полная версия

Сандра Грей
Чудовищная история

Крис оказался рядом с упавшим на спину телом, и готов был взять ее на руки, но вдруг увидел на губах странную улыбку удовлетворения. Она хотела умереть, и он сделал в принципе благое дело, позволив ей уйти в мир иной. Наклонившись ближе, его лицо вдруг окропила горячая кровь, вырвавшаяся из чужого рта. Он удивленно отпрянул, но услышал хриплый кашель. Это одновременно ошарашило и напугало, однако внутри себя ему удалось испытать облегчение. Чудаковатая особа выжила…

– Так больно… – хриплым, тихим голосом прошептала Эвелин.

– Черт… Ты жива…жива, – будто бы не веря собственным словам, он коснулся пальцами сонной артерии и смог почувствовать пульс.

Дыхание было поверхностным и слабым, но оно присутствовало. Ему ничего не оставалось, как подхватить ее на руки и положить на заднее сиденье автомобиля. Никто не должен был узреть того, что Кристофер Хант на своей машине сбил какую–то чокнутую идиотку.

– Мы на месте, – грубый голос водителя вывел его из пограничного состояния.

– Ага, спасибо, – Крис вышел из машины, намеренно хлопнул дверью машины недружелюбного таксиста, и только после этого зашел в дом.

«И какого хера эта сцена снова возникла перед моими глазами? Бл*ть, никак не могу забыть ее лицо в тот момент… Конченая с*ка! Почему она улыбалась?!» – он скинул с себя куртку, едва не пнул от злости вешалку.

Стараясь не терять драгоценных минут, сразу же направился в свое секретное место. Кристофер уже по обыденной привычке отодвинул стол, открыл люк и спустился в подвал. Он ввел код по памяти, даже не вглядываясь в цифры и как только замок открылся, то зашел в помещение. Ему не требовалось прислушиваться и брать с собой электрошокер, так как обороняться было не от кого. Впервые за все время существования этой комнаты пыток, никто не набрасывался на него с истеричным воплем. Все так же без сознания, в полусидящем положении, на кровати, находилась она. Крис подошел и опустил свою руку на грудь, внимательно слушая дыхание. Он чувствовал хриплые и неровные вдохи, что давались с трудом. Его ладонь переместилась на лоб, проверяя температуру. Благо, что тело не было охвачено жаром, это, по крайней мере, гарантировало некую стабильность положения.

«Значит, нужна рентгеноскопия? Но если бы я ошибся тогда, то вряд ли бы ее состояние оставалось стабильным. Другое дело… Почему она все еще не пришла в сознание? Это из–за потери крови? А что если был разрыв селезенки? Бл*дь! И как тут поставить адекватный диагноз? Бл*дь, почему меня это вообще волнует?»

– Потому что если она сдохнет, то ты станешь настоящим убийцей, Кристофер… – раздался холодный голос над левым ухом.

– Заткнись! Она это заслужила, она влезла в мой дом и угрожала мне.

– Да, но она не такая, как были до нее. А ты…опустился на самое дно. Если она умрет, то Бог не простит тебе этого. Ты отправишься в ад.

– Не верю я ни в какого Бога! Если бы он не хотел этого, то тогда бы она никогда не пришла сюда!

– Кристофер, мой маленький мальчик… Это твое испытание, которое тебе предстоит пройти, иначе все что ты делал, потеряет всякий смысл. Ты очищал общество от гнили, но и сам стал таким, точнее станешь, если вдруг она сдохнет….

– ЗАТКНИСЬ! – он врезал себе по лицу, мгновенно приводя себя в сознание.

