Сандра Браун
Смерть в ночном эфире
23
– У-уу!
Пэрис, только что шагнувшая в темный коридор из кухни, вздрогнула. Чай, плеснув из кружки, обжег ей руку.
– Черт побери, Стэн! Это совсем не смешно.
– Прости, я не хотел. Я вовсе не собирался по-настоящему напугать тебя. – Он бросился на кухню, оторвал несколько бумажных полотенец и вернулся к Пэрис. – Что тебе поможет? Масло? Бальзам? «Скорая помощь»?
Она вытерла руку.
– Спасибо, ничего не нужно.
– Я не вижу твоих глаз, но у меня такое впечатление, что ты готова испепелить меня взглядом.
– Это было бы глупо.
– Почему ты такая пугливая?
– Почему ты ведешь себя как ребенок? – ответила Пэрис вопросом на вопрос.
– Я уже попросил прощения, и потом, сегодня вечером я чувствую себя полным сил.
– А что случилось?
– Дядя Уилкинс вылетел домой в Атланту. Всякий раз, как между нами оказываются несколько штатов, это повод для праздника.
– Поздравляю. Но все же запомни, я не люблю, когда меня пугают. Мне никогда не казалось это смешным. – Пэрис направилась в студию, а Стэн пристроился рядом. Как только они оказались на свету, она увидела его синяк. – Ого! Стэн, что произошло с твоим лицом?
Он неохотно коснулся уголка губ.
– Дядя мне врезал.
– Ты шутишь, да?
– Нет.
– Мистер Криншоу тебя ударил? – недоверчиво переспросила Пэрис и выслушала отчет Стэна о встрече в вестибюле отеля «Дрискилл».
Заканчивая свой рассказ, он равнодушно пожал плечами.
– Мои слова вывели его из себя. Это уже не в первый раз, ничего страшного.
Пэрис не могла с ним согласиться, но отношения между Стэном и его родственниками ее не касались.
– Отчего-то окружающие меня мужчины сегодня получают по физиономии, – пробормотала она, вспоминая синяк на скуле Гэвина.
Ей так и не объяснили, откуда он взялся. Пэрис села в свое высокое кресло, взглянула на монитор, чтобы убедиться, что до конца серии песен у нее еще есть пять минут.
Не дожидаясь приглашения, Стэн уселся в другое кресло.
– Тебя напугала эта история с Валентино? – спросил он.
– А ты бы на моем месте не испугался?
– Дядю Уилкинса интересовало, не я ли скрываюсь под этим именем.
Бросая заменитель сахара в чай, Пэрис покосилась на него:
– Ведь это не ты, правда?
– Не я, – ответил Стэн. – Хотя у меня есть сексуальные проблемы, если верить дяде Уилкинсу.
– Почему он так решил?
– Плохая наследственность. Мать была шлюхой. Отец был бабником. Дядя развлекается с проститутками, полагая, что об этом никто не знает. Думаю, он уверен, что яблочко от яблони недалеко падает. Но, с его точки зрения, я не только сексуальный извращенец, но и полный неудачник.
– Он тебе так сказал?
– И был весьма красноречив.
– Ты взрослый человек и не обязан выслушивать от него гадости. И, разумеется, ты не должен сносить от него оплеухи.
Стэн посмотрел на Пэрис так, словно она сошла с ума.
– И как ты предлагаешь мне прекратить это?
Ему очень нравилось сначала разозлить Пэрис, а потом заставить ее утешать себя. Когда отец Стэна покончил с собой, он дал повод для весьма пикантных сплетен. Но, что бы там ни говорили, семья Криншоу была не слишком образцовой во многих смыслах. Так что ничего удивительного в том, что у Стэна имелись свои психологические проблемы.
Закончилась последняя песня серии, Пэрис сделала Стэну знак замолчать и включила свой микрофон.
– Это был Нил Даймонд. Вы слушали также Джус Ньютон с песней «Самое сладкое». Надеюсь, вы не забыли включить радиоприемник, Трои. Синди просила поставить эту песню для вас. Я принимаю ваши заявки до двух часов ночи. Если вам хочется поделиться чем-то со мной и другими слушателями, пожалуйста, звоните.
