С. В. Лушников
Исключительная благодать
А идти придётся…
Весна 2022 года, Москва. Солнце бесстыже ярко смотрит вокруг, заглядывая во все уголки. Оно уже растопило снег и резвится на открытых пространствах, согревая снующих по улицам людей. Их души начинают играть в унисон с солнышком. Но необходимость загоняет людей в подземку, в метро, где они едут в набитых вагонах, словно селёдки в банке, и ещё долго не видят игру небесного светила. А солнце, обидевшись на человеческую неблагодарность, исчезает в хмурых тучах, но спустя время осторожно выглядывает из укрытия, как ребёнок, и снова ярко светит, демонстрируя своё неоспоримое превосходство.
Николай Наделяев проснулся рано. К 07:40 он был приглашён в Сандуновские бани на Неглинную, дом 14. Встречу назначил Олег – однополчанин, с которым вместе служили в Афганистане. Николай собрался, но до назначенного времени оставалось ещё более часа, поэтому он решил переждать в баре за чашечкой кофе. Это был бар пятизвёздочного отеля «Пётр I». Отель расположился в красивом историческом здании, которое в XIX веке являлось доходным домом.
Бармен принял заказ, включил телевизор, Николай устроился в кресле за небольшим столиком. Кофе был приятный – возможно, итальянский. Николай уточнил это, и бармен подтвердил. Выпив пару маленьких глотков, Николай вышел на улицу и закурил. Возле здания Центробанка стоял парень с флагом и плакатом, на котором было написано: «Нет места в Центральном банке выпускникам западных учебных заведений!» Намёк на председателя банка Набиуллину, которая окончила Йельский университет в США, а недавно подарила Западу триста миллиардов долларов.
Николаю позвонили. На экране высветилось имя сестры из Винницы.
Как обычно, она начала с обвинений:
– Оккупанты проклятые! Если бы не мама, не звонила бы тебе! Чтоб вам там всем худо было!
Потом в трубке раздался тихий голос матери, жившей с сестрой:
– Спасибо, сынок, за деньги! У меня всё хорошо, не болею. Как Андрей? Как Лена?
Николай не говорил матери, что внук учится в военном училище, поэтому ответил так:
– Мама, у нас всё нормально. Лена и Андрей учатся. Андрей скоро сдаёт экзамены. Как ты сама, нога не мучает?
– Хожу помаленьку, зимой хуже было. Дай Бог ребятишкам хорошо закончить и жить лучше, чем мы жили!
Мамина речь прервалась: похоже, сестра отключила телефон. Николай вздохнул. В последнее время разговоры были похожи как две капли воды. А он не успел сказать матери, что переводы больше делать не сможет.
Он вернулся допить остывший кофе и отправился к баням. Вошёл в мужское отделение первого класса. Там ждал Олег и ещё трое общих друзей.
Сдав одежду в гардероб, вся компания стала медленно подниматься на второй этаж, где на стенах висели фотографии любителей этой бани: певца Фёдора Шаляпина, писателя Владимира Гиляровского и других. Гиляровский писал, что в Сандуновских банях «перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва».
Потолок отделан лепниной, изображающей круги пара, стены раскрашены голубым, белым и красным. В комнате для отдыха по левой стороне стоят длинные кожаные диваны, а в центре – бар и ящики для веников.
В помывочной – мраморные лавки, душевые кабины и деревянные бадьи с холодной водой.
Парилка двухэтажная, внизу – печка высотой около четырёх метров. Во вторник был выходной, сегодня среда, так что ожидается свежий пар. Многие завсегдатаи уже здесь, собралось почти сорок человек. В печке лежат большие чугунные болванки, которые со вчерашнего вечера нагревались газом. Сейчас болванки белые, а со временем покраснеют. Окна на нижнем этаже открыты, воздух в парилке чистый.
Все поднимаются на верхний этаж. Там на белом вычищенном деревянном настиле стоит множество лавок по периметру. Банные люди неспеша рассаживаются. Кто-то внизу поддаёт горячей водой из небольшого ковша в жерло печи. Люди сидят, дышат, переговариваются. Поддавший жару кричит снизу, чтобы помолчали: здесь разговоры не приветствуются. Немного погодя снова подбрасывает воды. Народ расходится – кто отдыхать, кто за вениками.
Николай с Олегом отправляются за вениками, предварительно окунувшись в бадью. Потом парятся, вновь погружаются в бадью и отдыхают на кожаном диване со стаканом минеральной воды. В баре есть почти всё – от водочки с хреном до казы (конской колбасы), – но друзья закажут это позже.
Петрович, давний поклонник бани, неторопливо вспоминает разные истории, связанные с легендарным работником Сандуновских бань – Петром Григорьевичем Кулагиным, бывшим волейболистом, а позже совладельцем Сандунов. Кулагин был человеком, влюблённым в Сандуны и в банных людей, с чувством юмора, как у Жванецкого.
– Предлагая закуски, – вспоминает Петрович, – Кулагин приговаривал: «В хорошей ж** всё сгниёт». А однажды обращается к одному из посетителей: «Слушай, Мансур, почему, где евреи, там и турки?» Все, затаив дыхание, ждут ответ. Кулагин и выдаёт: «Да потому что турки – это дикие евреи!» А вот ещё случай. Кулагин был недоволен, как играла сборная по футболу, и высказал это в глаза футболисту Валерию Газзаеву. Тот возьми да и влепи кулаком по симпатичной мордашке Петра! Пётр и улетел. А утром пришёл на работу с синяком. Народ спрашивает: «Что с тобой?» Он в ответ: «Под газик попал».
Петрович замолкает, надевает шапку, поднимается. Разговоры – это хорошо, но пора попариться дубовым веником, чтобы успеть до восьми сорока пяти. Потом в течение пятнадцати минут парилку будут сушить, разложат по ящикам полынь и поддадут пару.
Любители бани снова рассаживаются на лавочки, словно зрители в театре. И тут заходит главный персонаж! Словно артист, машет опахалом сначала перед лицами «зрителей», потом возле ног, потом сверху вниз. «Зрители» дышат и превращаются в безмолвных участников «театральной постановки», срежиссированной Его Величеством Паром.
Сцена с опахалом повторяется два раза. А затем участники «спектакля» приходят в движение – начинают избивать свои грешные тела божьими розгами, мягко выталкивая грешки через открытое окно на первом этаже. С каждым ударом парильщики чувствуют облегчение душ и ощущают лёгкость бренного тела. Разговаривают уже размеренно, неторопливо, словно боясь спугнуть новое, чистое своё состояние.
А на столике в комнате отдыха перед друзьями появляется тарелка казы, пять рюмок хреновухи и чёрный хлеб.
Звучит тост:
– С лёгким паром!
И часть греха возвращается в тело, ища там чистую душу.
Петрович, который в молодости был борцом, рассказал случай, как баня помогла ему сбросить вес.
– Как-то прибыл я на соревнования в Казань, а вес на один килограмм превышает необходимый для моей категории. Тренер после тренировки загнал в баню. Вес я сбросил, но на схватку вышел расслабленный и проиграл вчистую. Зато баню полюбил душой и телом!
Николай сразу вспомнил свою историю, связанную с заслуженным чемпионом по борьбе Владимиром Ковалёвым.
– А знаете ли вы, – начал Николай, – что в девяностые годы из-за Ковалёва я потерял пару вагонов обрезной доски? Я поставлял эти злосчастные вагоны на мебельную фабрику, где директором был Миллер. Расчёта нет месяц, второй – еду к директору. А тот отправляет меня к Ковалёву: дескать, решай с ним вопрос долга! Я пытался связаться, но в тот день не удалось, а после закрутился, да так и потерял деньги. Поэтому всё хотел встретиться с чемпионом и побороться. Учитывая то, что в нетрезвом виде я ни разу не проигрывал в борьбе, я вполне мог победить, хотя бы из-за потери досок!
– Коля, ну ты хватил! Чересчур заливаешь! – высказал недоверие Олег.
Николай понял, что ему будет трудно убедить в обратном, поэтому ограничился вздохом:
– Сейчас уже здоровье не то, сейчас уже побороть не смогу. А хотелось бы!
Все дружно рассмеялась. Тут друзья заметили, что народ повалил в помывочную, и двинулись вместе со всеми. И вот же совпадение! На лавке сидит не кто иной, как Ковалёв Владимир Владимирович, чемпион по борьбе, а ныне депутат Верховного Совета – собственной персоной!
Николай подошёл, приветствуя:
– Владимир Владимирович, с лёгким паром!
Огромное тело встало и нависло над Николаем с протянутой пятернёй.
Николай пожал лапу русского медведя и спросил:
– Помните Миллера, директора мебельной фабрики?
Лицо Ковалёва расплылось в улыбке.
– Конечно, как не помнить!
– Так вот, вы должны мне пару вагонов обрезной доски, вернее, деньги за них.
Улыбка слетела с лица борца.
– Не понял.
– Да ладно! Это дело прошлое! Считайте, забыли. Вы мне лучше скажите, когда война на Украине закончится?
– Лет через десять, – выдохнул Владимир Владимирович.
Николай растерялся от прогноза, данного депутатом Госдумы. В душе защемило: всё же сын заканчивает военное училище летом.
Потом произнёс:
– Вам здоровья! Но война, думаю, закончится раньше.
Они попрощались, снова пожав друг другу руки. Всё это время за разговором с любопытством наблюдал Олег.
– Ну ты даёшь, Колян! – удивился друг. – А я думал, ты шутишь! Всё-таки долго мы не виделись, почти двадцать пять лет!
По окончании банных процедур Олег купил в подарок Николаю фирменные шлёпанцы Сандунов. А потом всей компанией снова сидели на кожаных диванах. Разговаривали о войне. Двое были уверены, что военная операция на Украине закончится к концу года, но Олег был категоричен: эта война растянется на годы. И добавил, что своих сыновей он оградит от армии.
Петрович не остался в стороне:
– Слава богу, моего сына не заберут, даже если совсем худо станет!
– Это почему же такая уверенность? – недоверчиво поинтересовался Николай.
Петрович объяснил, что сына не отпустят, так как он незаменим: возит большим людям по пять-семь бутылок вина, которое стоит баснословных денег.
– Привезти вино каждый сможет! – возразил Николай (он не знал о том, что бутылка вина может стоить от трёх миллионов и такую бутылку мало привезти – надо ещё, чтобы у тебя её не побоялись купить).
Из бани до гостиницы Николай шёл один – медленно, погрузившись в размышления, вызванные словами Ковалёва. Солнце спряталось за чёрной тучей, и казалось, что из тучи скоро брызнут слёзы. Николай вспоминал афганскую войну, которую проскочил по молодости достаточно легко, но думал о сыне, который пошёл по его стопам и был одним из лучших разведчиков в училище ВДВ. Тревога долго не покидала Николая, пока не обрушился дождь и не заставил бежать до гостиницы.
Через месяц сын ушёл на СВО. Когда Андрей был дома на побывке, Николай успел сходить с ним в деревянную баню на дровах и попариться с берёзовыми вениками. Он с гордостью смотрел на статную фигуру сына, который обливался на улице холодной водой. После бани поднимали тосты за победу, за возвращение. На вопросы банных людей о войне Андрей отвечал одним словом: «Сложно». Больше молчал и лишь изредка улыбался, когда все смеялись. При расставании произнёс: «Даст бог, попаримся ещё!»
Прошёл год. Товарищ по Афганистану Олег уехал с сыновьями в Сербию. Петрович же стабильно посещал Сандуны по вторникам.
Николай пропадал на работе и по вечерам не торопился домой, возвращаясь пешком по бульвару. По обе стороны бульвара стояли тёмные ели, как солдаты, неподвижно и сурово. Редкие фонари подчёркивали их стройные силуэты.
