Сарая Уилсон
Химия любви
Глава 4
Корпоратив проходил в бальном зале отеля неподалеку. Когда я приехала, мероприятие было уже в разгаре. Было ужасно неловко; казалось, все на меня смотрят – не знаю уж, из-за эльфийского платья или потому, что Джерри уже всем раструбил о моем увольнении.
Интересно, если бывший босс меня увидит – не попробует ли отсюда выставить? Пожалуй, лучше не попадаться ему на глаза. Все, чего я хочу, – найти Крейга, признаться ему в своих чувствах, а дальше… дальше, надеюсь, мы просто уйдем вместе.
При этой мысли у меня от волнения заурчало в животе. Мимо как раз проходила официантка с полным подносом бокалов шампанского. Отлично, мне как раз надо расслабиться! Я потянулась за бокалом – и взяла сразу два.
– Это для подруги, – объяснила я.
Зачем выдумала какую-то подругу? К чему оправдываться? Но я часто так делаю: например, звоню в китайский ресторан, заказываю кучу еды и уточняю, что это на семью из четырех человек – чтобы не догадались, что я намерена сожрать все в одно лицо и все выходные проваляться на диване в блаженной отключке.
Что ж, возможно, стоит начать новую жизнь прямо сейчас?
– Если честно, оба для меня, – уточнила я.
– И на здоровье! – кивнув, ответила официантка. – Кто бы ни был этот парень, вы точно заслуживаете лучшего!
Возразить я не успела: она уже ушла. Будь я суеверна, решила бы, что мироздание пытается меня предостеречь.
Оглядевшись, я увидела Крейга: он стоял в группе из нескольких человек. Торопливо поставила оба бокала на ближайший столик. Не забыть обязательно что-нибудь съесть, сказала я себе. Ела я последний раз за обедом; только не хватало сейчас напиться на голодный желудок!
Крейг отошел от остальных – вот он, мой шанс! Он направился к выходу во внутренний дворик, а я за ним. Он с кем-то говорил по телефону – и я задумалась о том, сколько получится стоять рядом и ждать, чтобы не выглядело так, будто я его преследую.
На улице было прохладно, но я почти не замечала холода. Сцепив руки, перебирала в уме все заранее заготовленные способы начать разговор.
Крейг окончил разговор и повернулся к дверям, видимо, желая вернуться в зал.
Сердце у меня отчаянно заколотилось. Сейчас или никогда!
– Крейг!
Он взглянул на меня выжидательно – и на миг мне показалось, что становится явью десятый из воображаемых сценариев. Что сейчас он просто меня поцелует.
Но фиг вам.
– П-привет! – сказала я. Несмотря на все мысленные репетиции, я все равно не очень понимала, с чего начать.
– Привет. – Он поколебался, затем в глазах засветилось узнавание. – Погодите-ка, я вас вспомнил! Та ученая дама… Каталина, верно?
Вот так здрасте!
– Нет, Каталина моя подруга. Я Анна.
Я ждала, что Крейг скажет что-то еще, но он молчал.
Вдруг у него зажужжал телефон.
– Секундочку, прошу прощения… – Он улыбнулся – хотелось бы думать, не только из вежливости – и начал набирать текст. Я молча смотрела, как его пальцы порхают над экраном. – Это один мой приятель. Отучился в Калифорнийском и теперь воображает о себе невесть что.
– Я тоже!
Крейг явно не понял.
– Тоже окончила Университет Южной Калифорнии. Помните?
Крейг смотрел на меня с глубоким недоумением. Я предприняла еще одну попытку.
– Ведь мы с вами уже сталкивались…
Недоумение на его лице усугубилось; тут я сообразила, что слово «сталкивались» звучит довольно-таки двусмысленно.
– Два года назад. У меня машина заглохла прямо на парковке, а вы помогли ее завести.
В тот вечер я допоздна задержалась на работе, к тому же у меня разрядился телефон. Я думала, что уезжаю последней, но тут подрулил Крейг на своем грузовичке и спросил, не нужна ли помощь. Так он стал моим рыцарем на белом «Форде».
Мог бы поручить меня кому-нибудь из своих подчиненных, только вместо этого помог сам. Спросил, где я училась, и я ответила: в Калифорнийском – у них отличная программа косметической химии. Крейг отпустил шуточку про символ университета, честно говоря, несмешную и не совсем приличную; но он меня выручил, так что я сочла себя обязанной засмеяться. Потом мы обменялись еще парой реплик… и, в общем, к концу разговора я уже втрескалась по уши.
– Ах да, точно! – ответил Крейг.
И по лицу, и по тону было очевидно, что он совершенно этого не помнит. Те несколько минут на парковке перевернули мою жизнь, а он тут же об этом забыл!
Сердце болезненно сжалось; я ощутила, что нетвердо держусь на ногах, и оперлась о подоконник.
Телефон Крейга снова пробудился – на этот раз запищал. Он взглянул на экран.
– Мне пора идти. Нужно кое-кого встретить. Хорошо бы не заблудиться, а то хозяева, похоже, экономят на уличном освещении!
Надо было молчать. И без того я выставила себя дурой. Но так уж я устроена: если начала позориться – не остановлюсь, пока не долечу до самого дна.
– Да осветит вам дорогу свет Эарендила!
Крейг смерил меня взглядом, очень хорошо мне знакомым. Сколько раз в жизни, у самых разных людей, я встречала такой взгляд! Мне хотелось себя пнуть, и посильнее; но даже сейчас я не смогла заткнуться.
– Ну, знаете, это свет, который продолжает светить во тьме, когда иссякают все иные источники…
Но он уже шел прочь, бросив через плечо «пока». М-да… вот и потанцевали. Когда я наконец научусь не грузить «Властелином колец» людей, которые понятия не имеют, что это такое?
В нескольких моих воображаемых сценариях оказывалось, что Крейг любит фильмы Джексона так же сильно, как я. По крайней мере, я надеялась, что он хотя бы их смотрел!
Однако все пошло не так. И теперь я стояла, дрожа от холода, пробирающегося под тонкое платье, и пыталась понять, что же делать дальше.
Прошло несколько минут, а я ничего не придумала – и наконец решила вернуться в зал. Когда я вошла, кто-то стучал по микрофону диджея, требуя тишины. Это оказался Крейг.
А рядом с ним девушка с такой внешностью, словно ее нарисовал подросток на пике полового созревания: само совершенство! Ослепительная блондинка; грудь, бедра, сияющая кожа, белоснежные зубы – все при ней.
Крейг обнимал ее за плечи. Вдвоем они смотрелись как Кен и Барби.
Сердце у меня ухнуло куда-то в район коленей.
– Прошу прощения! – громко объявил Крейг. – Минуточку внимания!
Гул голосов постепенно затих.
– Благодарю вас! Много времени не займу. Поскольку обе наши семьи здесь и служащие нашей компании для меня как вторая семья, просто хочу, чтобы все знали: я попросил Лейтон стать моей женой, и она ответила «да»!
Весь зал взорвался приветственными криками и аплодисментами. Я стояла, словно приросла к земле.
Крейг обручен.
Обручен.
Мимо прошла все та же официантка, теперь с целой открытой бутылкой шампанского.
– Можно мне? – попросила я.
Она взглянула на меня с состраданием и протянула шампанское. Я бросилась вон из зала в ближайший туалет, там плюхнулась на пол у дальней стены и сделала большой глоток прямо из бутылки.
Крейг обручен! Я опоздала. Ну не смешно ли? Приперлась, как дура, в этом идиотском платье – вообразила, что, увидев меня, он тут же падет к моим ногам и дальше мы будем жить долго и счастливо…
Тут брызнули слезы – и я немедленно обнаружила, что тушь у Каталины вовсе не водостойкая. Не слезостойкая, во всяком случае. Хотя, наверное, Каталина не предполагала, что пользовательница попытается вывести всю жидкость из организма через слезные железы. Надо будет завтра ей сказать, чтобы увеличила долю диметикон-кополиола – тогда тушь станет более устойчивой к воздействию влаги…
Вот только с Каталиной я завтра не увижусь.
Я сняла очки, положила их на колени и разревелась от души. Рыдала и отхлебывала из бутылки, отхлебывала и рыдала, пока не осознала, что напилась вдрызг.
Еще один пункт в длинном списке сегодняшних дурацких поступков. Как я теперь попаду домой? Вызывать такси мне не по карману. Попробовала набрать Каталину – но что-то случилось с телефоном, никак не удавалось попасть по нужным клавишам. О том, чтобы позвонить бабушке и дедушке, не могло быть и речи.
Тут открылась дверь, и надо мной послышался мужской голос:
– С вами все в порядке?
Что за тупой вопрос!
– А к-как вы думаете? – всхлипнула я.
Наступило молчание. Собеседника я не видела: все поле зрения заволакивали слезы пополам с тушью, да к тому же я была без очков.
– А вы в курсе, что сидите в мужском туалете? – поинтересовался он наконец.
– Что? Это мужской?
– Писсуары вас ни на какие мысли не наводят?
Не видела я никаких писсуаров! Ничего не видела и не замечала, кроме того, что любовь всей моей жизни женится на другой.
– Не видела писсуаров. Я вообще п-пьяная, – грустно сообщила я.
– Это я заметил. Лишний бокал?
– Не-а. Лишняя б-бутылка.
Он помолчал немного, потом спросил:
– Хотите, дверь посторожу?
– П-посторожите дверь? – переспросила я, отчаянно стараясь проморгаться. – З-зачем? Она не убежит.
Снова короткое молчание.
– Могу постоять у дверей и последить, чтобы никто сюда не заходил. Чтобы вы могли спокойно… спокойно поплакать.
– Я не хочу оставаться одна! – всхлипнула я.
И вдруг поняла, что это правда. Обычно предпочитаю уединение, но только не сейчас. Позвонить Каталине не выходит: не могу набрать номер; да и что она ответит? «Я же тебе говорила!» – и так двадцать раз. Бабуля скажет, что я ее разочаровываю и что нельзя жить ради мужчин (хотя я и не живу ради мужчин). А дедуля протянет мне Джоди Хвостер и скажет: «Взгляни, какая красотка! Какие перышки! Ну же, погладь ее!» – только это не поможет.
– Выходит, совсем не с кем поделиться? – негромко спросил он.
Так я поняла, что все это выпалила вслух, а не подумала про себя, как собиралась.
– Н-не с кем. Они все меня любят, но… мне просто надо рассказать кому-нибудь, кто не станет осуждать ни его, ни меня.
Еще одна пауза.
– Говорят, изливать душу лучше всего незнакомцам. Может, поделитесь со мной?
– П-присаживайтесь, – любезно пригласила я, похлопав по кафельной плитке рядом с собой.
И тут же отдернула руку и в ужасе уставилась на свою ладонь. Господи, это же общественный туалет! Когда доберусь до дома, платье придется сжечь.
Вместо того чтобы сесть рядом, он открыл дверь в ближайшую кабинку, что-то оттуда взял – и секунду спустя вложил мне в руку рулон туалетной бумаги. Я несколько раз высморкалась, потом принялась стирать остатки туши, представляя себе, как кошмарно сейчас выгляжу.
Он сел на пол рядом со мной; тут я заметила, что от него пахнет… хорошо пахнет.
Только сейчас мне пришло в голову: а кто он, собственно, такой? Хорошо бы какой-нибудь добрый старенький дедушка! «Пусть тебе будет шестьдесят, пожалуйста, пусть тебе будет шестьдесят!» – мысленно взмолилась я, продолжая вытирать тушь.
Наконец я проморгалась и надела очки. Сфокусировать взгляд удалось не сразу… Нет! Этому незнакомцу точно не шестьдесят. Все намного, намного хуже: он молод, широкоплеч и – это самое страшное – определенно хорош собой.
– П-почему у вас такое симметричное лицо? – спросила я дрожащим голосом.
Волосы у него были темные – в тусклом искусственном свете не понятно, брюнет или темный шатен. Высокие скулы, подбородок, которым можно резать затвердевший силикон. Темные глаза. Совершенный образчик рода мужского.
– Прошу прощения? – недоуменно откликнулся он.
– С-симметричное! – повторила я громче, словно он не расслышал. – Неужели вам н-никогда не говорили?
– Ах, симметричное! Теперь понял. Ну да, каждый день это слышу, – ответил он с самым серьезным видом.
– П-правда?
– Нет.
Я фыркнула.
– И очень зря! Зря вам никто этого не говорит. Вы недо… не-до-пустимо красивый!
Хоть я и напилась почти до потери сознания, но такую внешность не могла не заметить! Хотя… может быть, он только с пьяных глаз кажется красавцем. Может, трезвая я бы на него и не взглянула. Как ни трудно в это поверить.
– Вас нужно изучать и к-к… ик… клонировать. Много-много клонов. Рота. Или полк.
– И что вы станете делать с этой армией клонов?
– Только не отдавать П-приказ Шестьдесят Шесть и не уничтожать джедаев, это уж точно!
Он улыбнулся – такой белозубой улыбкой, какую мне приходилось видеть лишь в рекламе зубной пасты – и я поняла, что ему действительно смешно. Странное чувство: как будто тебя наконец заметили. До сих пор мои шутки понимала только Каталина.
Но эта улыбка… было в ней что-то чертовски знакомое!
А в следующий миг я его узнала.
– Лох-Несский Принц! – ахнула я.
– Похоже, вы пьянее, чем я думал, – обеспокоенно заметил он.
Я схватила его за отворот пиджака. Та часть моего мозга, что была еще способна воспринимать окружающее, отметила, что пиджак симпатичный, похоже, дорогой, и безупречно сидит на статной широкоплечей фигуре.
– Вы д-директор компании! Ходят слухи, что вы существуете, но н-никто никогда вас не видел. Вы как мисическое… – Нет, что-то не так! – Михическое… – Тоже не то. Наконец мне удалось выговорить: – Ми-фи-ческое чудовище. А Принц – потому что лицо такое… сим-метричное. А на самом деле вы Марк-как-то-там.
– Марко, – поправил он. – Рад с вами познакомиться.
И протянул руку – широкую ладонь с длинными, неожиданно изящными пальцами. Приятно, должно быть, пожимать такую ладонь… Едва подумав об этом, я сказала со смешком:
– Ой, нет, спасибо, не надо!
Не хочу даже в мыслях изменять Крейгу… «Крейгу, который женится на другой, – напомнило мне разбитое сердце. – Так что можешь ручкаться с кем угодно».
Он убрал руку, и я ощутила укол разочарования.
– А вы?
– Я… н-напилась… – сообщила я, но потом сообразила, о чем он спрашивает. – А-а. Я Анна. Уменьшительное от «Анастасия».
Не знаю, зачем я ему это сказала? Обычно никому не представляюсь полным именем.
– В честь русской царевны?
Меня удивило, что он об этом спросил. Как будто заглянул мне в мозг, в мое прошлое, и выбрал единственно правильный вопрос.
– Мама всем объясняла, что так меня назвала из любви к русской литературе. Она работала в библиотеке. Но это неправда. Она дала мне имя в честь любимого бренда косметики.
– Вот как? Что ж, повезло, что не «Руби Роуз» и не «Мэйбеллин»!
Брови у меня взлетели вверх. Крейг не отличает румяна от туши – а этот парень, смотри-ка, вспоминает бренды 1990-х с такой легкостью, словно учил их в школе!
Тут я снова испугалась, что изменяю Крейгу, и махнула рукой, прогоняя эту неуместную мысль.
– Вы после корпоратива собирались на карнавал? – спросил он.
Что за странный вопрос? Какие сейчас карнавалы: Хеллоуин давно позади, даже Новый год уже прошел.
– Нет, просто это мое единственное платье. Знаю, выглядит п-паршиво.
– А скрепки на рукавах зачем?
Я прикрыла ладонью скрепки на ближайшем к нему рукаве.
– Послушайте, вы, н-нахал! С моим п-платьем все хорошо! Н-нормальное п-платье, ясно?
– Вы поэтому плакали? Кто-то что-то сказал о вашем платье?
– Нет… – Тут я широко открыла глаза, пораженная внезапным подозрением. – Может, вам кто-то что-то говорил?
Он отвел взгляд, и я с ужасом поняла, что угадала. Мне не удалось скрыть свое унижение от чужих глаз. Все обсуждают мое платье; быть может, обсуждают и то, как я схватила бутылку шампанского и скрылась в мужской уборной…
– Н-нет. Не поэтому. Хотя теперь, наверное, пореву и из-за этого тоже.
– Не надо, пожалуйста! – торопливо попросил он. – А из-за чего вы плакали? Если это не слишком личный вопрос.
Если он старается меня отвлечь и успокоить, пожалуй, выбрал не лучшую тактику.
– Ну, тут много всего сразу… Для начала, я теперь б-безработная. Сегодня уволилась из вашей компании. Раньше у вас работала, но б-больше нет. Я косметический химик. Хороший, между прочим. Будь у вас нормальный менеджмент, который уважает сотрудников и ценит их труд, вы бы сами об этом знали.
– Химик? Очень жаль. Ваш отдел, как правило, выдает отличную продукцию. А что случилось – на ваше место взяли кого-то другого?
Он что, не расслышал мою тираду про Джерри?
– Нет. П-просто начальник у меня сексист, хам и козел. Я из-за него ушла. И еще из-за того, что у нас запрещены нефр… нефро… не-фор-мальные отношения между сотрудниками.
– Такого запрета у нас нет, – слегка нахмурившись, ответил Марко. – Нужно только сообщить о своих отношениях эйчару.
Как так? Может, я и напилась, но не настолько, чтобы все на свете перепутать – я точно помню, что сказал Крейг!
– Вы просто н-не в курсе…
– Да нет, о правилах компании я обычно в курсе. Я ведь ее директор, помните?
Я уставилась на него, моргнула несколько раз. Хм… а ведь верно! Но как тогда объяснить то, что произошло утром в лаборатории?
Я молчала, и он спросил:
– Вы из-за этого расстроились? Хотели с кем-то встречаться, но решили, что нельзя? – Он не договорил, однако я догадалась, о чем он думает: «Если вы из-за этого уволились, то совершили огромную ошибку!»
Такое предположение было опасно близко к истине, и на вопрос я решила не отвечать.
– На самом деле я ревела из-за того, что любовь всей моей жизни женится на другой.
– Крейг? – изумленно переспросил он.
– Да, Крейг. – Что, собственно, его так удивляет? – Крейг Кимболл, – добавила я на случай, если он имеет в виду какого-то другого Крейга, тоже сегодня объявившего о своей помолвке.
От пристального взгляда его темных глаз у меня закружилась голова. Но это ощущение исчезло, едва Марко спросил:
– Так вы влюблены в моего младшего брата?
Глава 5
Что-о?
Его брата?!
Как это возможно? Судя по внешности, между ними нет ни малейшей генетической связи!
– Единокровного, – пояснил Марко, и я поняла, что снова вывалила все свои соображения вслух. – Отец у нас один, матери разные.
– Аа… – Я не знала, что ответить, поэтому, разумеется, брякнула глупость: – Тогда, наверное, на свадьбе б-будете шафером?
Он вытянул ноги и откинул голову, прижавшись затылком к стене. Я заметила, что и кадык у него очень симпатичный. Странно, никогда раньше не обращала внимания на мужские кадыки. А Марко ответил:
– Я бы предпочел, чтобы свадьба не состоялась.
– В-вот как?
Почему от этих слов во мне проснулась надежда? Должно быть, дело в том, что Марк похож на человека, способного добиться своего. Если он не хочет этой свадьбы, быть может, найдет способ ее предотвратить?
– Именно так. Я против.
– П-почему? Вы тоже в н-него влюблены?
– В своего брата? Нет, в своего брата я не влюблен.
Черт, ну что я такое несу! Я почувствовала, как запылало лицо – должно быть, от избытка алкоголя в крови.
– Нет-нет, я про нее, конечно! Вы в нее влюблены?
– Нет. Хотя всего два месяца назад она была моей девушкой.
От этого я ахнула так громко, что «ах» отразилось эхом от кафельных стен.
– Она вам изменяла с вашим братом?
Он запустил руку в волосы, откинул их со лба.
– Хотелось бы думать, что нет. Но точно не знаю.
Разум торопливо подсказал мне, что все не так плохо, как кажется. Возлюбленная Марко обманывала его с Крейгом; но сам Крейг? Конечно, нет. Он мог вообще не знать, что Лейтон с Марко. Да, разумеется, он ничего не знал!
Ведь Крейг не такой. Он никогда не поступит подло!
И все же Марко было очень жаль.
– Ой… п-простите!
– За что же? Вы ничего не сделали.
Пожав плечом, я ответила:
– Я могла бы п-поторопиться и убедить Крейга влюбиться в меня.
В ответ Марко снова улыбнулся, и от его улыбки словно что-то защекотало меня изнутри. Должно быть, пузырьки шампанского. Да, разумеется, виновато шампанское – и только.
Пока я старалась себя в этом убедить, Марко сказал:
– Один вопрос. О том, что у нас запрещены отношения между сотрудниками, вам Крейг сообщил?
Меня насторожил его тон. Он словно догадался о чем-то… о чем-то таком, что мне наверняка не понравится.
– Да. Сказал, что не сможет со мной встречаться, – ответила я, чувствуя, что должна встать на защиту Крейга. На самом деле он сказал немного не так, но велика ли разница?
– Потому что обручен?
– Н-нет, – ответила я. В голове мелькнуло: в самом деле, странно, он ведь практически заигрывал со мной – и ни словом не намекнул, что не свободен. – Из-за этого п-правила.
– Но вы больше не работаете в «Минкс Косметикс». Да и правила такого никогда не было.
– Вот именно!
Какой-то дальний уголок мозга призывал задуматься о том, что правила нет, а Крейг сказал, что оно есть. Да еще таким тоном, словно я должна была знать и сама об этом подумать. Но от своего тревожного голоска я отмахнулась – не до него сейчас.
– Я, м-можно сказать, из-за Крейга уволилась! Серьезный жест, вам не кажется? Должен что-то для него значить! Как, по-вашему, куда это меня п-привело?
– Мм… в мужской сортир с бутылкой шампанского?
– Да! То есть нет. Вы не п-понимаете. У нас с Крейгом установилась особая связь! – Так и есть, пусть сам Крейг пока этого не осознал.
– Мне кажется, с Лейтон у него тоже… особая связь.
– Лейтон! – фыркнула я. – Такая лапочка, даже имя у нее миленькое! Будь я п-потрезвее, непременно бы над ним поиздевалась, но сейчас ни одна шутка не приходит в голову. И потом, это было бы грубо и зло, а меня выпивка не п-превращает в стерву. Только развязывает язык.
– Да неужели? – откликнулся он, и в его голосе послышалась усмешка.
– Будь я стервой, уж нашла бы, что сказать о том, что вы с братом встречались с одной девушкой! Как-то это… н-нечистоплотно, вы не находите?
– Хуже, чем сидеть на полу в общественной уборной? – отозвался он с улыбкой, совсем не похожей на сияющую рекламную улыбку Крейга.
А я и забыла, где мы сидим! Вообще обо всем забыла – так увлек меня разговор с Марко.
– Странно, что до сих пор н-никто сюда не зашел.
– Я запер дверь. Подумал, что лишние зрители вам сейчас ни к чему.
Может, я от шампанского так размякла – но как же мило с его стороны!
– Хорошо, что вы об этом п-подумали!
Наши взгляды встретились, и на мгновение меня посетило странное чувство. Словно балансирую на краю обрыва, в шаге от чего-то важного. Но что это было, я не знала, да и не стремилась узнать. Ни к чему мне сейчас никакие новые приключения!
Марко, видимо, тоже понял, что пора отстраниться, и снова заговорил о Крейге и Лейтон.
– Насчет одной и той же девушки – знаете, такое бывает. Особенно в нашем кругу.
Мозги у меня были затуманены, поэтому я не совсем поняла, что он имеет в виду под «нашим кругом» – вряд ли что-то концентрическое и ортогональное.
– На директора вы совсем не п-похожи, – объявила я.
– А вы не похожи на косметического химика, – поддразнил он.
– Вот сейчас обидно было!
– Мне тоже.
Но трудно обижаться, когда он так улыбается, словно… словно я ему понравилась. Возможно, стоит добавить это в список черт, которые придает мне алкоголь. В пьяном виде Анна Эллис болтлива и обаятельна!
А еще склонна реветь и истекать соплями.
В желудке зашевелилась тошнота.
– М-мне нехорошо, – пробормотала я.
Он мгновенно вскочил на ноги, протянул мне руку:
– Давайте помогу.
Я мысленно взвесила свои возможности – взять этого красавчика за руку или поползти к унитазу на четвереньках – и выбрала меньшее из двух зол.
Марко сжал мою руку в своей, и я живо вспомнила, как в восемь лет провела эксперимент с розеткой, отверткой и батарейкой. Как и в тот раз, меня тряхнуло, словно от мощного удара током. Хорошо, что я сидела – иначе не удержалась бы на ногах.
Стараясь не обращать внимания на эти неуместные ощущения, я кашлянула и заговорила:
– А насчет ваших рук я н-не ошиблась: не только красивые, но и сильные! Они у вас тоже с-симметричные?
Мать честная, да что же я такое несу?! «Хватит болтать о том, что еще у него симметричное!» – взмолилась я. Но мозг, похоже, был не в настроении ко мне прислушиваться.
– Возможно. Если пожелаете, можем раздобыть линейку и провести точные измерения.
Плавно и аккуратно он поднял меня на ноги. Приняв вертикальное положение, я качнулась к нему, но Марко поддержал меня за талию другой рукой.
Он оказался высоким. Очень высоким. Нависал надо мной как башня – при моем-то росте это нечисто встречается… то есть нечестно… или нечасто? Что у меня с головой, почему путаются слова?
– Осторожнее, – предупредил он. – Вы же не хотите упасть и разбить себе голову. Будет много возни с лечением и страховкой.
– Если разобью голову, скажите врачам: группа крови у меня н-нулевая, резус п-положительный.
По-прежнему придерживая за талию, Марко аккуратно развернул меня лицом к кабинке.
– Если придется сдать вас врачам, – сказал он, – предупрежу, чтобы держали подальше открытый огонь. Ваша пролитая кровь сейчас может вспыхнуть как фейерверк.
– Ага… х-хорошо… ой, сейчас стошнит…
Он поспешно помог мне зайти в кабинку. Уже склонившись над унитазом, я вдруг поняла, что в последние пять минут ни разу не вспомнила о Крейге.
* * *
На следующее утро я проснулась у дедушки с бабушкой в гостиной, понятия не имея, как сюда попала и почему на мне эльфийское платье. В соседней комнате громко распевали Джоди Хвостер и Клювильям Смит. Я застонала: голова раскалывалась, во рту стоял привкус рвоты. Резко села – и тут же поняла, что этого делать не стоило. Уронив голову на руки, я спросила себя, почему никогда не замечала, как громко и пронзительно щебечут эти чертовы птицы. За много лет я привыкла к их пению и перестала его замечать, но сокрушительное похмелье обострило все чувства.
Так, а что это у меня на лбу? Я сняла со лба самоклеящийся стикер, на котором было написано решительным бабушкиным почерком: «Надо поговорить».
О чем нам разговаривать? Мне двадцать шесть лет. Давно уже не школьница. Хочу напиться и не ночевать дома – имею право. И незачем читать мне нотации о вреде алкоголя. Я прекрасно помню все химические реакции: печень расщепляет алкоголь и превращает его в ацетальдегид, затем в уксусную кислоту, а избыток уксусной кислоты вызывает опьянение и похмелье.
Морщась от пульсирующей в голове боли, я думала, что пора наконец съехать и обзавестись собственным жильем. Возможно, мне это удастся, если прекращу покупать подержанное лабораторное оборудование.
И найду работу.
Я взяла с пола сумку и, не без труда поднявшись, направилась к лестнице. В этот миг события вчерашнего вечера всплыли в памяти с такой быстротой и четкостью, что я едва не рухнула – спаслась лишь тем, что привалилась к стене.
Крейг. Со своей невестой.
Я, пьяная вдрызг, рыдаю и изливаю душу его брату Марко.
Перед моим мысленным взором предстал длинный ряд сотворенных вчера глупостей – все до единой, заканчивая тем, как Марко везет меня домой, а я на заднем сиденье жру горстями картошку фри и тщетно пытаюсь выговорить свой адрес.
Какое счастье, что мы с ним больше никогда не встретимся!
Я добралась до ванной, присела перед унитазом, но на этот раз ничего не вышло. Воняло от меня мерзко. Окажись я в одной комнате с дедулиными птицами, они, пожалуй, заболели бы от этих миазмов.
Я швырнула сумку на кровать, стащила с себя платье, включила душ, закинула в рот устрашающую дозу ацетаминофена, затем встала под душ и стояла там очень долго.
Когда вышла, головная боль немного утихла, и вообще мне начало казаться, что, может быть, я выживу. Взглянула на будильник. Почти половина двенадцатого. Не помню, когда в последний раз я так долго спала. Что ж, мне определенно стоило выспаться.
Я переоделась в самую удобную свою пижамную пару. Разум подсказывал, что пора включить компьютер и заняться поисками работы – но я решила, что сегодня позволю себе валяться в постели и оплакивать свои ошибки, а в странствие по хедхантерским сайтам отправлюсь завтра.
Коробка с вещами все еще стояла на кровати, и я сказала себе, что хоть что-то полезное сегодня сделаю. Например, протестирую новую Каталинину маску для лица. Освежить кожу мне сейчас определенно не помешает.
Я достала маску и, сняв очки, аккуратно ее наложила. Что там Каталина говорила о натуральных ингредиентах? Черника, кажется? Запаха никакого не чувствую.
Тут у меня заурчало в животе. Странное чувство: одновременно тошнит и хочется что-нибудь съесть. Я открыла шкаф и потянулась к верхней полке, где лежала заначка. Если бы о ней узнала бабуля, непременно прочла бы мне нотацию о нездоровой пище; если бы узнал дедуля – начал бы таскать у меня чипсы. Но они пребывали в неведении; так что я достала пакетик «Сан Чипс», расположилась на кровати и спокойно за него принялась.
Птицы внизу что-то раскричались; послышался успокаивающий голос дедули. Значит, он дома? Обычно я в это время на работе, так что плохо представляю, чем занимаются бабушка и дедушка в течение дня. Должно быть, дедуля зашел перекусить и, может быть, выпить свои таблетки. Станет ли он подниматься наверх? Я подождала минуту или две, но никто не поднимался.
Я нашла в сумке мобильник и поставила его заряжаться. На экране мигала пара сообщений от Каталины: спрашивала, как прошел вечер. Надо бы ей позвонить.
Она ответила сразу:
– Ты сейчас не с Крейгом?
– Что? Нет. Ем чипсы и тестирую твою маску для лица. Кстати, не поняла, где там черника. Не пахнет и вообще не чувствуется.
– О, спасибо, что сказала, – откликнулась Каталина. – Я этим займусь. Так что же прошлый вечер?..
Не было смысла ходить вокруг да около: такие новости лучше выкладывать сразу и прямым текстом.
– У Крейга есть невеста.
При этой мысли меня снова пронзила боль, острая, словно от вырванного зуба. Болит лунка, ноет челюсть, а ты все трогаешь языком пустое место, точно надеешься, что зуб каким-то чудом вырастет заново. Опасаясь зациклиться на своем горе, я попыталась сменить тему:
– Я сбежала в туалет, чтобы пореветь, и там познакомилась с Лох-Несским Принцем.
– Да ну-у? – ахнула Каталина. Известие о помолвке Крейга комментировать не стала – и слава богу, я определенно не готова была обсуждать эту тему. – И какой он, наш загадочный ящер?
– Его зовут Марко, и он… – Какое слово ему подойдет? Добрый? Веселый? Великодушный? – Милый. Дал мне выговориться и выслушал. Да, и знаешь, что еще? Оказывается, он брат Крейга!
– Что?! – взвизгнула она так громко, что, кажется, даже птицы внизу встрепенулись. – Они родственники? Не может быть! Наш директор свое дело знает!
Я закатила глаза.
– Крейг тоже знает свое дело. Он компетентный руководитель, иначе не занимал бы высокую должность.
– Есть такая штука – кумовство, – сообщила Каталина. – Посмотри в словаре.
На что она намекает? Хочет сказать, это Марко устроил Крейга на работу в «Минкс Косметикс»?
– Поверить не могу, что они братья! – продолжала она. – Явно кого-то из них подменили в роддоме!
– Папа у них один, а мамы разные.
В тот же момент кто-то постучал в дверь.
– Что еще? – рявкнула я с дивана. Вставать мне не хотелось.
Дверь отворилась, и в проеме обрисовалась расплывчатая человеческая фигура. Кто это, я без очков не видела.
Но определенно не дедушка.
В ужасе я рванулась к тумбочке, начала шарить в поисках очков.
– Что случилось? – донесся из трубки голос Каталины.
Наконец я нащупала очки, водрузила на нос – и обнаружила перед собой Марко Кимболла.
До чего же он высокий! Как видно, протрезвев, я успела забыть о его росте. Хотя обычно такое не забываю: сама я сильно выше среднего, поэтому обращаю внимание на рост других людей. Но он и правда настоящий великан: огромный, широкоплечий, кажется, занимает собой всю комнату.
