Руслан Шаров
Император 2025. Изначальные. Книга вторая
– Господин, мы приземлились. Готов понести наказание за ошибку, которая чуть не стоила нам жизни.
– Как вас зовут? – спросил. – Извините, я не знал вашего имени, мы еще ни разу не встречались.
– Меня зовут Акбар, господин, Акбар Сингх, – ответил, продолжая руление за автомобилем с проблесковым маяком.
– Спасибо вам, уважаемый Акбар Сингх, за спасение наших жизней. Мы поговорим об этом еще не раз, но я горд, что у меня работает такой пилот, как вы.
Мы как раз остановились, и к нашему самолету устремилось множество всякой техники – от пожарных автомобилей и скорой помощи до машин полиции и таможни.
Формальности заняли не много времени. Полиция опросила всех на борту. Мы заказали полный инженерный аудит. Самолет должны были отбуксировать в ангар, где им займутся члены комиссии по разбору авиационных происшествий, а потом инженеры. Я попросил Акбара не стесняться в тратах и полностью разобраться в проблеме.
Первого пилота и бортинженера увезли в местный госпиталь, с ними я отправил сэра Дункана с указанием звонить и докладывать каждый час об их состоянии. Ну а мы сошли на землю Перу.
– Ребята, у меня дикое желание поцеловать землю, – задумчиво проговорил Бо. – Ну ладно-ладно. Найдем мы этих негодяев, долго-долго умирать будут, такое путешествие в самом-самом начале омрачили.
4.
Лима оказалась большим городом с общительным народом. Преобладала испанская речь и испанская архитектура. Хоть было поздно, но, как и любая столица, город жил и кишел огромным количеством разношерстных туристов.
Многие улицы были вымощены булыжником. Мы проезжали мрачные католические храмы и небольшие площади с фонтанами. Через тридцать с лишним минут подъехали к отелю, и я чуть скривился. Старая, если не сказать древняя постройка. Испанский колониальный стиль с колоннами на входе. Смотрится неплохо, но я ожидал большего. Нас встречали. Целый ряд носильщиков собирался забрать наши вещи. На входе стоял хозяин отеля, он же управляющий. Церемониально поклонился мне и Амину, поцеловал руки Веле и Ире, а с Бо обнимался не меньше минуты, приговаривая на испанском, как же долго он его ждал.
– Господа, прошу вас воспринять серьезно. Хочу представить моего кровного брата – Хосе Антонио Сотелло. Обращайтесь к нему Хосе Антонио. Он известный человек в Перу, в чем вам еще предстоит не раз убедиться.
Мы пожали Хосе Антонио руку и пошли за провожатыми. Бо собирался к нему в гости и звал нас с собой, но мы отговорились, чтобы дать им спокойно пообщаться наедине. Спать не хотелось, выспались во время перелетов, да и инцидент, который чуть не привел к трагическим последствиям, взбодрил. Ира и Амин, забросив сумки к себе в номер, сразу пришли к нам. Решили пойти прогуляться и, возможно, развлечься, если найдем подходящее место.
Благо отель находился в самом центре города. По пути позвали с собой Дункана, который уже вернулся из госпиталя, его заверили, что никакой помощи не требуется, и всю информацию о состоянии пилотов будут сообщать по телефону. А он, конечно, пригласил с собой Лизу, и мы большой компанией вышли на улицу. Дошли до площади Сан-Мартин. Хотелось хоть немного расслабиться после напряжения последних часов. По пути видели много кафешек, но ни одна не привлекала. Амин, поговорив с кем-то по телефону, выдал адрес ресторана, где можно попробовать местную кухню и потанцевать.
Ресторан оказался приятным. Высокие потолки, старинная мебель, безупречные столовые приборы из старого серебра. Играла романтичная латинская музыка. Как только мы сделали заказ, Велька утащила меня танцевать. Нас поддержали Амин с Ирой, а чуть позже – Дункан с Лизой. Пища была необычной. Есть запеченных под различными соусами морских свинок никто из нас не стал, хоть и пахли они неплохо, но торчащие зубы и лапы наводили на мысль, что это вовсе не свинка, а какая-то крыса.
Девочки заявили, что они не голодны и ограничатся десертом. Амин и Дункан хотели попробовать по кусочку, но получили от девочек решительный протест: никаких поцелуев после этого. Поэтому не стали. Ну а я бы стал такое есть, только если бы от этого зависело мое выживание, а сегодня даже не думал жевать этот национальный гастрономический изыск.
В общем, мы вернули блюдо, не притронувшись, но пообещали заплатить. И снова пошли танцевать. Музыка была романтическая и даже немного грустная. В зале танцевали только мы, хотя почти все столики были заняты.
– Расть, почему они не танцуют? – спросила Велька.
– Не знаю. После морских свинок я боюсь делать какие-то выводы. Но никто не возмущается – значит, это не запрещено.
Публика была в основном испаноязычная. Настораживало, что все в вечерних костюмах. Хотя сначала мы этого не заметили. Я спросил об этом у сомелье, который принес нам на пробу несколько десертных вин.
– Сеньор, наш ресторан – лучший в Лиме. Здесь собирается высокая публика, а они, как правило, редко показывают свои чувства напоказ. Таковы традиции у узкого круга аристократов с испанской кровью, – добавил он с сарказмом.
– Спасибо, – я попробовал вино на донышке бокала, – вкусное. Это местного производства?
– Да, сеньор. Если хотите, я могу провести для вас и ваших друзей дегустацию местных образцов.
Амин и Дункан с радостью поддержали эту мысль.
– Я не специалист по винам, да и пить мне приходилось редко. Но это будет интересно. Давайте попробуем, – ответил я.
– Сеньор, мне крайне неудобно спрашивать, но вы не интересуетесь ценой? А она действительно высока. Мы о вас ничего не знаем за исключением того, что вы гости уважаемого Хосе Антонио Сотелло, и, если бы не это обстоятельство, вас просто не пустили бы в ресторан, да еще в такой одежде. Извините, сеньор, но я обязан был это сказать.
– Понятно. А как вы узнали о том, чьи мы гости?
– У нас немного туристов, которых ждут целый день, а когда они прилетают, их встречает столь уважаемый в стране человек на входе. Это Лима. Здесь слухи распространяются быстро. Традиции обмена информацией. Вы знаете, сеньор, что в Империи инков еще четыреста лет назад по всей территории работала почта, а почтальонами были скороходы, которые могли по горам пробегать до сорока пяти миль в день.
– Ого! Я не знал. Ну ладно. Сколько же будет стоить дегустация?
– Для шестерых гостей дегустация, о которой я говорю, будет стоить девять тысяч долларов, сеньор.
– Нам это подходит. Мы ждем, – ответил за меня Амин. – Интересно посмотреть, что может быть в обычной дегустации на такую сумму. Если, конечно, она обычная, без эксклюзивных вин.
– Она не обычная, сеньор. Будут открыты двенадцать бутылок со времен закладки в подвалы Испанского правления и до начала Второй мировой войны.
Амин согласно кивнул и заинтересованно произнес:
– Есть ли истина в вине? Давайте ее там поищем.
Сомелье ушел. В зале прошел шорох оживления. Оркестр из шести музыкантов перешел к нашему столу, заняв свободное пространство справа. Вынесли большой длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. На него установили двенадцать деревянных подставок с серебряными приспособлениями. Сомелье вместе с метрдотелем вывезли на каталке двенадцать бутылок, шесть из которых выглядели древними. Дегустация шла под аккомпанемент оркестра. Каждой вскрываемой бутылке соответствовала своя мелодия. Снимался сургуч специальными щипцами.
Начали мы с сухих белых, красных и розовых вин, которые переливали в декантер с метровой высоты для насыщения кислородом. После этого сомелье рассказывал о сорте винограда и местах его произрастания, а сам покручивал графин то в одну сторону, то в другую – так, по его словам, вино могло надышаться. Так это или нет – я не знал, да и вино мне, если честно, не нравилось. Зато понравилась музыка.