Это подействовало отрезвляюще. Крис встряхнул головой и взялся за то, ради чего и спустился сюда. Он поспешил провести полный осмотр, отмечая все изменения в состоянии здоровья. Однако не было и намека на то, что состояние стало хуже, после того, как маньяк притащил ее сюда. Ему потребовалось вспомнить все свои знания, которые только были в светловолосой голове о том, что требуется делать, если человека сбила машина. Благодаря этому ему удалось оказать первую помощь и выявить основные проблемы со здоровьем, которые возникли после его импульсивного действия. Переломы ребер – самое распространенное явление, которое встречается после подобных столкновений. В целом сам по себе перелом не так страшен, как те последствия, что несет за собой. В случае с Эвелин, по отхаркивающейся крови и тяжелому дыханию, Крис предположил, что осколок ребра мог проткнуть легкое. Далее пришлось действовать по протоколу, который подтвердил старший коллега.

«Если бы я ошибся, то ей стало бы хуже за эти дни, но нет, все стабильно. Конечно, у меня нет техники, но не думаю, что она слишком уж и нужна. В конце концов, в средневековье же лечили людей без всего этого современного говна» – подумал он и воткнул капельницу в безжизненную бледную руку.

Крис подвинул к кровати кресло, что недавно притащил сюда прямиком из гостиной и обессиленно упал в него своим телом. Он не мог уйти и оставить капельницу без присмотра, ведь после одного лекарства, нужно было прокапать другое, а так же не забыть про укол в мышцу. Поэтому парень прижал ноги к себе, устроившись поудобнее, прикрыл глаза.

Улыбка полного блаженства снова показалась перед лицом. Она смотрела на него, продолжая оставаться в сознании пока он накладывал давящую повязку и фиксировал сломанные ребра. Она же смотрела на него, продолжая улыбаться, когда он иглой проникал в плевральную полость, чтобы удалить лишнюю жидкость из легкого. И лишь когда Кристофер ввел обезболивающее с конной дозой снотворного, то Эвелин схватила его за рукав, не отпуская до того момента, пока сознание не погрузилось в сон. В тот момент улыбка исчезла.

Он открыл глаза и посмотрел на падающие капли, постепенно стекающие в трубку. Лекарство вливалось так медленно, что можно было спать не задумываясь, но все время на повторе смотреть события одного и того же дня, будто бы попал в день сурка, было еще мучительнее чем не спать вовсе. Крис поднялся с кресла и пнул ногой стену.

– Да бл*дь! Какого хера вообще?! Я не должен испытывать это дерьмовое чувство! Мне должно быть пох*й! Почему тогда?! Почему?! За что… – он прикусил губу и опустил голову.

Впервые, ощутив внутри себя сожаление за сотворенное, он никак не понимал, откуда это давящее чувство могло возникнуть. Столько женщин было убито от его рук, но ни одна смерть не вызвала никаких чувств, кроме разве что собственного превосходства. Они молили его о пощаде, пытались запугать, плакали и падали на колени, в надежде не то, что хоть что–то сможет подействовать на этого жестокого человека. Его даже не разжалобил рассказ о том, что у одной из жертв осталась маленькая дочь. В момент расправы и после он был уверен, что поступает верно, лишь удовлетворение от совершенного преступления, на мгновение удавалось запечатлеть на красивом лице. Но оно растворялось быстрее чем кофе три в одном. Поэтому ему никогда не было дело до тех, кто умер от его жестокости.

Однако эта случайная встреча изменила все. Крис был компульсивным и предпочитал продумывать все свои действия до мельчайших деталей. В момент совершения убийства и после – все это было единым планом, которого он придерживался даже в мелочах. Именно поэтому копы все еще не смогли выйти на его след. Но эта девчонка, возникла из ниоткуда и порушила все планы. Это злило. Хотя даже не она, а собственное бессилие, что он – великий и прекрасный, ничего не может с ней сделать. Убить ее означало доставить удовольствие и свернуть со своего праведного пути. Крис даже наехал на нее от собственной трусости, ведь не знал, как еще можно поступить. Но вот, кто–то свыше будто бы даровал ему второй шанс искупления, поэтому нельзя даже допустить, чтобы девушка умерла.

И пока Крис погружался с головой во всеобъемлющее чувство вины, которое испытывал впервые, то его спасенная жертва, вдруг открыла глаза. Это произошло в тот момент, когда парень кричал и пинал по стене. Сквозь пелену бессознательных образов, которые появлялись как туманные необрамленные четкостью фигуры, она услышала его голос. Сначала возникло желание открыть глаза и понять, почему он так раздражен. Ей вдруг захотелось увидеть его лицо перед собой, но не так чтобы он злился, а чтобы улыбался своей непревзойденной улыбкой. Самое сложное – оказалось, разлепить свои глаза. Будто бы они были склеены между собой суперклеем и каждая попытка открыть их, требовала усердия. Возникало ощущение, словно пыталась очнуться от кошмара, когда тело не выполняет никакие команды мозга. Но она продолжала предпринимать попытки, и в какой–то момент дрожащие ресницы все же смогли отлепиться друг от друга. Эвелин пришла в сознание.

Боль, раздирающая грудь – это единственное, что ей суждено почувствовать в момент пробуждения. Это было несравнимо с тем, что удавалось испытать раньше. Прежде чем потерять сознание на миг пришло облегчение от того, что  ее желание было исполнено. Поэтому тогда, когда машина на полной скорости сбила ее, то несмотря на боль, Эвелин готова была потерпеть немного, чтобы в итоге осуществить задуманное. А теперь будто бы весь путь оказался напрасным. Эви резко вскочила с кровати. Ее ноги затекли, но оставаться здесь и быть подопытной крысой хотелось еще меньше. Впрочем, девушка упала раньше, чем смогла рвануть к выходу.

Шмякнувшееся на пол тело, заставило Кристофера вздрогнуть. Он резко обернулся и увидел, что его пациентка старательно «направляется» в сторону выхода. Невероятное облегчение, да так, что он громко выдохнул, охватило все садистское нутро. Только и хотелось восклицать про себя:

«Ура! Ура! Она пришла в сознание!»

Но он сдержал все свои яркие эмоции, как всегда контролируя лицевые мышцы, чтобы никто не мог понять его чувств. Взгляд оставался отвлеченным и непроницаемым. Хант смотрел как девушка, тяжело дыша, ползет по направлению к двери. Вид ослабевшей и бессильной Эвелин, вызывал вулкан самых разных чувств: от радости до ярости. Крис поспешил подойти поближе и задал всего лишь один вопрос:

– И куда это мы собрались? – он обошел ее и встал перед лицом.

Эвелин тяжело вздохнула и подняла голову, услышав его холодный тон.

– Ты… Оставил меня в живых. Я не просила тебя об этом. Поэтому… Я не хочу здесь оставаться. Я хочу домой.

– Вау, и это вся твоя благодарность за то, что я три ночи не спал, ухаживал тут за твоим тельцем, а ты едва ли только открыла глаза, решила свалить от меня? Нет–нет, так не пойдет. Теперь, ты моя должница. Дважды, я спас твою жизнь, а значит, отныне она принадлежит мне. Ты не ценила свою жизнь и искала способы от нее избавиться, поэтому ты в моих руках и будешь делать то, что хочу я. И прежде всего, попрошу запомнить главное правило: я ненавижу, когда кто–то портит мне настроение.

Голос его звучал словно отдаленно, будто бы между ними было огромное расстояние. Не было и намека на теплоту или заботу. Он произнес это так, словно ее судьба была предрешена. От этого стало страшно. В горле застрял ком паники. Она почувствовала, как реальность перестает существовать, а всеобъемлющий ужас хватает за шею. Дышать стало тяжело. Эвелин замотала головой и тут же запротестовала:

– Нет… Нет! Я не хочу здесь оставаться… Ты говорил тогда, что отпустишь, если я все забуду, правда? Я ничего не скажу… И ты больше никогда меня не увидишь, только, пожалуйста, выпусти меня… Я передумала, я больше не хочу умирать… Это правда. Теперь я начну новую жизнь с чистого листа.

Кристофер опустился на корточки, чтобы поравняться с ней. Желтые глаза заполнила не просветная темнота. Он напугал ее одним только этим нечеловеческим взглядом, словно все живое было чуждо ему. На губах даже не было привычной усмешки, лицо без эмоций как фарфоровая венецианская маска. Эвелин хотела отвести взгляд, но рука схватила подбородок, сжимая так, что зубы свело от боли.

– Вау, что ты такое говоришь? Еще недавно кричала о том, что сдашь меня копам, а сейчас все забудешь и будешь жить как раньше? Но детка, ты перешла точку не возврата. Ты никогда больше не выйдешь отсюда, слышишь? Ты теперь моя вещь, моя собственность, мое домашнее животное. Если я скажу сидеть – ты сядешь, гавкать – гавкнешь, заткнуться – заткнешься, усекла? Я, бл*ть, словно попал в диснейленд, могу развлекаться с тобой, пока не надоест, поэтому привыкай к тому, что у тебя больше не будет ни имени, ни желаний, ни–че–го. В твоей жалкой жизни теперь есть только я, и я решаю, что ты будешь делать.

И вот, наконец, когда сам Кристофер в полной мере осознал свою силу и власть, то на лице вновь возникла самодовольная улыбка. Он понял, что убивать эту чокнутую нельзя, но ведь всегда можно найти способ развлечься по–другому. Это мысль пробудила в нем глубоко запрятанные темные желания, которые теперь могли быть осуществимы.

Эвелин не разделяла подобных стремлений. От бессилия ей овладела паника, которая заставила вскрикнуть от ужаса, укусить хозяина дома за руку и после вскочить на ноги. Неведомо откуда, внутри активизировались резервные силы. Несмотря на сломанные ребра и проколотое легкое, она не чувствовала слабости. Адреналин управлял телом, направляя его на свершения. Девушка бросилась к двери, смогла ее открыть и выскочить в небольшой коридор. Оттуда оставалось лишь взобраться по лестнице вверх, чтобы получить свою свободу.

Крис отвлекся всего лишь на секунду, как вдруг почувствовал, что ладонь раздирает боль от укуса. Он вздрогнул и прижал руку к себе, не полагая, что девчонка найдет в себе силы бежать. В конце концов, люди со сломанными ребрами не обладают возможностью к быстрым передвижениям. Однако, поступок обескуражил его. В глазах пленницы отразилось желание жить, а именно этого он и добивался своими устрашающими словами. Кристофер направился за ней вдогонку сразу, как только она пересекла дозволенную черту и открыла дверь.

Впереди, совсем близко была лестница. До нее от двери, было, может быть всего десять шагов. Нужно было лишь не останавливаясь бежать, что есть сил для того, чтобы выбраться. И Эвелин бежала без оглядки. Впервые за долгое время, ей овладела охота к жизни. Рука уже коснулась перил, а одна нога оказалась на первой ступеньке, как вдруг легкие сжались, и воздух в них закончился. Она не могла сделать вдох. Боль и снова боль, сковала все движения, перед глазами залетали бликующие мушки. Бедняжка согнулась пополам и закашлялась, отхаркивая кровь.

«Нет… Надо подниматься! Он ведь…сумасшедший!» – только и могла думать она.

Но конечности задрожали, ноги перестали ощущать твердую поверхность, а руки не могли больше сжимать перила. Эвелин попыталась сделать еще один шаг, но ее тело потянули назад с такой силой, которой никогда не удастся сопротивляться.

Кристофер вышел следом за ней. Хоть девушке и казалось, что у нее есть силы на побег, но это было лишь миражем собственного желания. Ее фигура зашаталась еще до того, как нога коснулась первой ступеньки. Сам Хант не спешил, наблюдая за каждым действием из тени. Лишь только когда ее согнуло и она закашлялась кровью, он подошел достаточно близко, обхватил за талию и потянул на себя. Под своими руками ему удалось почувствовать хрипы и тяжелое дыхание. Эвелин замотала головой и руками стала размахивать во все стороны как непослушный ребенок, которого родители силой тащат домой.

