Сандра Браун
Сладкая боль
2
Каролина ахнула. Грудь ее заходила ходуном.
– Да как ты смеешь! – клокоча от ярости, воскликнула она. – Как ты смеешь так себя вести?
– А как ты посмела стать женой старого негодяя, который имеет несчастье называться моим отцом?
– Он не негодяй! И прекрасно ко мне относится.
Ринк сердито фыркнул.
– Ну еще бы! Это ведь он подарил тебе жемчужные сережки и кольца с бриллиантами, да? Ты вышла в люди, маленькая замарашка. И живешь теперь в Укромном уголке. Помнится, когда-то ты призналась мне, что готова все на свете отдать, лишь бы поселиться в таком дворце, – Ринк склонился к ее лицу и издевательски добавил, зло оскалив зубы:
– Хочешь, я угадаю, что ты отдала моему отцу, чем расплатилась с ним за эту женитьбу?
Не помня себя, Каролина влепила Ринку пощечину. Удар был сильным, ладонь так и горела. Одно утешение – Ринку тоже, наверное, больно.
Он отшатнулся.
Ирония, сквозившая в его усмешке, взбесила Каролину, пожалуй, даже больше, чем откровенно издевательские слова.
– Это мое дело, что я ему отдала! Ты-то за двенадцать лет вообще ради него пальцем о палец не ударил! Тебя не интересовало, что он расстраивается, страдает от одиночества, тоскует по тебе…
Ринк вновь отрывисто хохотнул:
– Тоскует? Браво, Каролина! У тебя богатое воображение. – Он скрестил руки на груди и насмешливо покачал головой. – Но, увы, вынужден тебя разочаровать. Мой отец тосковать не способен. Тем более если речь идет обо мне.
– Ошибаешься. Он хотел тебя видеть.
– Да он с радостью от меня избавился! И я от него тоже, – резко возразил Ринк. – Ладно, давай обойдемся без сантиментов. Уверяю тебя, Роско они глубоко чужды. Это все иллюзии.
– Не знаю, из-за чего вы тогда поссорились, но теперь он смертельно болен, Ринк. Прошу, не усложняй нам жизнь. Она и без того нелегкая.
– Кому из вас пришло в голову меня вызвать: тебе или Грейнджеру?
– Так захотел Роско.
– И ты туда же, вслед за Грейнджером? Я вам не верю.
– Но это правда.
– Значит, отец что-то затевает.
– Господи, да Роско просто хочет увидеть сына перед смертью! – возмутилась Каролина. – Неужели этого недостаточно?
– Для Роско – нет. Он хитер, люди для него – марионетки. И если ему вдруг понадобилось, чтобы я увидел его при смерти, можешь не сомневаться, у него есть какая-то задняя мысль.
– Ты не должен так отзываться о нем. В конце концов, Роско – мой муж!
– Это твои трудности.
– Каролина! Ты с кем тут… О Господи! Ринк! – Хейни выглянула из дома и, завидев Ринка, бросилась к нему и так стиснула его в своих могучих объятиях, что, окажись на его месте кто-нибудь более хилый, он наверняка бы задохнулся.
Но Ринк лишь крякнул и крепко обнял ее в ответ. Каролина чуть не заплакала, глядя, как с его лица спадает презрительная маска и оно озаряется счастливой улыбкой. В золотистых глазах засветилась неподдельная радость.
– Хейни! Как я скучал по тебе!
– Если скучал, мог бы писать почаще, – проворчала Хейни, делая вид, что сердится.
– Каюсь, каюсь, – вздохнул Ринк, однако глаза его шаловливо поблескивали. Как в детстве, когда он таскал из буфета сладости, а она застигала его на месте преступления. Но ему всегда удавалось выйти сухим из воды.
Вот и сейчас Хейни расплылась в добродушной улыбке.
– А ты, значит, уже встретился с Каролиной?
– Ага. И мы даже успели с ней познакомиться поближе, – откликнулся Ринк, многозначительно поглядев на Каролину.
Но экономка этого не заметила.
