Рё Ишида
Нимфоманка
– Как Вы себя чувствуете, Ханада-сенсей?
– У меня всё в порядке, Такаши-кун, – отвечала она, после небольшой паузы, не отрывая взгляда от пейзажа за окном.
– Я рад. Берегите себя!
Я поклонился и хотел уже уходить, когда Мари повернулась ко мне и произнесла, глядя мне в глаза:
– Я сплю с твоим отцом, но постоянно думаю о тебе, Такаши-кун!
У неё было такое выражение лица, как будто она изо всех сил сдерживается, чтобы не разрыдаться, губы её дрожали. Она была сейчас необыкновенно красива, она была сейчас самой прекрасной женщиной в мире.
– Берегите себя! – повторил я.
Ханада-сенсей сделала ко мне шаг, обняла меня руками за шею и поцеловала. Может быть потому, что я подумал о том, что это наш последний поцелуй, он показался мне необыкновенно сладким, а язычок Мари, который она просунула мне в рот, необычайно горячим и проворным. Она откинулась назад тяжело дыша, щёки её раскраснелись.
– Желаю Вам счастья с моим отцом! – сказал я, глядя ей в глаза.
Её зрачки удивлённо расширились и вдруг она рассмеялась, хриплым резким смехом, отпустив меня она отступила назад.
– Что ж, я всё-таки смогла попрощаться! – сказал она, обращаясь как будто к самой себе.
– Не забудьте, в воскресенье у нас совместный обед! – сказал я ей, поклонился и вышел.
В коридоре я наткнулся на Рину.
– Привет, – сказала она.
Я подумал, что с ней произошли разительные перемены за последнее время. Она выглядела теперь как совсем другой человек. Проходившие мимо нас ученики мужского пола косились на меня с явной неприязнью. Мне пришло в голову, что Рина может стать у нас очень популярной.
– Пойдём в клуб? – предложила она, заглядывая мне в глаза. Обеими руками она держала перед собой сумку, как будто защищаясь. Я подумал, что она стала выглядеть не только милее, но и беззащитнее что ли, а это всегда парней привлекает. Мы двинули в сторону нашей клубной комнаты.
– Тебе уже кто-нибудь признавался? – спросил я.
– Нет! С чего ты взял? – она очаровательно покраснела.
– Просто ты так мило выглядишь, что я как твой брат чувствую свою ответственность за тебя! Нельзя позволить, чтобы всякие ублюдки приставали к тебе!
Рина улыбнулась.
– Надеюсь, что ты сможешь защитить меня, братик!
От её былой резкости и хамства не осталось и следа. Иногда мне казалось, что Ханаду Рину подменили, настолько всё это было не похоже на неё прежнюю. Мы пришли в клуб, там уже были Имамура и Эндо. Я сразу понял, что Имамура сильно расстроена, похоже, она плакала, а Эндо-сан её утешала. Едва мы вошли, Имамура встала и сказала решительно:
– Прощу прощения у всех вас! Я полностью провалилась, как ваш президент! В финансировании нам отказано и, следовательно, мы не сможем провести летний лагерь!
– Нет! Имамура-сан, Вы ни в чём не виноваты! – взвилась Эндо, – Вы всегда так стараетесь!
– И что толку? – горько усмехнулась Имамура.
– А что Ханада-сенсей? – спросил я.
– Она очень хорошо выступила! – призналась Имамура, – но это всё равно не помогло!
В нашей маленькой комнате повисло тягостное молчание.
– Что ж, думаю, я могу помочь! – сказал я, подумав.
– Думаю, мой отец может оплатить нам летний лагерь! – добавил я решительно. Гулять так гулять!
– Миура-кун, по моим подсчётам нам потребуется 360 тысяч йен! Это очень много денег! – сказал мне Имамура, глядя на меня с удивлением.
– Думаю, мой отец может себе это позволить! – заметил я.
– Дело в том, что мой старик и Ханада-сенсей собираются пожениться! Только не трепитесь никому об этом! Лады? Ну, так вот получается, что его сын и дочь собираются в эту поездку! Думаю, он будет только рад помочь нам!
Глаза Имамуры удивлённо раскрылись, Рина тоже смотрела на меня, как будто не ожидала от меня такого.
– Вот как, – протянула наш президент.
– Это многое меняет! – проговорила она, как будто раздумывая над моим словами.
– Но всё же мы не можем принять помощь твоего отца и ничем не отплатить за неё! – произнесла она решительно.
