Сборник
Город спит, просыпается магия
Художник
Виктория Радионова
Новенького окружили, гомоня наперебой:
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Тихон?
– Тихоня, что ли?
Взрыв смеха.
Алла Львовна хотела вмешаться: прозвище может прицепиться и отравить парню жизнь. Но смеялись по-доброму, и он вместе с ними. Худенький, длинненький, выше их на голову, словно журавлёнок среди…
Так, стоп! Они – дети, ученики, воспитанники, в конце концов, а не «птички», не «заиньки», не… не «твои» дети. Это чувство не то собственности, не то привязанности мешает хорошо выполнять работу, а ей надо быть начеку. Новенький в классе – всегда проблема, а тут сразу видно: за себя не постоит. Глаза распахнуты.
Она всех читала по глазам: маменькиных сынков и папиных дочек, хитрюшек и простаков, зазнаек и скромняг, добряков и злючек.
А этот – чистый лист. Самое сложное. Каждый, кто приблизится, впишет свое. И ладно, если по строчке, а то и целыми главами.
Хотя, может, она ошибается. Может, вообще скрытый лидер? Вон как внимание собрал.
Только этого не хватало! Лидер уже есть: Эдик – отличник, спортсмен, первые места в олимпиадах по информатике благодаря ему. Мог бы и старостой стать, хотя Оленька с этим замечательно справляется, а с Эдиком они дружат.
Второго лидера не нужно. Начнутся конфликты, коллектив расколется.
Да что это! Мальчишка в классе несколько минут, а она уже напридумывала!
Вечно так! На работе куда ни шло – опыт, методики— всё можно решить, проработать, но ведь она и в жизни предвидит сплошные проблемы. Вот и нет никаких «своих», только эти – дети её. Своим-то откуда взяться, если каждого, кто приблизится, читать по глазам: выпивоха, жмот, ловелас, маменькин сынок… Училка – училка и есть.
Алла оставила мысли «о своём», прислушалась к разговорам ребят.
– А это у тебя скетчбук?
– Ага. Рисовать люблю. Тебя Оля зовут?
– Да, а что?
– Просто. Пытаюсь вас всех запомнить.
– Вообще-то сейчас диджитал рисуют, а не это всё, – Эдик смотрел с вызовом, хоть и немного снизу вверх.
– Диджитал – хорошо, но нет в нём… – подбирая слова, новенький отвёл взгляд от Эдикова прищура на потолок, словно за подсказкой.
– Ну! – Эдик не унимался, его конкретно подбешивало, что подруга с интересом разглядывает мазню этого дрыща. – И чего нет в диджитале?
Новенький прошелестел губами:
– Волшебства нет.
– Чего-о? – хохотнул Эдик.
Класс гоготал, а новичок даже не улыбался.
«Ну вот и началось!» – с досадой подумала Алла, вслух занялась переключением внимания.
– Ребята, займите свои места. Скоро звонок.
Хихикая, побрели за парты. Эдик потянул Олю, та медлила:
– Тихон, можно я скетчбук после урока отдам?
За новенького ответил Эдик:
– Оль, верни Гарри Поттеру его рисульки.
– Я посмотреть хочу.
– Не на что там смотреть!
– У нас ещё будет время хорошо узнать друг друга, – Алла Львовна взяла альбом, чтобы ничего не отвлекало от занятий.
Приводя в порядок стол в конце рабочего дня, Алла заметила альбом.
Вот ведь, забыла вернуть. И сам не забрал, тоже забыл или постеснялся. Тихон – Тихон и есть. Интересно, что там.
Алла хотела быстро пролистать страницы, но, как говорят «её» дети, «залипла» надолго. Рисунки читались, как книга. Каждый – история на границе реальности и сказки… Алла словно видела чьи-то сны.
Стайка ласточек кружит над крышами стареньких двухэтажных домов. Среди птиц, раскинув руки подобно крыльям, парит девочка-подросток. Что-то странное на ноге… Какой-то ортопедический аппарат. Рисунок был полон воздуха. Ей даже показалось, что порыв ветра вырвался за пределы и перелистнул страницу.
