Руслан Альфридович Самигуллин
Гонка героев

Полная версия

Глава 3. По ту сторону

Прошёл день, а может и больше. Часов тут не было. Да и нужны ли они были? Каждое движение секундной стрелки давалось бы с огромным трудом, непоколебимо отчитывая драгоценные мгновения жизни. Дневной свет в малюсеньком окне оказался отсветом искусственной голограммы, созданной для того, чтобы транслировать наивные призывы отказаться от насилия и соблюдать законы.

«Запомни тебя ждут дома…» гласила одна из постоянно всплывающих надписей, сопровождаемых голограммным изображением счастливой девушки с двумя маленькими детьми, держащими её за руки.

– На волю с чистой совестью, блин, – хихикнул Милен, разглядывая через окошко мерцания голограммы, – и кого интересно хотят перевоспитать такими глупыми лозунгами? – ехидно пробурчал он. – Они сами довели народ до ручки, а теперь отлавливаю нас как бешеных собак. Не, так дело не пойдёт, мы им покажем, обязательно покажем, да…

Милен демонстративно помахал кулаком в лицо улыбающейся девушке, смотрящей на него с огромного экрана, далеко за зарешёченным окном. Артуру это показалось даже забавным. Понемногу он уже начал привыкать к неординарным выходкам сокамерника, однако всё же старался сохранять нейтралитет. Он никогда даже подумать не мог, что придётся вот так коротать время в ожидании непонятно чего, да ещё и в компании мелкого воришки.

– Ты можешь подтвердить, что те полицейские просто так убили твоего друга? – спросил Артур, решив воспользоваться последним шансом.

– А что это даст? – недоверчиво поинтересовался Милен. – Те парни не особо–то и прятались после того, как продырявили Макса.

– Но ты же видел, что я полицейский?

– Я видел лишь то, что ты был одет в полицейскую форму, а подобные шмотки достать на чёрном рынке не такая уж и проблема.

– А как же быть с пистолетом?

– Игрушка, – отмахнулся Милен, – а если и нет, даже его можно купить, просто обойдётся это в круглую сумму, только и всего.

– А что ты сам делал в той лавке?

– Булочки кушал, – отшутился Милен, – что ещё по-твоему делают ночью в кондитерской?

Ответ хоть и казался до боли банальным, однако правды в нём было не больше, чем повидла в пирожке, купленном в привокзальной столовой. Снаружи послышался звон ключей и с громким скрежетом дверь камеры распахнулась.

– Эй ты, как ты там, Громов, на выход, – скомандовал всё тот же голос сержанта.

В голове промелькнула тень надежды на то, что они всё же образумились. Она была столь желанна и одновременно столь же фантастична. Ему хорошо известно, что те, кто попадают по ту сторону решётки, крайне редко вновь оказываются на свободе. Артур, не раздумывая, вышел из камеры. На его запястьях вновь загудели силовые наручники. Простота и надёжность были сильной стороной пенитенциарной системы второй половины двадцать первого века. Гениальное изобретение подобных устройств сводилась к одной простой истине, что стоит только пересечь периметр зоны, как эти самые безобидные наручники превратятся в крошечное взрывное устройство в миг лишающее беглеца конечностей, не говоря уже о желании на сопротивление.

– Идём, – с презрением скомандовал сержант и направился в сторону кабинетов администрации департамента.

Артура довели до небольшого кабинета, в центре которого находился стул, окружённый толстыми прутьями решётки. Его усадили и плотно закрыли калитку на внушительного размера замок.

– Бить, похоже, не собираются, – сделал для себя вывод Артур, оглядев помещение и немного поёрзал на неудобном стуле, уж очень тот был холодный и маленький.

Предварительно постучавшись, в кабинет заглянул худой мужчина в круглых очках и сером застиранном пиджаке. Почему-то в глаза сразу бросилась забавно блестящая в свете лампы лысина, лишь с краёв окантованная тонкими седыми волосинками. Сложившаяся ситуация ничуть не располагала к улыбке, но удержать предательски ползущие вверх края губ было невозможно.

– Что Вас так позабавило? – робко, с чувством напряжения в голосе спросил вошедший, словно бы уже желая вновь оказаться за дверью, но сделать это помешали стоявшие за спиной мужчины в форме охранников.

Артур предпочёл промолчать пока не удостоверится в целях визита незнакомого человека.

– Здравствуйте, – вежливым тоном произнёс мужчина, словно бы начиная диалог с чистого листа, – меня зовут Гавриил Петрович, я Ваш назначенный адвокат.