– У вашей семьи ведь есть магазины? – спросила она у меня.
– Три – отвечал я, – строительных материалов и инструмента. Называются Миура.
– Ты же подрабатываешь в одном из них? Вам нужна помощь в этих магазинах?
– Помощь никогда не помешает! – отвечал я.
– Поговори со своим отцом! До начала каникул, мы готовы приходить помогать всем чем сможем! – твёрдо проговорила Имамура.
– Имамура-сан, но ведь у Вас экзамены! – ужаснулась Эндо.
– Это ничего! Я справлюсь! – отрезала наш президент.
– Ты поговоришь с отцом? – спросила она у меня.
– Хорошо. Без проблем, – отвечал я, – но это необязательно. Думаю, я и так вытрясу из него нужную сумму!
– Спасибо! – с поклоном сказала мне Имамура-сан.
– Ты меня удивил! Не ожидала от тебя! – сказала мне Рина, когда мы шли к станции.
– Да ладно тебе! Меня ещё рано благодарить! – отвечал я ей.
– И всё же ты сегодня всех нас поразил! Смотри, ещё немного и наш президент влюбится в тебя! Видел, как она на тебя смотрит?
– Как?
– Как на Бога!
– Не придумывая всякой ерунды, сестрёнка! – отвечал я со смехом.
– Мне кажется, ты станешь отличным братом! – сказала мне Рина.
Семейный обед. Не припомню чтобы мне приходилось раньше участвовать в подобном. Представьте себе прямоугольный стол, не слишком большой, большой бы у нас на кухне не поместился, за которым друг напротив друга сидят две семьи, которые скоро станут одной. Отец, похоже, специально нас так посадил, что я оказался напротив Рины, а он Мари. Оно и хорошо, потому что мне тяжело было бы сидеть напротив любимой женщины и обсуждать её свадьбу с другим мужчиной, пусть даже этот мужчина мой родной отец. А так через стол от меня сидела Рина, необычайно красивая, надо сказать. Такой я её ещё не видел. Её платье причёска, лёгкий макияж, всё это необыкновенно подчеркивало её женственность. Несколько раз я замечал, как Мари украдкой бросает взгляд на свою дочь и каждый раз в этом взгляде появлялась гордость. Даже мой отец умилялся, глядя на Рину. Сама же она вела себя тише воды, ниже травы, то есть была просто настоящей воспитанной, скромной, благородной леди. Таких разве что в дорамах показывают. Не знай я её прежде, вполне мог бы поверить в этот её имидж идеальной младшей сестры. Впервые я видел, как общаются мать и дочь Ханада. Как ни странно, несмотря на всё то значительное время что я провёл и с Мари, и с Риной, наблюдать их общение я мог лишь раз и то мельком, когда они приезжали за вентилятором в наш магазин. Возможно, невнимательный человек ничего бы не заметил, но для меня было очевидно, что между Ханадами всё ещё присутствует некоторое напряжение и холодность. Причём всё это исходило только и исключительно от Рины. Ханада-сенсей изо всех сил старалась сглаживать любую шероховатость, могущую возникнуть между ними. Иногда мне даже казалось, что Мари готова сделать всё что угодно, пойти на любое унижение, только бы не раздражать свою дочь. Моментами мне даже становилось неудобно за свою учительницу, так жалко и униженно пресмыкалась она перед Риной, стараясь угадать малейшее её желание. Впрочем, в этот вечер Рина-тян вела себя примерно и примерив на себя маску идеальной младшей сестры, решила, по всей видимости, недолго побыть также и идеальной дочерью. Мой старик ничего этого не замечал. Он нелепо улыбался, глядя на Ханаду-сенсей, по-отечески ласково посматривал на Рину, в общем, вёл себя как полный кретин, то есть как обычно. Вот за кого мне было действительно неудобно, так это за моего старика. Мне пришло в голову, что я даже не могу всерьёз ревновать его к Ханада-сенсей. И не столько даже потому, что он мой отец, сколько из-за того, что он такой добрый и глупый. Положительно Ханада-сенсей сможет скормить ему любую бредятину, и он всё это с удовольствием проглотит. Но я всё-таки злился и злился я именно на Мари. Всё больше и больше. Сейчас, когда мы сидели за столом, она даже ни разу не решилась посмотреть мне в глаза. Я даже начал думать о ней в том ключе, что она шлюха и тварь, но стоило мне взглянуть на неё и я видел прекрасную и чистую Мари, мою Мари, к которой не может пристать никакая мерзость. Из задумчивости меня вывел голос Ханады-младшей:
– Какая у вас столешница красивая! – проговорила она, проведя пальцем по шершавой деревянной поверхности.
– Бразильский дуб, – отвечал я.
Отец услышал наш разговор, обрадовался, сразу оседлал любимого конька и понёс свою околесицу о свойствах древесины и том для каких работ подходят те или иные сорта. Ханада-сенсей, кажется, ловила каждое его слово и как будто сильно увлеклась всей этой хренотенью. Рина взглянула на меня из-под длинных ресниц и тут же опустила глаза. Взяв салфетку, я написал на ней: ты разбудила зверя! И нарисовал рядом рычащего мужчину, как мне казалось похожего на моего отца. Рина взглянула на салфетку и улыбнулась. Достав из сумочки ручку, она написала что-то на другой стороне салфетки и передала её мне.
Как я выгляжу? – прочел я. Я уже хотел написать ответ, когда вдруг заметил, что Ханада-сан смотрит на меня и взгляд у неё какой-то странный. Невольно я отложил салфетку в сторону. Рина быстро взглянула на мать, потом смяла салфетку, и убрала её со стола.
Я посмотрел на Рину и поразился тому, как изменилось её лицо, взгляд её стал совершенно таким же как у матери. Обе Ханады сейчас были похожи друг на друга, словно копии, они смотрели на меня совершенно одинаково. В глазах их читалась одновременно боль, удивление и злость. Под этим давлением мне стало не по себе. Я искренне не понимал, чего они обе на меня взъелись. Мари сама бросила меня, а с Риной мы никогда и не были парой. Я поёрзал на месте, судорожно придумывая повод, чтобы свалить.
– Эту столешницу я заказал из Южной Америки! Там это дерево называют…
Ничего кроме, как выйти в туалет мне в голову не приходило. Я уже собирался воспользоваться этой банальной отмазкой, когда Рина взяла салфетку и написав на ней что-то пододвинула матери. Ханада-сенсей взглянула на неё краем глаза, щёки её вспыхнули, она смяла салфетку и убрала её под стол. Словесный понос моего старика прервался, кажется, он всё-таки заметил происходящие за столом странные манипуляции. Отец переводил недоумённый взгляд с одной Ханады на другую, но Мари овладев собой улыбнулась ему:
– Продолжайте, пожалуйста, Миура-сан! – проговорила она, ласковым голосом – нам очень интересно!
И мой старик, словно стряхнув с себя некое наваждение, поскакал дальше на своём белом жеребце. Рина больше не смотрела на меня и не улыбалась мне. Даже шикарные блюда, заказанные моим стариком из очень дорогого ресторана, всё это мясо по-французски, американские стейки из мраморной говядины и прочее встали у меня поперёк горла. В другой ситуации я наслаждался бы всем этим кулинарным великолепием, большинство из этих блюд я ел в первый раз, если бы не тяжёлая атмосфера, сгустившаяся за нашим семейным столом. Я с раздражением думал о том, для чего мой старик заказал столько мясных блюд. По всей видимости, он ориентировался на директоров своих магазинов или прорабов которых нужно было время от времени задабривать, устраивая им подобные вечеринки. Правда, я уверен, что там мой отец не проявлял подобной, не контролируемой щедрости. Как я уже говорил в бизнесе он был рациональным человеком, которому чужды сантименты. На подобные мероприятия мой старик заказывал побольше алкоголя, сам он при этом почти не пил, а нализавшиеся в зюзю клиенты уже не различали вкуса еды, запихивая в себя всё без разбору. Тем удивительнее была наивность и беспомощность отца в личной жизни и, особенно в общении с противоположенным полом. В этих вопросах я чаще всего ощущал себя старше по сравнению с моим стариком. Вот и сейчас он, увлёкшись перескочил на разговор о моей матери.
– Айя была очень красивой, когда я признался ей, то ожидал, что сразу же получу отказ! Но, к моему удивлению, она согласилась! – мой старик осёкся и испуганно замолчал, глядя на Ханаду-сенсей.
– Миура-сан, – проговорила Мари с лёгкой улыбкой, – я понимаю Ваши чувства! Я очень уважаю то, что Вы бережно храните память о своей покойной жене! Мне это кажется очень милым! И я никогда бы не желала, чтобы Вы позабыли о ней!
– Ханада-сан, – растеряно проговорил мой старик.
– Пожалуйста, дайте мне закончить, Миура-сан! – остановила его Мари, – я не ставлю себе целью заменить Миуре-куну мать, но я хотела бы стать другом для Вашего сына!
При этих словах Ханада-сенсей пристально посмотрела на меня.
– Да! Конечно! Ханада-сан! Я.…простите меня! – мой старик совсем смутился. Рина решительно встала из-за стола.
– Простите мне нужно в туалет! – проговорила она довольно резко. Вытерла губы салфеткой и вышла. Над столом повисла тяжёлая тишина. Мой бедный отец, совсем растерявшись переводил взгляд с меня на Ханаду-сенсей. Я подумал, что он вероятно во всём винит свою болтливость и совершенно не догадывается об истинных причинах такого поведения двух наших гостий.
– Прошу извинить мою дочь, – после небольшой паузы проговорила Мари, – она ещё не совсем пришла в себя после всей этой трагической ситуации!
– Да, я понимаю! – быстро проговорил мой старик.
Он налил себе полный бокал красного вина и хлопнул его так как будто это было саке. После чего смутился ещё больше. «Стоило ли покупать такое дорогое вино?» – думал я, глядя на своего старика. Я знал, что мой отец предпочитает пиво, и всё же он был счастлив, когда Мари похвалила то вино, которое он выбрал. Слава богу, что у моего старика хватило ума взять красное! Хотя, скорее всего ему просто продавец насоветовал. У нас дома предпочитали японскую кухню. Я впервые видел, чтобы мой отец пил вино. Сакэ он также не употреблял, поэтому в нашем холодильнике можно было найти разве что несколько банок «Асахи». А вот Ханада-сенсей пила вино так как будто делала это постоянно. Изящным движением красивой руки она подносила бокал ко рту и отпивала маленький глоточек. Не знаю так ли на самом деле нужно пить красное вино, но мне то, как это делала Мари казалось эталоном аристократизма. Вернулась Рина, на её лице теперь как будто появилась маска, а губы опять стали узкими и белыми. Подошло время десерта, мой отец к этому моменту здорово захмелел с непривычки и Ханада-сенсей вызвалась сама подать торт на стол. На правах заместителя хозяина я бросился помогать ей. Похоже, Мари была тоже немного навеселе. Пока мы вдвоём собирали чашки и тарелки её рука несколько раз соприкоснулась с моей и каждый раз по моей спине пробегала сладкая дрожь. Щёки Мари горели румянцем, глаза блестели, но, когда мы вернулись за стол, за которым мой отец что-то рассказывал Рине про меня, не обращая внимания слушает она его или нет, она мгновенно и полностью переменилась. Стоило Ханаде-сан увидеть прямую, жесткую спину дочери, как румянец сошёл с её щёк, а на лице появилось заискивающее, испуганное выражение. Мы пили чай под аккомпанемент рассказов моего старика о том, как я писался в постель даже тогда, когда уже ходил в младшую школу. В другой ситуации меня бы возмутили эти его глупые истории, но сейчас мне было наплевать. Я обратил внимание, что мой старик допил всю бутылку и, по всей видимости, первый раз в жизни крепко напился. Этот тягостный обед, наконец, закончился.
– Такаши, покажи Рине-тян её комнату! – глупо похохатывая предложил отец, пока мы вдвоём с Мари складывали в мойку грязную посуду.
– И надо купить посудомоечную машину! Я не хочу, чтобы моя жена портила руки мытьём посуды! – категорично заявил мой отец.
– Миура-кун я очень хочу взглянуть на свою комнату! – сказала Рина, поднимаясь со своего места.
– Да! Да! Проводи сестру, Такаши! – завопил мой старик.
– Прошу Вас! – сказал я с галантным поклоном. Мне хотелось, чтобы эта шутка разрядила напряжённую атмосферу. Однако Рина даже не улыбнулась. Пока я поднимался на второй этаж, я ощущал своей спиной её тяжёлый прожигающий взгляд.
– Что? – спросил я, повернувшись к ней.
– Ничего, – она пожала плечами с показным равнодушием.
– Боже мой, Рина-чан! Твоя холодность убивает меня! – пропел я, на манер опереточного певца.
– Я думала только твой отец набрался! А ты оказывается недалеко от него ушёл! – заметила Рина.
На самом деле мы с ней пили только сок, и она отлично это знала.
– Я опьянён твоей красотой! – брякнул я и сразу подумал, что шутка зашла слишком далеко.
– Бака! – отвечала Рина с пренебрежением. Может быть, я и правда дурак, однако глаза её всё же немного потеплели, а губы порозовели.