– Какой-то ты худющий, – заявила она, придирчиво осматривая Ринка. – Наверное, плохо питаешься? Как не стыдно! Столько денег зарабатываешь, в газетах то и дело твои фотографии мелькают, а сам не можешь нормально поесть! Ладно, пошли в дом. Я как раз ужин приготовила.
– И ореховый торт. По запаху чую, – лукаво подмигнул Ринк, подталкивая Хейни к дверям.
– Торт я испекла просто так! Под настроение.
– Да ладно тебе, Хейни! Не притворяйся!
– А я и не притворяюсь. И жаркое из курицы я не специально для тебя приготовила.
Поселившись в Укромном уголке, Каролина поначалу чувствовала себя там чужой. Но со временем ей удалось подружиться с Лаурой Джейн и тем самым вызвать расположение Хейни. Однако теперь, прислушиваясь к скрипу старинного паркета под ногами Ринка и к отзвукам его голоса, доносившимся из гулкого зала с высокими потолками, Каролина вновь ощутила себя в этом доме непрошенной гостьей. Укромный уголок принадлежал Ринку, а не ей.
Когда она вошла в кухню, Хейни и Ринк уже сидели за круглым дубовым столом. Хейни щедрой рукой положила в тарелку Ринка двойную порцию.
Он с любопытством оглядел комнату и явно остался доволен.
– Надо же! Ничего не изменилось.
– Ну не совсем, – возразила Хейни. – Пару лет назад стены перекрасили, но я попросила мистера Ланкастера не менять цвет. Мне хотелось, чтобы к твоему возвращению все осталось по-старому.
Ринк поперхнулся и смущенно уставился в тарелку.
– Хейни… я ведь вернулся только на время. Пока отец не поправится…
Хейни, хлопотавшая у плиты, замерла и поглядела на Ринка, словно на шкодливого мальчишку.
– Хватит скитаться по свету, Ринк. У тебя есть дом, и живи тут.
Он прожег взглядом Каролину, но тут же опустил глаза и сердито буркнул:
– У меня здесь все равно никого нет.
– А как же Лаура Джейн? – тихо напомнила Каролина, усилием воли заставляя себя перешагнуть порог и войти в комнату.
Если она будет торчать в дверях, Ринк еще, чего доброго, решит, что ему удалось на-гнать на нее страху! В ее собственном доме! Да-да, в ее собственном доме, ведь Роско еще не умер, а пока он жив, она имеет право чувствовать себя здесь хозяйкой.
Стараясь держаться уверенно, Каролина подошла к холодильнику и достала графин с охлажденным чаем, хотя на самом деле не испытывала жажды.
– Вот именно! Про Лауру Джейн ты, видно, совсем позабыл, – подхватила Хейни, протирая и без того блестевший стакан. – А она, добрая душа, каждый день бегает к почтовому ящику – все ждет от тебя письмеца. Ты бы о ней подумал прежде, чем уехать! Мало ли что вы с отцом повздорили! Девочка-то тут при чем?
– Да мне самому, ты думаешь, было легко с ней расстаться? Как она? Изменилась?
– Естественно. Хорошенькая стала – прямо картинка!
– Ты же знаешь. Я не об этом.
Хейни чуть не уронила стакан.
– Да, я понимаю, что тебя интересует, – напряженно произнесла она. – Но и в этом смысле можешь не волноваться, у Лауры Джейн все в порядке. Я почувствовала по твоим письмам, что ты не понимаешь свою сестру, Ринк. Да, книжная премудрость для нее трудна, но зато во многом другом она разбирается почище записных умников. Не нужно ее чересчур опекать, Ринк. Заранее тебя об этом предупреждаю. Лаура Джейн выросла, и с ней нельзя обращаться, как с больным ребенком. Это красивая девушка. И тем, кто ее раньше не знал, даже в голову не придет, что она не совсем такая, как все.
– И тем не менее факт остается фактом. Она отличается от остальных, – упрямо насупился Ринк.
– Не настолько, – мягко возразила Каролина. – Лаура Джейн прекрасно осознает, что творится вокруг. Просто психика у нее слишком тонкая, хрупкая. Меня лично гораздо больше беспокоит ее ранимость, а вовсе не умственное развитие. Если Лаура Джейн разочаруется в том, кого любит, боюсь, ей не оправиться от такого удара.
Не отрывая взгляда от Каролины, Ринк утер рот льняной салфеткой, бросил ее на стол и резко встал.
– Благодарю за проповедь, святая Каролина! Постараюсь учесть ваши наставления.
– Я вовсе не то имела в виду…
– Не надо! Кого вы хотите обмануть? – рявкнул Ринк и, потянувшись к кофейнику, налил чашку до краев.
– Ринк Ланкастер, ты не должен разговаривать с Каролиной в таком тоне! – Хейни была ужасно шокирована тем, что они едва успели познакомиться, а уже на ножах. Из глаз будто искры сыплются, стоит им друг на друга взглянуть…
«Наверное, Ринку не по душе, что отец женился на молодой, – решила Хейни. – Но какое ему дело до отцовской женитьбы? Он ведь с отцом двенадцать лет даже знаться не хотел! Нет, тут что-то другое… Видать, он за усадьбу волнуется…»
Однако вслух она этого говорить, естественно, не стала, а возмущенно спросила:
– Где твои хорошие манеры, Ринк? Чему мы с твоей матерью тебя учили? Не забывай, Каролина – жена твоего отца, и ты должен ее уважать.
Ринк, испепелявший Каролину взглядом, невесело усмехнулся.
– Ну да! Я все как-то забываю, что она моя мачеха.
– А вот и Лаура Джейн, – перебила его Хейни и встревоженно попросила:
– Пожалуйста, не расстраивай девочку, Ринк. Бедняжка сегодня уже пережила один удар – нам пришлось сказать ей правду про здоровье отца. Но слава Богу, малышка восприняла печальную новость спокойно.
За стеклянной дверью послышался нежный голосок Лауры Джейн, а в следующую секунду девушка уже показалась на пороге. Увидев брата, она застыла как вкопанная. Точеная фигурка Лауры Джейн напоминала мраморную греческую статую. На лице сначала отразилось недоумение, но затем глаза радостно вспыхнули, щеки порозовели, на губах заиграла счастливая улыбка.
– Ринк!
Лаура Джейн повисла у брата на шее. Он крепко обнял ее и зажмурился, с трудом сдерживая слезы. Сестра стояла, уткнувшись лицом в его грудь, а Ринк легонько покачивал ее, словно баюкая. Так прошло несколько минут. Потом Лаура Джейн отстранилась и осторожно провела изящными пальчиками по его волосам, щеке и плечу, как бы желая удостовериться, что это не сон.
– Какой ты высокий! – прошептала она. – И сильный…
Засмеявшись, девушка потрогала бицепсы Ринка.
– А ты стала красавицей, – любуясь сестрой, откликнулся Ринк, и они со звонким хохотом снова бросились друг другу в объятия.
Неожиданно Лаура Джейн посерьезнела.
– Папа скоро умрет, Ринк. Каролина тебе сказала?
– Сказала, – Ринк погладил Лауру Джейн по голове.
– Но у меня останешься ты… и Хейни с Каролиной, и Стив… О Господи! Я же забыла вас познакомить! – Лаура Джейн повернулась к конюху, который вошел вслед за ней и стоял, переминаясь с ноги на ногу, возле двери. – Стив Бишоп, – Лаура взяла его за руку и подвела к Ринку, – пожалуйста, познакомься с моим братом.
Стив осторожно высвободил руку и протянул ее Ринку.
– Рад знакомству с вами, мистер Ланкастер.
– Зовите меня просто Ринком, – сказал тот, и они обменялись крепким рукопожатием. – Вы давно здесь работаете?
– Чуть больше года.
Ринк посмотрел на сестру, что-то припоминая.
– Да-да, Каролина мне писала о вас.