Артур смерил взглядом хилого и очевидно несильно уверенного в себе человека. Гавриил Петрович непроизвольно подёрнул плечами и замер в ожидании какой-либо реакции.

– Назначенный адвокат, – повторил Артур, – а можно Вас попросить оставить нас наедине? – спросил он, обращаясь ни то к адвокату, ни то к стоящим за его спиной охранникам.

Один из охранников неодобрительно сверкнул глазами и хмыкнул. Его пальцы отбивали ритм по шоковой дубинке, висевшей на поясе.

– Да не, что вы, – поняв суть сомнений произнёс Артур, – я же в клетке, а если вы не уйдёте, то я не смогу в полной мере посветить своего адвоката в суть произошедшего, и тот останется не у дел. Ведь так, Гавриил Петрович?

– Да–да, пожалуйста, – промычал адвокат, – обводя взглядом здоровых мужчин в форме и сильнее прижимая к груди папку с документами.

Пробормотав что-то себе под нос, охранники вышли за дверь, оставляя Артура и Гавриила Петровича один на один.

– Я присяду? – словно спрашивая разрешения, произнёс адвокат и сел за стол, стоящий практически в другом конце комнаты. – Мне удалось бегло ознакомиться с материалами Вашего дела, господин Громов, и, если честно, человека, совершившего такое серьёзное преступление мне ещё не доводилось защищать.

– Совершившего преступление!? – не выдержал Артур, спокойствие и юмор мгновенно улетучились, уступая место раздражению, – я ничего не совершал и то, что там написано – это всё чушь… Кто-то оклеветал меня, кому-то нужно было запихнуть меня сюда.

– Конечно-конечно, – тут же осёкся Гавриил Петрович, – совершенно очевидно, Вы этого не совершали, но как мне это доказать?

– Сделайте официальные запросы, в базе данных есть вся информация, – старясь сдерживать нахлынувший из ниоткуда гнев, выпалил Артур, – в моём департаменте подтвердят, кто я такой!

– Я, я это уже сделал, господин Громов, и, к глубочайшему сожалению, не смог найти о Вас никакой информации, – оправдываясь, развёл руками адвокат.

– Этого не может быть, просто бред какой-то, – упёршись лбом в холодную решётку, выдохнул Артур, – это невозможно…

Хоть адвокат и вызывал насмешки и пренебрежение, однако говорил он, скорее всего, правду или, по крайней мере, его заставили сказать это. Не силой, а просто обманом.

– Я сожалею, господин Громов, – взяв себя в руки, продолжил Гавриил Петрович, – в деле есть ряд неопровержимых доказательств двойного убийства полицейских, психо-стимуляторы и взрывчатка. Исходя из всего этого можно предположить, что судья будет склоняться к смертной казни, но, если вы сознаетесь, раскаетесь, согласитесь сотрудничать со следствием и дадите показания, благодаря которым удастся выявить ещё несколько членов террористической группировки, то тогда мы вполне можем рассчитывать на пожизненное, а лет через двадцать пять уже и условное освобождение.

– Какой к чёрту группировки! – не своим голосом взревел Артур, подрываясь со стула, – я сам служитель закона, я невиновен! Слышишь?

На громкий шум в комнату незамедлительно вбежали охранники и, выхватив шоковые дубинки, особо не раздумывая, начали бить ими через решётку падающего на пол Артура. Гавриил Петрович вскрикнул и поскорее поспешил удалиться, забыв даже свой портфель.

– Не дёргайся, а то хуже будет, – зло прошипел охранник, пристально глядя на закатывающиеся от боли глаза Артура.

Мир почернел, наливаясь болью и бессилием.

_______________________

Очнуться удалось спустя пару часов. По крайней мере, по внутреннему ощущению прошло именно столько. Встроенной в стену галопроекции виртуального циферблата не оказалось, и уж тем более в камере не нашлось места механическим часам с забавной кукушкой, вылетающей из их деревянного, слегка потрёпанного корпуса и оповещающей звонким чириканьем об окончании очередного часа. Артур никогда и не видел подобных часов в реальности, но архивные фильмы и просто старые картинки изображали подобные устройства. Непонятно, почему сейчас он вспомнил именно о них. Ведь выражение «поехать кукушкой» вполне себе можно было в скором времени применить к нему самому.

– Ооо, я уж подумал, будто они тебя, это, – заметив, как начал ворочаться сокамерник, заголосил Милен и провёл тыльной стороной ладони по шее, – кирдык.

Артур попытался встать с неудобной узкой кровати. Тело казалось чужим. Мышцы сводило судорогами, и они не хотели подчиняться. Сосед по камере, как всегда, сидел на втором ярусе, то и дело пялясь на светящийся неон голограммы.

– Что они тебе сказали? – поинтересовался Милен, – они ведь тебя не отпустят, я прав?

– Не отпустят, – на выдохе с трудом согласился Артур.

Приложив уйму усилий, ему всё же удалось подняться на ноги. Пошатываясь, он побрёл к умывальнику и обрызгал ледяной водой лицо. В покрытом паутиной трещин и сколов зеркале, наглухо вмонтированном в стену, на него смотрел будто бы совершенно другой человек. Глаза были жутко красными. Под ними красовались огромные синяки и кровоподтёки. Бровь оказалась разбита, а волосы стали больше напоминать слежавшиеся комки чёрных водорослей.

– Хреново выглядишь, брат, – угадав мысли самого Артура, произнёс Милен, – и всё же, что они тебе сказали?

Артур продолжал вглядываться в зеркало, не обращая внимание на соседа по камере. До конца не верилось в то, что он видит в отражении именно себя самого, а не потрёпанного жизнью оборванца с бесконечных улиц мегаполиса. Словно тот, кто был в отражении насмехался над ним, вызывая одновременные чувства ненависти, отчаяния и жалости.

– Ну давай, друг, не тяни, – не унимался Милен. – Поди предлагали сознаться во всех смертных грехах? От перехода улицы на красный свет до покушения на президента?

– При чём тут он? – не выдержав, пробурчал Артур.

– Как причём? – искренне удивился Милен, – да сейчас львиная доля всего населения страны только и мечтает о его смерти. – Тирания правительства заставила нас жрать из помойки собственное дерьмо, в то время как они там шикуют и живут на широкую ногу.

– Ну и в чём же дело? – усмехнулся Артур, – почему он до сих пор жив, если каждый первый хочет его смерти?

– Дело в таких как ты, да-да, именно таких как ты, – с укоризненной ноткой парировал сокамерник, – такие идеалисты и служители фемиды – есть гарант его власти. – Вооружённые до зубов полицейские, армия, чёртовы убийцы – все вы являетесь не более чем его ручными псами, что загнали свободный народ в нищету и голод. Он держит вас только для того, чтобы сохранить свои баснословные капиталы и удержать власть в стране.

– Ты ошибаешься, я стою на страже закона и порядка, – возразил Артур, – я пытаюсь сохранить мир от войны.

– Мир от войны? Ха-ха, посмотри на себя, – в голос рассмеялся Милен и резко спрыгнул с кровати. – Ты сам попал под колёса системы, которую так расхваливаешь. Об тебя вытерли ноги и использовали как презерватив, выкинув в помойку к таким как я, но это только начало, мой друг. Они никогда не дадут тебе выйти отсюда. Ты сдохнешь в этих стенах точно так же, как и я.

Конечно, Артур сейчас ненавидел своего сокамерника. Его слова больно отдавались в душу. Но самым страшным было то, что именно эти слова сейчас являлись той самой правдой, в которую так не хотелось верить. К сожалению, суть правды и заключается в том, что она не требует в себя верить, она просто есть и всё. А уж принять её или остаться в своём выдуманном мирке – дело каждого.

– Если ты такой умный и так сильно ненавидишь мир, то почему сам не пытаешься изменить его? – Артур постарался взять себя в руки и не проявлять ненужных эмоций.

– Знавал я одного такого, кто пытался…Арест, суд, инъекция и готово, – хихикнул Милен. – Анархистом был или как сейчас модно говорить – революционером. Верил в то, что может победить эту машину и сделать мир лучше. К сожалению, не успел, да и кто знает, что твориться в головах у этих людей…Проще жить одним днём, как я.

При этом Милен как-то странно взглянул на Артура, словно выжидая нужную ему реакцию. Хотя, возможно, это была лишь маска придурковатого парня, затерявшегося в своих же больных фантазиях.

– Неужели ты сам никогда не хотел другой жизни? – спросил Артур, – не хотел нормальной семьи, свой дом, детей?