Дальше шли две минуты рекламы.
– Как ты думаешь, он сегодня позвонит? – спросил Стэн, как только Пэрис выключила микрофон.
– Ты имеешь в виду Валентино? Я не знаю. Но меня бы это не удивило.
– И никаких догадок, кто это может быть?
– Детективы расследуют несколько версий, но у них очень мало материала. Сержант Кертис надеется, что Валентино позвонит сегодня и скажет что-то такое, что позволит им ускорить расследование. – Она посмотрела на мигающие кнопки на приборной доске. – Я понимаю, что его звонок очень важен для следствия, но у меня мурашки бегут по телу, как только представлю, что мне придется с ним разговаривать.
– Теперь мне и вправду жаль, что я тебя напугал. Это было глупо.
– Ничего, я переживу, – пожала плечами Пэрис.
– Если я понадоблюсь тебе, кричи.
– Кстати, Стэн, скоро приедет доктор Мэллой. Ты не последишь за входной дверью, чтобы впустить его?
Стэн резко развернулся и снова уселся в кресло.
– Что у тебя за отношения с полицейским психологом? Пэрис шикнула на него и ответила на телефонный звонок:
– Говорит Пэрис.
Позвонивший мужчина попросил исполнить песню Гарта Брукса и уточнил, что она для Джинни.
– Джинни определенно повезло, – заметила Пэрис.
– Мы с ней вместе благодаря вам. —Мне?
– Джинни предложили работу в Далласе. Мы с ней ничего не сказали друг другу о своих чувствах. Джинни позвонила вам, и вы посоветовали ей не уезжать, не поговорив со мной. Она вас послушалась, а после разговора осталась работать здесь. На следующий год мы поженимся.
– Я рада, что сумела помочь вам.
– Да, я тоже рад. Спасибо, Пэрис.
Она включила песню в следующую серию и ответила на очередной звонок. Слушатель попросил ее поздравить с днем рождения Элму.
– Ей девяносто? Вот это да! У нее есть любимая песня? Новорожденная предпочитала мелодии Кола Портера.
Пэрис за несколько секунд нашла запись в фонотеке и поставила ее следом за балладой Брукса. Закончив с этим, она взглянула на Стэна:
– Ты все еще здесь?
– Да. И ты не ответила на мой вопрос. Только не говори мне, что вы с Мэллоем познакомились еще в Хьюстоне и что вы старые друзья.
– Но это так и есть.
– И как же вы познакомились?
– Нас познакомил Джек. Они с Дином подружились еще в колледже.
– Но их дружба не пережила твоего появления. – Пэрис резко повернулась к Стэну, и тот удовлетворенно заметил: – Ага! Я сказал просто так, наугад, и попал в точку.
– Проваливай, Стэн.
– Понятно, это слишком щекотливая тема. Отчаявшись отделаться от него и понимая, что Криншоу будет давить на нее, пока не добьется ответа, она спросила:
– Что ты хочешь знать?
– Если Мэллой был таким добрым другом для тебя и Джека, то я хочу узнать, почему я никогда не слышал о нем до вчерашнего вечера.
– Мы перестали встречаться, когда я перевезла Джека сюда.
– А почему ты перевезла Джека сюда? – не отставал Стэн.
– Потому что «Мидоувью» было самым лучшим учреждением для таких пациентов, как он. Джек не мог поддерживать дружеские отношения. А я была слишком занята им и новой карьерой на радио. У Дина была своя жизнь в Хьюстоне и маленький сын. Так случается, Стэн. Обстоятельства мешают дружбе. Неужели ты по-прежнему поддерживаешь отношения с друзьями из Атланты?
Но Стэна трудно было сбить с толку.
– Значит, это из-за Джека ты бросила карьеру на телевидении и стала работать в этой дыре? – спросил он.
– Просто перемена карьеры совпала по времени с несчастным случаем. Ну что? Доволен? Это вся история.