– Прошу! Моя дорогая сестра! – я распахнул дверь, пропуская Рину вперёд. Она зашла и огляделась вокруг. Я тоже впервые видел эту комнату после того, как Асахина-сан навела здесь порядок. Ранее это была спальня, предназначенная для гостей, и ей долгое время никто не пользовался, но Асахина-сан постаралась максимально придать ей уют и некую милоту, как она её понимала. Вообще Асахина-сан приняла живейшее участие во всех этих приготовлениях. Кажется, она была рада, что мой отец, наконец, женится.
– Неплохо, – заметила Рина, – она раза в два больше моей теперешней комнаты!
Она повернулась ко мне, мы оказались, на мой взгляд, слишком близко друг к другу.
– Твой отец богатый человек? – спросила она, глядя мне в глаза.
– Да не особенно, – отвечал я, пожимая плечами, – все деньги в основном вложены в бизнес.
– Но всё-таки они у вас есть? – уточнила Рина.
– Наверное.
– Мать сказала, что если она выйдет замуж за твоего отца, то хотя мои оценки сильно упали в последнее время, я всё равно могу не беспокоиться о поступлении в университет! Я решила, что она сошла с ума! Зачем кому-то оплачивать совершенно чужому ребёнку обучение?! Это ведь очень дорого! Но познакомившись с твоим отцом, я вижу, что она права! Твой отец наивен как ребёнок, он очень добрый человек!
Рина осторожно села на кровать.
– Мягонько, – сказала она, немного попрыгав на матрасе.
– Садись! – пригласила она, похлопав рукой рядом.
Я сел всё же на некотором расстоянии от неё, но Рина решительно передвинулась так близко, что наши колени соприкоснулись.
– Твоя комната за стеной? – спросила она.
Я кивнул в ответ.
– То есть, ты можешь по ночам скрытно вламываться в мою спальню и творить со мной всякие ужасные вещи! – проговорила Рина заговорщицким шёпотом, – а я буду шептать: братик! Что ты делаешь братик? Мне страшно!
Она изобразила всё это таким голосом, каким обычно озвучивают порнуху. И где она только слышала такое?!
– Дура, – отвечал я, – я не собираюсь делать ничего такого!
– Может быть, я была бы не против, – прошептала Рина, глядя в сторону.
– Что? – я счёл за лучшее сделать вид, что не расслышал её слов.
– Ничего, – Рина встала.
– Пойдём вниз, а то мать начнёт ревновать, – произнесла она таким тоном, что мне стало не по себе. Мы спустились вниз. Я приоткрыл дверь в гостиную и увидел, как мой отец и Ханада-сан целуются сидя на диване. Они сидели к нам спиной и, по всей видимости, были так увлечены друг другом, что совершенно не заметили нашего появления. Эта картина настолько сильно поразила меня, что я застыл на месте и Рине пришлось силой вытаскивать меня за дверь.
– Придурок! – прошипела она мне в ухо.
– Такаши-кун, ты покажешь мне свои школьные альбомы? – громко проговорила Рина, распахивая дверь в гостиную. Когда мы вошли отец и Ханада-сенсей оказались сидящими на противоположных концах дивана. На щеках Мари играл румянец, волосы её слегка растрепалась. Отец выглядел сконфуженным и кажется всё ещё сильно пьяным. Я сходил за альбомами, и мы стали рассматривать фотографии, сидя на диване.
– Твоя мама была очень красивой! – сказала мне Ханада-сан, поправляя непослушный локон, только что лизнувший её щёку. Я подумал, что она необыкновенно красива сейчас, она и правда была особенно сексуальной в этот момент. Наступил вечер, мой отец отправил меня за пивом и выпил ещё две банки. После чего его окончательно развезло.
– Оставайтесь на ночь! – кричал он на весь дом, – моя жена и дочь имеют полное право находиться здесь!
С помощью Ханады-сенсей я отвёл своего старика в спальню.
– Останься со мной! – отец схватил Мари за руку, Ханада-сенсей бросила на меня умоляющий взгляд и села на постель рядом с отцом. Я вернулся в гостиную. Мы снова стали смотреть мои старые школьные альбомы.
– Как ты думаешь, чем они там занимаются? – спросила Рина ухмыляясь. Кажется ей понравилось издеваться надо мной. Я хотел ответить ей, что мой старик в таком состоянии, что навряд ли способен на сексуальные подвиги, но промолчал.