– Посмотри на меня, ты думаешь, что такому как я получится пробиться в этой жизни? Я вырос на улице, приятель, начал воровать ещё раньше, чем ходить. Что я могу получить от жизни? Конечно, я верю, что когда-нибудь удастся ограбить какого-нибудь толстосума из правительства и, если меня не поймают и не убьют, – мечтательно произнёс Милен, – я смоюсь из этой насквозь прогнившей дыры на белоснежный пляж тропического острова. Найду себе красивую пышногрудую аборигенку и заживём, да, ещё как заживём…

– Пышногрудую аборигенку, – непроизвольно повторил Артур. Почему-то ему вспомнилась Аня. Даже спустя столько лет он всё ещё любил её. Десятки женщин, с кем приходилось делить пастель, были умнее, красивее, состоятельнее, но даже все вместе взятые они не шли ни в какое сравнение с ней. Артур никогда по-настоящему не верил в любовь, но тех чувств, что некогда пылали между ним и Анной, он не испытывал больше никогда. После её ухода осталось лишь разбитое сердце и вечная пустота. Мир рухнул в одночасье. Трагедия унесла всё, чем до этого жил Артур. Вся правда и осколки счастья оказались на дне очередной бутылки крепкого алкоголя, заливаемого каждый день после изнуряющей службы. Нечто в его душе тогда надломилось, и даже спустя годы облегчение так и не пришло. Он винил весь мир. А больше всего себя…

– Да, сейчас было бы не плохо оторваться с какими-нибудь девчонками, – продолжил мечтать Милен, выводя Артура из томительных мыслей. – Бывал я как-то в одном борделе. Чёрт, как же он назывался, хм, а, вспомнил – «Шальные губки». Вот там было реально круто. С той девчулей мы устраивали такое. Короче, снимаю я с неё трусы…

– Хватит, – одёрнул его Артур, – мне сейчас не до твоих историй.

– Да ладно, я же просто хотел повеселить тебя, а то ты стоишь, как унылая какашка, да, какашка, какашка, – вновь хохотнул Милен и стремительно забрался на верхнюю койку.

– А ну заткнуться! – из коридора раздался свирепый голос охранника и по металлической двери ударили чем-то увесистым.

В камере вновь воцарилась тишина.

– Нам никогда не выйти отсюда, – тихо прошептал Артур, словно бы соглашаясь со словами своего случайного друга по несчастью.

Теперь уже Милен решил ничего не отвечать. Скорее всего, он продолжал путешествовать по лазурным берегам в своих фантазиях, а по факту лишь вглядывался пустым взглядом в постоянно меняющиеся надписи яркой голограммы. Сейчас на ней был изображён строгий мужчина, указывающий пальцем и надпись: «А ты встал на путь исправления?»

_______________________

Так прошло ещё около недели. После очередной встречи с тем самым адвокатом, Артур окончательно убедился, что надежды на объективное расследование нет. Словно весь мир ополчился против него. Странным было то, что на его ничем не примечательную личность потрачено не мало сил и средств, дабы стереть все следы прошлого. Не осталось даже пресловутого номера кредитной карточки, не говоря уже о долголетней истории безупречной службы. Даже имена друзей и начальников, с которыми некогда служил Артур, и то оказались удалены из системы. По крайней мере, так звучало из уст нерадивого адвоката.

– Выхода нет, это финал, – думалось с болью и страхом. Хотелось закричать, а может даже и расплакаться как девчонка-подросток, но вместо этого Артур со всей силы ударил кулаком о стену, с которой тут же на пол посыпалась штукатурка.

– Завтра суд? – спросил Милен, не покидая своего поста на втором ярусе кровати.

– Да.

– Тогда времени у нас совсем нет, совсем нет, нет… – как обычно с незатейливой загадочностью пробубнил сокамерник.

– На что нет? – слегка раздражённо поинтересовался Артур.

– Как на что? – вдруг нарочито удивлённо переспросил Милен, и на его устах возникла странная улыбка, – на побег конечно, а ты думал я реально собираюсь гнить в этих стенах? Нетушки, хрена лысого, меня там ждёт чернокожая красотка…красотка, да, именно красотка…

– Какой к чёрту побег? – не веря своим ушам выпалил Артур, – отсюда сбежать не реально или ты захотел раньше времени получить пулю в башку?

– Ну если ты ещё громче будешь орать, то сейчас сюда точно ворвутся вооружённые охранники и выбьют из нас всё дурь, выбьют, да, выбьют… Хм, кстати, сейчас было бы неплохо достать дурь, – хихикнул Милен, – ах да, о чём это я, – продолжил он. – Если не завтра, то уже никогда. После приговора тебя отвезут в тюрьму, а вот оттуда уж дорога будет заказана лишь на небеса. Так что не глупи…

Слова Милена показались как всегда странны и прямолинейны, но не лишёнными смысла. Надеяться на оправдательный приговор было по меньшей мере глупо. Единственным способом доказать свою невиновность являлся побег и поиск того, кто заварил эту кашу.