– Не похоже, – заметил Стэн и нахмурился. – Звучит логично, даже убедительно, прямо как вызубренный текст. Думаю, ты кое-что упустила.
– Что именно?
– Детали, нюансы, которые оживляют по-настоящему хорошую историю.
– Я занята, Стэн, – с досадой произнесла Пэрис.
– И потом, твои слова не объясняют тот жар, что полыхал между тобой и Мэллоем вчера вечером. Я едва не обгорел. Давай, Пэрис, колись, – нажал он. – Тебе не удастся меня шокировать. Ты видела грязное белье моей семьи, а ничего более скандального на свете просто не существует. Так что произошло между тобой, Джеком и Мэллоем?
– Я тебе уже сказала. Если ты мне не веришь, это твои проблемы. Если требуются подробности, придумай их сам. Мне, честное слово, все равно, лишь бы ты оставил меня в покое. И не лучше ли тебе заняться чем-то более продуктивным?
Пэрис сосредоточила все внимание на приборной доске, телефонных линиях и информационном мониторе, на котором появилась последняя сводка погоды.
Стэн обреченно вздохнул и побрел к двери. Пэрис бросила ему через плечо:
– Не трогай ничего, что может сломаться.
Но как только Стэн вышел, от выдержки Пэрис не осталось и следа. Она выбросила стаканчик с чаем, ставшим холодным и горьким, в мусорную корзину. Ей хотелось задушить любопытного коллегу за то, что он воскресил мучительные воспоминания.
Но Пэрис не могла предаваться им, ей надо было работать. Снова включив микрофон, она заговорила:
– Еще раз поздравляем с днем рождения Элму. Ее просьба унесла нас назад на несколько поколений, но на нашей волне 101.3 вы слышите только песни о любви. С вами Пэрис Гибсон, и я останусь с вами до двух часов ночи. Надеюсь, вы не выключите ваши приемники. Мне нравится выполнять ваши музыкальные заявки. Звоните.
Они с Дином договорились, что Пэрис не станет обращаться к Валентино или упоминать о Джейни до его прихода. Они вместе вышли из дома после ужина, но Дин должен был отвезти Гэвина и только потом приехать на станцию.
Ужин прошел хорошо. По молчаливому уговору они не упоминали о деле, в котором они все оказались замешаны. Беседа вертелась вокруг фильмов, музыки и спорта. Они смеялись, вместе вспоминая прошлое.
Когда ее неожиданные гости уже уходили, Гэвин поблагодарил Пэрис за ужин.
– Папа отвратительно готовит.
– Ну я тоже не шеф-повар, – улыбнулась Пэрис.
– Но вы к этому куда ближе, чем он.
Пэрис видела, что Дин доволен тем, как быстро они с Гэвином нашли общий язык и как хорошо прошел совместный ужин. Пэрис и сама расслабилась, хотя она выпила всего полбокала «Шардоне», это было ее пределом в те вечера, когда она работала. Она радовалась еще и тому, что этот вечер мужчины Мэллой провели вдалеке от Лизы Дуглас.
Пока шла очередная порция рекламы, Пэрис ответила на звонки. Каждый раз, нажимая на мигающую кнопку, она испытывала приступ страха и поэтому сердилась на Валентино. Он заставил ее бояться того, что стало для нее спасением. Семь лет работа помогала ей, пока она навещала Джека в «Мидоувью». Пэрис смогла пережить бесконечные дни в клинике, зная, что вечером она будет в этой студии. Позвонила молодая женщина по имени Джоан. Она была такой жизнерадостной, что Пэрис решила дать этот звонок в эфир.
– Вы сказали, что очень любите песни Шила.
– Однажды в Лос-Анджелесе я видела его в ресторане. Он выглядел суперклево. Вы не могли бы поставить его песню «Поцелуй розы»?
Поменяв очередность песен, Пэрис подвинула заявку на три песни ближе.