На следующей в хрупкой девичьей ладони плещется море. На гребне волны – корабль. Паруса, разумеется, алые.
Какими им быть, когда художнику четырнадцать.
Забыв о времени, Алла неотрывно глядела в морскую даль, слушала шум прибоя, пока брызги…
Что за наваждение?!
Она сняла очки, стекла покрыты мелкими каплями. Протирая линзы, пыталась найти логическое объяснение, но ничего, кроме «разыгралось воображение», на ум не приходило.
Надела очки, перелистнула страницу и чуть не захлопнула альбом: резко потянуло могильным холодом.
Из темноты ямы в поисках спасения тянутся непомерно огромные руки. Крохотный мальчик, похожий на Тихона, стоя на краю обрыва, бросает им конец верёвки.
Не такой уж и тихоня.
А это… Оля?!
На портрете первая красавица класса, зажмурившись от нежности, прижимала к щеке пушистого щенка. Ничего необычного в рисунке не было, кроме того, что и у Оли не было никакой собаки. Это Алла знала точно: Оленька часто с грустью говорила о своей мечте.
Но когда он успел это нарисовать? Альбом весь день пролежал у неё на столе, а познакомились они только сегодня.
– Алла Львовна…
Алла вздрогнула от неожиданности. Точно Тихон! Она не услышала, как он вошёл.
– Извините, можно забрать?..
– Да, конечно. Я посмотрела без спросу, ничего?
– Смотрите, пожалуйста! Рисунки для того, чтобы смотреть. И как вам?
– Волшебно, – улыбнулась Алла.
Глаза мальчишки засияли.
– Я вас нарисую, можно?
– Буду рада! Олин портрет мне очень понравился.
Сказала она это, конечно, не только ради одобрения, а с намёком на разговор, но художник намёк не понял, поблагодарил и собрался уходить. Алла задержала вопросом:
– Кстати, как ты это сделал?
– Что?
– Портрет. Вы с Олей были знакомы?
– Нет. Мне на прошлой неделе так… увиделось: «Портрет Оли». Я ещё думал, что за Оля такая? А сегодня смотрю, а она вот. Даже угадал, как зовут.
– Волшебство, – подытожила Алла с улыбкой.
– Ага, – кивнул как ни в чём не бывало.
Ощущение чудесного не покидало Аллу до самого вечера, пока не села за проверку тетрадей.
* * *
– Поз-драв-ля-ем! Поз-драв-ля-ем!
Оленька сияла. Класс шуршал обёртками Choco Pie, девочки подбегали, дарили безделушки, получали приглашения. Из мальчиков первым подошёл Тихон.
– Это тебе.
На парту лег «Портрет Оли».
– Ты… Издеваешься?! – в голосе именинницы зазвенели слёзы. – Я… Я так просила, желание загадывала, а мне… Телефон подарили! А ты… Дразнишь, да?
Слёзы отразились и в глазах Тихона, он закрыл их.
Алла поспешила подойти, положила руку на вздрагивающее плечо мальчика, не стала останавливать прорывающуюся к выходу девочку.
Всем нужно время.
Покинуть класс Оле не удалось, в дверях столкнулась с опоздавшим Эдиком.
– Ты куда?
– Пусти!
– Плачешь от счастья? Рановато. На вот! Теперь можешь рыдать.
Эдик достал из-за полы пиджака пушистый комочек, точь-в-точь как на рисунке, и передал в руки подруге. Щенок тут же принялся слизывать слёзы с мокрых щек девочки. Оля зажмурилась, её счастливое «о-ой!» подхватили в классе.
– Волшебство?! – не сдерживая восторга, Алла Львовна уже двумя руками встряхивала плечи Тихона. Тот наскоро вытер слёзы и подмигнул.
* * *
– Друзья! Нам сегодня радостно и немного грустно. Радостно, потому что наш Тихон получил приглашение в Центр искусств для одарённых детей, а грустно… потому что покидает наш класс.
– Мне тоже грустно, только всех по именам запомнил и…
«У-у-у!» – загудели в классе.
Прощались тепло, желали удачи, записывали номер телефона.
Оля шепнула:
– Извини, что тогда накричала.
