Саша Тат
Эйма
Часть 3
Улан
– Мы уйдем завтра на рассвете. И не советую об этом кому-нибудь рассказывать.
– Да, господин. Конечно, господин!
Мужчина судорожно вытер рукой вспотевший лоб и оглянулся на свою жену, забившуюся от страха в угол. Они оба были бетами, и Улан давил на них, на их волю, всей силой, на которую только был способен в свои десять лет. Крепкий, высокий, широкоплечий, он походил на юношу и уже внушал страх любому бете. И все же прекрасно понимал, что пока эта пара, в чей дом они вошли без спроса, рядом, они не посмеют ослушаться его слова, но стоит им отойти, как мужчина сразу выйдет из-под его контроля. Тем более, если он предан другому альфе. У Улана пока не хватало сил полностью подчинить себе взрослого человека.
Луна на небе из тонкого ломтика превратилась в шар и уже пошла на спад, а они все шли и шли. Избегая больших поселений, избегая городов, стараясь двигаться по краям владений других альф, которые были слишком заняты войной друг с другом. Пятеро детей прятались в лесах, горах, иногда забредая в одиноко стоявшие на отшибе дома. Сам Улан мог скитаться вечность. Его братья, за которых он теперь отвечал, тоже держались стойко, кроме маленького Юмо – он капризничал, почти не спал и плохо ел. Самый младший из них с самого начала казался и самым слабым, и Улан боялся не сдержать обещание, данное матери. Он и так уже потерял Дорла! Им пришлось покинуть Денос без него, и теперь Улан не имел представления, жив ли его брат. Но если рассуждать здраво – то шестилетний ребенок, пусть даже наделенный небывалыми для своего возраста способностями, все равно ничего не сможет сделать взрослому альфе. А значит шансов еще когда-нибудь увидеть Дорла живым практически нет. Улан подумал, что у него нет права потерять еще и Юмо.
– В ваших краях есть лекарь? Мой брат третий день весь горит…
Хозяин лачуги снова оглянулся на свою жену, и та, вытянув шею и уставившись на младенца, даже сделала шаг вперед, выйдя из своего угла. Улан не знал, были ли у нее свои дети, но возмозможно материнский инстинкт присущ всем женщинам, потому что она, пересилив свой страх перед пятью хоть и еще не взрослыми, но все же альфами, решилась подойти.
– У него горячка. Нужно обтереть прохладной водой, – тихо произнесла она, боязливо покосившись на Улана, и он кивнул. Ободренная его согласием, она чуть смелее добавила: – Я сварю настойку, от которой ему станет легче.
Улан не надеялся, что случайная женщина, на чей дом они набрели в глухой чаще, сможет помочь. Она под строгим взглядом взяла малыша на руки и заботливо, словно родное дитя, положила на стол. Юмо был так слаб, что не мог даже сидеть.
– Если ты навредишь ему, а тебя убью, – произнес Улан, сел на пол, откинулся спиной на стену из подгнивших досок и прикрыл глаза.
Все земли в этой стороне порезаны на небольшие лоскуты и поделены между альфами, изо дня в день воюющими друг с другом и перекраювающими карту. Эти края давно не знали покоя. Улан, погрузившийся в полудрему, продолжал думать о том, сколько лет им придется скитаться, прежде чем попробовать отгрызть свой кусок земли. И каковы их шансы дожить до того момента, когда они смогут оказать сопротивление. Еще он думал об отце и о матери. И о пропавшем Дорле. Об их доме, захваченном чужим альфой. И о растоптанных маминых цветах, что цвели пышным цветом под окном его комнаты. Он обернулся посмотреть на свой дом, когда они с братьями убегали подальше от вражеской армии, и вид переломанных ярко-синих цветов вдоль каменной стены почему-то ярко врезался ему в память. Как же они назывались? Мама говорила, но ему не была интересна эта тема и он не слушал.
– Жар спал. Я покормила его лепешкой с ягодами и козьим молоком, – сказала женщина, едва Улан открыл глаза.
Она ласково баюкала Юмо на руках. Остальные братья спали вповалку на полу. Чернота за окном начала разбавляться предрассветной свежестью. Светало. Улан поднялся на ноги и несколько грубее, чем собирался, забрал Юмо из рук женщины. Он и правда уже не был таким горячим и болезненная краснота исчезла с его щек и лба.
– Нам надо уходить.
Улан спросил ее имя и постарался запомнить лицо, чтобы когда-нибудь отблагодарить позаботвшуюся о его брате бету.