– Поигрались и хватит, – шепнул он ей на ухо. – Подними голову, – его рука оказалась на ее подбородке, заставляя подчиниться. – Здесь ровно десять ступеней, попрощайся, ты видишь их в последний раз. Больше ты никогда не выйдешь из той комнаты. Ты хотела расстаться с жизнью, но я покажу тебе, что есть вещи намного страшнее смерти.

Глава 08.

Вещь.

Извращенный мозг маньяка был изобретателен на наказания. Тишина и темнота вокруг стали привычными спутниками. Первое время был лишь страх. Но и он притупился, оставляя за собой безразличие. Еще никогда звуки собственного дыхания не были такими громкими. Остаться взаперти один на один с собой – было ужасным наказанием. Не зря преступников за особые нарушения сажали в карцер и лишали возможности общения даже с такими же как они.

Она никогда так много не плакала в последние несколько дней… Дней ли? Время перестало иметь форму. Оно потерялось в тот момент, когда Кристофер надел на нее смирительную рубашку, завязал глаза, а в рот вставил стоматологический расширитель, который не позволял сомкнуть зубы. Как бы она не умоляла и не рыдала, но он был непоколебим в своем решении оставить, ее в таком состоянии. И когда весь мир погрузился в темноту, шаги затихли, а металлическая дверь закрылась, Эвелин оказалась в персональном аду. Из–за повязки ничего не было видно. Более того, Кристофер отключил свет на тот случай, если она вдруг сможет ее снять. Движения же были ограниченны смирительной рубашкой. Руки плотно прилегали к телу, она не могла ничего сделать, разве что шевелить ногами, но тогда возникала опасность свалиться с кровати и испытать боль от сломанных ребер. А что касалось рта… Это была личная инициатива Криса, который опасался того, что пленница захочет откусить себе язык, чтобы покончить с собой, поэтому пришлось лишить ее этой возможности. В целом, он бы и связывать ее не стал, но возникали опасения того, что она травмирует ребра и тогда выздоровление займет больше положенного времени. Он строго решил для себя, что не тронет девушку до момента ее полного восстановления, а на это требовалось время.

Остаться в полном одиночестве, которое Эви совсем не переносила – самая мучительная пытка. Ей было невыносимо от происходящего. Каждый раз, когда раздавался звук закрывающейся двери, у нее возникал приступ паники, что тот, кто ушел больше не вернется. Это давило во много раз сильнее, нежели сломанные ребра. Даже когда ее сбила машина, не было так больно как сейчас. Все время отсутствия приходилось покорно ждать и только молить о том, чтобы он вернулся как можно скорее и нигде не задержался.

Поначалу, Эвелин даже пыталась считать секунды, но это быстро осточертело. Потом начались слуховые галлюцинации. Она стала слышать того, чего не может быть. Ей казалось, что в комнате есть кто–то еще. Какая–то неведомая демоническая сущность. Скрежет, шепот и шаги заполняли пустое пространство. Ей оставалось лишь кричать, взывая о помощи, но силы быстро заканчивались, их приходилось экономить. Когда ужасы собственного воображения переставали являться, то она обычно на какое–то время обессиленно засыпала, будто бы проваливалась в обморок. Спать с раскрытым ртом было неприятно, поэтому сон часто прерывался. Так проходил обычно день, а вечером дверь обязательно открывалась вновь, и облегчение вызывало слезы радости.

Кристофер возвращался каждый день для того чтобы не только покормить и отвести ее в туалет, но и сделать все медицинские процедуры. Когда он снимал повязку, то глаза ослепляло от боли, словно в них плеснули лимонной кислотой. Потом зрение все же возвращалось, и она могла различать очертания предметов. Он поил ее водой сразу как только убирал расширитель, ведь горло пересыхало от жажды, после того как 12 часов находилось в таком состоянии. Мучитель не оставлял ее одну надолго, даже ванная и туалет были строго определенны временными рамками. После этого он давал ей поесть, преимущественно нетвердую пищу. Это были каши или супы, потому что легко усваивались ослабленным организмом. Дальше шли уколы и капельницы. А после требовал, чтобы она делала дыхательные упражнения. Если все выполнялось как надо, то Крис был добродушен и оставался с ней до того момента, пока снотворное не начинало действовать, а связывал лишь утром перед уходом. Если же Эвелин плохо выполняла гимнастику или плакала, то он снова лишал ее всего, облачая в смирительную рубашку и уходил, оставляя в одиночестве на всю ночь.

