: именно православие становилось основным ее элементом – через особую религиозную подоплеку, легитимировавшую верность русского народа своему монарху, без которой связи между императором и его подданными в значительной мере ослабели бы.
Метафоры пути и фиксация исторической траектории движения в «слове», сказанном 22 августа, полностью отсутствовали: тезис о «покоящемся» народе и деятельном монархе трансформировался в утверждение о тотальном благоденствии, требовавшем не развития, но лишь дальнейшего попечения об уже обретенных успехах. Из проповеди следовало, что Россия достигла финальной точки государственного развития, идеального состояния, полного внешнего и внутреннего умиротворения, стабильности и устойчивости, единства народа и государя, скрепленного православной верой:
Враги внешние побеждены и укрощены. Враги домашние уничтожены. Союзы, особенно благоприятные миру царей и народов, укреплены особенно. Редким Царским искусством враги переработаны в друзей. Силе бедствий, которые предупредить и отвратить не во власти человеческой было, не раз могущественно и благодетельно противопоставлено личное присутствие духа Благочестивейшего Императора. Военные силы бдительным попечением непрерывно содержаны и содержатся в развитии, соответственным достоинству и безопасности Государства; в особенности же морские, не только увеличены, но, не знаю, не сказать ли, воскрешены пристальным животворным Царским взором. Просвещение, искусства, промышленность разнообразно поощрены. Законодательство и правосудие получило свой особенный венец в систематическом составе законов. Человеколюбивые заведения для воспитания, врачевания, призрения возвращены в числе, и цветут под незаходящим солнцем непосредственного Царского призрения. Всякая нужда, бедность, несчастие, общественное, частное, непрерывно находили и находят отверстою благодеющую руку Царскую. Соответственно потребностям Святые Церкви, ее Пастыри, ее Храмы, ее Обители частию умножены, частию облаготворены. В областях, где в прежние несчастные времена Восточное благочестие стеснено было насилиями Запада, собственное око Благочестивейшего Государя усмотрело неблагообразие Православных храмов, и особенная Его воля облекла их приличным благолепием [Филарет 1882б: 31].
Отныне главная задача царствования – в общехристианской перспективе спасения – заключалась в поддержании образцового порядка в будущем, в обеспечении преемственности между нынешним и грядущим императорским правлением. Именно в этом контексте Филарет упоминал о наследнике престола великом князе Александре Николаевиче: «…Между тем на дальнейшую будущность державы простерто попечение и обеспечение воспитанием Наследника Престола» [Филарет 1882б: 32]. Таким образом, система управления в России не предполагала, по мнению Филарета, никакого дальнейшего совершенствования. Центральным пунктом политической программы николаевского царствования становилось воспитание наследника в христианском духе[27], поскольку лишь оно было способно обеспечить «сердечность»[28] связи между будущим монархом и его подданными, необходимую для процветания государства.
Успех нынешнего царствования основывался, согласно Филарету, не на «внешнем» созидании определенного общественного устройства, а благодаря внутреннему преображению каждого из подданных Николая: будущее России связывалось исключительно со сферой духа – с христианской верой и религиозными установками православного человека. В своей проповеди Филарет прежде всего отмечал, что базовый принцип любого политического правления – повиновение – наиболее успешно обеспечивается именно через религию: «Какое удовлетворительное учение! Повинуясь Царю и начальству, вы благоугождаете Царю; и в то же время, повинуясь Господа ради, вы благоугождаете Господу!» [Филарет 1882б: 32].
Далее Филарет аргументировал, что теория общественного договора, сама по себе верная и справедливая, тем не менее является теоретическим конструктом, который невозможно реализовать в эмпирической реальности. Он соглашался с тем, что лишь власть, основанная на насилии (и, соответственно, повиновении), гарантирует единство социального и политического организма. Повиноваться человек может из разных побуждений – страха, личной выгоды или ради самого общества: