Сара Пэйнтер
Язык чар
Задняя дверь – Гвен могла бы поклясться, что закрывала ее вечером – вдруг открылась.
– Тук-тук. Это только я. – Лили Томас улыбнулась, блеснув хищными зубками. – Суп на завтрак?
Гвен лишь теперь заметила, что держит в руке термос.
– Нет, просто помыть собралась, – сказала она, опуская флягу в раковину с мыльной водой. – Могу чем-то помочь?
– Нет, я только за своей посудой.
– Конечно. – Гвен ополоснула флягу и вытерла клетчатым кухонным полотенцем. Потом достала и вручила Лили керамическую кастрюлю из-под запеканки. – Не знаешь, как Айрис звала своего кота?
Лили нахмурилась.
– У Айрис не было кота.
Гвен решила не упоминать о кошачьей постели в пристройке. С таким же успехом она могла бы назвать Лили лгуньей, а так добрыми соседями не становятся. К тому же в глазах Лили было что-то змеиное.
– Теперь, похоже, завелся. И чувствует себя как дома.
– Бродяжка, должно быть. Не корми, а иначе не отвяжешься потом. – Лили помолчала, потом спросила: – Ты уже посмотрела список?
– Да, вроде того.
– А блокнот там значился? – Все в Лили было нарочито небрежно – поза, голос, открытое выражение лица, – но воздух вдруг завибрировал от напряжения.
Гвен покачала головой.
– Нет, извини.
– Все в порядке. Это мелочь. Я так привязалась к Айрис… думала взять что-то на память. – Лили осторожно вытерла сухие глаза.
– Блокнот?
– С рецептами, – мгновенно пояснила соседка. – Я восхищалась ее томатным чатни, и она пообещала оставить мне рецепт.
Гвен нахмурилась.
– Почему она просто не дала его тебе?
Лили рассмеялась.
– Постоянно забываю, что ты совсем не знала свою бабушку. Рецепты она берегла, относилась к ним очень ревностно. Утверждала, что в семье их нужно передавать из поколения в поколение… – Она остановилась, поняв, что сказала не то, и продолжала уже спокойнее: – А еще Айрис всегда говорила, что я для нее самая близкая… как внучка.
– Что ж, если найду рецепт, обязательно тебе передам.
Лили еще раз улыбнулась, и лицо ее как будто вспыхнуло и стало приятным и милым.
– Спасибо. Буду очень признательна.
В большой супермаркет на окраине города Гвен отправилась на машине, рассчитывая закупить все необходимое; нельзя же вечно полагаться на подаяния добрых соседей. Помимо прочего, она купила кошачьей еды и красный бархатный ошейник для кота и, не взглянув на чек, положила его в сумочку. Покупки приблизили ее к лимиту по кредитной карте, и Гвен надеялась только, что кот не съест слишком много.
Вернувшись в Эндхауз, Гвен установила айпод и включила на полный звук Джонни Кэша. Собрала жестянки, пакеты и банки, сложила их в картонные коробки, потом прошла по дому, сметая пыль и паутину и подтирая следы грязных лап.
Появился и кот. Купленная еда имела успех и удостоилась кошачьей похвалы.
– Ты не очень-то привыкай к деликатесам. В следующий раз такого не будет.
Склонив голову набок, кот высокомерно посмотрел на хозяйку.
– Наверно, придется тебя оставить.
Он медленно моргнул.
– На то время, пока я здесь. Усыновить.
Кот принялся облизываться.
– Отлично. Это какой-то знак?
Солнце село в четыре часа, направив мысли Гвен в сторону раннего обеда. Достав кастрюли и ножи, она взялась за готовку. Какое удовольствие снова иметь в своем распоряжении настоящую кухню. Кухню, которую не надо делить с надоевшими соседями. Гвен даже испытала минутное счастье, следуя знакомому ритуалу приготовления соуса к пасте. Работа успокаивала и расслабляла. Растревоженные неожиданной встречей с Кэмероном Лэнгом чувства понемногу улеглись.
Гвен порубила свежий базилик, едва не отхватив при этом кончик мизинца.
– Чтоб тебя. – Она сунула палец под холодную воду и приказала себе не думать о Кэме при обращении с острыми предметами. Бросила базилик в закипающий на плите томатный соус и постаралась не представлять его в темном костюме. Кэм в костюме – это что-то. Когда они были вместе, Гвен могла бы поклясться, что снять с него футболку с изображением «Рамонес» можно только хирургическим путем. Если он и стаскивал ее, то только на пляже. Она поежилась, вспомнив, как темнели его глаза, когда он обнимал ее крепко, как тонущий. Так было всегда. В нем было что-то необузданное, отчаянное, а вот ловкости, если посмотреть с высоты прожитых лет, недоставало. Гвен снова закрыла глаза. Интересно, чему Кэм мог научиться за тринадцать лет. Она прислонилась к столу, вдохнула пар, напитанный запахом чеснока и вина, и ощутила свое вдруг ожившее и заговорившее тело. Глаза открылись. Кто-то стучал в заднюю дверь.
Гвен знала, что лицо у нее горит, но это можно было объяснить жаром от плиты. Открыв рывком дверь, она уже собиралась вежливо, но твердо послать Лили Томас куда подальше, но обнаружила перед собой женщину, которую не узнала и которая с волнением смотрела на нее в сумрачном свете. На незнакомке был темно-синий брючный костюм, в руке сумочка такого же цвета, но в целом она выглядела немного потрепанной. Круги под глазами казались еще темнее на бледной коже лица.
– Вы должны помочь мне, – сказала женщина и, отодвинув Гвен, прошла в кухню и уселась на самый большой стул.
– Извините? – растерянно спросила Гвен.
– Вы ведь Гвен Харпер, так?
– Да, – подтвердила она, торопливо стирая недовольную мину. В конце концов, хорошие манеры ничего не стоят. – Вы живете по соседству?
– Нет, разумеется. Я – Мэрилин Диксон.
– Конечно. – Город определенно населяли сумасшедшие. Гвен кивком указала на плиту. – Я как раз собралась пообедать. Поедите со мной?
Глаза у Мэрилин полезли на лоб.
– А это поможет?
Гвен попрощалась с логикой и здравым смыслом и опустилась на стул напротив.
– Можно чуточку сдать назад? И, пожалуйста, говорите помедленнее. У меня такое чувство, что я что-то пропустила.
Мэрилин еще крепче вцепилась в лежащую у нее на коленях сумочку.
– Вы – внучка Айрис Харпер, верно?
– Я прихожусь ей внучатой племянницей.
– О… – огорченно протянула Мэрилин и, словно обиженный ребенок, выпятила нижнюю губу. Короткую паузу заполнило негромкое бульканье соуса.
– Вы хорошо знали мою двоюродную бабушку? – вежливо поинтересовалась Гвен.
– Вообще-то нет. Она держалась независимо и общения не искала.
– Верно.
– Но она всегда помогала. – Мэрилин шмыгнула носом. – Не скажу, что делала это с удовольствием, но помогала.
– По-моему, она и сама-то не отличалась особой крепостью. – Гвен просто не могла представить, чем Айрис помогла бы Мэрилин Диксон, особе не первой молодости, но все же лет на тридцать моложе Айрис.
– Ха! – воскликнула Мэрилин, и Гвен едва не подскочила. – Она была здорова как лошадь. И крепка как… как… Да. Никогда не болела. Пока… – Мэрилин опять остановилась, и Гвен почти услышала, как шевелятся мысли в голове у гостьи. – …пока не померла. – Снова остановка. – Да упокоит Господь ее душу.
Гвен нахмурилась.
– Извините. Может быть, ее душу должна упокоить богиня? Я в этом как-то не очень уверена, – сказала Мэрилин.
– Мне все же непонятно. – Гвен покачала головой, разгоняя окутавший мысли туман. Не помогло. – Можно начать с начала? Кто вы и почему вы здесь?
Щеки Мэрилин вспыхнули.
– Ваша двоюродная бабушка была известна тем, что помогала людям. Она говорила, что, когда умрет, сюда приедете вы.
Какая-то бессмыслица.
– Последний раз я видела Айрис, когда мне было тринадцать лет, и ничего такого она не говорила.
– Не стреляйте в вестника, – бросила недовольно Мэрилин. – И вообще-то, вам стоило бы проявить больше благодарности. – Она сделала широкий жест рукой. – В конце концов, Айрис оставила вам свой дом.
– Здесь что, все в курсе моих дел?
– В Пендлфорде? Конечно.
– Да поможет мне бог. – Гвен подняла глаза к небу.
– Что ж, похоже, меня здесь видеть не желают, – вздохнула Мэрилин и начала подниматься.
– Не уходите. Извините, если была груба. Я просто немножко запуталась. – И испугалась. Гвен перевела дух. – Вы можете рассказать мне, какого вида помощь оказывала моя бабушка?
Мэрилин устроилась поудобнее. Лицо ее сочувственно смягчилось.
– Вы действительно не знаете?
– Я действительно не знаю, – сказала Гвен, хотя кое-какие подозрения уже появились. Потайная комната с какими-то баночками. Странные звуки. Кот. Странности бабушки Айрис. И все указывало на то, что репутация семейства Харперов как чудных вовсе не забыта.
– Она была колдуньей.
– Извините? – Гвен надеялась, что ослышалась.
– Она помогала с разными вещами. – Мэрилин пожала плечами. – К примеру, когда куры переставали нестись или простуда долго не проходила. У нее от всего было чудесное средство.
– Вы имеете в виду гомеопатию? – Пожалуйста, пусть это будет гомеопатия, а не карты Таро.
Лицо Мэрилин просветлело.
– Конечно. Люди всегда используют гомеопатию или рефлексологию. Бывает, втыкают иголки в те места, где болит. То же и Айрис делала.
– И вы ей платили?
Мэрилин погрустнела.
– Не подумайте, что я не пыталась. Но она не брала.
Это дело другое. У Глории был свой, распечатанный ценник. Гвен поднялась и помешала соус. Размеренные движения успокаивали, и ей не нужно было смотреть на Мэрилин Диксон с ее голубыми глазами навыкате и решительным подбородком.
– Но я никогда не забывала, что в долгу перед ней. Денег она не брала, но каждый знал, что придет время и она попросит тебя о чем-то.
О’кей. Хватит этой ерунды. Рука с мешалкой задвигалась быстрее. Помочь этой женщине Гвен не могла. Она не смешивала, не готовила снадобья, не составляла заговоры и даже не давала советы. И не собираюсь это делать.
Гвен повернулась к Мэрилин.
– Извините, но я не уверена, что могу чем-то вам помочь. Я не Айрис.
Уже выходя из комнаты, Мэрилин оглянулась и смерила Гвен оценивающим взглядом.
– Нет, вы не Айрис. – И с этим она ушла.
Глава 3
Гвен съела пасту и выпила стакан вина, но легче не стало. Мэрилин Диксон. В самом имени было что-то странно знакомое. Наперекор здравому смыслу она снова взяла блокнот и раскрыла его наугад. Удивительно – и даже немного тревожно, – но запись на открывшейся странице касалась именно Мэрилин. Блокнот как будто старался помочь ей, избавить от лишних поисков.
Снова приходила Мэрилин Диксон. И опять насчет сухих пятен на щеках. Эта женщина видит проблемы там, где их нет. Я дала ей розовую настойку от нервов и сказала, что кожа у нее станет, как у четырнадцатилетней девушки.
Гвен захлопнула блокнот и положила его в хлебницу, чтобы больше не видеть. Тогда и соблазна читать не возникнет. Ей нужно оставаться сильной. И ни во что не влезать.
К тому же она в долгу перед Лили Томас за запеканку и суп, и внутренний голос подсказывал, что пакетиком печенья в Пендлфорде по долгам не рассчитываются. Упрямо игнорируя звучащую из хлебницы соблазнительную песнь сирен, Гвен испекла пару фруктовых кексов, пропылесосила в гостиной и взбила тощие подушечки на софе. Лучше от этого не стало, и даже кот никак не находил себе места. Сначала он потребовал, чтобы его выпустили, потом, буквально через минуту, попросился назад. К десятому раунду Гвен поняла, что теряет терпение.
– Ради всего… – Она распахнула дверь, морально приготовившись к серьезной беседе, в результате которой бродяжка должен был понять, сколь неблагоразумно сердить ту, которая дает ему стол и дом. – О…
– Только не оставляйте меня на холоде – я встречу здесь свою погибель. И, кстати, вы выпускаете все ваше тепло. – Человеку, произнесшему эти слова, было по меньшей мере лет сто, и лицо у него было мятое, как использованная салфетка.
Гвен отступила, и незнакомец поднялся по ступенькам и вошел в теплую кухню.
– Мне нужна Айрис, – сказал он, опускаясь на стул.
– Конечно, нужна. – Гвен включила плиту под чайником. – Чаю?
– Я не со светским визитом.
– Прекрасно. – Она села напротив. – Вы же понимаете, что я не Айрис?
– Я из ума еще не выжил. – Старик сердито посмотрел на нее. – И я был на ее похоронах. После такого уже не встают.
– Обычно нет. Так что я могу для вас сделать?
Гость опустил глаза и ни с того ни с сего вдруг покраснел. Но на вопрос не ответил.
– Дело в том, что, как мы уже установили, я не Айрис, а поэтому помочь вам в любом случае не могу. Вам лучше отправиться в аптеку. Или к доктору. Или в неотложку. – Только убирайтесь из моей кухни.
Он поднял голову.
– Вы меня выпроваживаете?
– Нет. Дело в другом. Вас что-то смущает, а я не уверена, что смогу помочь, так что ваша попытка будет напрасной. Я занимаюсь рукоделием и антиквариатом и практически не знала бабушку. Не успела обжиться здесь, а люди уже идут и идут и не оставляют меня в покое.
Незнакомец пожевал губу.
– Айрис делала мне крем. Помогало при обострении отморожения.
– У вас отморожение? И чего здесь такого стыдного?
Старик с вызовом кивнул.
– Проблема в том, что я не знаю, как приготовить крем. И в ее рабочей комнате ничего не осталось. Насколько я смогла понять, из нее все убрали. Я не знаю, что в ней. Не знаю, с чего начать.
Он поднялся, хрустя суставами.
– Больше я вас не побеспокою.
На душе было гадко.
– Может, хотя бы чаю выпьете?
– Больше я вас не побеспокою, – упрямо повторил незнакомец.
– Мне правда очень жаль. – Гвен беспомощно оглянулась и заметила только что вынутые из духового шкафа фруктовые кексы. Она достала из буфета баночку.
– Вот, возьмите.
– Что это?
– Фруктовый кекс. Как-нибудь потом занесете мне банку.
– Он поможет?
– Нет, нет. Мне просто неудобно… вы пришли в такой холод и…
Старик взял коробку и положил ее в пакет, который достал из кармана пальто. Потом протянул руку, и они обменялись неуклюжим рукопожатием.
– Меня зовут Фред Байрс. Медоумид, шесть.
– Приятно познакомиться.
Он поднял руку и исчез, с удивительной быстротой пройдя по дорожке.
Гвен глубоко вздохнула, набрала номер, указанный на бланке фирмы, и попросила Кэма. Услышав его голос, она прислонилась к стене.
– Это Гвен. Гвен Харпер.
Голос тут же изменился. И она не могла винить Кэма. Он ясно дал понять, что по-прежнему сердится на нее за то, как она повела себя тогда, тринадцать лет назад. Время лечит – это большая, большая ложь.
– Хотела спросить, можно ли поговорить с тобой о моей бабушке. – Гвен пробежала взглядом по коридору, и ей показалось, что двери, как глаза, наблюдают за ней. – Я не знала ее, но вот теперь живу в ее доме. Это так странно. Разбираю ее вещи и ощущаю себя посторонней, вторгшейся в чужие владения.
– Ну так возвращайся домой, – холодно сказал Кэм.
– Не хочу, – сказала она, умолчав из осторожности о том, что никакого дома у нее нет. Хотя нет, дом у нее был. Эндхауз. – Я собираюсь остаться здесь.
Кэм не ответил, и Гвен показалось, что она слышит, как он усмехается на другом конце линии.
– По крайней мере, на какое-то время. – Ей так хотелось, чтобы Кэм не вел себя враждебно. Или чтобы ее не заботило так его поведение.
– Почему ты не спросила своих родственников? Свою маму?
– Они не ладили. Между ними случилось что-то, когда я была еще ребенком, и нам не разрешали видеться с ней. Не разрешали даже произносить ее имя. – Гвен принужденно рассмеялась – показать, что она понимает, как нелепо, как смехотворно это звучит. Что она, рассудительная, нормальная Гвен Харпер, никогда бы так себя не вела.
– Я плохо ее знал, – сказал Кэм. – Только в профессиональном качестве.
– И все-таки. Помочь может любая мелочь. Пожалуйста.
– Ты же вроде бы сказала, что живешь рядом с ее сиделкой? Уж она-то точно знает о ней больше, чем я.
– Она не сиделка. Просто помогала по дому. И у меня о ней другое мнение. Знаю, ты не обязан, но я не отниму у тебя много времени. Приеду в город, и мы могли бы просто выпить кофе. Или сходить на ланч. Я заплачу.
– Взятка – деяние противозаконное, сама знаешь.
Гвен улыбнулась, услышав, как смягчился его тон.
– Я на все готова.
На секунду-другую между ними повисло молчание. Потом он вздохнул.
– Завтра, после работы. По стаканчику.
– Замечательно. Огромное тебе спасибо и…
Он перебил ее:
– Угощаешь ты.
На следующий день Гвен постаралась припарковаться как можно ближе к городскому центру, с опозданием поняв, что было бы благоразумнее прийти сюда пешком. В конце концов она оставила «Ниссан» на платной парковке, откуда прошла еще милю до офиса Кэма. Он ждал ее в «Лексусе» возле тротуара. Гвен открыла дверцу, и Кэм вздрогнул от неожиданности.
– Привет.
– До паба далеко? Дело в том, что моя машина практически осталась в Эндхаузе. Ближе мне подъехать не удалось.
– Да, извини, с парковкой у нас тяжело.
– Ничего. – Гвен проскользнула в машину. Ей нужно было понизить уровень враждебности между ними и наладить отношения с Кэмом на взрослой основе. Вот только он не смотрел на нее, и это раздражало.
– Вообще-то, – заговорил Кэм, обращаясь к рулевому колесу, – я как раз собирался позвонить тебе и все отменить.
– Вот как?
Пронзительный звон бесцеремонно вторгся в их разговор, и Гвен оглянулась, пытаясь обнаружить источник ужасного звука.
– Да, – хмуро кивнул Кэм. – Это сигнализация. Пристегни ремень.
– Но мы же еще не поехали.
– В нас могут врезаться сзади, и тогда ты вылетишь через лобовое стекло.
Гвен набросила ремень.
– Вообще-то, – сказал Кэм нарочито небрежным тоном, – денек был тот еще, и я выжат как лимон.
– Мы договорились на определенное время. Чтобы отменить встречу, нужно звонить заранее. А если звонят перед самой встречей, то для того, чтобы ее сократить, а не отменить.
– Пусть так. Давай сократим.
Гвен сделала вид, что смотрит на часы.
– Одна минута. Какая короткая встреча!
– У меня просто нет сил. Перенесем на следующий раз.
– Отлично, – сдержанно сказала Гвен.
Кэм едва заметно понурился.
– Я подвезу тебя до машины.
– Спасибо.
Ехали молча. Кэм вел машину осторожно, не сводя глаз с дороги. Гвен взглянула на него один только раз – застывшие желваки на скулах, тень щетины на щеках и подбородке, темные круги под глазами. Он действительно выглядел уставшим и ничем не был ей обязан. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не смахнуть с плеча упавший волосок. Все в нем было знакомое и узнаваемое, как будто она годами носила его образ в каком-то уголке себя, сама об этом позабыв.
Гвен отвернулась к окну. Люди разъезжались по домам, и очередь к автобусу на остановке не поместилась на тротуаре и вытянулась на проезжую часть улицы.
– Не помню, чтобы здесь раньше было столько народу.
– У нас просто график был другой.
А ведь правда, подумала Гвен. Пока она без особого рвения корпела над учебниками, Кэм занимался какими-то своими, загадочными делами. Она встречалась с подругами, обходила пабы в ожидании открытия ночных клубов и однажды забрела в пивной сад в «Свинье и скрипке» – посмотреть, не найдется ли свободного местечка, – и он был там. Сидел на скамейке, читал «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» в обложке. Если бы он походил на студента университета, она сочла бы его жалким позером. Но на студента он не смахивал. Стертые черные ботинки и узкие джинсы выглядели по-настоящему ношеными, а не искусственно состаренными модным дизайнером. Наряд дополняла линялая черная футболка. Темные волосы падали на лицо. Поглощенный чтением, он не оторвался от книги, даже когда сидевший рядом приятель что-то сказал ему. Лишь когда тот же приятель ткнул его локтем в бок, он поднял наконец голову. И лишь тогда Гвен сообразила, что стоит как вкопанная и таращится на незнакомца, будто очумелая от любви школьница. Впрочем, так оно и было.
Гвен всегда была благодарна судьбе, что все получилось именно так. Ни мучительного ожидания, ни бессонных ночей, ни сомнений. Вот только что она пялилась на Кэма с полным пониманием, что ее мир качнулся вперед, направив в сторону парня на скамейке, а в следующий оказалась так близко, что уже трогала его, а он трогал ее, обнимал и целовал, позабыв про оставшуюся на скамейке книжку. По крайней мере, так ей все это запомнилось.
– Да, правда, – с трудом выговорила она. – Не помню, чтобы мы часто ходили за покупками.
– Нет, – коротко согласился он. Может, тоже ушел в воспоминания, подумала Гвен. Хотя вряд ли.
– Мне надо выпить, – сказал Кэм.
– Я бы с удовольствием.
– У меня есть покрепче.
Это уже лучше.
– До тебя далеко?
– Ты же знаешь: Уитком-стрит.
Гвен в ужасе посмотрела на него.
– Ты живешь с матерью?
– Нет! У меня квартира. Отдельная. С отдельным входом. – Он сделал паузу, взял себя в руки. – Верхний этаж.
– О!
– Эти дома слишком большие.
– О’кей.
– И мне нужно было жить где-то, пока проходил практику.
– Верно.
– А потом я получил работу в фирме и подумал, что будет проще остаться.
– Нет, правда, это не мое дело. – Гвен помолчала. – Как твоя мать?
Кэм криво улыбнулся.
– По-прежнему.
– Супер. – Она взглянула на часы. – Знаешь, только сейчас вспомнила, что мне завтра рано вставать. Думаю, поеду-ка я домой.
– Трусиха, – улыбнулся Кэм.
Гвен сделала строгое лицо.
– Я – женщина очень занятая.
– Ты устроила эту встречу.
– А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.
И снова пауза.
– Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».
– У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.
– Да нет, ничего, – сказал Кэм. – Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.
Гвен шумно вздохнула.
– Вот именно. Останови.
– Что? Нет. Мы уже почти на месте. – Он был прав – перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.
– Останови. Нам нужно поговорить.
– Мы уже разговариваем, – бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.
Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.
– Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.
Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.
– Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.
Гвен прикусила язык, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она сказала мне в глаза, что я тебя недостойна. Во рту появился вкус крови.
Кэм заерзал, сунул руку в карман, но так ничего и не вынул.
– Ты же бросил курить, – сказала Гвен.
– Как только понял, что на самом деле не бессмертен, – отозвался Кэм, и уголки его губ дрогнули в язвительной улыбке.
Ну почему, почему он так хорош?
– Да, такое пережить трудно, – выдавила после паузы Гвен.
Они снова замолчали. Потом Кэм сказал:
– Вообще-то, странно видеть тебя здесь.
Странно. Приятно.
– Наверно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.
Гвен почувствовала, что снова закипает. Вроде бы Кэм и сказал все правильно, но что-то ее задело.
– Я не просила приезжать сюда. И устраивать с тобой разборки не собиралась.
Кэм вскинул брови.
– Я и не сказал ничего такого.
Снова этот тон. Слова уже выстраивались в предложения, но она знала, что не произнесет их. Теперь он тоже был для нее чужаком. Молчание затягивалось. Гвен поймала себя на том, что физически не может смотреть на него. И говорить не может. А еще она поняла, что если останется в машине еще на секунду, то просто расплачется.