– Пока, Поттер! – Эдик пожал руку.
Под журналом Алла нашла большой конверт:
«Алле Львовне. Открыть через год. Только чесно!»
«Эх, волшебник, – усмехнулась Алла. – «Т» потерял». Руки чесались распечатать, но уговор есть уговор.
* * *
Обычно он не отвечал на незнакомые номера. Реклама напрягала, ему тяжело давались отказы. Даже простое «нет, спасибо!» выговаривалось с трудом.
Цифры номера на экране смартфона вдруг выстроились ступенями. Понурая единица выпала из общего строя, тут же стала карабкаться по этой лестнице наверх. Он слушал рингтон Nokia и наблюдал: вальсовая мажорность диссонировала с трудным подъёмом. Нестерпимо захотелось прекратить «единичные» мучения.
– Слушаю.
– Тихон, ты?
– Да… А кто спрашивает?
– Эдуард. Эдик. Помнишь такого?
– Эм-м…
– Восьмой «б».
– Ты называл меня Гарри.
Эдик рассмеялся, Тихон улыбнулся.
– Вспомнил, значит? Ты рисовать не бросил?
– Нет, конечно, вот выставку готовлю.
– Ну круто, чё! Можешь на заказ портрет нарисовать?
«Уж лучше б реклама», – вздохнул про себя. Но такие предложения поступали часто, и Тихон на автомате выдал заготовленное:
– Извини, я на заказ не пишу.
– Да я ж не бесплатно. Заплачу, сколько скажешь.
– Прости, но…
– Это не только для меня. Это для Оли. Свадебный подарок.
Единица раскачивалась на последней ступени, рискуя упасть в бездну.
Тихону показалось, что он вполне успешно изобразил радость, пусть притворную, но вполне естественно, и даже более-менее внятно поздравил будущих новобрачных, но тут Эдик нетерпеливо буркнул:
– Ну?! Ты там? Ответь уже что-нибудь!
– Хорошо, давай встретимся, обсудим.
Он не выделывался, не набивал цену. Он знал, что не получится. И не получалось.
Выходило похоже, разумеется. Ещё б оно не вышло по фотографии! Делов-то!
Что за мода – фотосессия за месяц до свадьбы? Мало ли, что ещё произойдёт.
Хотя зачем он вообще про это думает?
Да потому что жених сияет во все тридцать два, а невеста… Улыбается, конечно, но глаза…
А глаза и велено перерисовать.
Это что ж получается, Эдик дразнил, смеялся, а сам ещё тогда смекнул? И объяснять не пришлось, что мечты мечтами, а чтобы сбывались – это уже искусство. Или волшебство, как он в детстве думал. А может, и то, и другое.
Да только не идёт оно. Гиперреализм и всё тут. Вплоть до пор на коже. Каждый волосок, ресничка, все переливы оттенков в хрусталике… По итогу тот же диджитал, только маслом. Ловкость рук и никаких чудес.
Высветился входящий от «Единицы».
– Привет, Гудвин!
– Привет, почему Гудвин?
Карандашом черкнул крест на листе бумаги.
– Ну, для Гарри ты староват, не находишь? Как там волшебство?
– Работаю.
Штриховкой передал объём крестовины.
– Всё ещё?! Слушай, свадьба на носу! Ты мне нервы делаешь. Мне Ольгиных закидонов хватает. Договорились же!
– Да, но…
От каждого конца крестовины вниз потянулись нити.
– Давай без «но». Не хочешь, чтобы она была счастливой?
Тряпичный человечек повязан нитями по рукам и ногам.
– Не слышу!
– Хочу…
Смял лист с наброском.
– Её счастье в твоих руках. Просто сделай!
Звонок прервался.
Тихон перезвонил, стал объяснять, что он не знает, в чём причина, в фото или в заказе, что не идёт у него, предупреждал же… Всё это время доброжелательный голос сообщал: «Аппарат абонента выключен или…»
«Её счастье в твоих руках» – пульсировало в висках сначала Эдиковым напором, потом собственным шёпотом. Когда губы пересохли, он понял, что повторяет это вслух.