Почему так долго нет Дина? Ее это удивляло. Он хорошо держался, но Пэрис видела, что его очень тревожит связь между Гэвином и Джейни Кемп. Каждый любящий родитель встревожился бы из-за своего ребенка в подобной ситуации, но Дин наверняка винит во всем себя и считает, что проступок Гэвина стал возможен только потому, что Дин Мэллой оказался никудышным отцом.
Точно так же он винил себя, когда противостояние полиции Хьюстона и Альберта Дорри закончилось трагедией, хотя детей спасти удалось.
Ну вот, опять. Еще одно воспоминание. Сколько бы Пэрис ни старалась, ее память снова и снова возвращалась к той ночи.
Дин появился у дверей ее квартиры через восемнадцать часов после того, как мистер Дорри оставил своих троих детей сиротами, убив сначала жену, а потом и себя самого.
Дин приехал без звонка и начал извиняться сразу, как только она открыла дверь:
– Прости, Пэрис. Я, вероятно, не должен был приходить вот так, без предупреждения.
Он выглядел так, словно все эти восемнадцать часов даже не присел, не говоря уже о том, чтобы спать. Глаза утонули в черных кругах, подбородок зарос щетиной.
Пэрис и сама почти не отдохнула. Большую часть дня она провела на студии, монтируя репортаж для вечернего выпуска новостей.
Трагическая история не была, к сожалению, чем-то необычным, такое случалось. Но сама Пэрис ни разу не становилась свидетельницей чего-то подобного. Оказаться на месте происшествия, видеть все своими глазами – это было совсем не то, что услышать об этом в новостях, когда занимаешься своими делами.
Даже работавший с ней опытный оператор Том Стоукс, накурившийся марихуаны, и тот был поражен. Его наплевательское отношение сменилось подавленным настроением, когда студийный фургон следовал за машиной «Скорой помощи» с двумя телами к городскому моргу.
Но никто не принял несчастье так близко к сердцу, как Дин. Отчаяние было написано у него на лице, и Пэрис жестом пригласила его войти.
– Принести тебе чего-нибудь? – спросила она. – Может быть, выпьешь?
– Спасибо. – Дин тяжело сел на краешек дивана, пока Пэрис наливала им обоим бурбон. Она протянула ему стакан и села рядом. – Я тебя оторвал от чего-нибудь? – спросил он.
– Нет. – Пэрис указала на свой белый махровый халат. Она сняла макияж, волосы сохли после того, как она долго отмокала в ванне. Раньше Дин никогда не видел невесту друга такой, но Пэрис не волновала собственная внешность. Все, что казалось значительным еще двадцать четыре часа назад, потеряло былую важность.
– Я не знаю, зачем я пришел, – признался Дин. – Мне не хотелось быть на улице с чужими людьми. Но и в одиночестве я оставаться не могу.
– Я чувствую то же самое.
Пэрис упросила Джека отменить их планы на вечер, хотя ему отчаянно хотелось развеселить ее, отвлечь от того, что ей пришлось пережить. Но Пэрис просто не могла сейчас веселиться. Ей требовалось время, чтобы все обдумать. И потом, она просто валилась с ног. Поход в кинотеатр или в ресторан казался таким же невозможным, как и полет на Луну. Даже разговор с Джеком требовал сил, которых у нее не осталось.
Но Дин явно пришел не для того, чтобы разговаривать. После нескольких фраз он замолчал и сидел, глядя в пространство, периодически отпивая виски из стакана. Он не заполнял тишину пустыми разговорами. Они оба понимали, что чувствует другой, как переживает случившуюся трагедию. Пэрис догадывалась, что Дину комфортнее рядом с тем, кто пережил то же, что и он.
Ему потребовалось полчаса, чтобы допить виски. Дин поставил пустой стакан на кофейный столик, долго смотрел на него, потом сказал:
– Мне пора идти.
Но Пэрис не могла его отпустить, не попытавшись хоть что-то сказать в утешение.
– Ты сделал все, что мог, Дин.
– Именно это мне все и говорят.
– Потому что это правда. Никто не смог бы сделать больше.
– Два человека погибли.