– Похоже, нам и правда придётся заночевать у вас! – продолжала Рина, – найдёшь мне какую-нибудь пижаму?
– Конечно, – отвечал я.
Я предложил ей прогуляться, и мы вышли на улицу.
– Купи мне мороженое! – попросила Рина, – где у вас здесь ближайший магазин?
Мы пошли к ночному магазину, Рина самым нахальным образом повисла на моей руке. Я подумал, что со стороны мы смотримся как настоящая парочка.
– Нам лучше притвориться парой! Чтобы не возникало лишних вопросов! – предложила Рина, – я так понимаю, мать пока хочет держать в тайне свою связь с твоим отцом.
– Наверное. Как хочешь, – я равнодушно пожал плечами.
– Тебе правда всё равно, что все будут думать обо мне как о твоей девушке? – спросила Рина.
– Пусть думают, – отвечал я, – они будут мне завидовать.
Рина улыбнулась впервые за весь сегодняшний вечер, на её щёчках появились очаровательные ямочки совсем такие же, как у Мари.
– Улыбка тебе очень к лицу, – сказал я.
Рина засмеялась.
– Обычно ты дуб дубом! – сказала она, – но иногда ты говоришь очень приятные вещи!
Я купил ей мороженое, и Рина ела его всю дорогу до нашего дома. Я думал о том, что мне с ней приятно, рядом с Риной мне было хорошо. Как бы это ни казалось странным, но я испытывал к Рине чувства сходные с теми, что, наверное, должен был бы испытывать к своей матери, а вот к Ханада-сенсей они были совсем другими, хотя Мари и была к ней гораздо ближе по возрасту. Когда мы вернулись домой, свет в гостиной всё также горел, но комната была пуста. В доме было тихо.
– Я устала, – пожаловалась Рина, зевая она прикрывала рот ладошкой. Мне пришло в голову, что иногда она словно лет на десять меня старше, а иногда ведёт себя точно маленький ребёнок. Я выдал Рине свою старую пижаму, которую носил ещё в средней школе и показал ей ванну.
– Не вздумай подглядывать! – заявила она, погрозив мне пальцем.
– Не буду, – отвечал я и Рина, кажется, расстроилась.
– Знаешь, – сказала она мне, – сегодня всё было не так уж и плохо!
– Пожалуй! – согласился я. После того как Рина помылась, я принял ванну. Странно, я погрузился в воду в которой только что была Ханада-тян и при этом не испытывал никаких особых эмоций. То есть мне не было противно, я как-то незаметно для себя самого стал считать Рину частью своей семьи. И всё же если бы в эту воду только что погружалась Ханада-сенсей! Стоило мне представить себе это и у меня мгновенно произошёл стояк. Что со мной не так? Куда проще мне было бы встречаться с Риной! Да и сама Ханада-тян, похоже, не против. Хотя вполне возможно, что она просто ревнует свою мать ко мне. Мне пришло в голову, что вполне возможно, Рина привязана к матери гораздо больше, чем ей самой кажется. Во всяком случае, её поведение за столом, да и в других случаях говорило именно об этом. Убедив себя в том, что Рина вовсе не влюблена в меня, я улёгся на свою кровать и выключил свет. Кажется, было ещё не слишком поздно и спать, мне, честно говоря, совсем не хотелось. Рина, пожалуй, права, было не так уж и плохо. Особенно та часть, где мы гуляли вдвоём. Постепенно мои мысли переключились на Мари. Моё возбуждение не проходило. Одна мысль о том, что Ханада-сан сейчас здесь, в этом доме, вызывала сладкую дрожь во всём моём теле. Во рту у меня пересохло. Я прислушался, за стеной в комнате Рины было тихо. Крадучись я спустился вниз и сразу понял, что на кухне горит свет и льётся вода. Честное слово, по спине у меня побежали мурашки! Весь, дрожа, как от озноба, я зашёл на кухню и увидел Ханаду-сенсей, которая мыла посуду.
– Добрый вечер, Ханада-сан, – сказал я.
– Добрый вечер, Такаши-кун, – отвечала она, бросив на меня быстрый взгляд.
– Твой отец уснул! – добавила она с грустной улыбкой, как будто ей было за него стыдно. Это было глупо, стыдно должно было быть мне.
– Обычно он вообще не пьёт, – сказал я оправдываясь.
– Я знаю, – отвечала Ханада-сенсей, – весь этот обед прошёл не очень хорошо, и твой отец это почувствовал.