– Ой, Ринк! Знаешь, что вчера случилось? Наша кобыла ожеребилась! – принялась воодушевленно рассказывать Лаура Джейн. – И угадай, кто принимал жеребенка? Стив!
– Э-э… мне, пожалуй, пора взглянуть, как они там… – смущенно пробормотал конюх.
– Может, сначала выпьешь чайку с тортом? – предложила экономка.
Стив покосился на Ринка и отвел глаза.
– Нет, спасибо. Надо проведать жеребенка.
– Стив, можно я утром тоже приду на него посмотреть? – простодушно спросила Лаура Джейн, снова беря его за руку.
– Конечно, – ласково улыбнулся конюх. – Малыш будет скучать без тебя.
– Спокойной ночи, Стив! – крикнула девушка, когда конюх, прихрамывая, направился к черному ходу.
– Спокойной ночи, Лаура Джейн! – Стив прикоснулся к полям соломенной шляпы и исчез в темноте.
Ринк задумчиво глядел ему вслед, держась за ручку стеклянной двери. Хейни засуетилась, раскладывая по блюдцам большие куски орехового торта и щедро украшая их ванильным кремом.
– Я не буду, Хейни, – предупредила Каролина. – Спасибо, но я лучше пойду к себе. У меня сегодня был тяжелый день.
– Тебе нездоровится, да? Может, лекарство какое дать? – забеспокоилась экономка.
– Нет-нет, мне нужно только выспаться – и все будет нормально, – заверила ее Каролина и, поцеловав на прощание Лауру Джейн, сказала:
– Спокойной ночи! Завтра мы поедем в больницу, и ты повидаешься с папой.
– Спокойной ночи! Правда, хорошо, что мой брат вернулся, Каролина?
– Конечно, – Каролина спокойно выдержала насмешливый взгляд Ринка. – Хейни приготовила для твоего брата комнату. Доброй ночи, Ринк!
И, не дожидаясь ответа, она опрометью кинулась к лестнице. Ей было тяжело находиться с ним в одной комнате. Да и потом, Лаура Джейн и Хейни, после смерти Map лены заменившая осиротевшим детям мать, наверняка хотели поговорить с Ринком без посторонних.
Персидский ковер, устилавший пол в холле второго этажа, заглушал звуки ее шагов. В спальне царил полумрак. Горели только два ночника, но Каролина поспешила их выключить. Ей не терпелось погрузиться в темноту и забыться.
Из большого окна был виден зеленый склон, спускавшийся к реке. Луна недавно зародилась, но даже в свете бледного полумесяца вода отливала серебром, В природе царил покой, а в душе Каролины бушевала буря. За один день она трижды испытала потрясение. В первый раз – когда узнала, что ее муж со дня на день умрет. Затем догадалась про Стива и Лауру Джейн… И вот увидела Ринка…
Каролина со вздохом отошла от окна и принялась раздеваться. Налив в ванну горячей воды, она погрузилась в ароматную пену, закрыла глаза и… наконец дала волю слезам. Господи, как же ей было жалко Роско! Он так плохо себя чувствовал, но упорно отказывался сходить к доктору. Впрочем, неудивительно. Деятельные мужчины ненавидят болеть. Да, пожалуй, скорый конец – это благо. Было бы слишком жестоко, если бы энергичный, самолюбивый Роско оказался на долгие месяцы прикованным к больничной койке и мучился сознанием собственного бессилия…
Каролина лежала в ванне, пока слезы на ее щеках не высохли, а вода не остыла.
Пора было ложиться спать. Дом уже затих. Она сняла с кровати покрывало, устало опустилась на матрас, и вдруг… в дверь тихо постучали. Каролина подскочила как ужаленная.
Выглянув в щелочку, она напряженно всмотрелась в темноту.
– Ты зачем пришел?
– Чтобы поговорить с тобой.