Закусил губы. Закрыл глаза.
Оля была рядом. С ним. Не с Эдиком. Глаза полны счастья, можно утонуть.
Рука обрела уверенность, кисть – послушание.
Глаза открыл, когда закончил работу.
Сделал. Счастливой.
Копию завершал месяц спустя.
Оля улыбалась с картины. Глазами. Ему. Нужно было только оказаться рядом. На холсте. Нужно…
До выставки оставалось меньше недели, а он всё ещё не мог решиться.
Он никогда не рисовал себя. Но может же он хоть раз? Имеет право? В памяти всплывали строки из «Пикника…»: «Ведь не может же быть, чтобы он хотел плохого!.. Счастье для всех? Даром? И пусть…»
Пусть!
Смотрел в зеркало, долго, неотрывно, пока черты не стали расплываться и деформироваться в геометрические фигуры. Уткнулся лицом в ладони.
Какое-то время водил кончиками пальцев, ощупывая, как слепец, свои ранние морщины на лбу, горбинку носа, острые скулы. Будь у него глина, он бы вылепил себя нового. С волевым подбородком.
Растянул кожу по диагонали, искажая лицо на манер портретов Пикассо. Затем провёл ладонью сверху вниз, словно стирая все черты, зажал их в кулаке у подбородка.
Увидеть себя в зеркале теперь было почему-то страшно, и он завесил его драпировкой.
Подошёл к работе, хотел убедиться, что всё получилось, в очередной раз поглядеть Ей в глаза. Не фальшиво ли счастье? Это было невероятно, даже для него, привыкшего к чудесам: в них он увидел себя, отражался, как в зеркале.
Кисть сама водила рукой, последовательно уничтожала с холста черты Эдуарда, пока от него не осталось и следа, а поверх…
Это был его первый автопортрет. Может, вышло не слишком похоже – чересчур счастливый.
Ночью позвонила Оля. Говорила много, но всё об одном: как хочет быть вместе. С ним. Плакала.
Он только и делает, что рисует её счастье, а она плачет и плачет!
Он молчал. Набирал на кисть газовой сажи, делал неторопливые мазки по холсту поверх своих нарисованных глаз, полных Олиного счастья.
На выставке Оля и Эдик встретились с Аллой Львовной. Время провели в разговорах. Рассказали о свадебном подарке.
– И какие вы там?
– Вот такие, – рассмеялась Оля, положила голову на плечо мужа, Эдик нежно обнял её.
– Счастливые, – заключила Алла Львовна. – Значит, так тому и быть. Мне Тихон тоже счастье нарисовал.
Она кивнула в сторону кудрявого паренька лет семи, с интересом рассматривающего картину: мимо витрин магазинов на велосипеде лихо мчит мальчик в рыцарских доспехах.
Появился Тихон. Поприветствовал гостей, поцеловал руку Алле Львовне, крепко пожал Эдуарду, улыбнулся Оле, стараясь не встречаться взглядом. Затем пригласил всех в главный зал галереи на премьерный показ.
Проходили мимо сказочных пейзажей, манящих остаться в них навсегда, мимо людей, уносящихся к облакам на пушинках одуванчика, танцующих среди гигантских снежных хлопьев, собирающих звёзды в корзины… Картины были поразительно реалистичны, словно все эти чудеса писались с натуры.
Перед входом, закрытым плотным занавесом, шептались, строя предположения по поводу сюжета главной картины.
За шорохом открывающегося занавеса последовал общий вздох недоумения.
Это не было похоже ни на одну из представленных ранее работ: по чёрному фону рассыпались яркие точки. В центре собрались красным свечением, выстреливая поверх золотыми лучами, лазурные соединялись в симметричные круги, распадались на дуги и вплоть до отдельных элементов. В этом невероятном хаосе ощущался божественный порядок.
– Алла Львовна, Новость видели?! Здравствуйте!
Алла едва узнала Эдика, столько восторга в его голосе никогда не слышала. На всякий случай ещё раз взглянула на экран телефона, убедиться, что звонит именно он.
– Это же Тихон нарисовал! Посмотрите! Я вам сейчас ссылку перешлю.