– Мне кажется, для него это был стресс и разочарование. Ведь он приложил столько усилий, чтобы всё прошло идеально! Мне очень стыдно за то, что всё так закончилось! – проговорила Ханада-сан с грустью.
– Вы ни в чём не виноваты! – горячо возразил я.
Она посмотрела на меня долгим взглядом своих прекрасных, тёмных глаз и произнесла:
– Возьми полотенце и помоги мне с посудой, Такаши-кун! Пожалуйста!
Я послушно взял кухонное полотенце и принялся протирать тарелки, которые подавала мне Ханада-сенсей. Я несколько раз коснулся пальцами её маленьких пальчиков и наконец, решился задержать её руку в своей.
– Что ты делаешь, Такаши-кун? – прошептала Ханада-сенсей, опустив глаза. На щеках её выступил румянец, я почувствовал, как дрожит её тело.
– Мари, я люблю тебя! Ты можешь выйти замуж за моего отца или за любого другого мужчину, но я всё равно никогда не перестану любить тебя! – проговорил я, сдавливая её руку так сильно, что ей, наверное, стало больно. Ханада-сенсей задышала тяжело и прерывисто, несколько раз она повела бёдрами, как будто танцуя, я знал, что она намокла. Ханада-сенсей торопливо облизнула розовые губы кончиком языка и бросив тарелку, которую держала в другой руке прямо в мойку, обвила руками мою шею. Под звон разбившейся посуды наши губы слились. Я сжал талию Мари и рывком посадил её на кухонный ящик, спустил с неё трусики и задрав юбку, спустил пижамные штаны и вошёл в неё одним сильным движением. Внутри Мари было горячо и очень мокро. Мною овладело какое-то безумие, я трахал её так сильно, что вся кухня сотрясалась от толчков наших тел. Мне хотелось проткнуть Мари насквозь, причинить ей боль, заставить её стонать от боли или удовольствия, не знаю. Но чем жёстче я двигался, тем громче она стонала, её губы покрывали поцелуями моё лицо, шею, Мари засунула язык мне в ухо, её горячее дыхание сводило меня с ума.
– Кончи в меня! – прошептала она. И я сделал как она просила. Я отпустил Мари и она, сползла с ящика и опустилась на колени широко разведя бёдра. Я отошёл к столу, голова у меня кружилась. Раздвинув бёдра, Мари пальчиками ласкала свои блестевшие от смазки нижние губки, палец её скользнул внутрь, она смотрела мне в глаза, тёмные локоны упали ей на лицо. Мой стояк всё не пропадал, я подошёл к Мари вплотную, она несколько раз облизала губы, недвусмысленно намекая и я не успел заметить, как мой член оказался у неё во рту. Мои бёдра совершали движения вперёд, которые я не мог контролировать. Во рту у Мари было так приятно, что я плохо понимал, что происходит вокруг. Ханада-сенсей несколько раз ударилась затылком о дверку кухонного ящика, но не обратила на это никакого внимания. Несколько раз в моей голове проскальзывала мысль о том, что отец спит как убитый и бояться нам нечего. О Рине я совсем не думал. Когда я начал кончать, Мари не дала мне вынуть член у себя изо рта и не отпускала, пока сперма не перестала выходить.
– Мне нравится вкус твоего семени! – прошептала она, отпуская меня.
Я стоял перед ней тяжело дыша, Мари свела колени вместе и оправила юбку, она сидела, опустив голову, глядя в пол, её длинные волосы рассыпались по груди и плечам.
– Такаши-кун, иди к себе! – проговорила она тихим голосом. Опомнившись, я натянул штаны и пошёл к себе, так ничего ей и не сказав. В голове моей была полная каша, от всей этой фигни. Я совершенно не мог понять о чём думает Мари. На дворе была глухая ночь, а я всё ворочался и никак не мог уснуть. В какой-то момент мне показалось, что из комнаты Рины доносятся рыдания. Я прислушался, приподнявшись на постели, но ничего не услышал. Скорее всего, мне показалось. Заснул я уже под утро и как следствие проснулся ближе к полудню. На своём столе я нашёл записку, состоявшую из одного слова: мудак. Это было вполне в стиле Рины-тян. Спустившись вниз, я нашёл своего отца на диване в гостиной. Он лежал, накрыв лицо мокрым полотенцем и стонал самым жалким образом.
– Такаши-кун, – протянул он жалобно, услышав, что я спустился, – позвони Субару-сану, скажи, что я заболел! Я не в состоянии с ним сегодня увидеться! Чёрт, как же голова болит!