– Ну, что решил? – нетерпеливо спросил Милен, – хочешь пулю сейчас на пути к воле и с надеждой на удачу или немного погодя в какой-нибудь дыре, но уже как преступник и террорист?

– Я докажу им, кто есть на самом деле! – твёрдо заявил Артур и тут же спросил, – и как ты думаешь свалить отсюда?

Милен помолчал и, словно собравшись с мыслями, выдал:

– В здании полно охраны, но завтра сразу после суда тебя этапируют на машине в федеральную тюрьму.

– Ну и? – нетерпеливо произнёс Артур.

– Не перебивай меня, ты сбиваешь с мысли, – огрызнулся Милен и заговорщическим тоном продолжил, – такой шанс упускать нельзя, но мне нужно ещё подумать, да, подумать, подумать… – затараторил он.

– Не тяни, или говори как мы уберёмся отсюда, или не пудри мозги своими бреднями, – не менее грубо ответил Артур, – сейчас, как ты заметил, не самое лучшее время для того, чтобы нести всякую чушь.

Милен ничего не ответил. Он будто бы вновь ушёл в себя, провалившись в чреду глубоких мыслей, казавшихся Алексу полной ахинеей. Конечно, в глубине души ему безумно хотелось верить в призрачную свободу, отдаляющуюся с каждой минутой, проведённой в этом ужасном месте. Его сокамерник вновь запрыгнул на верхний ярус и продолжил молча вглядываться в неоновые голограммы. Очередная глупая надпись гласила – «Осуждённый, помни! Только примерное поведение приблизит день твоего освобождения».

– Идиот, – разочарованно подытожил Артур, и тяжело вздохнул, – а я уж и вправду поверил, что у нас есть шанс.

Смириться с судьбой было очень тяжело, но осознание неизбежности проявлялось всё чётче и чётче. Выхода не было. Да и с другой стороны, мир не особо будет переживать из-за столь незначительной потери. Что такое крошечная жизнь одинокого человека по сравнению с тысячами смертей от голода и разрухи, утопивших некогда прекрасную страну в пучине ада? Артур умыл лицо холодной водой, но облегчения от этого не почувствовал.

В камере приглушили свет, словно бы указывая на наступление ночи. К сожалению, для её сидельцев разницы практически не было. Яркий неоновый свет от окна всё так же продолжал заливать камеру разными красками. На мгновение картина стала словно волшебной. Частички пыли крошечными вихрями пролетали сквозь лучи холодного света. Они напоминали хлопья белёсого снега, танцующего замысловатый танец и неторопливо опадающего на землю. Всё казалось настолько простым, насколько и красивым. Когда разум находится на грани и уже кажется, что ты вот-вот сойдёшь сума, начинаешь видеть вещи, которые никогда не замечал прежде, а даже если и видел, то просто проходил мимо, погрязнув в бесконечной рутине бестолкового существования. Возможно, об этом сейчас думал и несуразный сосед по несчастью. Милен был очень странным типом. Он мог часами молча смотреть в одну точку, находящуюся по ту сторону окна камеры. Что он там видел? Да и видел ли что-то, кроме своих сумасшедших идей, оставалось загадкой. Вообще сейчас весь мир казался странным. Грань добра и зла, правды и подлой лжи стёрлись в людях, не вызывая ничего кроме отвращения и злости. В итоге злость оставалась лишь только к самому себе.

Завтра день страшного суда. Артур прекрасно понимал, что это его последний шанс на оправдание, которое он не получит. До конца не верилось, что один день, одно событие может вот так сильно изменить жизнь и поставить человека по ту сторону всего того, что он некогда поклялся защищать даже ценой собственной жизни.

Спать совершенно не хотелось. В голову постоянно лезли пугающие мысли. Неужели он больше никогда не увидит Анну? Никогда не почувствует прикосновение её сладких губ? Не коснётся нежной кожи? С другой стороны, даже будучи на воле, даже прожив тысячу лет он и так бы не испытал всего этого как бы сильно ни хотелось. Тот день, что разделил судьбу на до и после. Если бы они тогда оказались в другом месте или хотя бы на несколько минут позже… Жизнь могла стать другой. Чудовищная случайность, помноженная на кровожадность одних и желание жить у других. Оправдать или осудить тех людей невозможно, но и понять Артур был не в силах. Судьба не оставила ему надежды. Но, как ни крути, человек упрямое существо, он верит. Верит даже в то, что произойти никогда не сможет…

Под тяжестью тяжёлых мыслей ему всё же удалось провалиться в тревожный сон, а Милен так и остался сидеть и молча вглядываться в туманное будущее, ждущее их обоих.