Николай шёл медленно, вспоминая успехи сына, которыми он, как отец, когда-то гордился. Перед глазами стоял его образ. «Андрюха, будь осторожным! Не лезь на рожон, думай!» – просил Николай вслух. И слышал в ответ: «Отец, всё будет хорошо! Я уже командую разведротой, почти сто человек. Скоро снова на побывку приеду, бог даст». «Главное, береги солдат и сам будь осторожней!» – почти крикнул Николай и вздрогнул. Впереди появился силуэт сына – высокого и стройного, в форме. Николай бросился вперёд и почти столкнулся с молодым офицером.
– Сынуля!
– Я вас не знаю!
Офицер вытянул вперёд руки, пытаясь отгородиться от Николая. Тот остановился, растерянно глядя на незнакомое лицо, сделал пару шагов в сторону и опустился на скамейку. Слёзы текли по щекам.
Андрюха… сынок… Вновь возникла фотография в чёрной рамке. Чуть заметная улыбка сына не грела Николая. Опустив голову, он сидел на скамейке до тех пор, пока не почувствовал, что дрожит от холода. Потом поднялся и потихоньку поплёлся дальше.
Благотворитель
Вадим любил женщин больше, чем работу. Работа нужна была для денег, которые требовали его пассии. И чем они были привлекательнее, тем больше требовали материальных затрат, порой превышающих те, что шли в семью.
Высокий, стройный, с чувством юмора, набором пикантных анекдотов, располагающей улыбкой, хорошо поставленной речью и широким кругозором, а главное – умением добиваться цели, он легко умудрялся влюбить в себя почти любую женщину. Но обычно его жертвами становились романтичные натуры с хорошими манерами, неглупые начитанные женщины, часто научные работники, одинокие – ибо большинству мужчин они кажутся недоступными или неинтересными для интимных отношений. Но не Вадиму, который действительно влюблялся в них на пару-тройку дней и быстренько оказывался с ними в постели. А через неделю тяготился их дикой привязанностью и неуёмной любовью. Не мог он служить одной, коли подобных было много вокруг. Если посмотреть на его жизнь со стороны, то он казался настоящим Казановой, с той лишь разницей, что сам по-настоящему в своих жертв никогда не влюблялся.
Но разыгрывал влюблённость не хуже известного обольстителя. Женщины казались ему красивыми безделушками, коими можно полюбоваться и забросить в шкатулку под названием Победа.
С работой все происходило аналогично: Вадим брался за разные занятия, но любил их недолго, хотя и выполнял, а они платили тем же: бизнес, в отличие от жены, не терпит измен.
При социализме все шло по накатанной: мастер, заместитель начальника цеха, начальник цеха на оборонном заводе, всё, как полагалось в отлаженной системе взаимоотношений. В то время он был почти примерным семьянином, хотя и женился не по любви, а по необходимости – его подруга оказалась беременной, отец настоял на свадьбе.
Но перестройка раздвинула горизонты во все стороны. Он лишился работы, но возможности заработать были неисчерпаемые, хотя и требовали новых знаний и умений.
Началась приватизация, и он открыл контору по скупке ваучеров. Бумажки, за которыми стояли огромные богатства, созданные не одним поколением, не ценились людьми – у большинства не хватало денег на пропитание. Поэтому он скупал их за бесценок. Умение расположить к себе и понравиться людям прекрасно помогало наполнять пакеты ваучеров.
Почти все пакеты он продавал, причём в несколько раз дороже, чем купил, а один пакет – завода по производству пива – пополнял постоянно. И через три месяца скупил половину всех ваучеров. Но пришел человек в красивом пиджаке в сопровождении серьёзных мачо с наколками и предложил за них цену на тридцать процентов больше. Вадим понимал, что с таким пакетом он мог быть хозяином завода, и реальная их цена превышала предложенную в десятки раз, поэтому попытался торговаться. Однако непрошеные гости не стали церемониться, его начали бить, и в итоге он всё продал, получив всего десять процентов навара. Прыти поубавилось, и он бросил этот бизнес.
Теперь он открыл первую частную аптеку в городе. Нанял фармацевта, наладил связь с одной оптовой базой. Ее руководителем была женщина, и Вадим помог согреть её холодную постель. Бизнес начал процветать, но Вадим переключился на молоденькую секретаршу, и вскоре оба остались ни с чем: Вадим перестал получать партии лекарств, а секретарша отправилась на биржу труда.
