Светлана Васильевна Жарникова
Сборник статей. Выпуск 5
Проблемы локализации прародины индоевропейцев
Проблема локализации прародины индоевропейских народов стоит перед наукой достаточно давно. Еще в середине 18 века было отмечено языковое родство европейских народов, а в 1767 году Керду указал на близость ряда языков Европы к санскриту, языку священных текстов Древней Индии «Вед. «Решающим для зарождения индоевропеистики было открытие санскрита, знакомство с первыми текстами на нем и начавшееся увлечение древнеиндийской культурой, наиболее ярким отражением чего была книга Ф. фон Шлегедя «О языке и мудрости индийцев» (1808 год), – пишет В. Н. Топоров. Ф. фон Шлегель, первым высказавший мысль о единой прародине всех индоевропейцев, поместил эту прародину на территории Индостана. Однако вскоре была доказана ошибочность этого предположения, т.к. до прихода арийских (индоевропейских) племен Индию населяли представители другой языковой семьи и другого разового типа – чернокожие дравиды.
Предполагавшиеся в разное время в качестве прародины индоевропейцев (на это сегодня народы 10 языковых групп: индийской, иранской, славянской, балтийской, германской, кельтской, романской, албанской, армянской и новогреческой): Индия, склоны Гималаев, Центральная Азия, азиатские степи, Месопотамия, Ближний и Средний Восток, Армянское нагорье, территории от Западной Франции до Урала между 60° и 45° с.ш., территория от Рейна до Дона, черноморско-каспийские степи, степи от Рейна до Гиндукуша, районы между Средиземноморьем и Алтаем, в Западной Европе – в настоящее время по тем или иным причинам большинством исследователей отвергаются.
Необходимо отметить, что советская историческая школа до начала 30х годов 20 века исходила из определения прародины индоевропейцев основанных на трудах А. А. Шахматова и Л. И. Нидерле. Прародина индоевропейцев на основании естественно географических факторов помещалась ими в Моравию и Силезию. При этом прародину восточных индоевропейцев (славян, албанцев, лето-литовцев, армян, индо-иранцев) размещали в Московской и Тверской области, в верховьях Днепра. Балтов в Минской и Витебской областях. Прародина славян размещалась ими от Пруссии до Пскова, по берегам Немана, Двины и Рижского залива. Предполагалось, что позже восточные индоевропейцы отошли по Днепру на юг, в Причерноморье, где сформировались арийцы -индоиранцы, которые затем ушли с Дона в Иран и Индию. Славяне перешли в Польшу и далее на Балканы, Карпаты и Украину.
Подобные научные гипотезы тиражировались тогда в частности в выпушенном Госиздатом в 1928 году массовым тиражом «Русском историческом атласе» К. Кудряшова. Несмотря на принципиально разные научные взгляды, эту работу поддержали и одобрили академики М. Н. Покровский, С. Ф. Платонов, С. В. Вознесенский, Б. Д. Греков, Н. С. Державин, Ю. Г. Оксман, П. Ф. Преображенский, А. Е. Пресняков, О. Н. Сербина, А. В. Шебалов.
Но затем, в 1929 году, сама «русская история» была признана контрреволюционной, а в 1932—36 годах теория прародины была объявлена коммунистическими идеологами – не большевистской, фашисткой и антинаучной.
Русский исторический атлас К. Кудряшова
Среди гипотез, сформулированных в последние годы хотелось бы наиболее подробно остановиться на двух: В. А. Сафронова, предложившего в своей монографии «Индоевропейские прародины» концепцию трех прародин индоевропейцев – в Малой Азии, на Балканах и в Центральной Европе (Западная Словакия), и Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, которым принадлежит мысль о Переднеазиатской (точнее, находящейся на территории Армянского нагорья и примыкающих к нему районов Передней Азии) прародине индоевропейцев, обстоятельно изложенная и аргументированная ими в фундаментальном двухтомнике «Индоевропейский язык и индоевропейцы».