Ринк по-хозяйски распахнул дверь. Каролине пришлось сделать шаг назад и впустить его в спальню. Устроить скандал она не решилась из страха переполошить весь дом. Ринк замер посреди комнаты и медленно повернулся, осматриваясь. Затем подошел к окну и прикоснулся к занавеске, словно проверяя на ощупь, та ли это ткань, что запомнилась ему с детства. Взгляд его упал на пузырьки и флакончики, расставленные на старинном туалетном столике, потом скользнул наверх – туда, где висело зеркало. Кого он надеялся там увидеть? Маленького мальчика, каким был когда-то?
– Эта комната принадлежала моей матери, – вдруг негромко сказал Ринк.
Каролина нервно стиснула руки.
– Знаю. Мне здесь тоже нравится. Это моя любимая комната.
– Ага, она как будто бы специально для тебя создана, – ухмыльнулся Ринк, глядя на отражение Каролины в зеркале. – Впрочем, и моя мать смотрелась здесь прелестно. Эта спальня дышит женственностью.
Каролине стало не по себе под пристальным взглядом, который откровенно раздевал ее. И хотя Каролина была в ночной рубашке до пят и в домашнем халате, ей показалось, будто она стоит перед Ринком обнаженная. А главное, он думал о том же самом! Она в этом нисколько не сомневалась.
Глаза Ринка дерзко шарили по ее телу, останавливаясь на груди, на талии, на бедрах. И, словно откликнувшись на молчаливый зов, она затрепетала от желания. Затрепетала, проклиная свою чувственность, но не в силах совладать с собой. Темно-золотистые глаза Ринка творили с ней что-то невероятное.
Он поднес к губам рюмку, в которую был налит бурбон, и неторопливо отпил маленький глоток, смакуя вкус дорогого виски. По телу его разлилось приятное тепло.
– Отец любит изысканные напитки, – одобрительно сказал Ринк, – и хорошеньких женщин. Ты очень мило смотришься в этой комнате, Каролина. Особенно в полумраке.
Он растянулся на кушетке, стоявшей в углу спальни. Кушетка была для него явно коротковата. Подложив руку под голову, Ринк поставил рюмку на живот и следил за Каролиной, как ястреб следит за своей добычей. Она боялась пошевелиться и стояла, словно прикованная к полу.
– Мои родители никогда не спали вместе в этой спальне, – небрежно проронил Ринк.
Однако ему не удалось ввести ее в заблуждение. Ринк не имел привычки говорить что-то просто так, лишь бы поддержать разговор, и Каролина это прекрасно знала.
– Когда Лаура Джейн родилась, он запретил маме появляться в его спальне. Я хорошо помню, как это было. Мама горько плакала и долго не могла успокоиться. Но отец был неумолим. Они больше не спали вместе. – Ринк отхлебнул виски и хрипло рассмеялся. – Он не простил ей, что она родила такую дочь.
– Но Роско любит Лауру Джейн! – воскликнула Каролина. – И желает ей только добра.
Ринк невесело рассмеялся:
– О да, нам ли не знать, как он желает другим добра!
Усилием воли Каролина заставила себя сдвинуться с места. Подойдя к кровати, она присела на краешек и напряженно спросила, теребя в руках поясок халата:
– Ты об этом хотел со мной поговорить, да?
– О чем именно? – уточнил Ринк, иронически подняв бровь. – О мужьях и женах, которые не спят вместе, или о Лауре Джейн?
Он открыто провоцировал ее. Господи, и куда подевалась его мягкость? Он был так нежен во время их тайных свиданий, так охотно делился с ней самым сокровенным… Новый Ринк Ланкастер был ей совсем чужим… и в то же время до боли знакомым!
Рубашка Ринка расстегнулась. Каролина завороженно следила за тем, как его грудь поднимается и опадает при каждом вздохе. Когда она встретила Ринка впервые, по этой мускулистой груди, поросшей темными волосами, струилась речная вода… Он был таким же подтянутым и стройным… ни намека на живот… джинсы плотно облегали его бедра, а впереди, под «молнией», выступал бугорок…
Каролина покраснела и потупилась.
– Зачем ты затеваешь такие разговоры? Пожалуйста, не втягивай меня в ваши склоки с отцом.
Ринк счел, что это ужасно смешно, и весело расхохотался. Потом, успокоившись, лениво допил виски, не спеша поднялся с кушетки и направился к Каролине. Тусклый ночник слабо освещал комнату, и на смуглое лицо Ринка падали густые тени. В его облике было что-то сатанинское, опасное и… необычайно притягательное. Он подошел к ней почти вплотную. Каролина еле сдержалась – ей хотелось в ужасе отпрянуть. Но боялась она не Ринка, а себя. Своей реакции на его прикосновения.
– Завтра утром мне будет нужна машина. Вот я и пришел поинтересоваться, можно ли позаимствовать твою.
– Конечно, можно, – облегченно вздохнула Каролина. – Я сейчас дам тебе ключи.
Она встала с кровати, стараясь держаться подальше от Ринка, но проход был узким, и на мгновение их бедра соприкоснулись. Тугие мышцы Ринка напряглись, словно сведенные судорогой. Каролина резко отшатнулась и, подбежав к столику, на котором лежала сумка, порылась в ней дрожащими пальцами, вынула ключи и положила Ринку на ладонь.
– А куда ты поедешь?
– Хочу перед встречей с отцом переговорить с доктором. Вы с Лаурой Джейн ждите меня здесь. Часов в десять я за вами заеду и отвезу вас в больницу.
– Хорошо, что мы поедем не очень рано. А то мне нужно было с утра немного поработать.
– Насколько я понимаю, ты теперь управляешь фабрикой?
– Я веду бухгалтерию.
– Да-да, Грейнджер мне говорил. Уверял, что отец без тебя как без рук. И что так повелось еще с тех пор, когда ты была у него секретаршей.
Ринк навис над Каролиной, обдавая ее горячим дыханием. От него пахло дорогим бур-боном.
– Грейнджер мне льстит, —. Каролина шагнула в сторону, но Ринк сделал то же самое, не давая ей уклониться.
– Ну почему льстит? Ты ведь необходима моему папочке. В самых что ни на есть разных аспектах.
Ее глаза сверкнули, как молнии.
– Почему ты пристаешь ко мне со своими грязными намеками. Ринк?
– Потому что мне нравится тебя бесить, вот почему! Ты же у нас ангел во плоти. Такая юная, чистая, непорочная… – Последнее слово он произнес с убийственной издевкой.
Она замахнулась, чтобы ударить его, но Ринк схватил ее за руку и притянул к себе. Грудь его была словно отлита из железа. Каролина наступила ему на ногу, но это не возымело действия – босыми пальцами ботинок не прошибешь. Лицо Ринка маячило примерно в дюйме от ее лица.
– Один раз тебе это сошло с рук, – процедил он сквозь зубы, – но не вздумай ударить меня еще раз. Ты об этом горько пожалеешь.
– Вот как? И что ты мне сделаешь? Дашь сдачи?
Ринк по-волчьи оскалился.
– О нет. Я отыграюсь на другом. Но учти, тебе не понравится. – И чтобы у Каролины не осталось сомнений в его намерениях, Ринк еще плотнее прижал ее к себе. – Или наоборот? Может, ты, наоборот, придешь в экстаз, Каролина? А? – Пряжка его ремня больно впилась в живот Каролины. – Для всех остальных ты миссис Роско Ланкастер, но для меня – по-прежнему Каролина Доусон, девчонка, которая гуляла летом перед работой в лесу и… медленно сводила меня с ума.
Каролина вскинула на Ринка потемневшие от гнева глаза. Они напоминали сейчас две грозовые тучи. Еще мгновение – и загремит гром, засверкают молнии, хлынет дождь…
Роскошные волосы Каролины спадали на спину буйным каскадом.
– Значит, ты все-таки помнишь, Ринк… А я-то думала, у тебя память отшибло.
Глаза Ринка на мгновение распахнулись, но тут же сузились и словно прочертили огненные полосы по ее губам, шее и груди, видневшейся в вырезе ее халата. В этих глазах сквозило смятение.
