Фигуры света – Сара Мосс

Над миссис Беннет из «Гордости и предубеждения», будущей тёщей мистера Дарси, как-то принято все больше потешаться, над ее суетливостью и приземленностью, но, как ни печально, если посмотреть на роман не через дымку свадебной фаты, которая, как ей и положено, решит все проблемы, она является чуть ли не единственным здравомыслящим персонажем, которого суровая реальность и быт довели до невроза. А как иначе, если ты с детьми и инфантильным мужем скоро можешь оказаться на улице? Роман, в котором девушка посмела позволить себе выбор в браке и смелость отказать надменному предложению руки и сердца, уже двести лет вызывает восхищение. Это и трогательно и грустно. И бесконечно жаль, что из миссис Беннет сделали карикатурное посмешище, обесценив тот груз ответственности, который она вывозила, как могла.Сара Мосс веером страниц своего романа отмахивается от ложной романтизации викторианства, манеры которого затянуты в корсет, искажая (такова уж природа любого корсета) реальность, в которой женщина на самом деле была лишь бесправным телом без возможности образования, работы и собственных средств. Без права выбора своего пути. Время, когда домашнее насилие прятали под покровом из слов о благих намерениях, сейчас нужно рассматривать, как опыт еще одной общественной травмы. Наконец-то добрались и до нее.Роман о девочке, страдающей от панических атак (в то время таких слов не знали, любые отклонения от якобы нормы назывались истерией и лечились самыми варварскими способами) и ее матери, под добродетелью которой скрыта обыкновенная жестокость, актуален в любой точке координат пространства и времени.Алли родилась в семье художника-декоратора и его жены Элизабет, унаследовавшей от своей матери показное милосердие к беднякам в приютах и ежовые рукавицы для своих детей. В воспитательные методы Элизабет в качестве успокоительного средства, например, входило прижигание рук и ног Алли до волдырей. К младшей дочери, Мэй, она была мягче. Вероятно потому, что Мэй со временем научилась давать отпор и по природе своей была не столь ранима и чувствительна. Алли всю жизнь стремилась заслужить похвалу и одобрение матери, за что и расплачивалась. Но как бы не была высока цена ее стараний, их всегда для Элизабет было недостаточно.Роман красив в своем элегантном равновесии и спокойствии. Он не профеминистский, как могло показаться. Он глубоко человечный. Фигуры света невозможны без теней. На мать-садистку найдется добросердечная тетушка, на жестокие слова – поддержка, на безразличие отца – участие подруги, на упорный труд – успех, на комплексы – избавление, на старые шрамы – ценный опыт. И самое главное: понимание, что ты не обязана приносить свою жизнь в жертву на алтарь чужих ожиданий. Будь счастлива. Так можно.

✓ Моя рецензия и оценка на книгу может показаться ярким примером того, что автор дело говорит.

• Видите мужчина совсем не ценит произведения, в которых женщины борются за свои права. Но всё не так как кажется и я объясню почему.

☞ Книги и особенно персонажи в них мы оцениваем исходя из собственного характера, кто-то нам нравится, а кто-то нет – как и люди в жизни.

Причиной низкой оценки стали:

1) Главные персонажи здесь либо жестокие, беспощадные и безразличные в одном лице. Сломанные, забитые неуверенные в себе – в другом лице. Никто не спорит, что помогать окружающим нужно, но если при этом страдают твои новорожденные дети, на которых ты смотришь и видишь в них монстров и зверей, для меня минимум странно.

• И всем ли нужно помогать? Представьте, что вы помогли человеку на улице пожалели его, а он оказался наркоманом, который неделю назад убил своих родителей ради денег? Это считается помощью? Всё очень и очень индивидуально. Это сложный процесс. Не бывает такого, что все нуждающиеся – только хорошие, а все кто при деньгах – плохие.

2) Несмотря на то, что переводчик уверяет нас в обратном, но после этой книги не хочется жить. Настолько она депрессивная. Всё в серых тонах с самого начала: обои не такие, люди вокруг не такие, занавески тоже не такие, но пусть будут, муж не такой и пусть он меня усыпит хлороформом и делает, что хочет в первую брачную ночь, и вообще никто не предупреждал, что мужчины волосатые, фу. Ребёнок раздражает, всё не так и это я еще не добрался до главной темы в книге.

3) Эта тема – феминизм. И я придерживаюсь той точки зрения, что это важная тема, но в меру и нужно уметь вовремя, как и во всём остальном, остановиться иначе это потом будет работать против вас же самих. Как сейчас, когда мужчины говорят, что они женщины и выигрывают все женские соревнования в спорте.

• Эта тема очень сложная и не на одну рецензию. И даже не хочется ввязываться, так как однозначного ответа и единой правды здесь нет и не будет никогда. Нельзя забывать правило, что где начинается свобода одного, заканчивается свобода другого.

Чистая эту книгу, вспомнились Александр Куприн – Яма и Арчибальд Кронин – Замок Броуди только там 10 из 10, а здесь слабо и очень тяжело для восприятия. Поэтому и советовать её не могу.

У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время. Всем любви ♥ и добра.

Наружным взглядом, нежно проникающим сквозь ресничные створки роскошного барочного окна, витражной линзой глаза взирающего с надменного лица добротного английского особняка, «Фигуры света» позволят проследовать мыслью за надёжный фасад типичного викторианского дома последней четверти ХIХ века. Но, поверьте, первое впечатление будет немного обманчивым… И в невесомом путешествии во времени, устремляясь за струящейся нитью воображения, сквозь светлые окна конкретного дома книга распахнёт неистовый поток аллюзии на чопорную викторианскую Англию, где за ледяными стенами условностей искристые блики солнца робко пригласят громоздкую тьму на белый танец.Внимательный читательский взор сквозь толстое стекло книжного особняка оставит Вас без сомнений: в увитых росистыми кувшинками обоях утопает портрет семейства художника Моберли, где дивный симбиоз противоположных взглядов на жизнь соединил на одном полотне изящную лазурную акварель искусства жить эстетикой, диаметрально дополненную тяжеловесным графитовым гобеленом, расшитым неровными крестами жизни в искусстве аскезы. Казалось бы, и такое исключение из правил отношений имеет место быть… Если бы на картине нашлась крошечная брешь для лучистого блика любви, столь необходимой детям данной четы. Последним пришлось существовать по тесному канону жертвенного милосердия, насильственно одетого на их души жестокой матерью, одержимой идеей социальной справедливости для женщин, падших под натиском унизительного влияния мужчин. Ведь всегда есть те, кому сейчас хуже, так почему бы не испортить жизнь и собственным дочерям, подвергая их благодушным лишениям, милостивым испытаниям, правым порицаниям и… даже полезным прижиганиям плоти в отместку непокорному духу? Не сложно вообразить мучительное взросление Алетейи (Алли) и Мэй под удушливым колпаком материнского фанатизма, обвеваемого слабыми ветрами бессилия отцовского участия. Никто не в силах разрушить прочный фундамент авторитета доброго домашнего палача… Кроме могущественного стимула доказать свою значимость в его глазах путём длительного совершенствования в достижении необозримых горизонтов исполнения человеческого долга помощи ближнему: в искусстве исцелять, спасая и тела и души. И юная Алли, задыхаясь от панических атак, любовно привитых регулярными уколами маминой заботы, в угоду её бескомпромиссному требованию, становится на нехоженые тропы женского медицинского образования, добровольно избирая уколы тернистых путей эмансипации во благо будущему общественному благополучию… Но так ли легко бликам чистого света рассеять эпохальные наслоения густой тьмы?Безусловно, книга очаровательна. И, медленно отводя взгляд от тусклого окошка манчестерского дома Моберли, я пытаюсь соединить внутренние оттенки впечатлений в целостный образ. Сначала мне казалось, что произведение выполнено в духе сентиментального викторианского романа, но я рада своим ошибочным представлениям. Оно полнокровное: наполнено шипами нескольких тем, разорвавших плотную историческую канву остриями социальных пертурбаций. Общая тональность сюжета отражает Англию, шагнувшую атласной туфелькой на собственный консервативный подол, который громко треснул хором изящного шлейфа кружевных юбок. Эмансипация срывает мнимый корсет условностей с Женщины, упорно идущей навстречу ледяным вихрям к своим законным правам. Весомую роль в этом массовом шествии сыграла приверженность призванию, которое автор выводит основным лейтмотивом женской борьбы за место под британским небосводом. Наряду с гуманными побуждениями исцелять плоть и дух, мыслями Алли овладевает набат вопроса о гибкой морали врача, колеблемой на хрупкой нити между долгом и чувством, соприкосновения с которыми приносят ей муки сомнений… Но и здесь выбор будет сделан, определив общую судьбу медицинского дела. И на светлом общем фоне романа тем контрастнее проступают тени семейных отношений, где истинная любовь так и не нашла своего приюта. Холодные стены дома Моберли насквозь прошили сквозняки безразличия разной амплитуды порывов. Но, возможно, по злой иронии судьбы, именно благодушная материнская жестокость стала странной искрой разгоревшегося света для чистой души Алли? И однажды за ледяными стенами гнетущих условностей искристые блики солнца человеческого сердца робко пригласят громоздкую тьму жизни на белый танец.