Последнюю бутылку вскрывали с особой аккуратностью. Это была мадера урожая 1887 года. И хотя, по объяснениям сомелье, Днем независимости от Испанской империи считается 28 июня 1821 года – полностью освободиться от финансовой зависимости от Испании удалось только к восемьдесят седьмому году девятнадцатого столетия. Мадера, или мадейра, мне понравилась: напиток с карамельно-ореховым вкусом огнем разливался по телу и, к моему удивлению, вызывал прилив сил.
– В нем много энергии, – подтвердила Веля, – я ее чувствую.
Я покивал вслед за всеми – мол, действительно, вот это вкусно. Дегустация закончилась лекцией по истории виноделия и общей истории Перу и Лимы. Мы долго благодарили. В зале слышались аплодисменты. Амин рассыпался восточной речью о достоинствах людей, которые так любят свою страну. Ему тоже хлопали.
Мы снова танцевали. И на этот раз за столиками стало оживленнее. Было видно, что женщины уговаривают своих мужчин тоже пойти потанцевать. Правда, безуспешно.
Затем мы продолжили дегустировать остатки вин. Девочки вышли в дамскую комнату.
– Вы не будете против, если я приглашу вас на танец? – прозвучало справа от меня. В этот момент я смаковал янтарную жидкость, которая так пришлась мне по вкусу, и от неожиданности чуть не поперхнулся.
Рядом со мной стояла девушка в легком платье цвета слоновой кости ниже колен и с длинными рукавами. Черные волосы были чинно уложены в строгую прическу, а в ушах блестели серьги с большими бриллиантами.
«Такие бриллианты здесь, видимо, стоят состояние», – подумал, пристально разглядывая девушку.
– Пожалуйста, сеньор. Если вы мне откажете, это будет позором и для меня, и для моей семьи. Я сделала крайне необдуманный поступок…
Я подскочил со стула, пауза затягивалась.
– Меня зовут Исабель Мария, – представилась девушка на английском языке с акцентом. Я взял ее руку – она дрожала.
– Я Растислав Гаврилевский. Конечно, я рад быть вам полезным, сеньорита, – ответил я на испанском.
Оркестр играл что-то близкое к вальсу на латинский манер. Исабель великолепно танцевала. Она плыла и растворялась в танце. То ли оркестр специально тянул время, то ли эта мелодия и вправду была такая длинная, но танцевали мы минут семь. Когда музыка остановилась, Исабель открыла глаза. Они оказались полны слез.
– Растислав, вы даже не представляете, что сейчас сделали. За свои восемнадцать лет я ни разу еще так не танцевала. И с таким партнером – сказала, неотрывно смотря мне в глаза, оставаясь все еще в моих объятиях.
Я резко опустил руки. Поклонился. Она ответила изящным реверансом. В зале захлопали. Кто-то даже крикнул «браво». Правда, сомневаюсь, что это относилось ко мне. Практически весь танец вела Исабель. Я проводил ее к столику. Там сидели три человека. Мужчина лет пятидесяти со смуглым породистым лицом и пронзительным взглядом, очень милая и подвижная женщина с испанской внешностью и задорно улыбающимися карими глазами, и насупившийся парень лет семнадцати, гневно посматривающий на меня.
– Вы присядете на минутку к нашему столику? – спросила по-английски женщина. – Правда, дорогой, мы будем рады, если сеньор присядет к нам?
– Да, сеньор, конечно, мы рады, если вы удостоите нас честью познакомиться со столь хорошо танцующим молодым человеком, – он встал и представился на английском: – Алонсо Энрике, а это – моя жена, сеньора Мария Хуанита Энрике. Молодой человек – мой сын, Хуан Карлос, – тот обошелся без поклона.
– Очень приятно, сеньоры, сеньора. Меня зовут Растислав Гаврилевский, – ответил я на испанском, коротко поклонившись.
– Вы хорошо говорите по-испански, как на родном языке. Вы не из Испании? Пожалуйста, присаживайтесь – сказала сеньора Энрике.
Я присел, после того как Исабель села рядом.
– Нет, сеньора, я из России. Не думал, что мой испанский хорош. Обязательно поблагодарю своих учителей, – вежливо улыбнулся я.
– А чем вы занимаетесь, господин Гаврилевский? – с трудом проговорил сеньор Энрике. – И где так хорошо изучают испанский?
– Я закончил военный колледж и изучаю международное право и экономику в Институте Международных отношений в Москве.
– А почему не захотели посвятить себя достойной профессии военного? – подозрительно и с непонятной злобой в голосе спросил сеньор Энрике. В лице младшего Энрике промелькнуло удовлетворение. Сеньора Энрике скривилась, как от зубной боли.
– Алонсо, наш гость не обязан объясняться перед тобой, тем более что образование дипломата не менее почетно, – строго сказала она. – Извините, сеньор, – обратилась она ко мне.
– Уважаемая сеньора, не стоит извинений, – проговорил я. – Я с удовольствием отвечу на этот вопрос. Сеньор, вы абсолютно правы по поводу достоинств военной службы. Я из семьи потомственных военных. Мой отец полковник, он еще служит, а дед генерал-лейтенант. Обучаясь в военном колледже, я поступил в институт и учился параллельно. Сейчас моя задача – экстерном закончить его и поступить в военное училище в следующем году.
По мере моего объяснения лицо сеньора Энрике расслаблялось, а к концу стало приветливым и довольным.
– Вот видишь, Мария Хуанита, именно так должен рассуждать потомок славного рода, – укоризненно сказал он и строго посмотрел на сына.
Судя по взгляду, брошенному на меня Хуаном Карлосом, у меня появился враг. Видя напряженное лицо сеньора Энрике, я решил закончить общение и, раскланявшись, сослался на то, что меня ждут друзья, ушел. За нашим столом вели веселый дружеский разговор о том, как чувствует себя бедненькая девушка, которая на секунду отвлеклась припудрить носик, а, вернувшись, увидела, что ее парень танцует с испанской красавицей, а потом идет за ее столик.
– Не испанской, а перуанской, это во-первых. А во-вторых, ну не мог же я нанести такой удар по гордости местных аристократов. Мало мне врагов, что ли?
– Они, кстати, уходят – сказал Амин. – А отец семейства идет к нам.
Я тоже видел, как сеньор Энрике, поправив по-военному пиджак – этот жест приобретается годами повторений и уже до самой смерти никуда не девается у профессиональных военных, – шел через зал к нам, периодически чуть склоняя голову, приветствуя вскакивающих из-за столов людей.
– Ого, – сказала Велька, – он какой-то великий местный начальник. Ты как всегда, Расть. Ну не можешь ты с простым народом посидеть, поговорить. Нужно тебе обязательно соблазнить дочь короля и пообщаться с министрами.
Колкость я оставил без ответа, так как сеньор Энрике уже подходил. Я сделал к нему навстречу два шага и остановился.
– Сеньор Гаврилевский. Хотел бы пригласить вас на домашний ужин завтра, к восемнадцати часам. Если вы не будете сильно заняты, прошу вас присоединиться к нам, вам, как изучающему дипломатию, будет интересно пообщаться с министром иностранных дел, который тоже будет на ужине. Он старинный друг нашей семьи и крестный отец Исабель Марии.
После этой фразы он осмотрел всех сидящих. Поклонился им, коротко приветствуя.
– Сеньоры, сеньориты, доброго вам вечера.
Мне он протянул прямоугольник визитки с золотым тиснением.
– Спасибо, сеньор Энрике. Я приложу максимум усилий, чтобы присутствовать на ужине, – ответил вежливо прямо глядя в глаза.
– Ну что же, тогда до завтра, – он четко развернулся и так же степенно пошел через зал обратно.
– Он точно какой-то серьезный чиновник – сказал Амин.
– И уважаемый, – добавил Дункан.
Мы посидели еще чуть-чуть, выпили чай с пирожными. Потанцевали. Зал практически опустел, и мы решили двигать в гостиницу. Амин куда-то пропал, а когда появился, нес в руках четыре бутылки той самой мадеры, что мы пили.
– Брат, знаю, что ты не любишь алкоголь, но я видел, что этот напиток тебе понравился. И решил, что тебе будет приятно вспомнить об этом вечере, – улыбаясь, заявил он.
– Спасибо, брат, – искренне приобнял я его, – спасибо.
Мы вышли на улицу. По дороге к выходу ко мне подошел метрдотель и вложил в руку клочок бумаги:
– Это вам просила передать сеньорита Энрике, – только губами, чтобы никто не услышал, проговорил он.
– Спасибо, – сказал я громко. От Вельки все равно не утаишь, да и незачем.
– Вот за это я тебя сейчас буду сильно любить, – заявила мне в ухо Велька. – Дай только до гостиницы добраться.
На улице было прохладно, дул ветерок, температура опустилась ниже 20 °C. Девочки начали зябко поднимать плечи и пытаться укутаться в свои легкие платьица.
Подъехал микроавтобус без опознавательных знаков. Водитель спросил, не мы ли вызывали такси? Мы бодро погрузились, назвав гостиницу. Минут через десять я поинтересовался:
– Сеньор. А куда это мы едем? Может, вы не поняли название гостиницы. Она была в центре, а мы почти выехали из города, судя по развалюхам по сторонам.
Водитель молчал, а через двадцать секунд остановил машину открыл свою дверь и скакнул в темноту.
– Вот это уже становится интересным, – на ходу проговорил я, одной рукой открывая дверь, а второй подхватывая Вельку.
Скакнуть в вихревой скачок было делом доли секунды. Видимо, это нас и спасло. Время растянулось. Велька полетела на обочину, я, зачерпнув с этой же обочины гравий, метнул его в глаза четырем людям, стоящим в темноте с автоматами, и длинным скользящим прыжком подлетел к ним. Гравий долетел быстрее меня, отвлек от нажатия на курки, ну а я просто вырвал из их рук автоматы ломая пальцы рук.
В стороне без фар стояла машина. Вырывая закрытую изнутри дверь спортивного шевроле, я точно знал, что встречу там младшего Энрикеса. Безусловно, он такого не ожидал и завизжал от страха, когда невидимая рука, вырвав с корнем дверь его машины, ухватила его за шкирку и метнула на капот. Я вышел из скачка и долго выдохнул, гася выброс адреналина в кровь. Рядом с машиной уже стоял Амин – тренировки не прошли даром. Автоматчиков контролировали Дункан с Елизаветой, их уже положили на землю и набивали рты щебенкой, чтоб не верещали от боли.
– Ну что, сморчок? – спросил я Хуана Карлоса. – Ты способен убить шесть человек из-за того, что кто-то лучше тебя? Хватит выть. С тобой точно ничего не будет. Амин, свяжи его и посади на водительское сиденье, да пристегнуть не забудь этого слизняка. Вель, – окликнул я Вельку, которая только вылезла из оврага, начинающегося за обочиной, – иди сюда.
– Ну ты, Гаврилевский, даешь. А вдруг бы там пропасть была? – возмутилась Велька.
– Не. Пропасти там быть не могло. Я видел землю в двух метрах. Ты же туда не летела, а катилась. Ну не мог я рисковать, оставив тебя в машине или на обочине. Четверо с автоматическим оружием – это немалая разрушительная сила. Ребят хоть как-то защищали ряды сидений, а ты сидела первой на линии огня. Найди лучше мобильный у этого слизня, я не могу. Оторву ему еще что-нибудь, не сдержавшись. Это ж он не только меня убить хотел, а всех. Понимаешь?
Велька нашла телефон Энрике младшего, я набрал номер с визитки. Через пять гудков трубку подняли. Голос ответил:
– Дом Энрике. Слушаю вас.
– Доброй ночи. Мне срочно нужен сеньор Алонсо Энрике. По поводу его сына. Моя фамилия Гаврилевский.
– Минуту, сеньор.
Время шло, а трубку никто не брал. Я уж совсем собрался дать отбой, как услышал голос сеньора Энрике.
– Слушаю вас, сеньор Гаврилевский. Что случилось? – сильная выдержка, голос, как будто на светском рауте, подумал я.
Я объяснил произошедшее. Он ни разу меня не перебил.
– Спасибо, сеньор Гаврилевский, я скоро буду. Не выключайте мобильный телефон, с которого звоните. Мы найдем ваше местоположение по нему.