– Но трое остались жить. Если бы не ты, Дорри скорее всего убил бы и детей.
Дин кивнул, но не слишком убежденно. Пэрис встала следом за ним и проводила до двери. На пороге он обернулся к ней:
– Спасибо за виски. – Не за что.
Прошло еще несколько секунд, наконец Дин сказал:
– Я видел твой репортаж в шестичасовых новостях.
– Правда? – спросила Пэрис, просто чтобы что-нибудь сказать.
– Ты хорошо поработала.
– Банальные слова, – отмахнулась она.
– Нет, действительно. Ты отлично справилась.
– Спасибо.
– Не за что.
Не отводя от нее глаз, Дин как будто умолял ее о чем-то, и Пэрис знала, что она смотрит на него точно так же. Чувства, которые она твердо держала в узде многие месяцы, вырвались наружу. Когда Дин коснулся ее, она раскрыла губы навстречу его поцелую.
Позже Пэрис созналась самой себе, что хотела, чтобы Дин поцеловал ее. И если бы он этого не сделал, она бы сама поцеловала его.
Она просто обязана была коснуться его, иначе она бы умерла. Она отчаянно желала его.
Наверное, Дин чувствовал то же самое. Его рот жадно слился с ее ртом. От вежливости и притворства не осталось и следа. Узы порядочности лопнули. Напряжение, нараставшее последние месяцы, вырвалось на волю.
Пэрис гладила Дина по волосам. Когда он развязал пояс ее халата и его руки скользнули внутрь, она не воспротивилась, а встала на цыпочки и всем телом прижалась к нему. Они приникли друг к другу, словно элементы одного целого, и совершенство этого момента заставило их прервать поцелуй и просто стоять обнявшись.
У Пэрис закружилась голова. Чувственные ощущения переполняли ее. Холод металлической пряжки его ремня на ее животе. Ткань его брюк, прижатая к ее обнаженным бедрам. Тонкий хлопок его рубашки, касающийся ее груди. Жар его тела, обжигающий ей кожу.
Потом его губы снова коснулись ее рта. Пока они целовались, его пальцы нашли ее напряженный сосок. Дин нагнул голову и взял сосок в рот, Пэрис застонала, прижимая его голову к себе.
Он опустил ее на пол в гостиной, она расстегнула его рубашку, стянула с плеч, но он уже снова целовал ее. Она почувствовала, как он возится с брюками.
Его член коснулся ее, словно нащупывая дорогу, и почти мгновенно оказался внутри, заполняя ее. Она приняла тяжесть его тела с радостью, крепче сжимая его ногами. Эта тяжесть оказалась удивительно желанной. Из ее груди вырывались странные звуки, она смеялась и плакала.
Дин поцелуями осушил слезы на ее щеках, обхватил ее голову руками и прижался лбом к ее лбу, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, они делили дыхание и наивысшую близость.
– Да поможет мне бог, Пэрис, – прошептал Дин, – я просто должен был взять тебя.
Она сжала его ягодицы ладонями, заставляя войти в нее еще глубже. Он коротко вздохнул и начал двигаться. С каждым его движением нарастало ощущение блаженства. Все было исполнено смысла. Обхватив одной рукой ее подбородок, Дин повернул ее лицо, чтобы поцеловать.
Он все еще целовал ее, когда Пэрис достигла пика наслаждения, и ее тихий вскрик утонул в его поцелуе. Через секунду Дин присоединился к ней. Они продолжали цепляться друг за друга.
Очень медленно и неохотно они разомкнули объятия. Экстаз стал спадать, и они поняли, что сделали. Пэрис пыталась отмахнуться от этого, посмеяться над несправедливостью судьбы, но раскаяние было неизбежным.
– О господи, – простонала она и повернулась на бок, пряча от Дина лицо.
– Я знаю. – Дин положил руку ей на талию и прижал к себе. Он нежно целовал ее шею, убирая влажные пряди волос со щеки. Но его рука застыла, когда зазвонил телефон.