Он скривился.
«Нечего было вчера надираться!» – подумал я. Впрочем, если бы он не напился, между мной и Мари вчера бы ничего не было.
– Ханада-сенсей и Рина-тян ушли? – спросил я.
Отец кивнул.
– Уже давно, – простонал он.
Я взял телефон и нашёл в ежедневнике отца телефон Субару-сана.
– Добрый день, – сказал я.
– Тетсуо! – заорал Субару-сан, – где тебя черти носят?!
На мой взгляд, это имя совершенно отцу не подходит! Не было в нём ничего от «человека из железа»!
– Субару-сан, это Миура Такаши. Мой отец сейчас не может говорить. Он просил передать Вам, что плохо себя чувствует и не сможет с Вами сегодня встретиться! – сказал я.
– Такаши-кун! Не узнал! У тебя голос стал так похож на Тетсуо! Прямо удивительно!
«Идите вы все в жопу!» – подумал я с тоской.
Я понимал, что для моего отца это вторая свадьба. Первую я, конечно, не видел, но мой старик мне рассказывал. Он рассказывал мне об этом столько раз, что я мог представить это событие так точно, словно сам там присутствовал. Во всяком случае, так мне казалось. Тем разительнее был контраст. Я только недавно узнал, что оказывается, Ханада-сенсей никогда не была замужем, разговоры о её имевшим когда-то место замужестве оказались просто слухами. Я был согласен со своим отцом в том, что свадьба в европейском стиле гораздо больше способна подчеркнуть красоту Ханады-сенсей. И правда она была сногсшибательна! Надо сказать, что мой старик не поскупился на свадебную церемонию. Я уже понял, что он вообще терял голову, когда дело касалось Ханады-сенсей. Её белое платье было просто шикарным. За километр было видно, что оно обошлось моему отцу в кругленькую сумму. Но сама Ханада-сан с лёгкостью затмевала, то, что было на ней надето. Укладка с белым цветком в ярко чёрных волосах, макияж, её белые круглые плечи, торчавшие из тонких кружев. Она была чудесна! Мужчины не могли отвести от неё глаз. Ханада-сан улыбалась счастливой детской улыбкой, ямочки, появлявшиеся при этом на её пухлых, как у ребёнка щёчках делали Мари невероятно милой. Я знал, что в этом году ей исполняется тридцать три, но по сравнению с моим отцом она выглядела совсем девчонкой. Конечно, мой старик был старше её на семнадцать лет и неплохо смотрелся для своего возраста, но всё же сейчас он скорее был похож на отца, выдающегося замуж любимую дочь, чем на счастливого жениха. Мой старик глупо улыбался, а пошлые шутки его друзей и бизнес-партнёров, по большей части его ровесников, заставляли его краснеть и натужно беспомощно улыбаться. Всё же, кажется, он был счастлив, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке. Я испытывал странные, смешанные чувства в которых никак не мог до конца разобраться. С одной стороны, я был рад за своего старика. Как ни крути, а он потратил на меня всю свою молодость. Когда мама умерла, он был ещё не старым человеком, через пару лет дела его пошли в гору и он мог легко найти себе новую жену. Однако он жил только моими интересами и работой. По всей видимости, у него была давняя связь с Ячиро-сан, управляющей нашим магазином в Нагое. Это была строгая, на первый взгляд, женщина, с правильными жесткими чертами лица. Она была лишь на два года младше моего старика и как мне кажется, была для него скорее другом, чем любовницей. Отец очень ценил её, но ни разу не приводил к нам домой. Узнав о свадьбе отца, Ячиро-сан уволилась, и отец, похоже, переживал об этом. Так что, сейчас глядя на Ханаду-сенсей, повисшую на руке моего старика, я думал о том, что она выглядит как своеобразная награда, которую заслужил мой отец, до того живший только ради других. Но к этому чувству примешивалась жгучая, душившая меня ревность. Кажется, только Ханада-тян была единственной кто понимала моё состояние. Иногда на её лице появлялось выражение сочувствия, и я был благодарен ей за это. На самом деле мне очень хотелось, чтобы хоть один человек понимал мои чувства и то, что этим человеком была Рина, делало меня немного счастливым. Надо сказать, что на этой свадьбе я впервые облачился в костюм и чувствовал себя из-за этого не слишком уютно. Вдобавок каждый из друзей отца считал необходимым подойти ко мне и хлопнув меня по плечу произнести что-нибудь вроде:
