Сандра Грей
Чудовищная история
Приходилось ступать по холодной земле, шагая все дальше вглубь, по неширокой вытоптанной местными рыбаками тропинке. Если двигаться по ней вперед никуда не сворачивая, то непременно уткнешься в каменный старый мост, построенный еще в позапрошлом веке, как альтернативная переправа, когда автомобильной дороги не было предусмотрено. Мост возвышался над рекой, что неслась в своем потоке вперед по течению, расширяясь с каждым километром и увеличиваясь в размерах.
– И почему же вы захотели самостоятельно изучить место преступления? – шагая позади него, задалась логичным вопросом молодая стажерка.
– Хочешь что–то сделать идеально, сделай это сам, – проворчал детектив Фаррелл, закуривая сигарету.
Ронда хмыкнула, предполагая, что визит агента ФБР спровоцировал его поступить таким образом. Впрочем, говорить о своих догадках она не стала, ведь не имела привычки тыкать людям в их несостоятельность. Она прибыла на стажировку, когда дело уже вели несколько полицейских, работавших в участке. Будучи лучшей из студентов полицейской академии, ей было очевидно, что они пытаются как можно быстрее закрыть дело. Кажется, что они даже собирались повесить это убийство на молодого человека погибшей девушки, благо, что у него оказалось железное алиби. Тогда Ронда и сама заинтересовалась резонансным расследованием, а оно значительно выделялось на фоне других преступлений.
– Билл и Энди уже проводили осмотр места преступления. Так же есть фотографии, которые сделал криминалист и судмедэксперт. Тогда что еще вы хотите найти? – решила уточнить она.
Фаррелл выдохнул дым в сторону и задумался над прозвучавшим вопросом. А ведь действительно, зачем он отправился сюда, прихватив с собой стажера, оставалось только вопрошать. Но агент ФБР, что занималась поимкой серийных убийц, не могла дать ложный след, поэтому ему захотелось проверить все самостоятельно. Вдруг кто–то из его коллег оказался не слишком внимательным и упустил важные детали?
– Просто хочу убедиться в том, что они ничего не упустили. Мисс Вейн, которая приезжала неделю назад, навела меня на несколько мыслей по этому поводу.
– Думаете, что у нас завелся серийный убийца? Это было бы здорово. Нет–нет, не в том смысле, просто если это так, то участие в этом деле поможет мне продвинуться по службе, разве не так?
– Только это тебя волнует? Пффф… Ты такая молодая и наивная. Тут человеку череп раскромсали, а ты волнуешься о своей карьере?
Ронда цокнула языком и пожала плечами, так как не видела в этом ничего плохого.
– А что такого? Просто я честно заявила о своих намерениях. Знаете, выписывать штрафы и работать простым регулировщиком, не самая перспективная участь. Я хочу добиться высот в своей профессиональной деятельности и готова постараться ради этого. Но сколько потребуется ждать особого случая? Многие годами ждут, чтобы проявить себя на службе, а мне прямо сейчас повезло.
Детектив закатил глаза, поражаясь равнодушию, которое показала пигалица. Впрочем, ее амбиции звучали вполне законно за исключением разве что того, что на карту была поставлена человеческая жизнь. К подобному нельзя было относиться слишком пренебрежительно. Естественно проникаться глубокой эмпатией было непрофессионально, но и рассматривать убийство как ступеньку для карьерного роста – эгоизм чистой воды, который тоже недопустим в таких профессиях.
– Ты рассуждаешь слишком непрофессионально для человека с такими высокими амбициями. Но спишем это на возраст, наивность и неопытность. А что касается серийного убийцы, только вот не надо надумывать себе. У нас нет доказательств, чтобы строить такое предположение. Девушку убили, но это может быть убийство на почве ревности или чисто бытовое убийство. В конце концов, на ее теле не было обнаружено следов изнасилования или каких–либо жутких издевательств.
Ронда хотела поспорить и сказать, что тело пролежало под водой несколько дней, поэтому все следы изнасилования могло запросто смыть. Но посчитала, что не будет тратить времени на то, чтобы доказать свою правоту. Вместо этого, когда они вышли на небольшую поляну, расположенную перед каменным мостом, она спросила, что от нее требуется. Получила приказ осмотреть все пространство перед мостом. Пожав плечами, ей пришлось достать фонарик, несмотря на то, что на улице был день, но из–за плотности деревьев и высоты крон, солнечный свет лишь частично проникал на опушку. Поэтому приходилось подсвечивать все фонариком, изучая новую локацию.
– В отчете написано, что тело сбросили с моста, и оно проплыло вниз по течению, – сказал ей детектив. – Предположительно, убийца принес труп сюда, подошел к краю моста и перекинул его через перила, после чего скрылся. Когда полиция приехала на место преступления, то дождь уничтожил все следы, обнаружить отпечатки подошвы не удалось. Точно так же как и какие–либо биологически материалы. Ни волос, ни крови, ничего, чтобы могло помочь следствию.
Стажер подошла к мосту и посмотрела вниз, вглядываясь вдаль спешно текущей реки. Она журчала под ними, навевая тоской и непреодолимой грустью. Что–то в этом месте заставляло поддаться депрессивным мыслям. Ронда огляделась вокруг и подумала о том, что это идеальное место для самоубийства, ведь никто не сможет тебя остановить, если эти намерения будут серьезными.
– Значит, он перекинул тело через ограду и тут же пошел обратно к машине? Я не понимаю, зачем сбрасывать тело в реку? Он хотел избавиться от улик?
– Как сказала госпожа Вейн: он хотел поиграть со следствием, поэтому предоставил нам, неопровержимые доказательства своего существования.
– Он типа хочет, чтобы его остановили или чего? Я не вижу логики в его действиях.
– Думаю, что именно это подтверждает теорию о том, что за убийством стоит психопат, – Гейл опустил голову и задумался, собирая воедино все изученные факты.
Его одолевали злость и разочарование. Он не понимал, что именно пытается здесь найти. Казалось, что агент ФБР специально повела их по ложному следу, пугая тем, что в их округе завелся серийный убийца. Стало казаться, что той женщине просто некуда девать свои знания, поэтому любое убийство она будет рассматривать как нечто связанное с маньяками. Взгляд уткнулся в заросшую травой землю.
«Еще и эту дуру стажерку потащил с собой. Вот нахрена? Черт, нужно было по–быстрому прикрыть это дело. С чего она взяла, что убийца в нашем городе? Еще бы сейчас всяких баб слушать. Пффф, ладно пора завязывать с этим. Мои парни не могли чего–то упустить. Как я мог сомневаться в их работе?»
Под ногой раздался неприятный хруст. Детектив, погруженный в раздумья, совсем не заметил того, как наступил на что–то в траве. Он наклонился, чтобы рассмотреть поближе, на чем стоит, аккуратно поднял ногу и увидел один беспроводной наушник, а рядом с ним и второй. Это были аккуратные черные наушники, что валялись в высокой траве.
– Бл*ть, да неужели агент Вейн была права? – под нос пробубнил он.
Фаррелл достал из кармана герметичный пакет и сложил туда обнаруженную технику. Конечно, нельзя было утверждать то, что наушники принадлежали маньяку или его жертве. Всегда была вероятность того, что просто кто–то из путешественников, решивших посетить старый мост, случайно оборонил здесь наушники. Но в любом случае, их требовалось отправить на экспертизу и попробовать хотя бы выяснить, кому они могли бы принадлежать.
Пока Гейл извлекал свою находку из земли, то Ронда решила спуститься вниз под мост и изучить, что находится там. На этот поступок ее навели мысли о суициде. Ей захотелось изменить ракурс своего обзора и посмотреть на место предполагаемого преступления под другим углом. Поэтому аккуратно хватаясь за камни и ветки, она сошла вниз к журчащей воде. Темные воды плескались повсюду и ее ноги промокли. Девушка прикусила губу от негодования, размышляя о том, что в машине попросит направить печку на ноги, дабы согреть их. Опустив взгляд на свои ботинки, ей показалось, что под мостом, в темноте мелькнуло что–то темно–синее.
– Эй, Кларк, вы там как, порядок? Поднимайся, я кое–что нашел! – донесся сверху голос начальника.
– Подождите минуту!
Она поспешила подойти ближе и посмотреть, не показалось ли ей чего. Под мостом царила мрачная и пронизывающая до костей атмосфера какой–то полной безнадежности. Воняло рыбой и сыростью. Волны бились о берег, продолжая заливать воду в ботинки. Но теперь это больше не волновало. Как оказалось под аркой моста, у одного из каменных оснований прибилось множество различного мусора. Именно оттуда поблескивала одна темно–синяя туфелька со стразами на носке. Ронда бы не заметила его, если бы не скорость течения, которая перевернула туфель на бок, от чего стразы заиграли всеми цветами радуги. Она не знала почему, но именно этот предмет казался здесь каким–то инородным и странным. Его определенно не должно быть здесь. Пустые банки, пачки из–под чипсов и прочий мусор – вполне вписывался в атмосферу помойки разведенной под аркой. Но вот аккуратная туфелька смотрелась вызывающе, ведь она выглядела совсем новой.
– М–да уж, вряд ли кто–то скинул туфлю в реку специально. Так ладно, возьму на всякий случай, вдруг это что–то важное, – она поспешила подойти ближе.
Проблема заключалась в том, что туфель прибился к основанию моста с другой стороны. Для того чтобы достать его, нужно было пройти под аркой или же подняться наверх, а потом спуститься иным образом. Но так как Ронда боялась, что течение может снести туфельку, подхватить ее и унести вдаль, то пришлось последовать вдоль небольшой, каменной стенки. Она вплотную прижалась спиной к сооружению и стала аккуратно шагать, продвигаясь прямо по направлению к улике. Теперь уже было все равно на то, что ноги все окоченели от холода. Зубы тряслись неестественным образом, а руки царапались о каменную поверхность. Стажер уже высказала свое мнение, что собирается отдаться с головой этому дело, потому решила пойти на риск. Но как это обычно бывает, не всегда все идет по задуманному плану. Ее нога внезапно соскользнула с камня и она не смогла удержать равновесие.
БУЛТЫХ!
Ронда упала в ледяную воду. Потоки вонючей и грязной воды забились в нос и горло. Все тело сковало от холода, возникло странное чувство, будто бы тонкие иглы проникали под кожу. Стажер растерялась лишь на мгновение, а улику вдруг подхватило течение и понесло стремительным потоком вперед. Ей ничего не оставалось, как нырнуть следом, ведь иначе можно было упустить то, что могло иметь значение. Ронда чувствовала как от холода свело кончики пальцев, но остановиться уже не могло, ведь течение подхватило ее. Разгребая воду руками, она нырнула вперед и в этот момент успела схватить туфлю. Девушка сжала ее в руке железной хваткой и тут же выбралась на берег. Это стоило ей одежды и фонарика, который очевидно был испорчен от встречи с ледяной рекой. Но это были мелочи, которыми можно рискнуть.
– Эй! Ты чего там?! Что случилось?! – запереживал детектив Гейл.
– Все в норме, – закашлявшись, проговорила Ронда и медленно принялась подниматься в исходную точку.
Сначала показалась ее промокшая голова, а затем и все тело. Детектив подлетел к ней, снял с себя теплое пальто, закутал девушку, прежде чем обругать ее. Только после того, как убедился, что с ней все в порядке, мужчина схватил ее за плечи и строго спросил:
– Какого дьявола ты творишь? Куда полезла? А если бы тебя утащило течением?
– Пффф…. – наклонив голову набок, она постаралась вытряхнуть воду из уха. – Но зато я кое–что нашла. Не знаю, имеет ли эта вещь отношение к нашему делу, но все же, подумала, а вдруг это улика?
Ронда вложила ему в руку темно–синюю туфельку и довольно улыбнулась. Она ожидала, что суровый и ворчливый детектив наконец–то похвалит ее за работу. Но этого не случилось. Гейл сложил улику в еще один герметичный пакет и снова строго взглянул на стажерку.
– Ну, знаешь ли. Если заболеешь, на больничный можешь даже не рассчитывать, – строго проговорил Гейл.
– И не собиралась. Кажется, у нас тут намечается серьезное расследование, так что у меня уж точно не предвидеться времени для болезни.
Глава 10.
Доминирование. Садизм. Подчинение.
Она стояла перед открытой дверью подвала и дрожала от ужаса неизвестности. Каждая клеточка мозга шептала бежать, ведь больше не будет такого подходящего случая как сейчас. Но страх того, что все это может оказаться ловушкой, не позволял шевельнуть и пальцем.
«Что же делать? А что если он проверяет меня? Вдруг специально оставил дверь открытой? Кристофер всегда очень внимателен к мелочам, а тут.… Но ведь тогда, когда он заснул, дверь тоже была открытой, а я сглупила и осталась…» – Эвелин задыхалась от собственной неуверенности.
Последние несколько дней выдались такими же мучительно напряженными. Хоть Крис и не стал связывать ее, ведь Эвелин смогла убедить его в том, что никуда не денется, но зато появились новые требования. Каждый раз, когда он возвращался, она должна была встречать его сидя на коленях, вытянув руки как лапки у собаки. На лице обязательно должна присутствовать улыбка. Так же каждый вечер, Эви должна была рассказать какую–нибудь новую сказку своего собственного сочинения. А когда ему не хотелось слушать, то он просто садился в кресло и выпивал стакан–другой виски. Эвелин в это время должна была находиться у его ног, все так же подобно собаке. Не издавать звуков, не отвлекать его, лишь слушать, если он желал поделиться какими–либо собственными историями. Иногда Крис приносил ей вещи, которые надо было отгладить. Зачастую, это были белые халаты и темно–синяя форма хирурга. Для этого он даже поставил гладильную доску и доверил ей утюг. В принципе ничего сложного во всем этом не было. Но была и обратная сторона.
Когда коллега спросила его о том, как он справляется с воспитанием собаки, то Кристофер сначала и забыл, что наплел ей. Но потом припомнил всю эту историю. Тогда же, Эрика дала ему здравый совет: воспитывать кнутом и пряником. Хант взял его на вооружение и потому, когда Эвелин не справлялась с чем–либо из своих заданий, то он бил ее ремнем. И если в первый раз, когда он ударил тяжелым кожаным ремнем бедняжку, то она ревела, кричала и умоляла его не делать так больше. На что Крис спокойно заявил, что если истерика не прекратиться, то она получит снова. И подтвердил это действиями. Теперь же, пленница больше не сопротивлялась. Эвелин убирала руки за голову и позволяла резким и болезненным ударам ремня, осыпать свои ягодицы. Впрочем, получив такую трепку пару раз, она твердо решила для себя не злить его и делать все, чтобы задобрить мучителя.
Кроме этого вида насилия, Кристофер больше ничего с ней не делал. Лишь запугивал, иногда читая вслух «Молот ведьм», повествуя о том, какие еще бывают пытки. Порой даже говорил, что было бы здорово, посмотреть на это вживую, наблюдая за ее реакцией. Эви чувствовала, что нельзя поддаваться страху, поэтому выдавливала из себя соглашение и как обычно улыбалась. Ее подчинение вызывало и наслаждение, и досаду. Чем более правильно себя вела эта с*ка, тем больше хотелось довести ее до такого состояния, чтобы ужас навсегда застыл в чужих глазах.
Эвелин проснулась этим днем и увидела, что дверь в подвал оказалась приоткрытой. Подобная халатность никак не укладывалась в голове. Но разве стоило задавать вопросы, когда нужно бежать? Теперь уже, побыв в изоляции и испытав на себе унижения, ей больше не хотелось расставаться с жизнью. Она даже подумала, что если сможет выбраться, то напишет мотивационную книгу для тех, кто потерял смысл в жизни. Поэтому получить долгожданную свободу стало приоритетом номер один. Сложно поверить в такое нелепое стечение обстоятельств, подобное не представлялось возможным, но одурманенный мозг хотел верить в свою удачу.