Я подозвал Амина и Дункана, и шепотом объяснил наши дальнейшие действия. Очень уж опасался, что для сеньора Энрике жизнь шестерых приезжих туристов из России не значит ничего по сравнению с возможностью потери лица в обществе. Сын есть сын. Наследник. Пришлось залезть в багажник «шевроле». Там оказался целый арсенал. Три автоматических американских винтовки М-16. Пистолеты разных модификаций и производителей, ножи, патроны.
– Вооружайтесь и занимайте позиции на дистанции пятьдесят метров. Я останусь один и без оружия, не вмешивайтесь, что бы ни происходило. Оружие вам только для самообороны. Если меня увезут, добирайтесь до гостиницы и расскажите все Бо и его другу. Дальше – по обстоятельствам. Вель, держи мой мобильный. Если я уеду с ними и не перезвоню на него через два часа, поднимайте тревогу.
Велька упрямо помотала головой:
– Я обязана быть с тобой. Ты забыл, кто я?
– Вель, я все помню. Но мне не грозит реальная опасность, а с тобой будет грозить. Придется мне еще и тебя спасать. Все. Вперед.
Облокотился на капот «шевроле». Зазвенел мобильный:
– Сеньор Гаврилевский? – спросил незнакомый голос.
– Слушаю вас. Представьтесь, – я включил жесткость.
– Командир спецотряда. Мы практически рядом.
– Ну рядом – так подъезжайте.
Через три минуты двадцать восемь секунд на место подъехал черный внедорожник и четыре микроавтобуса. Из них начали выскакивать бойцы в черной форме и с полным боевым снаряжением, включая бронежилеты и бронешлемы. Я запереживал: если у них есть тепловизоры, ребят они вычислят быстро.
«Ладно, подумал, будем решать проблемы по мере поступления», – как сидел на капоте машины, так и остался сидеть.
Похоже, четверых бандитов с поломанными руками уже обнаружили. Мы немного подрежиссировали ситуацию и выпустили по короткой очереди из каждого автомата, чтобы нас не обвинили в превышении самообороны.
Ко мне подошел сеньор Энрике в сопровождении человека в штатском и двоих бойцов, похожих на терминаторов, только у бронешлемов были открыты противоосколочные экраны.
– Доброй ночи, сеньор Энрике. Никогда бы не подумал, что наша встреча закончится вот так. Извините, что потревожил, но я действительно не мог понять, что делать дальше. Не хотелось оставлять все так, как есть, но и пропустить это событие как простое недоразумение я тоже не смог.
– Не думаю, что счастлив видеть вас, сеньор Гаврилевский, в столь неудачном месте. А где ваши друзья?
– Думаю, что они уже где-то на пути к гостинице, – ответил я, смотря в глаза. – Меня же вам достаточно для объяснения. Или вы все же хотели бы более жестко пресечь опасность распространения информации об этом событии? – я снова уставился в глаза сеньору Энрике и увидел в них удивление. – Господин Энрикес, – я перешел на европейский вариант обращения, – давайте я чуть проясню ситуацию. Со мной были непростые люди. Амин – не просто араб, а арабский шейх, родственник эмира одной из стран Персидского залива, миллиардер. Дункан Монтгомери – бывший посол США в Пакистане. Одна из девушек – моя родная сестра. Две другие относятся к известным в моей стране фамилиям. Ну а обо мне вы можете достаточно быстро разузнать всю информацию, и, боюсь, она вам не понравится. Ну и последнее, мне тот сброд, что вы привезли сюда, и то, как они рассредоточились, говорит о том, что я прав в своих предположениях, и солдаты у вас некомпетентны, впрочем, как и убийцы.
Я ожидал этого. Боец справа все же взорвался и решил меня наказать. Попытка удара прикладом в голову не увенчалась успехом. FN FAL, которой он был вооружен, сделала полуоборот и оказалась у меня в руках, отрезанная от ремня-трехточечника ножом самого бойца. Я отстегнул магазин, перезарядил, сделал контрольный спуск и, поставив на предохранитель, сунул винтовку в руки гражданского, стоящего рядом с сеньором Энрикесом.