На другом конце города, в средней школе Миллбэнк, пришло время перерыва на ланч, во время которого Кэти подверглась допросу третьей степени.
– Она превращает людей в лягушек?
– Помолчи.
– Я слышала, она танцует голая в полнолуние.
– Серьезно. Помолчи.
Кэти вытянула длинные бледные ноги и чуточку подтянула вверх темно-синюю школьную юбку. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а Имоджен лежала лицом вниз, уткнувшись в скрещенные руки.
– Уже потемнели? – спросила Имоджен.
Кэти посмотрела на икры подруги, покрывшиеся под прохладным ветерком гусиной кожей.
– Вообще-то нет. – Она сама не знала, почему им вздумалось загорать в ноябре. Имоджен сказала, что все знаменитости хвастают загаром зимой.
– Интересно, почему их так трудно повернуть икрами вверх. – Имоджен подняла голову и посмотрела, прищурившись, на Кэти. – Тебе бы тоже не помешало начать с них.
– У меня и спереди ничего не получилось. Наверно, такая кожа, которая не загорает. – Кэти посмотрела на гладкие золотистые запястья подруги, потом закрыла глаза и откинула голову.
– Нам нужно детское масло. Такое, каким Лейла пользуется, – сказала Имоджен. – Оно ускоряет процесс. – Лейла была старшей сестрой Имоджен, и в свои шестнадцать она служила главным источником познаний Кэти и Имоджен в таких областях, как красота, мальчики и секс.
– Намазать, как курицу жиром, – сказала Кэти.
– Фу! Ты такая грубая. – Имоджен села, скрестив ноги, и начала перевязывать черный с блестками шарф у себя на шее. – В тебе же есть итальянская кровь? Ты и загорать должна без проблем, на раз, два, три.
– Я в папу пошла. – Папа Кэти был широкоплечим блондином с чуть рыжеватыми волосами и глуповатой улыбкой. Она надеялась, что блондинистость – это единственное, что их объединяет. – И вообще не надо бы нам этим заниматься. От солнца рак бывает.
– Только не в ноябре. И потом мы слишком молодые, чтобы получить рак, – уверенно, с полным осознанием своей правоты заявила Имоджен.
Именно это и нравилось Кэти в подруге. Ее всегдашняя уверенность и определенность.
– Если за неделю не потемнеют, сделаю искусственный загар. А иначе ноги будут как молочные бутылки.
– Этого я допустить не могу, – машинально заметила Кэти и ощутила, как у нее зачесалось за левым ухом. Она потрясла головой. По правде говоря, пользоваться искусственным загаром ей не хотелось. В ее представлении искусственный загар ассоциировался с легкомысленными девицами и дешевыми тряпками. Возможно, она унаследовала это от матери, которая отличалась уверенностью иного рода.
– Попроси свою тетку, чтобы она помогла… магией.
А вот это свойство Имоджен – ее неспособность помолчать о том, что лучше не трогать, – Кэти не нравилось. Она уставилась на голое колено подруги.
– Может, это гусиная кожа, но вот та родинка смотрится забавно.
– Помолчи, – огрызнулась Имоджен, но все же села и потянула юбку чуточку вниз. – Ну так что? Какая она из себя? Мама говорит, в школе она была совершенно невменяемая.
– Внимание, мальчики, – сказала Кэти. Она всего лишь пыталась отвлечь Имоджен, но, присмотревшись, обнаружила среди идущих через двор мальчишек лакомые формы Люка Тейлора. В животе появилось знакомое ощущение пустоты.
Имоджен проследила за направлением ее взгляда.
– Ням-ням. Я, вообще-то, предпочитаю мужчин постарше, но должна признать, Люк – горячая штучка. Первый класс.
– У меня превосходный вкус, – сообщила Кэти. – Надо только сделать так, чтобы он меня заметил.
– Ты это сделаешь. А потом он поймет, какая ты прелесть. И тогда мы устроим свидание на четверых – ты с Люком и я с Гэвином. Идеальный вариант.
Кэти улыбнулась. Какие чудесные фантазии.