Так было какое–то время, пока ему не назначили ночное дежурство. Тогда впервые, он оставил ее в таком положении ждать его целые сутки. Это оказалось самым трудным испытанием, которое только можно себе вообразить. Она уже привыкла, что по истечении определенного промежутка времени дверь скрипит и этот человек возвращается. Но в тот день, когда он не вернулся, то Эвелин сначала думала, что он задерживается всего лишь ненадолго и умоляла себя не паниковать. Но когда время прошло больше чем себе это можно представить, то ей стало по–настоящему страшно.

«А вдруг он оставит меня умирать так? Мучительно страдая от жажды и голода? Вдруг я ему уже надоела? Что же мне теперь делать? Нет… Этого не может быть, он же сказал, что не собирается меня убивать? А если с ним что–то случилось? Вдруг он попал в аварию? Или…его задержали полицейские? Тогда я останусь здесь навсегда? Нет… Нет… Пожалуйста, я не хочу так! Я не хочу умирать таким образом…. Что же мне теперь делать? Как быть?» – и снова слезы текли из глаз, а повязка становилась влажной.

Из–за нарастающей паники, послышались странные звуки. Они будто бы возникли из–за закрытой двери, приближаясь с каждой секундой к ней. Кто–то, словно тяжело ударяя стопами по полу, прошел внутрь и двигался в сторону кровати. А потом перед глазами появились пугающие нереалистичные образы, которые родились в глубине отчаяния. Она услышала голос в своей голове, а за ним последовали видения.

«Эви, девочка моя… Только не надо говорить маме, чем мы с тобой будем заниматься. Пусть это будет наша с тобой игра» – заговорил мерзкий гнусавый голос, который она пыталась забыть.

«Я не хочу играть в такие игры… Мне было очень больно в прошлый раз…»

«Ты хочешь огорчить свою маму? Если ты будешь плохо себя вести, то это очень разозлит меня. Я снова буду бить маму, и в этом будешь виновата ты! Поэтому заткнись и делай то, что я тебе говорю!»

«Я не хочу, пожалуйста, не надо… Не надо бить маму, не надо играть со мной… Оставь нас, просто оставь нас в покое!»

В этот вечер отчим рассказал ее матери о том, что Эвелин вела себя плохо и тогда она получила ремня от матери. Три дня эта женщина не выпускала ее из комнаты и не разговаривала с ней. После Эвелин всегда делала то, что велел делать отчим.

Эти воспоминания вспыхнули где–то в глубине памяти. Стоило лишь вспомнить о том, что тщательно стирала алкоголем и антидепрессантами, как над ухом послышалось хриплое дыхание. Лишенный сенсорного восприятия, мозг родил монстра. В комнате полной темноты, вдруг появился образ некрасивого, низкорослого и пахнущего сигаретным дымом мужчины.

– Эви, девочка моя, я так скучал по тебе. Давай поиграем? Ты давно уже ждешь меня ведь так? Ты не можешь пошевелиться? Тем лучше, мне так даже больше нравится. Теперь я могу делать то, что мне нравится больше всего.

До ее слуха донесся неприятный полушепот, что звучал прямо над ухом. С годами он совсем не изменился и был таким же, как в те самые дни. Эвелин закричала от ужаса, не в силах отогнать эти мучительные картины в голове. Ей так хотелось, чтобы дверь отворилась, и пришел Кристофер. Пусть он сделает с ней что угодно, главное – лишь бы эта галлюцинация перестала ее мучить.

– Ну–ну, не кричи, иначе я расскажу все твоей маме, а она снова накажет тебя.