– А мог бы уже поубивать многих из них, – показал я на бойцов по кругу. – Но не делаю этого только из уважения к вашей стране и вашей дочери, которая показалась мне сегодня достойной девушкой. Я достаточно продемонстрировал свои умения или мне все же необходимо начать действовать? Поверьте, никто вам не поможет, если я решу всех здесь уничтожить. Принимайте решение, все и так затянулось, и скоро превратится в фарс – закончил я.
Сеньор Энрикес дернул подбородком, и бойцы, стоящие рядом, отошли к машинам.
– Думаю, что нам проще обсудить эту ситуацию в более дружественной обстановке у меня дома, – спокойно произнес он. – Мануэль, садитесь в машину моего сына и поезжайте с ним за нами. Он жив? – спросил Энрикес у меня.
– Да. Только, видимо, сильно напуган. Его необходимо серьезно лечить. Надеюсь, вы это понимаете. Человек, который способен убить из-за своих нереализованных амбиций, может натворить много страшных дел. Я уж молчу про долгие традиции революционеров из богатых и влиятельных фамилий, – добавил серьезным тоном.
Видимо, я попал на больную мозоль сеньора Энрикеса.
«Ну а мне чего? Я ему не брат и не сват, чтобы щадить его нежные чувства. Это меня и моих друзей этот урод собирался убить совсем недавно, – пронеслось в мыслях. – Вель, добирайтесь в гостиницу, и действуем по плану, не переживай. Все под контролем», – потянулся я мысленно к Вельке и в ответ услышал: «Удачи, осторожно. Люблю».
Мы сели на задние сидения «кадиллака». Уже отъезжая, увидел вспышки выстрелов. «Видимо, совсем не удался день у этих убийц доморощенных», – подумал я. – «Сначала жертвы какие-то неправильные руки поломали, а потом и вовсе дяди с автоматами приехали и убили…»
Ехали минут двадцать пять по спящему городу. Заехали через центр в богатый район – большие особняки шли чередой. Перед нами открылись кованые ворота с какими-то гербами на них. В глубине виднелся двухэтажный дом.
«Да, не так уж и богато вы живете, господин Энрикес, – подумал я про себя, – даже наш дом в Москве покруче будет, а уж загородный – тем более».
В доме горел свет. Мы вошли в холл и тут же столкнулись с хозяйкой и ее дочерью. Я церемонно поклонился.
– Прошу прощения, сеньора, за столь неприятную ночь, связанную со мной – сказал спокойным, максимально вежливым тоном.
– Проходите, сеньор Гаврилевский. Добро пожаловать в наш дом, – устало произнесла она. – Кофе сейчас принесут в столовую.
Мы прошли. Столовая оказалась небольшой, но уютной. На стенах – портреты предков рода. Нам принесли кофе, сливки, печенье. Мне было неуютно. Эти люди молчали и смотрели на меня. Я аккуратно поставил кружку на блюдце и посмотрел на главу семьи.
– Что вы теперь собираетесь делать, сеньор Гаврилевский? – спросил сеньор Алонсо.
– Сеньор, можно попросить вас об одной услуге? – после его кивка я продолжил: – Вы не могли бы обращаться ко мне по-другому – например, Расти? Это будет проще.
Ответом мне было лишь удивленное выражение лица.
– Я ничего не собираюсь делать такого, что меняло бы мои планы в Перу. Вся программа расписана плотно. И в основном все будет за пределами города. Через неделю я планировал покинуть Перу и перебраться в Панаму, где меня ждет яхта, а еще через неделю улечу в Москву. Куда доберемся на яхте, оттуда и полечу, – еще не определился с конечной точкой.
– Как, Расти? Что значит – не определился? Но ведь добраться в Москву можно не отовсюду. Например, как вы летели в Лиму? От нас нет прямых рейсов.
– Да. Рейсов нет. Я пользуюсь личным самолетом, яхтой тоже. Поэтому не завишу от официальных коммуникаций.
– Ааа, мне сегодня докладывали про частный самолет, который сел с аварией на борту. Так это вы собственник? Вы странный и загадочный человек, Расти. Давайте и вы тоже будете звать меня просто Алонсо.
– Хорошо, договорились. Вы не могли бы показать, откуда можно позвонить? А то как бы не началась суета по поводу моей поездки с вами.