В. А. Сафронов, обращаясь в работе Н. Д. Андреева, подчеркивает, что на основании раннеиндоевропейской (далее РИЕ) лексики можно сделать вывод, что «раннеиндоевропейское общество жило в холодных местностях, может быть в предгорьях, в которых не было больших рек, но речушки, протоки, родники; реки, несмотря на быстрое течение, не были препятствием; переправлялись через них на лодках. Зимой эти реки замерзали, а весной разливались. Были и болота… Климат РИЕ прародины, вероятно, был резко континентальный с суровой и холодной зимой, когда перемерзали реки, дули сильные ветры; бурной весной с грозами, сильными таянием снегов, разлитием рек, жарким засушливым летом, когда пересыхали травы, не хватало воды». У ранних индоевропейцев существовали ранние фазы земледелия и скотоводства, хотя не потеряли значения охота, собирательство и рыболовство. Среди прирученных животных – бык, корова, овца, коза, свинья, лошадь и собака, которая охраняла стада. В. А. Сафронов отмечает, что: «Езда верхом практиковалась ранними индоевропейцами: какие объезжались животные, не ясно, но цели очевидные: приручение». Земледелие было представлено мотыжной и подсечно-огневой формой, обработка продуктов земледелия производилась измельчением зерен.
Ранние индоевропейские племена жили оседло, у них были разные типы каменных и кремневых орудий, ножи, жилья, скребки, топоры, тесла и др. Они обменивались и торговали. В раннеиндоевропейской общности имело место различие родов, учет степени родства, противопоставление своих и чужих. Роль женщины была очень высока. Особое внимание обращалось на «процесс генерации потомства», что выражалось в ряде корневых слов, перешедших в раннеиндоевропейский язык из бореального праязыка.
В раннеиндоевропейском обществе выделилась парная семья, управление осуществлялось вождями, существовала оборонительная организация. Существовал культ плодородия, связанный с зооморфными культами, был развитый погребальный обряд.
Из всего вышеизложенного В. А. Сафронов делает вывод, что прародина ранних индоевропейцев находилась в Малой Азии. Он отмечает, что такое предположение единственно возможно, т.к.: «Центральная Европа, включая Карпатский бассейн, была занята ледником».
Однако данные палеоклиматологии свидетельствуют о другом. В то время, о котором идет речь, т.е. в период заключительной стадии валдайского оледенения (хронологические рамки которой устанавливаются от 11000 до 10500 лет назад) характер растительного покрова Европы, хотя и отличался от современного, но в Центральной Европе были распространены арктические тундры с березово-еловым редколесьем, низкогорные тундры и альпийские луга, а не ледник. Редколесье с березово-сосновым древостоем занимало большую часть Средней Европы, а на Большой Среднедунайской низменности и в южной части Русской равнины преобладала растительность степного типа. Палеогеографы отмечают, что на юге Европы влияние покровного оледенения пойти не ощущалось, тем более это касается Балкан и Малой Азии, где влияние ледника не ощущалось вообще. Время к которому относится культура малоазиатского Чатал Гаюка, связываемая В. А. Сафоновым с ранними индоевропейцами, отмечено потеплением голоцена.
Уже 9780 лет назад в Ярославской области появляются вязы, 9400 лет назад в Тверской области липы, 7790 лет назад в Ленинградской области дубы. Тем более маловероятно наличие холодного климата в Малой Азии. Здесь хотелось бы обратиться к выводам Л. С. Берга и Г. Н. Лисициной, сделанным в разное время, но, тем не менее, не опровергающим друг друга. Так Л. С. Берг в своей работе «Климат и жизнь» (1947 г.) подчеркивал, что климат Синайского полуострова не изменился за последние 7 тысяч лет и что здесь и в Египте, «если бы и было изменение, то скорее в сторону увеличения, а не уменьшения атмосферных осадков». Он отмечал, что: «Бланкенгорн считал, что в Египте, Сирии и Палестине климат в общих чертах остается постоянным и подобным нынешнему со времени окончания плювиального периода; конец же последнего Бланкенгорн относит к началу межледниковой эпохи» (130—70 т. д. н. э.).
