Саша Ирбе
Под искрами дней
Есть книги, от которых невозможно оторваться. Их не так много, но именно к таким относится удивительный стихотворный сборник «Под искрами дней». Даже когда закрываешь его последнюю страницу, стихи продолжают звучать в душе и забыть их уже невозможно.
Из каждой строки непостижимым образом изливается ослепительная энергия любви, порой неосуществленной, обреченной, безрассудной, но от этого не менее прекрасной.
Наталья Осипова, писатель, журналист
Стихи Саши Ирбе из потока других стихов отличаются не поддельным, а природным лиризмом. Они кровными узами связаны с русской поэтической традицией. Не умозрительны и витиеваты, а страстны и эмоциональны. Поэт пишет не то, что думает, а то, что чувствует и переживает… Как говорил Гейне: «Пропускает чужую боль через собственное сердце…»
Исповедь длиною в жизнь… Сегодня, в наше смутное, циничное время – это довольно редкое явление, когда и политикой, и религией поэта является сама поэзия.
Герман Гецевич, поэт, музыкант, переводчик
Предисловие
Всякая поэтическая книга – это живой организм. Сегодня у меня в руках новая книга стихов Саши Ирбе – лирическая графика нескольких лет жизни с большим количеством событий, душевных и духовных открытий, переживаний, а потому хотелось бы, чтобы читатель прошел этот отрезок времени от начала и до конца с самим автором, вернее и глубже пережив написанное им.
Время не стоит на месте, и сегодняшняя Ирбе не та мятущаяся, наивная и классическая героиня, которую знаем мы по сборникам «Излом» и «Горячий аккорд», не та таинственная Незнакомка, которая выглядывала из сборника «Верни мои сны», она – иная. Отныне поэтический акцент смещен на цельное, на переход от меры к безмерности, а само книжное пространство, выйдя за рамки среды обитания ее лирической героини, становится территорией ее же осмысленности; романтика более не чувство, но всеобъемлющая одушевленность. Былая двухмерность, отмеченная Игорем Волгиным в ранних работах Ирбе, вышла за рамки конфликта между добром и злом, внутренним и внешним мирами и переросла в одушевленную полиметрию, где во главу угла поставлена любовь. И это не просто признание, но откровенность любящего человека. А Саша любит! Горько, искренне, самозабвенно и настойчиво любит Саша.
Читаю книгу и уже в самом начале вижу то, что выстраивает жизненную философию автора:
Такое у меня сегодня знанье:
так беспробудно мал наш чудный век,
что дорого в нем каждое признанье,
когда любовью дышит человек.
Вот поэтому и читаются, поются и хранятся ее стихи во всякой душе, встретившейся с ними когда-либо.
Впервые я прикоснулся к живой ткани поэтической мысли автора в 2007 году. Это был небольшой сборник «Другое время», с тем необходимым, я бы сказал дышащим теплом строфы, без которого невозможно существование стихотворения, который привлек мое внимание, прежде всего, своей готовностью перерасти в нечто большее… И это действие произошло.
В книгу «Под искрами дней» вошли стихи, написанные за несколько лет, что позволяет видеть, как выросла и возмужала душа поэта за эти годы. Ушла исповедальность, присущая раннему творчеству, преобразился голос женской души, и на передний план вышли опыт, знание и понимание жизни. Теперь строка – это не просьба, совет, но по-прежнему доверительный, мягкий:
Умер человек – помоги!
Даже и теперь ему нужно,
чтоб вокруг него не враги,
а любовь царили и дружба.
Немало в книге и нежных, романтических, трепетных стихов. Лирической героине Саши Ирбе свойственно любить со своими печалями, просьбами, а иногда и мольбами, любить со своею, только ей присущей историей.
Прижавшись к чуть забытому плечу,
смотреть в окно, в глазах искать ответа…
Ты пишешь мне, а я в ответ молчу,
но знал бы ты, как мне непросто это.
Есть в этой книге и то стихотворение, которое, на мой взгляд, является ее сердцем – «Старик и мальчик», в котором душа и совесть обозначены, как два мира: один трепетно юный, другой – умудренный опытом.
Вчитываюсь и понимаю: в нем каждая строка – главная, к нему лейтмотивами, темами, интонациями сходятся все и другие стихи, это – хребет, спинной мозг всей книги. Не буду приводить его полностью, оно есть, и вы его сами прочтете, но процитирую первую строку:
Здесь скудное пространство для стихов…
А дальше из обычной бытовой ситуации вырастает целый поэтический мир – удивительная, пронзительно жизненная философия с заключительным точным попаданием слова в цель:
Как часто то, чего в помине нет,
для нас потом всех памятней бывает.
Писать, а тем более говорить о лирике Саши Ирбе можно много и интересно, но каждый понимает ее сообразно своему жизненному опыту, структуре своей души.
Так, если в ранних стихах Ирбе, по мнению Бориса Тарасова, ее героиня, погружаясь в мир, где рушатся мечты, где незаметно стирается и погибает в человеке человеческое, находит в стихах спасение, то Ирбе нынешняя знает много больше и нередко пользуется поэтической строкой теперь уже для подтверждения личного, вразумляя читателя с любовью. И в этом ее безусловная правда!
В финале камерной поэтической симфонии, сокрытой в названии «Под искрами дней», история, одна из тех, которые на удивление хорошо удаются автору. «Надежда Петровна» – стихотворение, будто выпорхнувшее из того лучшего, что писалось в веке двадцатом – веке советской фундаментальной и без сомнения мастерской лиры. Вчитываясь в строки и строфы поэмы «Надежда Петровна», встречаешь и доверие, и надежду одновременно. И то, что она анатомически живая, не оставляет никакого сомнения. И в этом тоже Саша Ирбе и ее поэзия – продуманная, проверенная, существующая на грани горя и счастья, боли и обезболивания, жизни и…
Прорастала поэзия в весны,
заполняла поэзия быт.
И теперь и спокойно, и просто,
через небо, пространство и звезды,
не теряя осанку и поступь,
до сих пор она в нем говорит.
Безусловно, Саша Ирбе – один из тех словопроходцев, кто обладает удивительным и одновременно узнаваемым проникновением естественного в многомерность человеческой души. Ее лирический почерк, выходя-выпархивая за рамки традиционного, не нарушает основной природы бытия. Ее строфа – не эксперимент и не вызов, а скорее, полихроматизм чувств, стремление выставить правильный диагноз, дать верное название происходящему вокруг и предложить выход, – Саше это удается. Создаваемое ею – необходимо! И оно останется таковым, потому как произрастает из честного и верного высшему корня словесности.
Терентий Травник,поэт, философ, публицист, теолог, член Союза писателей России
Такое у меня сегодня знанье
«Увы и ах!.. Все движется по кругу…»
Увы и ах!.. Все движется по кругу.
И я тебе опять открою дверь.
Уже не как любовнику и другу,
лишь верному попутчику теперь.
Но и пути все чаще бродят мимо
взаимных дел, звонков, признаний, встреч.
Нам стало ясно, что необходимо
любовь от несхождения беречь.
Все чаще взгляды тусклы и суровы.
Все реже наши рядом голоса.
Кто виноват?!. Бытийные основы?!.
Висящие над миром небеса?!.
Ах, время, да – оно стирает краски.
И красок тех уход неотвратим.
И мы спокойно надеваем маски.
Мы держим их… Мы привыкаем к ним.
Но, Господи!.. Как холодно!.. До боли
сердец и взглядов наших немота.
Легко идут заученные роли
и чувства, уходящие в лета.
Сердечный холод – самый страшный холод,
неважно – он на миг или на час!
Он дерзко тих!.. Он – самый верный повод,
что так, некстати, разлучает нас.
О время, время!.. Все тебе подвластно!..
Сегодня – пламя, завтра – будет лед.
И темный день – он вскоре станет ясным.
И ясный день – он все равно пройдет.
Ялта, февраль 2018
«Как выглядит счастье?.. Я думаю, выглядит так…»
Как выглядит счастье?.. Я думаю, выглядит так:
смотреть на зарю, когда солнце горит нестерпимо,
и маленький мальчик – веселый и светлый чудак —
бежит по росе драгоценного, южного Крыма.
А море шумит, спотыкаясь о выступы скал,
и тихо вокруг, потому что щебечет природа.
А после – спешить в суету, в кутерьму, на вокзал,
чтоб ждать в городах наступления Нового года.
Как вступит зима в свой широкий и белый разбег,
как втянут дела (так, что будет и некуда деться),
я к берегу Крыма тогда прибегу на ночлег —
пускай лишь во сне – но чтоб солнцем наполнилось сердце.
Я руки омою в прохладной и плотной воде.
Волшебный Форос и в кругу заточенная Ялта
таинственных гор – они будут мне сниться везде,
из суетных дней в моей памяти время и чартер.
И, встретив рассвет и набравши в охапку лучей,
я утром проснусь – и зима эта будет счастливой!
И в памяти каждой найдется хоть пара ключей,
что делают жизнь ощущением счастья красивой!
Форос, сентябрь 2017
«Такое у меня сегодня знанье…»
Такое у меня сегодня знанье:
так беспробудно мал наш чудный век,
что дорого в нем каждое признанье,
когда любовью дышит человек.
Так жили мы, дыша любовью в губы,
вкушая мед пленительной любви.
Но час настал – и замолчали трубы
с высот небес… Хоть ангелов зови,
чтоб прекратить гнетущее молчанье.
И слово «счастье» стало словом «страх».
Души моей восторг и трепетанье
ушли в иной, неведомый размах.
Мне страшно, милый, дай еще напиться
земных мгновений счастья и любви.
Житейский круг все жестче, круче мчится,
и все бледней над миром фонари.
Прости, мой друг, живу теперь в печали:
так между нами выросла стена,
как будто мы себя перемолчали
и добрались до сути – до темна.
Прости, мой свет, мой беспричинно дальний
и так еще безудержно родной,
но, как и все ушедшие, случайный,
прости за взгляд, за голос мой печальный
и все-таки заговори со мной!
Москва, ноябрь 2017
«Какая роскошь – в мире быть любимой!..»
Какая роскошь – в мире быть любимой!
Куда важнее – как любимой быть?
Быть солнцем… или быть необходимой,
по небу… или по миру ходить.
Быть не одной… или душой согреться,
быть рядом вечность… или только час?!
Иконой быть… или зажженным сердцем,
тайком любимой… или напоказ?!
И пусть твердят, что вся любовь прекрасна!
Но все-таки мне всех милее та,
которая всесильна, ежечасна,
которая мирскому неподвластна.
Легка – как воздух,
как родник – чиста.
Москва, декабрь 2018