– Да, конечно. Исабель вас проводит в мой кабинет. Там телефон с закрытой связью. – И обращаясь к Исабель: – Дорогая, проводи, пожалуйста, а мы с матерью поговорим о твоем брате.
Мы пошли на второй этаж. Было видно, что меня специально отослали подальше, но зачем – не ясно. Ладно, будем действовать, исходя из обстановки. Мы вошли в кабинет. Большой. С претензией. Посредине стоял массивный деревянный стол.
Вот это да! Я аж прокашлялся…
В красивой раме висела такая же картина, как у Дункана Монтгомери. Кто-то из предков Алонсо был в первом крестовом походе. Изображение медленно заколыхалось. Корабль и люди на нем – все было другое… Я почувствовал, как начало изменяться пространство. Так не пойдет. Незачем пугать Исабель. Но она и так уже испугалась.
– Вы это видели? Она ожила, – прошептала она, каким-то чудесным образом прижимаясь ко мне всем телом. Дрожала она так, что я чувствовал эту дрожь везде.
– Исабель, – попробовал я уйти от темы и объяснений. – Думаю, что нам это показалось. Оптические галлюцинации встречаются у многих людей.
Она продолжала прижиматься ко мне всем телом: от коленей и до лица, прямо у меня на груди.
«Вот же ж, – подумал я, – еще не хватало возбудиться так, что она это почувствует». Но именно это со мной и происходило. Похоже, под домашним тонким платьем и огромной шалью больше ничего не было. Я ощущал ее дыхание и то, как вжимается в меня ее грудь, а самое гадостное – я чувствовал, как прижимаются ко мне ее бедра. Она резко отстранилась, пряча лицо.
– Вот телефон, Расти, можно я буду вас так называть? А вы меня Исабель. Ладно?
– Ладно, Исабель, – согласился я.
– Вы знаете, я ни разу не вела себя так с мужчиной. Я училась в строгой школе, где мальчиков не было вообще. И то, что я почувствовала сначала в танце, а потом – вот сейчас, – она замолчала, подбирая слова, – девочки называли это экстаз. Это так называется? Мне стыдно до беспамятства с вами об этом говорить, но вы единственный, с кем я готова это обсуждать. У меня такое впечатление, что я знакома с вами с самого рождения.
– Исабель, давайте мы с вами об этом поговорим чуть позже. Такой разговор может привести нас в крайне непростую ситуацию.
Было видно, как она брала себя и свои эмоции в узду.
– Вам помочь набрать номер? – наконец, спросила она более или менее спокойным тоном.
Она набрала номер моего мобильного. Роуминг в Лиме работал, как ни странно, но стоил как золото, не меньше. Ответила Велька. Мы пообщались пару минут, я попросил прислать за мной машину из отеля и продиктовал адрес. Положил трубку.
– А вы с ней близки? – тихо спросила Исабель.
– Да, – уже успокоившись, сказал я. – Давайте вернемся к вашим родителям.
В столовой был накрыт легкий завтрак. Я попытался отказаться, но меня все же уговорили. Во время завтрака Исабель внимательно, почти в упор меня рассматривала. Иногда мне становилось не по себе. Зашел слуга сообщить о прибытии машины за сеньором Гаврилевским. Алонсо, извинившись, отлучился в кабинет, а сеньора Мария Хуанита пошла давать распоряжения по предстоящему ужину: слуги уже собрались, и надо было направить часть из них на рынок.
– Исабель, вы так пристально на меня смотрите, что мне не по себе, – заполнил я молчание.
– Если вас этот взгляд волнует, значит, для меня еще не все потеряно, Расти, – заявила она. – Я же возбуждала ваше естество, стоя рядом в кабинете отца, – подтвердила она мои опасения.
– Исабель, я вас прошу, не стройте по поводу меня никаких планов. Им не суждено сбыться. Я улечу, и мы больше никогда не увидимся.
– Я уверена, что это не так. Позже вы это поймете. Я умею видеть будущее. Один шаман, когда мы путешествовали по Амазонке с родителями, сказал, что в меня вселились Изначальные, – заявила она.