В работе 1921г. Бланкенгорн пишет, что «От рисс-вюрмского межледниковья (mousterien Западной Европы) и до современности (на этих территориях) сухой пустынный, а на севере полупустынный климат, подобный современному, прерываемый коротким влажным временем, соответствующим вюрмскому оледенению». К аналогичным выводам приходит и Г. Н. Лисицина, которая пишет в 1970 году: «Климат аридной зоны в Х-VII тысячелетиях до н.э. мало чем отличается от современного». У нас нет оснований считать, что климат запада Малой Азии, где в настоящее время растут дафна, вишня, барбарис, маквиса, калабрийская сосна, дуб, грабинник, хмелеграб, ясень, белый и колючий астрагал, живут также животные как мангуст, гинета, шакал, дикообраз, муфлон, дикий осел, гиена, летучие мыши и саранча, а «снег выпадает не каждый год, снежный покров, как правило, не образуется», в 8—7 т.д.н.э. столь значительно отличался от современного, чтобы она могла быть похожей на ту суровую прародину ранних индоевропейцев, которая реконструируется на основе их лексики.
Кроме того, В. А. Сафонов пишет: «Глубокое родство бореального с тюркскими и уральскими языками, по мысли Н.Д.Андреева, позволяет локализовать бореальную общность в лесной зоне от Рейна до Алтая. Из этого также следует, что из всех областей, куда могли отойти носители РИЕ, Анатолия представляется единственно возможной: неширокие проливы не служили препятствием, так как ранние индоевропейцы знали средства переправы („лодка“ зафиксирована в языке ранних индоевропейцев)».
Напомним, что согласно выводам Н.Д.Андреева: «Из ландшафтной лексики в бореальном праязыке обильнее всего представлены корневые слова, так или иначе связанные с лесом. Образ этого ряда с полной очевидностью указывает, во-первых, на лесистый характер той местности, где жили племена, говорившие на БП, во-вторых, на присутствие хвойных пород в этих лесах.» Но полоса хвойных лесов в 10—9 т.д.н.э. тянулась не от Рейна до Алтая (в широтном направлении, как предполагает Н. Д. Андреев и следом за ним В. А. Сафронов), а субмередионально с юго-запада (от предгорий Карпат) на северо-восток (до Печоры). Следовательно, ранние индоевропейцы именно из этой лесной зоны могли начать свои подвижки по всем направлениям (и в том числе на территорию Малой Азии), из чего, естественно, не следует, что население Чатал Гуюка в конце 8-начале 7 т.д.н.э. было не индоевропейским. Вероятно, Чатал Гуюк был лишь небольшой частью огромного раннеиндоевропейского ареала. Напомним, что это время (7 т.д.н.э.) было временем пика смешанных широколиственных лесов, доходящих на севере Восточной Европы до побережья Белого моря, и что ранним индоевропейцам для ведения скотоводчески-земледельческого хозяйства (подсечно-огневое земледелие) в комплексе с охотой, рыболовством и собирательством необходимы были весьма значительные территории.
И хотя В. А. Сафронов пишет, что: «В начале мезолита зона производящего хозяйства была крайне ограничена» и в нее входили «лишь горы Загроса, Юго-Восточной Анатолии, Северная Сирия, а также Палестина», о наличии производящего хозяйства на территории Восточной Европы в 7 т.д.н.э., как было отмечено ранее, свидетельствуют археологические материалы, полученные в последние годы. Вновь обращаясь к выводам Г. Н. Матюшина, подчеркнем, что на границе 7—6 т.д.н.э. на Южном Урале фиксируется наличие домашней лошади и на 22 памятниках найдены остатки домашних животных (козы, овцы, крупного рогатого скота, лошади и собаки). Вспомним, что именно этот набор прирученных животных – бык, корова, овца, коза, свинья, лошадь и собака – зафиксирован в лексике ранних индоевропейцев. И, конечно, глубокое родство, предка раннеиндоевропейского праязыка – древнего бореального (северного) языка с уральскими (финно-угорскими) и алтайскими (тюркскими) языками естественно вытекает из локализации племен носителей этого бореального языка в эпоху финала верхнего палеолита (15—10 т.д.н.э.) именно в зоне смешанных и хвойных лесов, т.е. на территории Восточной Европы. Миграции части бореальных племен за Урал, на территорию Сибири и в предгорья Алтая логичны и объяснимы давлением избытка населения на территории Восточной Европы в этот период, что могло быть вызвано нехваткой охотничьих угодий при охотничье-рыболовческом типе хозяйства, когда оптимальная плотность населения составляла 1 чел. на 30—40 кв. км.
Такие подвижки и в последующее раннеиндоевропейские время могли быть весьма значительными во всех направлениях и «увести» часть населения индоевропейского ареала вплоть до запада Малой Азии. Дж. Мелларт – первооткрыватель культуры Чатал-Гуюка, отмечал, что уже 12 тыс. лет назад (т.е. в 10 т.д.н.э.) в этих районах появляются пришельцы, объединения которых «были более крупными и лучше организованными чем у их предшественников… Эти группы мезолитических людей с их специализированными орудиями, видимо, были потомками верхнепалеолитических охотников, однако только в одном пункте – в Зарди, в горах Загроса, – найдены материалы, позволяющие говорить о приходе носителей этой культуры с севера – может быть из русских степей, из-за Кавказа».
Таким образом, не отвергая мысль о том, что население Анатолии было в 8—7 т.д.н.э. раннеиндоевропейским, пришедшим с территории своей древней прародины – лесной зоны Восточной Европы, мы можем предполагать, что большая часть ранних индоевропейцев продолжала жить именно на этой своей прародине, что в значительной степени подтверждается и ранее приведенными выводами американского лингвиста П. Фридриха о том, что: «праславянский лучше всех других групп индоевропейских языков сохранил индоевропейскую систему обозначения деревьев… носители общеславянского языка в общеславянский период жили в экологической зоне (в частности определяемой по древесной флоре) сходной или тождественной соответствующей зоне общеиндоевропейского, а после общеславянского периода носители различных славянских диалектов в существенной степени продолжали жить в подобной области». Зона смешанных хвойно-широколиственных лесов, повторяем, уже в 7 т.д.н.э. доходила на территории Восточной Европы вплоть до побережья Белого моря.
Что касается роли раннеиндоевропейцев в мировом историческом процессе, то тут трудно не согласиться с основными выводами В. А. Сафронова, сделанными им в заключительной части своей работы. Действительно: «В решении проблемы индоевропейской прародины, волнующей на протяжении двух веков ученых многих профессий и различных стран мира, справедливо видит истоки истории и духовной культуры народов большей части Европы, Австралии, Америки… Как их потомки, индоевропейцы нового времени, отрыли Новый Свет, так индоевропейцы Древнего Мира открыли человечеству знание о целостности земного дома, единстве нашей планеты… Эти открытия остались бы безымянными, если бы отголоски о великих странствиях не удержались в индоевропейских литературах, отделенных от нас и от этих событий тысячелетиями… Индоевропейские путешествия стали возможными благодаря изобретению в своей среде индоевропейцами колесного транспорта (4 т.д.н.э.)». И добавим, благодаря одомашниванию дикого коня в южнорусских степях уже на порубежье 7—6 т.д.н. э. Как отмечает Н. Н. Чередниченко: «Распространение упряжной лошади из евразийских степей в настоящее время уже не вызывает сомнений… процесс приручения лошади осуществляется на далеких равнинах евразийского степного региона… Таким образом, в настоящее время речь может идти лишь о путях проникновения индоевропейских коневодческих племен Евразии на Восток и в Средиземноморье… Евразия, таким образом, являлась территорией, откуда колесницы были принесены индоевропейскими племенами в различные регионы Старого Света, что весьма существенно отразилось на политической жизни Древнего Востока».