Девушка сползла с кровати, подошла к двери и слегка потянула ее на себя, убедившись, что она действительно открыта. Эвелин чувствовала, как бешено, колотится ее сердце. Ей было страшно идти вперед. Хотелось вернуться в комнату, забиться под кровать, дождаться того, чтобы Кристофер вернулся и закрыл дверь. И на ее глазах появились слезы, что без остановки текли по неизвестной причине. Больше стоять вот так у двери нельзя. Нужно было решаться: бежать или остаться.
Какой смысл плакать и бояться, ведь неопределенность – самая большая мука? Эвелин осторожно вышла в коридор. Тот же самый, в который удалось прошмыгнуть в тот раз. Ребра уже чувствовали себя лучше, да и тело в целом окрепло. Кристофер и вправду оказался блестящим специалистом и смог поставить ее на ноги за короткий срок. А быть может, просто от страха за собственную жизнь, организм восстанавливался быстрее. В любом случае, теперь уже она могла почти безболезненно делать вдох и не бояться, что легкие сведет от боли.
В коридоре горела одна лампа холодного свечения. Хоть коридорчик и был маленьким, вытянутым вперед пространством, тянущимся до лестницы, но теперь эти несколько метров растянулись как в старых фильмах ужасов. Как будто бы кто–то баловался с зумом, приближая и уменьшая восприятие реальности. Эвелин прижалась спиной к стене и снова почувствовала, что плачет от ужаса. Теперь наказание точно было неизбежно. Если Кристофер вдруг спустится вниз и увидит ее не на своем месте, то обязательно выпорет, а может и того хуже. Поэтому она пошла вперед, решив, что избежать наказания все равно уже не получится. Но хотя бы появилась возможность выбраться.
Оказавшись напротив лестницы, ведущей наверх, ей показалось, что вот оно третье, самое сложное испытание. Эвелин снова начала задыхаться, но не так как это было при прошлой попытке побега. Сейчас напротив возникала гипервентиляция легких от волнения. Голова закружилась, пальцы заледенели, а в животе все органы будто бы сжались в напряжении. Больше нельзя медлить. Она решилась и рванула вперед. Кристофер не соврал, когда сказал, что ее свобода – десять ступеней. Каждую из них Эвелин чувствовала своей ступней, и чем выше поднималась, тем сильнее становилось напряжение. Все время казалось, что вот–вот, сейчас откроется люк и прекрасное лицо, лишенное всяких эмоций, появится перед ней.
– Девять… – шепнула она, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. – Десять!
Эвелин рукой со всей силы откинула люк и выскочила наружу. Там она готова была закричать от ослепительного света, которым освещался гараж. Наконец–то выбравшись, ей померещилось, что все это просто хороший сон. Она огляделась вокруг, пригибаясь и закрывая лицо руками, неосознанно, ведь боялась, что кто–то нападет на нее из ниоткуда. Но никого не было.
«Неужели? Он и вправду, просто забыл закрыть дверь? Ха…Ахахах» – не в силах сдержаться, она засмеялась, но по лицу по–прежнему текли слезы. «Сейчас не время. Нужно уходить».
Эвелин осмотрела ворота гаража и поняла, что ей не удастся открыть их без пульта, а его поблизости не было. Поэтому единственный возможный вариант выйти на улицу – пройти через дом. Она решила для себя, что просто забудет все, что здесь произошло, не будет обращаться в полицию, не расскажет своим знакомым, а просто вычеркнет из памяти, как и другие хреновые воспоминания. В конце концов, садист блондин, к ней был милосерден и спас ее, если уж рассуждать, то действительно дважды. Да и к тому же, в периоды своего спокойного состояния, Кристофер оставался тем, в кого можно было влюбиться, без всякого сомнения.
Девушка вышла в коридор и снова облегченно выдохнула, когда там никого не оказалось. На дворе был день, и солнечные лучи заливали гостиную. Впервые за время все это время она была рада увидеть солнечный свет. Оказавшись в неволе, начинаешь иначе относиться, казалось бы, к совершенно обыденным вещам. Может быть, этот случай был нужен ей, чтобы осознать, что ей вещи страшнее смерти? Понять то, что твоя жизнь имеет значение? Тогда кто сказал, что Кристофер был не прав в своих методах убеждения? Означало ли это, что своими пусть и жестокими методами, но ему удалось вернуть ей волю к жизни? Если это так, то значит, господин Хант выиграл. Он и в самом деле не хотел убивать ее, лишь желал доказать то, что ей не следует убивать себя, желал вбить волю к жизни, любыми, даже самыми жуткими способами.
Переосмыслить все произошедшее можно было позже. Она выскочила в прихожую и вцепилась руками в замки. Резко поворачивая щеколду, раздавались отчетливые щелчки, и вот дверь открылась перед ней. Эвелин была на свободе. Но девушка остановилась
перед открытой дверью, глядя на осеннюю лужайку. Готова ли она снова столкнуться с тем неизбежным и суровым обществом, что все время отвергало и наносило травмы. Вернуться в ту жизнь, где никому до нее не было никакого дела. Прийти утром на дерьмовую работу, слушать, как менеджер орет, срывая свой гнев, видеть уродливые людей, что снова будут смотреть с неприкрытой усмешкой.
Ее рука коснулась своей щеки, вытирая слезы. Наконец–то до Эвелин дошел смысл, что слезы текли не от ужаса, а от безысходности собственного будущего. Она никому не нужна, какой смысл тогда вообще бежать? Ее скрутило от внутренней боли. Эви вспомнила все, то плохое, что происходило с ней в жизни, и можно сказать, что маньяк Кристофер не самое страшное. Ей вспомнился отчим, мать, бывший, и даже Дэвид. Все эти люди причинили ей куда больше страданий, чем светловолосый садист–убийца. Разве это нормально? Что изменится лично для нее, когда она вернется в это токсичное общество?
«Но ведь он не хочет убивать меня. Держит неизвестно зачем… Как я могу остаться, если не знаю для чего ему нужна я? А что будет, когда он наиграется? Вдруг его сумасшедшие слова станут правдой? Я не могу здесь больше оставаться, но и уходить в это чванливое общество слишком страшно. Что же мне делать? Нет, нужно решиться! Я не могу, не могу уйти… Мне некуда бежать. Я никому не нужна! Но если и ему я тоже перестану быть нужной? Что будет? Мне так страшно… Я не хочу уходить, но не могу остаться» – она сглотнула и сделала шаг вперед, собираясь выйти на крыльцо.
– Это было долго… – прошептал голос, прямо над правым ухом.
В ее глазах появился ужас. Она почувствовала, как чужая рука, легла на затылок, сжимая волосы. Шансы на спасение были ничтожно малы. Кристофер вышел из гардеробной, которая находилась справа от двери. Он наблюдал за ней, ожидая, что же именно выберет для себя пленница. И когда та сделала шаг на улицу, то все стало очевидно. Эта глупая дурочка оказалась такой же, как и все остальные. Разочарование заставило лицо перекривиться. От легкой улыбки больше не было следа.
– Нет–нет, – тут же залепетала Эвелин. – Я еще не решила… Я не хотела убегать! Пожалуйста, поверь мне!
Кристофер закрыл дверь перед глазами и ненавязчиво, можно даже сказать мягко потянул за собой. Он отступал назад, и она делала так же, с каждым шагом чувствуя, как тревога нарастает внутри. Они оказались в проеме между коридором и гостиной. В этот момент, когда никто не мог случайно заметить их силуэты, например в окне, Крис схватил темные пряди волос и с непреодолимой силой направил голову в стену, но в самый последний момент остановился. Эвелин вскрикнула и попыталась оттолкнуть его от себя. Завязалась очень нелепая по своей сути потасовка. Сильно сопротивляться она не могла, так как он был сильнее и больше.
– Ах, ты с*ка! Хватит дергаться! – вспылил блондин, второй рукой перехватывая ее руки.
– Нет! Пожалуйста! Ты все не так понял! Я остановилась и не ушла… Не ушла! Пожалуйста, не трогай меня…. Я просто так устала сидеть в подвале в одиночестве. Я схожу с ума от этого. Я бы никуда не делать, просто мне хотелось выйти на улицу…
– Чтобы тебя, бл*дь, увидели соседи и загребли меня в тюрьму?! Это твоя благодарность за то, что я так ох*ительно стараюсь ради тебя тут?! Посмотри, это ведь прям прогресс, вместо того чтобы молить меня о смерти, теперь ты умоляешь не трогать тебя. Разве я не поправил твое мировоззрение?
– Но зачем тебе это?! Я совсем не понимаю, что ты хочешь от меня… Если бы ты сказал, если бы помог мне понять твои мотивы. Но вместо этого, ты держишь меня взаперти, бьешь, заставляешь вести себя как будто я просто животное… Это ненормально, я не хочу так больше. Я много раз просила, лучше уж убей, чем продолжать все это! – она не выдержала и стала кричать.
Чем громче становился звук чужого голоса, тем сильнее злился Кристофер и в какой–то момент, когда тот сорвался и Эвелин начала задыхаться, тело вдруг пронзила боль. Маньяк ударил ее электрошокером, точно так же, как многих других жертв до нее. Ему не понравилось то, что эта шавка смеет тявкать на него. Более того, она снова заговорила о смерти, это же вызвало у него приступ гнева. Крис всем своим естеством хотел оказаться правым и отбить назойливую идею. Но последняя сказанная фраза заставила его уверовать в то, что требуются радикальные меры для того, чтобы уничтожить суицидальные мысли.
Он поднял ее на руки, в очередной раз, удивляясь тому, какая она легкая. Все убитые им девушки до Эвелин, были намного тяжелее, благо, что походы в тренажерный зал дали свой результат. Крис снова спустился с ней в подвал, до того момента, пока Эви еще не успела прийти в сознание.
Смирительная рубашка опять оказалась на ней, руки плотно прижаты к телу, лишая возможности сопротивляться. Крис положил ее на кровать, немного запрокинув голову так, чтобы она оказалась ниже уровня ног. Его сердце застучало в груди, предвкушая то, что собирался сделать, как только она придет в себя. В этот раз Эвелин разозлила его пуще прежнего не только из–за того, что решилась на побег, а потому что ему показалось, будто его «старания» совсем не ценят. Но ничего бы подобного не было, не решившись, она выскочить за дверь. Ему хотелось полностью подчинить ее себе, лишив любых свободных мыслей, которые то и дело сводились к нежеланию жить. А раз так, то требовалось это желание взрастить. И если сенсорная депривация, на какое–то время, но все же подействовала, то сегодня он придумал еще более извращенный метод.
– Эй, Ви, открывай глазки, – он похлопал ее по щеке.
Эвелин заморгала, голова раскалывалась, а общее состояние казалось слишком вялым и заторможенным. Она посмотрела на него и несильно затрепеталась, проверяя в каком положении находится. Кристофер возвышался над ней, перед глазами было его довольное лицо, которое не предвещало ничего хорошего. Снова связанна, и снова в этом проклятом подвале, из которого не было никакого выхода.
– Что ты будешь делать? – слабым голосом спросила она.
– Воспитывать. Я так понял, что наказание должно быть равно пропорционально поступку, который ты совершила. А ты прям, собрала бинго по говённым поступкам. Во–первых, вышла из этой комнаты, хотя я строго–настрого запретил этого делать. Во–вторых, хотела сбежать и подставить меня. Ты хоть понимаешь, что если свалишь, то у меня могут быть проблемы. Неужели тебе настолько насрать на мою жизнь? Не порядок… – он отошел от кровати, и в руках его оказалось два предмета, которые девушка не смогла разглядеть. – И третье, ты испортила мне настроение. А я предупреждал тебя сразу, что самое главное, чтобы я был счастлив и бодр духом. Посмотри на меня, бл*дь, разве похоже на то, что я счастлив?!