– Да, – хрипло пробормотал он. – Да, черт побери! Я помню…
Он так неожиданно отпустил ее, что она покачнулась и чуть не упала. Слава Богу, успела ухватиться за туалетный столик!
Когда Каролина пришла в себя, Ринк уже был у порога комнаты и через секунду с грохотом захлопнул за собой дверь.
Проклятие! Лучше бы он не помнил.
Прибежав в спальню, Ринк сорвал с себя рубашку, схватил бутылку, позаимствованную из отцовского бара, плеснул в рюмку виски и рухнул в кожаное кресло, стоявшее возле окна. Однако бурбон почему-то потерял свою прелесть. Скривившись от отвращения, Ринк отставил рюмку в сторону и сбросил с ног ботинки.
Они мягко упали на ковер, а он откинулся на подголовник кресла и унесся мыслями в прошлое, в тот летний день, когда он основательно накачался джином и его развезло на жаре. Тогда он отправился на реку, разделся догола и плюхнулся в воду – туда, где били холодные ключи. А когда вылез, вытерся, надел джинсы – увидел ее…
– Боже мой! – воскликнул Ринк, торопливо застегивая джинсы. – И долго ты тут стоишь?
Девушка смотрела на него с таким выражением, что он чуть не покатился со смеху. Бедняжка от потрясения лишилась дара речи.
Ринк уже начал терять терпение, когда она наконец пролепетала:
– Я… нет, я только что пришла.
– Что ж, очень хорошо, я ведь купался в чем мать родила. Так что приди ты чуть пораньше, мы бы с тобой попали в неловкую ситуацию.
Ринк улыбался уверенно, с чувством собственного превосходства. Девушку в полосатых чулках и дешевой одежонке все еще била мелкая дрожь, но она тоже улыбнулась. Правда, робко и боязливо.
– Надеюсь, я вам не помешала?
В данных обстоятельствах ее вежливость выглядела нелепо.
– Не помешала. Я уже искупался. Сегодня очень жарко.
– Да, жара просто невыносимая. Потому я и пошла вдоль берега. Здесь прохладнее, чем на дороге.
Девушка заинтриговала его с самого начала. Она была не только изумительно красива, от нее веяло чем-то нездешним. Чистенькая, аккуратно выглаженная, но старомодная юбчонка…. От белой блузки пахло хозяйственным мылом и крахмалом, а вовсе не «Свежей росой» – духами, которыми пользовались тогда все знакомые девушки Ринка.
Из-под тонкой блузки просвечивал белый лифчик, похожий на панцирь. В том кругу, к которому принадлежал Ринк, девушки носили совсем другие, открытые бюстгальтеры. Ринк не сомневался в том, что они делают это с единственной целью – свести с ума своих поклонников.
Ему вдруг стало стыдно за столь циничные мысли. Он привык беззастенчиво оценивать физические данные женщин, с которыми сводила его жизнь, но сейчас перед ним была не женщина, а почти девочка, подросток. Сколько ей лет? Пятнадцать? Да, пожалуй… От силы шестнадцать. Совсем ребенок, да к тому же до смерти напуганный…
Но красота необыкновенная… Кожа чистая, глаза с поволокой, фигурка стройная, точеная и удивительно женственная. Блестящие темные волосы отливали рыжиной (Ринку пришло на ум сравнение с полированным красным деревом), и стоило ветерку пошевелить листья деревьев, как солнечный свет падал на темные пряди и в них вспыхивали огненные искры.
– Куда ты идешь?
– В город. Я работаю в «Вулворте».
Ни одна из знакомых Ринка не работала летом. Большинство девушек проводили время в бассейнах – своих собственных или городских – или гуляли по центру города, а потом встречались с приятелями и устраивали вечеринки.
– Давай все-таки познакомимся. Я Ринк Ланкастер.