Алла тут же перешла по ссылке из смс:
«В результате исследований обнаружена новая частица, позволяющая пополнить знания об устройстве вселенной. Имеются основания считать, что она является так называемой «частицей Бога».
На изображении в черноте рассыпались знакомые яркие точки.
Во сне и наяву
Евгения Кинер
Синее существо лениво прогуливалось по столу взад и вперёд, поддевало когтями блокноты с заметками, помахивало хвостом. А потом принялось облизывать языком лапу, косясь на Антона тремя хитрыми жёлтыми глазами.
Рано утром в редакцию позвонил мужчина, представившийся хозяином рыбного магазина, уговаривая о встрече и обещая сенсацию. Антон пытался отказаться, но тот настаивал, и журналист нехотя согласился.
– И что это? – пробормотал он, пытаясь отодвинуть подальше от зверя ноутбук и чашку с кофе.
– Хотел бы я знать. Но вы же специалист в вопросах необъяснимого? Хотя вы гораздо моложе, чем я думал, – он скептически оглядел майку Антона с рок-фестиваля и небрежно растрёпанные, давно не стриженые волосы.
Антон, пропустив претензии, осторожно коснулся синей шерсти кота, тот тихо зашипел, но тут же замурлыкал.
– Утром, когда с пристани привозят рыбу, вокруг всегда собирается много кошек. А сегодня пришли они. Обычные коты сразу разбежались, и мне, признаться, тоже не по себе.
– Так их много? – удивился Антон.
– Да, и все разные! Был красный, с шестью ногами, пятнистый с рожками, серый с тремя хвостами и много других. Пришлось поймать одного, иначе бы вы мне не поверили!
«Он прав, – подумал Антон, – точно бы не поверил».
– И… Они не опасны?
– Кто бы знал? Никогда таких не видел. Ваш канал смотрю постоянно, так захотелось со всеми поделиться. Интересно же?
– Ещё как, – кивнул Антон. – Из этого может получиться хороший сюжет.
Мужчина удовлетворённо кивнул, сгрёб со стола кепку и направился к выходу.
– Эй, а его куда?
– Оставьте себе или выпустите. Он мне не нужен. Там, возле магазина, их теперь целая стая!
Антон пожал плечами и, осторожно взяв зверя на руки, принялся машинально чесать его ухо. Быстрый просмотр поисковиков по запросу «странные кошки» показал, что рыбный магазин – не единственное место, где их видели. Первые фото появились неделю назад. Некоторые выглядели совсем страшно, был там, например, кот с птичьими лапами и длинными зубами. Но большинство можно было бы даже назвать красивыми, если бы не глаза. Они словно смотрели насквозь. От этого взгляда хотелось спрятаться.
Антон приподнял кота. Оглядел со всех сторон. Не так и ужасно. Цвет как раз его любимый. Ведёт себя как нормальный кот. Но кто с ним такое сделал? Что это за магия? Зачем?
Он отправил оператора поснимать у рыбного магазина, а сам, посадив кота в рюкзак, направился к знакомой. Уж если кто-то знает о странных животных, так это она.
* * *
В городе было всего одно место, где ему могли помочь – магазин магических животных. Он размещался в маленьком домике на окраине, но гордо звался «Бестиарий», а с хозяйкой, Никой, Антон был хорошо знаком. Она много раз помогала с передачами, если дело касалось сверхъестественных животных, да и не только.
Вместо колокольчика над входом тонко запела птичка в серебряной клетке. Пристёгнутые цепочками за лапу, вверх взлетели вороны, шесть чёрных и белый. Трёхголовая крыса высунулась из домика на полу. Саламандра в круглом аквариуме вспыхнула и забегала по стеклу.
За прилавком, словно из ниоткуда, возникла хозяйка. Из-за круглых тёмных глаз и коротких торчащих иголками волос она сама походила на мелкого волшебного зверька. Щёки и руки поцарапаны, на шее пластырь. Не все животные бывали дружелюбны.
– Антооон, – протянула она, приветственно махнув рукой. Но, увидев кота, сразу потянулась к нему.