Он схватил ее за подбородок и накрыл лицо тряпкой. Эвелин сначала не поняла для чего это нужно, пока вдруг на нее не полилась ледяная вода. Это стало началом конца психического состояния. Вода сквозь тряпку заливалась прямо в нос и горло, от чего невозможно было сделать вдох. Да и сплюнуть ее так же не удавалось. В глазах тут же потемнело, она стала задыхаться, не в состоянии сделать вдох. Но поток воды продолжал литься, все так же проникая внутрь. Она заливалась в рот, в нос и проникала, кажется даже в мозг. Эвелин пыталась сопротивляться, как только могла, но ее держали так крепко, что ничего не получалась. Даже не удавалось кричать, потому что из–за воды раздавалось только бульканье. В какой–то момент легкие так сильно сжались от нехватки кислорода, что все тело запульсировало. Внутри головы раздавались отчетливые звуки собственного сердцебиения. Сквозь тряпку было видно белое, притягательное очертание, до которого захотелось дотянуться рукой. И ей на мгновение показалось, что она почти коснулась его, как сознание вдруг погрузилось в темноту.
– Эй–эй–эй, девочка моя, ты, что уже вырубилась? – донесся издалека звук прекрасного голоса.
Вода перестала литься, а мокрую тряпку убрали с лица. Эвелин как ненормальная принялась жадно глотать воздух, от чего им же и подавилась, тут же закашливаясь. Кислородом все так и не удавалось насытиться. Голову разрывало на микрочастицы от раздирающей и колючей боли. Сосуды на глазах полопались от напряжения. В голове то и дело возникала паническая мысль, что мучения снова продолжаться. Она сплюнула воду, и глаза закатились от бессилия, погружая в бессознательное состояние.
– Нет, так не пойдет, – резкий удар по щеке моментально привел в чувства. – Не надо мне тут в обмороки падать. Мы с тобой еще не закончили. Я хочу, чтобы ты прочувствовала момент умирания. Представь, если ты вдруг помрешь от утопления, каково это будет. Ощути каждой частичкой тела. Не падай в обморок, наслаждайся, ведь ты же так, бл*дь, этого хотела!
– Нет! Не надо! Умоляю! Кристофер, я не хочу умирать! Не надо! Остановись! Прошу тебя! Пожа….буль…бульк…бульк….
Тряпка снова оказалась на лице, и вода полилась новым потоком, не давая закончить слово. Эвелин встрепенулась всем тело, все еще пытаясь хоть каким–либо образом убрать голову от струи воды. Но эта попытка оказалась неудачной и спровоцировала лишь то, что
Кристофер сжал подбородок крепче, больше не позволяя шевелиться вовсе. Это пугающее ощущение, будто бы сознание покидает тело, догнало вновь. Девушка задыхалась, вода не давала сделать вдох, она лишь могла выдыхать, в попытках сплюнуть. Тряпка же на лице, создавала подобие крана, так что вода лилась ровно на дыхательные пути. Она закрыла глаза, горло сжалось, все еще пытаясь сделать вдох, но вместо этого продолжала, глотать воду. Снова темнота обуяла все вокруг. Страх сковал тело.
«Я не могу дышать! Я не могу дышать! Я не могу дышать!»
В этот раз вода лилась намного дольше, чем до этого. А может, восприятие действительности настолько изменилось, что ей уже стало казаться, будто бы пытка длится вечно. Воздух в легких закончился, и она смыкала и размыкала губы как селедка, что выбросило на берег. Тело продолжало неестественно изгибаться, но все было напрасным. Эвелин услышала как сквозь этот леденящий душу ужас, кто–то взывает к ней. Ей захотелось последовать за этим голосом, куда бы он ни привел, ведь только так можно было прекратить все мучения. Тело перестало дергаться, кряхтеть и булькать, в своих жалких попытках сделать вдох. Его в какой–то момент будто бы подхватила невидимая легкая рука и потащила за собой в неизвестность. Звуки стихли, свет померк.