Снова начались бесконечные дни метаний по безлюдной глуши. Юмо стало получше, но лето закончилось, ночи потихоньку остывали, и Улан не мог не думать о том, что брат снова может заболеть. Можно было двигаться на юг, где тепло, но там непрерывная борьба за земли была слишком плотной и затеряться на границах чужих территорий вряд ли получится. На севере владения альф побольше, и прятаться там легче… но перенесет ли Юмо холод? Снова он должен был выбирать. Принимать решение и нести ответственность за свой выбор.
Весть, что родной Денос сожжен дотла, догнала его, когда солнце перестало нагревать землю, трава пожелтела и зачастили дожди. Об этом поведала пара торговцев, которых пришлось убить, потому что они были слишком болтливы, плохо подчинялись и могли разнести весть о пятерых альфах на всю округу. Голод им не грозил – вокруг полно дичи, да и холод не помеха для альфы, но Юмо вскоре снова начал болеть и непогода гнала братьев все южней и южней, так что становилось опасней. Улан почти перестал выходить к людям, и торговцы на свою беду стали редким исключением.
Еще несколько дней после этой встречи он перемалывал услышанное. Город почти уничтожен, альфа, убивший его отца, мертв, его клан разорен и на Деноском берегу уже орудует другая армия. Само по себе это не вызвало бы интереса, потому что альфы постоянно истребляют друг друга. Вот только торговцы уверяли, что новый альфа захватил эти земли без боя – он просто пришел в опустевший город, ведь предыдущего Верховного убил какой-то мальчишка, которого потом никто не видел… Эта мысль не отпускала Улана. Торговцы могли что-то напутать, но разве бывают такие совпадения?
– Это Дорл, – сказал Ваар. – Ты знаешь, что это Дорл. Мы должны найти его!
– Как? Прошло уже много времени, он может быть где угодно, а в Деносе новый глава, – покачал головой Улан, но Ваар не успокаивался. Он все твердил, что нужно вернуться в Денос и попытаться разыскать Дорла. И хоть Улан и понимал, что эта мысль опасна и даже абсурдна, но сам уже как-то понемногу начал привыкать к ней, обдумывать ее и прикидывать разные варианты…
Эйма
Несмотря на то, что жизнь ее получилась непростой, Эйма любила думать о счастливых моментах, о тех, которые хочется продлевать до бесконечности. И сейчас ей казалось, что именно этот момент, пожалуй, самый лучший. Плечо побаливало, но она почти не обращала на это внимание, потому что лежать на плече Улана, вдыхать его запах и чувствовать себя немного уставшей от его страсти, было так волнующе и упоительно, что Эйма точно знала – об этом она вспомнит еще ни один раз. Жаль, что это не могло длиться вечно.
– Мне нужно идти, – произнес Улан и мягко поцеловал ее в лоб.
Эйма подумала, что ее альфа удивительным образом способен быть и пылким, и нежным одновременно.
– Я понимаю, – прошептала она, хоть и чувствовала сожаление. – У тебя много дел…
Почему-то во взгляде Улана скользнуло легкое удивление, и Эйма сама того не хотя вспомнила о Левори. Наверное, ее предшественница не была столь же покладистой. Не хотелось ни с кем себя сравнивать и уж тем более под кого-то подстраиваться, но вдруг Улану нравятся более напористые женщины? Чем-то же его привлекла Левори, раз он жил с ней целых два года, что большая редкость для альф, которые обычно живут с одной омегой только если это его Истинная пара.
– Не выходи в город, – сказал Улан, поднявшись с кровати.
Эйма прижалась щекой к его подушке – она все еще пахла его волосами, и следила за тем, как он одевается.
– Ты думаешь, люди слишком агрессивно ко мне настроены?
– Я думаю, что сегодня и правда еще жарче, чем вчера. Побудь дома.
– Хорошо, – пожала плечами Эйма и улыбнулась, потому что он снова бросил на нее один из тех «строгих» взглядов, от которых у нее все теплело внутри.
Едва Улан вышел за дверь, она тоже поднялась. Настроение было прекрасным и ей не хотелось сидеть в четырех стенах. На улицу, конечно, она не пойдет, но дом большой, и она теперь здесь совершенно точно хозяйка, можно и поближе познакомиться со своими владениями.
Охранники в коридорах на нее почти никак не реагировали, но наверное им запрещено вести задушевные беседы с кем бы то ни было. Эйма решила направиться в кухню, ведь там всегда полно слуг!
Она не ошиблась. Еще не подходе до нее донеслось множество голосов. Кто-то смеялся, кто-то просто разговаривал, кто-то кого-то отчитывал и раздавал указания. Эйма вдруг ощутила, что хочет окунуться в эту суету, которой ей не хватало в доме приемных родителей, и ее даже посетило приятное предвкушение, когда она, ускорив шаг, шла к людям. Но едва она открыла дверь и к ней повернулись все лица, голоса разом стихли. Мгновение тишины сменилось шумом работы. Люди продолжили деловито заниматься своими делами, но на этот раз молча. На Эйму больше никто не смотрел, и она почувствовала себя лишней.