– О, и у тебя такой. Хорошенький. Всю неделю их приносят, спрашивают, как кормить. У меня в подсобке ещё парочка.
– Отлично, – журналист вытащил диктофон, – тогда рассказывай.
– Не-а, – Ника с довольным видом прижала кота к себе, тот не противился. – Ничего я тебе не скажу.
– Это ещё почему? – возмутился Антон.
– Потому. Я специалист по животным. А это вовсе не зверь.
Антон недоумённо уставился на неё.
– Лаадно, пошли покажу. Твоего синего не будем трогать.
Она повела его в подсобку. Здесь животных было ещё больше, чем в торговом зале. Но этих предлагали не каждому. Маленькие птички-оборотни превращались в цветы, на стрекозиных крыльях поднимались вверх летучие жабы, мерцали в банках дрессированные светлячки. Перья, яйца, чешуйки… Всё вокруг пищало, шелестело и двигалось.
Ника достала из угла ящик. Внутри сидели два совершенно одинаковых белых существа с кошачьими мордами и ушами, но почти круглых, без ног и хвоста. Ничего не говоря, она вытащила одного за загривок, сунула в стеклянную банку, закрыла и принялась трясти.
– Эй, ты чего? – Антон попытался остановить её, но Ника помотала головой.
Коту явно не нравилось, он мяукал, ударяясь головой о крышку, потом отчаянно завыл. А после… исчез.
На месте белого клубка в банке крутился крохотный чёрный смерч, пытавшийся выкрутить крышку и выбраться наружу. Ника помогла ему, чёрная воронка поднялась из банки и принялась раскручиваться, становясь всё выше. В комнате похолодало. На миг Антон испугался, что сейчас темнота заполнит всё. Но смерч добрался до окна, и на подоконник опять плюхнулся котик.
Антон вопросительно поглядел на Нику.
– Если ты считаешь, что мне стало понятно, то нет. Теперь и непонятно, и страшно.
– Должно быть страшно. Это не котик, а ночной кошмар. Маленький и не твой, потому ты не так уж и испуган. А вот кто их превратил в котов? – она пожала плечами. – Мне почему-то это совсем не нравится.
Они с Никой посмотрели друг на друга.
– Хочешь, оставь его тут, – она кивнула на Синего. – Кто знает, чего хотели? Избавиться от своих кошмаров или подсунуть другим?
Антон усмехнулся.
– Неё, – он запихнул кота в сумку, – тебе оставь, ты его растрясешь в банке. Постараюсь не очень испугаться.
* * *
Шли недели безуспешных поисков, а откуда появились коты, он так и не нашёл. В городе не так много магов, разбирающихся в снах. Антон всех их знал, а если они не причём, значит коты— дело рук самоучки. Что опасно вдвойне. Слишком тонко сны связаны с реальностью, слишком близко этот мир, где уже не раз терялись маги. А раз звери, созданные из снов, бегают по всему городу – кто-то опять перешёл эту грань.
Антон собирал фотографии, наносил на карту места появления кошек. Но никакой системы не было, к тому же их стало слишком много. Одни держали таких зверей дома, другие высказывали опасения. Но кошки оставались настолько безобидными и вели себя так обыденно, что мало кто воспринимал всерьёз мрачные пророчества.
Синий кот любил лежать на окне, из еды предпочитал рыбу, а если и засыпал ночью на подушке Антона, не приносил в сны хозяина ничего страшного.
И всё-таки Антон ждал, что рано или поздно это закончится. Коты не переставали тревожить его в первую очередь потому, что он не понимал – зачем? Просто так ничего не бывает. А если происходит что-то настолько масштабное и непонятное, рано или поздно оно выльется в нечто очень плохое. Бывает, что и в хорошее, но гораздо реже.
Под каждым новым видео он просил выйти на связь создателя кошек. Объяснить, перестать скрываться. Обещал защитить, помочь, если появятся проблемы. Ему отвечали, но он быстро распознавал обманщиков. Никто из написавших ему не был тем самым магом.
Но когда он уже почти привык и перестал спрашивать, вот тогда она и пришла.
* * *
Её звали Лиза. Светлые волосы, прозрачные глаза, бело-розовая кожа. Она казалась почти альбиносом, фарфоровой куклой, краска с которой смылась и осталась лишь в трещинах. Антону казалось – прикоснись к такой девушке, и она сломается. А теперь она ещё и готовилась заплакать.
– Я читала каждый ваш вопрос, слышала каждый призыв открыться. Но была уверена, что всё делаю правильно! Да всё и правда получалось. Но потом случилось кое-что страшное, и теперь я не знаю, что делать.
Антон протянул ей стакан воды, и она, отхлебнув, продолжила.
– Не знаю, как объяснить. Я всегда это умела – видеть чужие страхи и плохие сны. Говорят, у меня сверхразвитая эмпатия. Сначала это пугало, но постепенно я научилась не замечать. Когда видишь, что страхи есть у всех, это кажется нормальным. Но потом я пришла работать медсестрой в детское отделение. Детские кошмары совсем не страшные, бывает, даже смешные. Но они их так мучают. Однажды я не выдержала – вытащила один из страхов прямо во время сна. Девочке стало лучше, она не перестала болеть, но стала спокойней и пошла на поправку.
– А причём тут коты?
– Вы представляете, как выглядит извлечённый наружу кошмар? Может, хотите попробовать?
Холодок пробежал по спине Антона.
– Я не помню свои сны… Но давайте.
– Это быстро. Я уже вижу один, детский, маленький.
Она положила руки ему на голову, Антон почувствовал, будто на него надели шапку. Стало тепло и мягко. Вдруг он будто провалился в черноту, перед глазами что-то вспыхнуло, он успел испугаться, но не понял, чего. А когда открыл глаза, на полу лежало бесформенное нечто, отвратительная амеба. Она бурлила и клокотала, из глубины наружу что-то выплывало и перемешивалось, растекаясь вновь.
Антон отступил. Его замутило, лоб покрылся испариной.
Лиза наклонилась и принялась гладить мерзкое создание, что-то приговаривая. Через минуту там лежал кот, но с рыбьим хвостом и чешуйками. Антону он не понравился, но ужас отступил.
– Все любят котиков. И хоть эти не похожи на настоящих, уже не так страшно, правда? Детям становилось лучше, коты всем нравились, я так радовалась…
– Но? Вы ведь пришли сказать «но».
– Но я ошиблась. Выпустила наружу нечто ужасное – кошмар умирающего. Взрослого мужчины. Он так стонал, бредил, что мне стало жаль. Думала, уйдёт спокойно. Но тот сон, он не стал котом. Он превратился в чудовище. И я боюсь его. Все боятся.
Антон привычно потянулся к клавиатуре, собираясь найти информацию о коте-чудовище.
– Нет, – остановила его Лиза. – Там пусто. Все, кто успел встретить этот кошмар, заснули. И мы не можем их разбудить. Не сплю только я. Значит – могу его победить. Только не знаю, как. Мне нужна помощь.
Антон похолодел. Вот оно. Настоящий жуткий кошмар, вырвавшийся наружу. Сон, от которого нельзя проснуться. Он будет преследовать наяву каждого. Пока те не заснут. Сон и явь всё-таки перемешались. Глупая дилетантская магия. И куда она полезла?
Он выдохнул, пытаясь сдержаться и ничего не сказать вслух. Но забыл, что Лиза эмпат. Она почувствовала его раздражение. Заморгала и всё-таки расплакалась.
– Тихо, тихо, – Антон успокаивающе поднял руки. – Сейчас чего-нибудь придумаем.
Он набрал номер Ники и отошёл поговорить к окну.
– Помнишь, ты превратила кота в смерч? – спросил он, пропуская приветствия. – Как ты это сделала?
– Ничего я не превращала. Внешность кота – видимость. Создай некомфортные условия, и он станет тем, чем был. Но потом вернется к образу кота.
– А как его уничтожить?
– Просто прогони. Они пугливые.
– И всё-таки?
В трубке послышался вздох.
– Не трогай их. Кот – это же воплощение кошмара. Выходит, чтобы его нейтрализовать, ты должен отдать что-то хорошее. Счастье? Радость? Как много? Может, всю? Для человека это опасно, ведь её уже не вернёшь. Люди, знаешь ли, от такого умирают.
Сзади хлопнула дверь.
– Лиза, стой!
Антон выбежал за ней, пытаясь догнать, но не знал, куда она свернула. Её фамилия? Адрес? Она ничего не оставила. Стоп, работает в больнице. В какой? Она ведь обязательно пойдёт искать тот кошмар. Попросила о помощи, а он…
От бессилья Антон опустился на скамейку и закрыл глаза.
* * *
Он так и не нашёл девушку. А вот кошмар то и дело давал о себе знать. Впервые Антон увидел его в видео, снятом на телефон, на одном из каналов – чудовище, чуть ниже человека, покрытое чёрной шевелящейся, словно живой, шерстью. Неприятно резануло то, что у него, как у Синего, тоже было три глаза. Но огромная оскаленная пасть, резкие движения, множество тонких паучьих ног… Видео длилось меньше минуты, а потом телефон упал на асфальт.
Заснувших людей находили повсюду. По одному и группами. Не зная, что делать, их просто свозили в ближайший госпиталь, который полностью отдали под «спящих».
«Делом котов» теперь занимались серьёзные маги, новости обещали, что скоро со всем разберутся. Но на улицах почти не стало прохожих. От маленьких котов тоже старались избавиться, теперь опасались даже их.
Под каждым своим видео и постом Антон писал Лизе, надеясь, что она не станет ничего предпринимать сама. Просил прощения. Уговаривал встретиться.
Она откликнулась. В тот вечер он опубликовал третью часть длинной статьи, а в комментариях под ней добавил: «Лиза, с тобой всё в порядке?».
«Всё хорошо, – вдруг появился ответный комментарий. – Сегодня всё закончится».
Он подскочил, набрал знакомому айтишнику, судорожно объясняя, какой IP нужно срочно отследить.
Полузаброшенный частный сектор. Таким он стал недавно, за последние недели. Пустые улицы, потухшие окна. Где-то тут сигнал GPS с телефона Лизы.
Он увидел её в конце улицы. Такие светлые волосы не перепутаешь. А рядом с ней уже был кот. Сгусток шевелящейся тьмы расплывался в вечернем воздухе клочьями чёрного тумана. Он возвышался над тонкой фигуркой Лизы, но Антон заметил, что кот отступает.
Как она собирается нейтрализовать его? Отдать всё хорошее, что в ней есть? Она не показалась такой уж счастливой.
Антон стоял и боялся окликнуть её. Кот медленно перебирал паучьими лапками, то отступая, то приближаясь вновь.
Всё произошло за секунды.
Лиза вдруг резко кинулась вперёд и притянула голову кота к себе. Тот упирался и крутил шеей, шипел, выпускал когти, но, очевидно, не мог причинить ей вреда. Она прижимала его голову к груди, не давая ему вырваться, гладила и что-то успокаивающе бормотала. Антон кинулся к ней. Но кот мягкой мглой уже опутал девушку. А потом исчез.
Нет, в ней не было столько счастья, чтобы справиться с кошмаром. Она забрала кошмар себе. Точно так же, как доставала их наружу, пустила его внутрь. Теперь он уже не мог выбраться, но поглотил девушку изнутри. Перед Антоном сидела кукла с пустым взглядом, которая, кажется, ничего не осознавала.
– Пойдём, пойдём, – Антон аккуратно поднял её на ноги и, придерживая за плечи, повёл подальше отсюда.
* * *
Всё плохое забывается быстро. Все уснувшие проснулись. Новых котов больше не было. Старые не размножались и не старели, но в целом вели себя, как обычные звери.
– Смотри, – на экране ноутбука мелькали фото котов-кошмаров и их владельцы. Антон вёл им счёт, составил каталог и общался с хозяевами.
Лиза безучастно смотрела в монитор. На руках у неё сидел Синий. Тяжёлый случай кататонии, разводили руками врачи, она не очнётся.
Но Антон продолжал приезжать. Пускай молчит. Ведь сегодня она, как и каждую ночь, придёт к нему во сне. И вот тогда они наговорятся.