Девочка посмотрела на него с каким-то странным выражением. Наверно, его вид смущал и одновременно завораживал ее. Она боролась с любопытством, но никак не могла оторвать взгляда от его голой груди, живота и полурасстегнутой ширинки. В любом другом случае Ринк решил бы, что это сулит ему легкую победу. Раз женщина так на него смотрит – значит, она доступна и не прочь позабавиться. Но в глазах этой девушки светилась такая откровенная наивность, что Ринк покраснел. Ему стало стыдно за свое неглиже. А тут еще он, к своему ужасу, ощутил, что ее взгляды его возбуждают!
Стараясь не потерять самообладания, он шагнул вперед и протянул девушке руку. Она немного поколебалась и робко ответила на рукопожатие.
– Каролина Доусон, – дрожащим голосом проговорила девчушка и подняла на Ринка глаза.
Они смотрели друг на друга…
Минуты шли. В лесной тишине жужжали шмели, по небу летел самолет, речная вода плескалась о замшелые валуны, лежавшие на берегу. Бог знает, сколько прошло времени прежде, чем Ринк и Каролина разомкнули руки.
– Доусон? – переспросил Ринк и сам изумился тому, что его голос, как в переходном возрасте, сорвался на фальцет. – Дочь Пита Доусона?
Каролина потупилась, плечи ее поникли. Пита Доусона знал весь город. Он целыми днями играл в домино и попрошайничал. А набрав на бутылку, покупал дешевого виски и успокаивался до утра.
– Да, – тихо проговорила Каролина. Она явно стыдилась отца, но, не желая в этом признаваться, вскинула голову и с достоинством, от которого у Ринка защемило сердце, произнесла:
– Мне надо идти, а то опоздаю на работу.
– Приятно было с тобой познакомиться, – сказал Ринк.
– Мне тоже.
– Будь осторожна, когда идешь через лес.
Девочка рассмеялась.
– Не понимаю. Что тут смешного? – нахмурился Ринк.
– Ты говоришь про осторожность, а сам купался там, где водится всякая зараза. Разве ты не мог искупаться в бассейне?
Ринк пожал плечами.
– Мне было жарко.
Вот и сейчас его бросило в жар. Когда девушка смеялась, запрокинув голову, Ринка неудержимо манило поцеловать ее в белую, нежную, соблазнительную шейку. Волосы плавными волнами спадали на хрупкие плечи. Ринк вдруг подумал, что хозяйственное мыло и крахмал пахнут просто божественно. Гортанный смех Каролины ласкал его слух. Казалось, она гладила его тонкими пальчиками, и это была такая сладкая мука…
Ринк взмок от волнения. От него сейчас можно было прикуривать.
– Во сколько ты кончаешь работу? – спросил он, ничуть не меньше Каролины удивляясь тому, что его это интересует.
– В девять, – Каролина опасливо попятилась.
– И возвращаешься домой в темноте?
– Да. Но тогда я иду по дороге. А по лесу хожу только когда светло.
Ринк ошарашенно молчал. Он никогда не встречал таких удивительных девушек.
– Ладно, я пошла… а то на работу опоздаю, – пробормотала Каролина, отступая еще на несколько шагов, но Ринк почувствовал, что ей не хочется уходить.
– Да-да, конечно, иди, не задерживайся. До свидания, Каролина! Скоро увидимся.
– До свидания, Ринк.
Скупые фразы – а сколько чувств за ними стояло! Ринк надеялся встретить ее вновь. Она же в это не верила.
Он вернулся к автомобилю. Верх был опущен, и Ринк запрыгнул на сиденье, даже не потрудившись открыть дверцу. Домчавшись до Укромного уголка в рекордный срок, он взбежал по лестнице, пропуская ступеньки, ворвался в свою комнату и…
И теперь, как тогда, его неотступно преследовал образ Каролины. Перед мысленным взором Ринка возникла картина двенадцатилетней давности… Тогда он тоже вошел в комнату, наспех разделся, бросил одежду на пол и рухнул в кресло. И поза его была той же самой, и та же женщина занимала его мысли. Она до сих пор для него загадка, ускользающая мечта, наваждение.
И теперь, как и двенадцать лет назад, Ринк вынужден был со вздохом признать, что надежды на исцеление нет. Он страстно желает Каролину и ничего не может с этим поделать.