Неловко переступая с ноги на ногу возле дверей, она мучительно придумывала, что бы сказать.
– Я просто хотела узнать, все ли хорошо, – неловко произнесла она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Это прозвучало неуместно, но просто молча уйти ей казалось еще более нелепо. Ее мать тоже была женой альфы, но она умерла, когда Эйме было четыре года, и не успела рассказать о том, что должна делать хозяйка большого дома. Наверное, стоило спросить Улана о своих обязанностях?
– Не волнуйтесь, госпожа Левори дала все необходимые указания, – прохладно ответила Арсала – распорядительница, управляющая, насколько поняла Эйма, всеми слугами.
После этих слов хорошее настроение окончательно улетучилось. Ее словно бы поставили на место, дав понять, что не она здесь главная, но Эйма все равно изо всех сил старалась улыбаться и быть приветливой. Эти люди просто привыкли служить одной хозяйке и пытались быть ей верной до конца, и это даже заслуживало уважения.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила Арсала с подчеркнутой, отстраненной вежливостью.
– Воды, – пробормотала Эйма первое, что пришло в голову, и тут же пожалела об этом.
У нее и так хватает воды, и ей не хотелось выглядеть так, будто ей мало, когда вокруг засуха, но сказанного не вернешь. Арсала посмотрела на одну из молодых девушек, и та метнулась к столу, схватив графин. Эйма проследила за ней взглядом и тут только заметила, что весь стол заставлен хрустальной посудой.
– Сейчас вам принесут воды, госпожа, – с нажимом произнесла Арсала, как бы намекая, что ей, Эйме, здесь делать больше нечего.
Но Эйма уставилась на то, как и без того чистая посуда перекочевывает из одного большого таза с водой в другой, затем в третий, а затем в четвертый, а потом и в пятый, после чего ее старательно натирают полотенцами.
– Что вы делаете?
– Моем посуду, – еще более холодно ответила Арсала, будто ей задали самый глупый в мире вопрос.
– Разве для этого нужно столько воды?
– Это хрусталь, он требует особого отношения! – нравоучительным тоном сказала распорядительница, чуть закатив глаза.
Наверное глупо было говорить об экономии, если сама минуту назад просила воду для себя, но все же Эйма набралась храбрости. Ведь она старалась – действительно старалась! – ограничивать себя. Половина цветов, которые она привезла с собой, засохли, потому что она перестала их поливать, другую половину она отправила назад в надежде, что их еще можно спасти, но часть все равно погибнет по дороге… Один единственный цветок она оставила себе – расцветший куст прекрасных, синих эверсов, с которым она не смогла расстаться.
– Мне кажется, хрусталь сейчас не самое главное… – проговорила она чуть менее уверенно, чем ей бы хотелось.
– Мы чистим весь хрусталь в доме в начале каждого месяца, это распоряжение госпожи Левори! – это прозвучало так надменно, почти грубо, что Эйме потребовалось некоторое время, чтобы собраться духом.
На нее, оставив свои дела, смотрели слуги – с недоверием, даже с презрением, она не ловила ни одного доброго взгляда, и выстоять под этим молчаливым натиском было сложно.
– Мне кажется, в этом месяце можно обойтись без чистки хрусталя.
Брови Арсалы поползли вверх, но Эйма изо всех сил пыталась держаться и не отвести взгляд, хотя выглядела, должно быть, как дрожащий цыпленок, бросающий вызов лисе.
– Я спрошу у госпожи Левори, – после паузы ответила распорядительница.
– В этом нет надобности, – откликнулась Эйма, решившись идти до конца, раз уж начала. – Я пара вашего Верховного и теперь я…
– А у вас есть метка? – бесцеремонно перебила та девушка, которой Арсала поручила принести воды.
Это был окончательный переход границ дозволенного, и рука Эймы было дернулась к плечу, где все еще горел оставленный Уланом несколько часов назад знак.
Все с жадностью ждали ответа… А Эйма вдруг подумала о том, что Левори любят и служат ей и без всякой метки. Она обвела взглядом слуг, замерших в ожидании, и отчетливо поняла, что ей хочется, чтобы эти люди относились к ней хорошо вовсе не за ее статус! Хочется заслужить их искреннее доверие.
Эйма опустила глаза и отступила обратно к двери.
– Мне, пожалуй, не нужно воды. Я пойду к себе, – произнесла она и вышла из кухни.