В. А. Сафронов пишет: «Период общего развития индоевропейских народов – праиндоевропейский период – нашел отражение в удивительных схождениях великих литератур древности, как Авеста, Веды, Махабхарата, Рамаяна, Илиада, Одиссея, в эпосах скандинавов и германцев, осетин, легендах и сказках славянских народов. Эти отражения сложнейших мотивов и сюжетов общеиндоевропейской истории в древнейших литературах и фольклоре, разделенных между собой тысячелетиями, завораживают и ждут своего истолкования. Однако появление этой литературы стало возможным только благодаря созданию праиндоевропейцами метрики стиха и искусства поэтической речи, которая является древнейшей в мире и датируется не позже IV тыс. до н.э… Создав свою систему знаний о мироздании, открывших человечеству дорогу к цивилизации, праиндоевропейцы стали творцами древнейшей мировой цивилизации, которая на 1000 лет древнее цивилизаций долины Нила и Междуречья. Наблюдается парадокс: лингвисты, воссоздав по данным лингвистики облик праиндоевропейской культуры, по всем признакам соответствующей цивилизации, и определив ее древнейшей в ряду известных цивилизаций (V – IV тыс. до н.э.) не смогли перейти рубикон сложившихся исторических стереотипов, что „свет всегда идет с Востока“, и ограничились поисками эквивалента такой культуре в областях Древнего Востока (Гамкрелидзе, Иванов, 1984), оставляя в стороне Европу как „периферию ближневосточных цивилизаций“… Цивилизация праиндоевропейцев оказалась настолько высокой, устойчивой и гибкой, что выжила и сохранилась, несмотря на мировые катаклизмы».
В. А. Сафронов подчеркивает, что «Именно позднеиндоевропейская цивилизация дала миру великое изобретение – колесо и колесный транспорт, что именно индоевропейцы создали кочевой уклад экономики, «позволившей им пройти бескрайние просторы евразийских степей, дойти до Китая и Индии… Мы считаем, что залог устойчивости индоевропейской культуры был создан праиндоевропейцами. Он выражается в модели существования культуры как открытой системы с включением инноваций, не задевающих основ структуры ее… В качестве формы существования с миром праиндоевропейцами была предложена модель, удержавшаяся во все исторические времена – выведение колоний-факторий в индоязычную и инокультурную среду и доведение их до уровня развития метрополии. Сочетание открытости с традиционностью и новаторством, формула которого была найдена для каждого исторического периода развития индоевропейской культуры, обеспечивало сохранение индоевропейских и общечеловеческих ценностей». Мы позволили себе столь долгое цитирование, так как трудно более четко, компактно и всесторонее определить значение праиндоевропейской и раннеиндоевропейской культуры для судеб человечества, чем это сделано в работе В. А. Сафронова «Индоевропейские прародины».
«Индоевропейский язык и индоевропейцы»
Следующим фундаментальным трудом, посвященным прародине индоевропейцев, на основных положениях которого хотелось бы остановиться подробнее, является работа Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы», где развивается и обстоятельно аргументируется мысль об общеиндоевропейской прародине на территории Армянского нагорья и прилегающих к нему районов Передней Азии, откуда часть индоевропейских племен затем продвинулась в черноморско-каспийские степи.
Отдавая должное очень высокому уровню этого энциклопедического труда, где собрано и проанализировано огромное количество языковых, исторических фактов, данных археологии и других смежных наук, хотелось бы отметить, что целый ряд положений, постулируемых Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым, вызывает очень серьезные сомнения. Так В. А. Сафронов отмечает, что: «Языковые факты, приводимые Гамкрелидзе и Ивановым в пользу локализации индоевропейской прародины на территории Армянского нагорья, могут получить и другие объяснения. Отсутствие и. е. гидронимии в указанном ареале может свидетельствовать лишь против локализации в нем индоевропейской прародины. Экологические данные, приведенные в разбираемой работе еще больше противоречат такой локализации. На территории Армянского нагорья нет почти половины животных, деревьев и растений, указанных в списке флоры и фауны, приведенных Гамкрелидзе и Ивановым, реконструируемых в общеиндоевропейский (осина, граб, тис, липа, вереск, бобр, рысь, тетерев, лосось, слон, обезьяна, краб)».
Именно на этих экологических данных, приведенных в труде Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, хотелось бы остановиться подробнее. Авторы «Индоевропейского языка и индоевропейцев» в подтверждение своей концепции, указывают древнейшие названия деревьев, зафиксированные в древнеиндоевропейском праязыке. Эта – береза, дуб, бук, граб, ясень, осина, тополь, тис, ива, ветла, ель, сосна, пихта, ольха, орех, яблоня, вишня, кизил.
Что касается Армянского нагорья, то в настоящее время оно представляет собой сочетание складчато-глыбовых хребтов и тектонических впадин, часто занятых озерами – бессточными солеными (Ван, Урмия), и реже – проточными пресными (Севан). Для наиболее глубоких впадин характерны полупустынные и даже пустынные ландшафтные. «Здесь присутствуют сухие ковыльно-типчаковые степи, переходящие в разнотравно-злаковые, «местами в среднегоьях (между 1000 м. и 2300 м.) встречаются сухие редкостойные леса из листопадных дубов, сосны и можжевельника. «На Иранском нагорье, в горах Загроса (на западных склонах и в более влажной северной части, между 1000 м. и 1800 м.) распространены парковые дубовые леса с участием вяза и клена, а в долинах встречаются дикая шелковица, тополь, дуб, инжир. В связи с тем, что в периоде середины 1 т.д.н.э. до настоящего времени определяется климатологами как период похолодания и увлажнения по отношению к климатическому оптимуму голоцена (4—3 т.д.н.э.) и предыдущему времени (7—5 т. д. н.э.), нет никаких оснований предполагать на этих южных территориях значительно более влажный и холодный климат в 7—3 т.д.н.э., т.е. времени, о котором идет речь в труде Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова.
Следует отметить тот многозначительный факт, что в общеиндоевропейской лексике начисто отсутствуют названия многих деревьев, широко распространенных в Передней и Малой Азии с глубочайшей древности. Это: маслина (первичный очаг формообразования в Малой Азии); абрикос (который выращивали в 4 т.д.н.э. даже жители трипольских поселений); каштан съедобный, известный на этих территориях с третичного периода; айва, в диком состоянии произрастающая в Северном Иране, Малой Азии и на Кавказе, где находились первичные очаги формообразования и введения в культуру; мушмула, в диком состоянии распространенная на Кавказе, в Крыму и Сев. Иране (первичный очаг формообразования и введения в культуру Передняя Азия); миндаль (первичный очаг формообразования Передняя Азия и прилегающие районы); инжир или смоква, фиговое дерево, в диком виде встречающиеся в Передней, Малой Азии и в Средиземноморье; и, наконец, финик, первичным очагом доместикации которого является Южный Иран и Афганистан, где это растение введено в культуру в 5—3 т.д.н.э.
Этот перечень может быть значительно расширен. Но даже в таком фрагментарном виде он подтверждает, что, ни Передняя, ни Малая Азия, ни Армянское нагорье не могли быть древнейшей прародиной индоевропейцев. И здесь вновь хотелось бы обратиться к выводу П. Фридриха о том, что: «праславянский лучше всех других групп индоевропейских языков сохранил индоевропейскую систему обозначения деревьев», а «носители общеславянского языка в общеславянский период жили в экологи ческой зоне (в частности, определяемой по древесной флоре), сходной или тождественной соответствующей зоне общеиндоевропейского, а после общеславянского периода носители различных славянских диалектов в существенной степени продолжали жить в подобной области».
1989 г.