Вадим унывал недолго. На сей раз он решил помогать пищевой промышленности, занявшись поставкой колбасной оболочки. В то время в России единственный завод, производящий белкозин – оболочку для копчёной колбасы – находился в Луге. Две недели страстной любви с заместителем главного бухгалтера – и оболочка поехала на фирму к Вадиму. Но в порыве страсти влюбчивый предприниматель обещал жениться. Естественно, наступать на одни и те же грабли у него и мысли не было. Хотя отношения с женой были довольно натянутые, но холодность супруги устраивала его, тем более она особо не обращала внимания на его частое отсутствие дома, ей было важнее, чтобы дома водились деньги.
Отговорок хватило на год, дольше дама не выдержала, и поставки оборвались.
Вскоре наш герой стал торговать лапшой «Доширак». Первый контейнер привёз аж из Кореи, но у нас народ не был готов к такому продукту. Это сейчас «Доширак» есть в любом магазине, а тогда он был дороже обычной лапши, и его не брали. Кредит, вернее займ, который Вадим взял у сексапильной дамочки – внучки губернатора, пора было уже отдавать, а товар стоял на полках нераспроданный. К тому же наведались «конкретные» братаны одного криминального авторитета, безапелляционно потребовав копеечку. У Вадима перед глазами живо всплыла картина продажи ваучеров, поэтому он отдал ту небольшую выручку, что успел собрать, и загрустил. Внучку губернатора стал избегать. Не то чтобы его уже не тянуло к её нежному телу, просто он не мог даже купить букет цветов, не говоря о ресторане, в котором та любила встречаться. В итоге товар отдал без прибыли и выскочил из очередного бизнеса гол как сокол.
Но вскоре занял денег и пришел с цветами к банкирше – одинокой статной даме лет на десять старше, и обаял её, как Мефистофель умного, но податливого Фауста. О методе обольщения, которым пользовался Вадим, стоит рассказать отдельно.
Шикарный букет, ужин в ресторане, заказ музыки в честь дамы, красивые тосты и непревзойдённая галантность. А также танцы, во время которых Вадим бросал короткие фразы: «вы восхитительны», «сегодня я счастлив как никогда», «что может быть прекрасней танца с вами». Эти, в общем-то банальные, фразы произносились с придыханием, почти шёпотом, на ушко, разогревая даму в доменной печи страсти. Далее следовал неожиданный поворот. К концу вечера, глядя на часы и прижимая руку дамы к своему сердцу, Вадим взволнованно произносил: «Благодарю, мне было так хорошо с вами, но срочные дела заставляют меня покинуть вас. Надеюсь, что мы встретимся ещё, очень надеюсь». Пылающая дамочка взволнована, немного обижена, но все понимает – дела, брат, дела – и едет в такси домой, сжимая руку Вадима. Она хочет большего, но Вадим не допускает. Провожает, открывая ей дверь такси, и дама всю ночь млеет, вспоминая минувший вечер, и ждёт, и надеется. В конце третьего такого вечера любая женщина затаскивала его домой на кофе, а там уже творились страсти, о которых нам лучше не знать.
Вадим удивлялся, что женщины за три дня хорошего к ним отношения со стороны малознакомого мужчины готовы отдать всё.
Видимо, мужики, а особенно мужья, одним из которых, впрочем, был и сам Вадим, недооценивают воздействие слов, цветов и вина на поведение своих возлюбленных.
Банкирша была замужем, но в страсть окунулась с головой, а Вадим получил кредит без залога. И стал продавать строительные материалы, которые с каждым днём становились разнообразнее и ярче. Капитализм затягивал, у Вадима опять появились деньги. Тем временем банкирша от любви совсем обезумела и предложила ему взять её в жёны, а мужа, инженера, перебивавшегося случайными заработками, решила выгнать, перечеркнув почти двадцать лет совместной жизни. Но Вадим уже увлёкся начальницей кредитного отдела, возрастом помоложе и телом помягче, хотя в постели банкирша была хороша, вела, как бык на корриде.
Он попытался реже приходить на свидания, но это плохо удавалось. Управляющая вызывала его днём на работу и приставала прямо в кабинете. Но вскоре ему повезло и не повезло одновременно. Банкиршу понизили в должности, кредиты сначала ограничили, а потом и вовсе перестали давать, поэтому Вадим откланялся банку и его сотрудницам. Бизнес ещё теплился пару лет, после чего Вадим какое-то время занимался коммерческими делами, и даже открывал страховую компанию.
Ещё совсем недавно можно было пробовать себя в любом бизнесе, денег для старта нового дела почти не требовалось. Но спустя буквально несколько лет всё начало меняться, как-то неожиданно наступило время, когда любое новое дело требовало приличных инвестиций, при этом стало сложно получить кредит, появились новые законы и правила. А в самом начале всё решали личные связи и обаяние… Много всего случилось за годы, прошедшие с тех пор, когда Вадим был начальником цеха, а он снова был на мели и на время стал примерным семьянином.
Однажды Вадим ждал обед и слушал речь президента. Жена в махровом халате варила борщ, а дочь, уже взрослая студентка университета, на ходу допивала кофе, собираясь на практику по психологии. Он смотрел на главу государства и недоумевал – почему маленький, похожий на карлика, несуразный человек вознёсся на вершину власти, а он, Вадим, красивый и обаятельный, сидит у разбитого корыта? Многие его друзья и бывшие партнёры имеют свои фирмы, красивые офисы, а он едва сводит концы с концами. Рука машинально нырнула в карман и разочарованно нащупала лишь пару хрустящих бумажек, которых хватит на один поход в ресторан, да и то скромный.
Невесёлое настроение ещё больше ухудшилось, когда на экране телевизора появился больной ребёнок, страдающий непонятной, но, по всему видно, страшной болезнью. Телеведущая просила перечислить любую сумму, отправив СМС на нужный номер.
Вадиму стало жалко ребёнка.
«Эх, был бы я богат, оплатил бы весь миллион и спас малыша! Потом написали бы, что Вадим Волков спас ребёнку жизнь. А репортёры бегали бы вокруг: «Вам не жалко своих денег?» «Нет, – отвечал бы он скромно, – мои честно заработанные деньги должны приносить счастье!»»
Вжившись в роль благотворителя, Вадим встал и помахал рукой невидимым зрителям.
– Ты что, как Гитлер, зигуешь?! Совсем рехнулся? Лучше бы работу искал. Давай, садись, борщ готов!
Ел он молча, иногда посматривая на жену, дородную женщину, а ведь когда-то была худенькой Машуткой, которой он посвящал первые свои стишки. «То ли отъелась, то ли генетика», – вяло подумал Вадим, глядя, как жена с аппетитом уплетает борщ. Он вспомнил, как однажды сводил её в ресторан, устроив для неё настоящий праздник – как для женщин, которых соблазнял ради бизнеса. Было все: и цветы, и живая музыка, и танцы, и восторженные слова, но следующие десять лет она припоминала мужу счёт, который выкатили ему в конце вечера. Больше они в ресторан не ходили.
Телеведущая снова попросила денег у бедного народа.
Вадим достал телефон и перечислил пятьдесят рублей, чем вызвал неожиданную похвалу жены:
– Хоть раз на благое дело мозги тебя направили.
Вадим воодушевился:
– Был бы у меня миллион, я бы…
– Нам ремонт пора сделать, – продолжила Машутка, уничтожив его благородный порыв.
Дохлёбывал борщ он молча, под аккомпанемент давно знакомых ему упрёков. Но после обеда сел за компьютер и стал читать о благотворительном фонде «Сынок», который щедро помогал больным. Нашёл учредителя, который оказался самым обыкновенным человеком – ни дел за ним, ни денег. Вадим стал копать дальше. Прочёл устав фонда, потом закон о фондах, и чем дальше читал, тем яснее понимал, что, оказывается, благотворительный фонд и благотворитель – несколько разные понятия. По закону разрешалось до двадцати процентов использовать на оплату труда работников фонда и содержание офиса. Из месячного отчёта фонда следовало, что приход составил 500 миллионов рублей, а расход распределился следующим образом: 50 миллионов рублей на помощь конкретным физическим лицам, 70 миллионов рублей на зарплату сотрудникам фонда, 5 миллионов рублей на содержание офисов, 25 миллионов рублей на рекламу. Остальные 350 миллионов были направлены на различные проекты, вроде психологической помощи и новогоднего праздника для больных.
Не многовато ли? У Вадима включился инстинкт охотника, только теперь он искал не женщину, а по Высоцкому: «Где ж деньги, Зин?».
Выяснилось, что фирмой, которой было перечислено 20 миллионов на организацию психологической помощи, руководит дочь директора фонда. Что за помощь, трудно было узнать, но этот факт Вадима насторожил. Более того, выяснилось, что новогодний праздник был устроен для детей работников солидной фирмы, которая числилась в спонсорах фонда.
Получается, фирма, которая на слуху у всей России, перечислив в фонд некую сумму, заплатила меньше налогов в казну, да ещё и сэкономила на ёлке и подарках для детей сотрудников.
«Черт побери, вот идиот! – Вадим хлопнул себя по лбу. – Из моих пятидесяти рублей больным досталось только десять». Эта мысль сменилась другой: «В России живёт около 150 миллионов человек. Фонд «Сынок» российский. Пожертвования по СМС составляют более половины собираемых средств, в сумме 300 миллионов рублей, то есть в среднем один человек посылает два рубля. Если в моём городе живёт один миллион человек, то можно собрать два миллиона рублей только по СМС. Пятую часть по закону можно пустить на зарплату, это четыреста тысяч. Если себе определить двести, то выйдет недурно.
Вадим заходил по комнате, закинув руки за спину, как Ленин перед революцией.
«Остальные двести разделить между бухгалтером и рекламщиком, которого надо найти». Ладони вспотели. «Все гениальное просто!» Вадим уже накидывал на плечи потёртое кожаное пальто.
На улице его встретил сильный ветер. Но остудить пыл Вадима он не мог, тот летел как ракета на подводных крыльях к новой, уже заветной цели.
Известное рекламное агентство располагалось в центре города, подчёркивая тем самым свою значимость. В киоске напротив Вадим купил крупную эквадорскую розу на длинном стебле. На входе его встретила администратор, женщина лет сорока.
Роза вызвала блеск в её глазах:
– Это мне? За что?
– За вашу красоту, – Вадим скромно поклонился.
Через пятнадцать минут он уже входил к заместителю директора агентства Кристине Эдуардовне.
Высокая, лет сорока пяти, с хорошей причёской, пышной грудью, гладкой кожей, она источала тонкий аромат дорогих духов. Вадим некоторое время смотрел на неё, как дворовой кот на деревенскую сметану.
– Вадим Григорьевич Кузнецов, можно просто Вадим, – он протянул руку.
Кристина несколько замешкалась, но тоже протянула руку, привстав с кресла. Контакт с мягкой лапкой «кошечки» состоялся.
– Я пришел к вам по поводу нашего будущего сотрудничества. Дело в том, что мне надоело просто зарабатывать деньги, я хочу научиться тратить их на благое дело. – Он помолчал, наблюдая за реакцией будущего партнёра. – Я много работал со столичными компаниями, но никогда не покидал родной город. И вот хотел бы открыть здесь благотворительный фонд для помощи больным детям. Не могу смотреть на чужое горе. Вы меня понимаете?
– Конечно, это благородное дело. Видимо, вы добрый человек.
– Да что вы. Я обыкновенный. Может, несколько старомоден, излишне романтичен. Просто смотреть на страдания детей тяжело. Извините, у вас есть дети?
От администратора он знал, что у Кристины дочь от первого брака.
– У меня есть дочь. Слава богу, с ней все хорошо.
– И это прекрасно! Наши здоровые дети – это основа нашего успеха. Так вот, я пришел к вам, как к будущему партнёру. Мне будет нужна рекламная кампания, и в вашем лице я надеюсь приобрести надёжную опору.
– Мы открыты к сотрудничеству. Сейчас я приглашу менеджера, и он обсудит с вами все вопросы, связанные с размещением рекламы.
– Хорошо. Я поговорю с менеджером. Но позвольте мне ещё раз заглянуть к вам на минутку через час? – он интригующе понизил голос.
– Без проблем, – улыбнулась деловая, но все же женщина.
Расценки на рекламу несколько охладили пыл нашего авантюриста, но он уже бежал в цветочный киоск. Шикарный букет из семи роз уменьшил содержимое кармана наполовину, зато позволил приобнять радостно заалевшую Кристину. «Давно не встречал такой красивой женщины!»
В общем, пришлось Вадиму идти в фирму «Быстрые деньги» и брать кредит под тридцать процентов, чтобы водить главного рекламщика города по ресторанам. Сославшись на то, что деньги москвичи взяли в заём и скоро вернут, он договорился об отсрочке оплаты на три месяца. В течение десяти дней был готов устав фонда «Катюша». Название придумал он сам. Во-первых, оно ассоциировалось с одной из любимых песен старшего поколения. Во-вторых, это было распространённое имя. В-третьих, он решил, что историческая память – и о войне, и об императрице – должна сработать на уровне подсознания.
Меньше чем за месяц он уговорил Кристину отказаться от сотрудничества с уже существующим фондом и взять расходы по рекламе «Катюши» на себя, обещая начать возвращать деньги через год и не забыв упомянуть о личном интересе.
Вспомнив про знакомого психолога Елену, он договорился, что та возьмёт на работу его дочь, которая тоже училась на психолога, а он будет направлять ей часть средств из своего фонда на проекты по сопровождению родителей больных детей.
Потом Вадим договорился с кардиологическим центром, что тот будет давать ему информацию о больных детях, которым требуется помощь. И вот уже агентство Кристины Эдуардовны снимало видеоролик, а ведущая местного телеканала умоляла помочь первому ребёнку. Требовалась операция. В принципе, её могли сделать в местном кардиоцентре, но требовалось время, не столь критичное, однако кардиоцентр тоже был заинтересован в деньгах.
Видео готовили совместно с психологом. Были учтены многие мелочи, в том числе скромный вид жилища и недорогая одежда. Для этого родителей просили одеться попроще, маме велели смыть косметику. Разве что оператору пришлось по-честному попотеть, чтобы поймать жалкую улыбку больного ребёнка.
И сердобольный наш народ стал платить. В первый же месяц на счёт фонда только от СМС упало, можно сказать с неба, почти полмиллиона. Операцию можно было делать, для неё было достаточно половины собранной суммы, но Вадиму стало жалко расставаться и с ней, поэтому он договорился с кардиоцентром провести оплату с рассрочкой на три месяца. Вообще он любил цифру три – то ли потому что в русских сказках всё хорошее случается на третий раз и везёт третьему сыну, то ли в память о тройках, которыми довольствовался в школе.
Он был счастлив, получив 80 тысяч рублей в качестве зарплаты. Двадцать тысяч ушли на офис и уборщицу. Сто тысяч он перечислил в фирму Елены за психологическую помощь, которую она якобы проводила при съёмке ролика.
Лично Елене и дочери досталось почти по 30 тысяч рублей.
Дочь половину отдала матери, Вадим добавил ещё, и так законная жена вдруг снова возлюбила своего мужа.
Следующий месяц принёс уже семьсот тысяч, третий – миллион, и вот он уже получал от разных проектов зарплату в районе 250 тысяч, но его деятельная натура желала ещё большего увеличения доходов.
Изучив закон о фондах, он научился вытаскивать деньги из проектов типа «Здоровый образ жизни родителей как основа здоровья ребёнка» или «Подарки больным детям на День защиты детей». Около двадцати процентов приходилось отдавать на больных детей, двадцать – на зарплату, остальные шестьдесят шли на проекты, но их большую часть он легко превращал в наличные деньги.