Девушка буквально ощущала, как на ее талию легли темные тени рук. Это вызвало дрожь во всем теле. Ее затошнило, но из–за распорки во рту, пришлось подавить рвотный рефлекс. Она заворочалась, двигаясь всем телом из стороны в сторону, желая избавиться от чужих прикосновений, но те становились настойчивее. Фантомные ощущения возникали везде, точно также как было тогда в детстве. Терпеть и молчать – это было мучительнее всего. В этот момент, ей больше не хотелось так страдать. Пытаясь справиться с наваждением, Эвелин дергалась туда–сюда, пока не упала с кровати прямо на пол. Ударившись головой о бетонный пол, она хоть и почувствовала боль, но это не было самым страшным. В тот момент, когда девушка свалилась и упала на живот, то видение не оставило ее в покое. Теперь ей стало казаться, что кто–то, человек–невидимка, которого она не видела, продолжал трогать, но теперь уже за бедра. Дыхание стало учащенным, легкие в очередной раз неестественно сжались, переставая принимать воздух. Эви плакала, пытаясь отползти, но этого было недостаточно. Собственная фантазия издевалась над ней и доводила до грани разумного. Теперь уже вымысел не был, отличим от реальности. Ей казалось, что все происходит на самом деле. Оставалось только смириться со своей судьбой, позволяя фантому насиловать себя до утра.

***

Ночная смена закончилась быстро. У него стояли плановые операции, с которыми не возникло никаких проблем. Кристофер закончил свою работу, стараясь не тратить время на разговор с коллегами, поспешил как можно скорее вернуться домой. Вот уже некоторое у него в подвале была заперта девушка, что проникла к нему в дом, а потом он же сбил ее на машине. Оставить Эвелин у себя было решение сумасбродное. Крис просто не знал, как с ней поступить. Она представляла угрозу, так как знала о его истинной сущности. А он в свою очередь не хотел ее убивать, ведь не видел для этого особо веских причин. Да и если

рассуждать, то это была не та самая жертва, которых обычно выбирал он. Дело в том, что у Кристофера были строгие критерии выбора. Девушки, что нравились ему, были высокими, красивыми, что самое главное блондинками. Но Эвелин не представляла собой что–то подобное. Ее внешний вид скорее выглядел жалким, нежели возбуждающим. Однако ее бессилие нравилось ему и это заставляло нижнюю часть тела пылать. Крис пресекал подобные мысли, стараясь уничтожить, не давая им жизни. В конце концов, она еще и была своего рода его пациенткой, а это противоречило врачебной этике.

«Интересно, как она там? Меня не было со вчерашнего дня. Наверное, урыдалась и напугалась? Пффф… Да похер вообще. Почему меня должно волновать ее состояние?» – подумал Крис, поправляя свои волосы.

Ему уже успели починить машину, поэтому домой можно было добраться без проблем на своем блестящем серебристом коне. Правда, ремонт влетел в копеечку, что очень не понравилось отцу, который узнал об этом происшествии и устроил ему головомойку. Само собой выслушивать нотации от родителей Кристофер не хотел, но ничего не мог сделать, ведь в этой семье приходилось прислушиваться к словам главы семейства.

Благо, что на своем пути от больницы до дома ему не встретилось никаких препятствий. Поэтому проехав через магазин, чтобы купить кашу, он больше нигде не задерживался. Ему и самому было неловко оставлять свою «гостью» на долгое время. Во всяком случае, как считал сам Крис, пока она не поправиться. А после того, как организм восстановиться, то можно придумать особо мучительную расправу. Как хирургу ему было многое интересно, поэтому о том, как помучить пленницу были некоторые мысли.

Кристофер помахал рукой соседке, что вышла за утренней почтой. Ему требовалось придерживаться роли прекрасного и дружелюбного соседа. Он приоткрыл окно и улыбнулся немолодой женщине, чье лицо было похоже на морду шарпея.

– Доброе утро, миссис Беркли! – произнес блондин, поправляя волосы.