Еще раньше Пэрис включила автоответчик, чтобы отвечать только на те звонки, на которые хотела. И вот голос Джека раздался из динамика, словно в комнату вошел третий человек.
– Привет, детка. Я звоню просто проверить, как ты. Если ты спишь, перезванивать мне не нужно. Но если захочешь поговорить, ты же знаешь, что я всегда готов тебя выслушать. Я волнуюсь о тебе. И о Дине тоже. Звоню ему весь вечер, но он к телефону не подходит. Он ведь будет теперь думать, что во всем виноват он один. Я уверен, что друг ему сегодня вечером не помешал бы, поэтому буду до него дозваниваться. Все, люблю тебя, целую. Отдыхай. Пока.
Оба застыли. Наконец Пэрис высвободилась из объятий Дина и придвинулась к кофейному столику. Она уперлась головой в твердое дерево и надавила, чтобы ей стало больно.
– Пэрис…
– Просто уходи, Дин.
– Я чувствую себя так же плохо, как и ты.
Она посмотрела на него через плечо. Оно было голым. Пэрис притащила халат за собой из прихожей, словно шлейф подвенечного платья, и теперь суетливо потянула его за рукав, чтобы прикрыть обнаженное тело.
– Ты не можешь чувствовать себя так же отвратительно, как я. Пожалуйста, уйди.
– Мне неудобно перед Джеком. Но будь я проклят, если я пожалею о том, что люблю тебя. Это должно было случиться, Пэрис. Я понял это в ту минуту, когда впервые увидел тебя. И ты тоже это знала.
– Я не знала.
– Ты лжешь, – спокойно сказал Дин. Она хмыкнула:
– Это пустяки в сравнении с тем, что я переспала с шафером моего жениха.
– Ты же знаешь, что это не просто секс. Иначе сейчас нам было бы намного легче.
Дин говорил правду. Разум Пэрис боролся со стыдом, но сердце разрывалось при мысли о том, что это больше никогда не повторится. Вероятно, она могла бы простить себе оплошность, списав все на буйство гормонов, посчитав временным помешательством. Но ей было ясно, что происшедшее между ними слишком много значило для нее, чтобы просто забыть и простить себя.
– Уходи, Дин, – прорыдала она. – Прошу тебя, уйди. Пэрис снова положила голову на столик и закрыла глаза.
Слезы жгли ей щеки, пока она слышала шорох его одежды, звяканье пряжки на ремне, звук закрывающейся «молнии» и приглушенные шаги по ковру, когда Дин уходил. Она молчала и мучилась из-за этого, пока за ним не закрылась дверь.
– Пэрис?
Она вздрогнула и обернулась к двери в студию. Там стоял Дин, словно он материализовался из ее воспоминаний.
Пэрис так глубоко задумалась, что ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где она и что делает. Она сглотнула и знаком пригласила его войти.
– Все в порядке. Мой микрофон отключен, – произнесла она через секунду.
– Криншоу сказал, что я должен вести себя тихо.
Дин сел на табурет рядом с Пэрис, и она едва сдержалась, чтобы не броситься к нему и начать с того момента, на котором они расстались в ее воспоминаниях. Тогда от его щетины у нее на теле остались царапины, но они быстро прошли, а вот чувственные воспоминания остались. Вчерашний поцелуй оживил их и заставил ее осознать, насколько упоительными они были.
– От Валентино пока ничего?
Пэрис покачала головой, не только отвечая ему, но и пытаясь сбросить наваждение.
– Ты довез Гэвина до дома?
– И приказал ему не выходить сегодня вечером. Учитывая все случившееся, едва ли Гэвин ослушается. Допрос в полиции его потряс. У тебя он вел себя просто образцово. Правда, мой сын пытался произвести на тебя впечатление.
– И ему это удалось. Гэвин замечательный парень, Дин. Он задумчиво кивнул:
– Ну да.
Пэрис всмотрелась в его лицо, заметила складку между бровями.
– Тебя что-то тревожит?
Дин открыто посмотрел на нее:
– Гэвин мне лжет.