– О, Кристофер, доброе утро! Давно тебя не было видно. Ты все время то на работе, то в командировках, так ведь можно и всю жизнь потратить даже не заметив – ответила она, скрещивая руки на груди. – А между тем, когда ты уже собираешься жениться? Знаешь, у меня есть племянница примерно одного возраста с тобой. Может, ты хочешь познакомиться с ней?

– Ну, что вы? Разве я могу иметь такую наглость и перекладывать на вас ответственность за мою личную жизнь? Вы же сами только что сказали: ты то на работе, то в командировках, боюсь, что бедняжка соскучится со мной раньше, чем мы успеем познакомиться. Но спасибо за заботу, я очень ценю это, – он мило улыбнулся.

– И все–таки, имей в виду, что если вдруг передумаешь, то могу вас познакомить, – вдогонку сказала соседка.

– Конечно–конечно, если появится время, то я тут же вам сообщу, – он продолжил очаровательно блистать улыбкой.

«Тупая п*зда» – подумал Кристофер, как только закрыл окно.

Ему не нравилось, когда кто–то пытался свести его с кем–нибудь. Такое поведение считал слишком вульгарным и неприемлемым. Ему казалось, что соседка специально пытается подбить клинья лишь из–за его социального статуса, а на все остальное – плевать. Иллюзорная забота, сотканная только из своих личных мотивов. Это вызывало гнев и ярость, ведь подобное отношение к своей персоне он рассматривал весьма негативно.

Кристофер загнал машину в гараж, опустил ворота и только после того как убедился, что никто не сможет ничего увидеть, спустился вниз. Он не знал, как Эвелин провела эту ночь, но почему–то внутри возникало странное и непривычное для него волнение. Как будто бы вдруг появилась обязательность сообщать о своем длительном отсутствии.

Пальцы скользнули на кодовый замок, ввели нужный пароль и наконец–то металлическая дверь отворилась. Кристофер хлопнул рукой по выключателю и замер как вкопанный. Картина, что возникла перед глазами, вызвала у него приступ паники. Девчонка упала на живот и неподвижно лежала на полу. Ему показалось, что она не дышит, поэтому без промедления он рванул к ней.

– Эй–эй–эй! Ты чего?! – удивленно воскликнул он.

Крис повернул ее к себе, мгновенно стянул повязку, убрал расширитель и посмотрел в глаза. Эвелин прижалась к нему и разревелась. Всхлипнула так громко, что эхо подхватило звуки голоса, играя им в теннис, распространяя по всему пространству. Она содрогалась всем телом. Девушка не понимала, где закончился вымысел и началась реальность. Ей казалось, что появление этого человека тоже плод фантазий. Так и не в силах успокоиться, ее продолжало трясти, словно долгое время простояла на морозе и никак не может согреться.

– Тссс… Ну, ты чего разревелась? Что случилось? – искренне удивляясь такой реакции, спросил Крис.

– Ты пришел…. Пришел… Я так рада… Господи, ты вернулся, – она прижалась к нему еще крепче и посмотрела глазами полными надежды. – Не покидай меня… Умоляю, не оставляй, пожалуйста, делай что хочешь, только не оставляй, я больше не выдержу этого. Ты нужен мне… Ты мое все… Кристофер.

– Ты так рада, что я пришел?

– Да! Да… Да… Да!

– Вот как? А если бы пришел не я? Ты бы так же смотрела на кого–то другого? Разве есть разница между мной или, например, офицером полиции? Держу пари, тебе вообще похер на меня! – он отпихнул ее от себя и поднялся на ноги.

Когда девчонка только подняла взгляд и посмотрела на него так, будто бы именно этот человек представляет наивысшую ценность, то чувство превосходства заставило его испытать эйфорию. Однако он не любил вранья и фальши, поэтому сразу же предпочел развеять миф, что его персона может быть столь значимой. От этого накрыло огромным разочарованием, ведь ему хотелось, чтобы это жалкое подобие человека была искренна с ним.

– Нет… Нет, все не так… – она снова всхлипнула и приподняла голову, продолжая смотреть на него. – Только ты…