Александр Рудазов
Серая чума
Глава 8
Вабар. Великий город джиннов, не похожий ни на что, построенное людьми. Сверху он напоминает картинку в калейдоскопе – глаз утопает в буйстве красок и цветов. Прямо посреди раскаленной пустыни лежит исполинский оазис размером с небольшую страну, а в самом его центре – чудесный город.
Через оазис протекает Золотая Река – могучий поток, в котором словно бы течет жидкий свет. Вода в нем ярко-желтая, вкусом похожая на разбавленный мед. Самое удивительное то, что она течет из ниоткуда в никуда – у Золотой Реки нет ни истоков, ни устья, это просто отрезок проточной воды, проходящий сквозь оазис. Никто не знает, откуда эта вода берется и куда потом девается.
В мире джиннов подобные чудеса – нормальное явление.
Весь Вабар – это сплошной цветущий сад. Здесь растут пальмовые рощи, не нуждающиеся в орошении и пасутся тучные стада. На каждом шагу верблюды, слоны, павлины, грифоны и другие удивительные животные.
Большая часть населения – простые мариды и силаты, ремесленники и крестьяне. Конечно, вместо лопат и молотков они используют магию – для джиннов волшебство так же естественно, как для людей прием пищи. Тем не менее, захватив в рабство такого джинна-простолюдина, ты вряд ли сможешь получить от него дворец и гору золота – средний джинн могуществом ненамного превосходит мага-подмастерье.
Просто их очень много.
Кроме джиннов в Вабаре обитают наснасы – очень странные и нелепые существа. У них всего полголовы, один глаз, одна рука и одна нога. Когда-то эти ходячие карикатуры были людьми, назывались адитами и жили на Земле. Именно они построили великий город Ирам зат ал-имад, «многоколонный Ирам», соединявший Землю и десятки других миров, в том числе и Каф. Но после великой катастрофы, разрушившей древний город и захлопнувшей порталы, большая часть адитов погибла, горстка спаслась усилиями пророка Худа, а оставшиеся превратились в наснасов. Теперь они служат джиннам Вабара, исполняя самую черную и отвратительную работу.
– Дальше мне путь закрыт, о Повелитель Небес, – виновато прогудел кутруб, приземляясь в нескольких метрах от границы города. – Кутрубу не ступить на землю Вабара без особого дозволения Хана.
Креол спустился на землю и мрачно уставился на приграничный камень:
Воздержись от перехода
Этого приграничного камня!
Если же кто перейдет его, -
Да будет он схвачен!
Если же он избежит ареста –
Любой волен его убить!
– Подумай хорошенько, Владыка Огня! – усмехнулся Марузух, взмывая в небеса. – Великий Хан не любит незваных гостей!
Креол только скривился и без особых раздумий перешагнул границу.
Он уже бывал раньше в столице джиннов. Город переместился в другой конец этого мира, но сам по себе изменился мало. Джинны по своей натуре тяготеют к роскоши и пышности – даже последние из них привыкли вкушать изысканные яства, нежиться на мягчайших перинах и наслаждаться прелестями прекраснейших дев.
Похотливость – еще одна черта, присущая большинству джиннов. У джинна может быть только одна жена-джиннья, зато бесконечное множество наложниц иных кровей. Среди них встречаются самые разные существа – от смертных дщерей до демониц и небожительниц. Особенно много гурий и джин-пери – первых джинны давным-давно привезли в свой мир из Джанны, вторых – со Священной Горы.
Однако сами джинны красивы далеко не всегда. Скорее уж наоборот – большинство весьма и весьма уродливы. Порой то бывают невообразимые чудовища – многоголовые, с мордами животных, клыкастые, когтистые, крылатые, хвостатые, безногие, многорукие, одноглазые и многоглазые…
И самых разных расцветок.
Креол шагал по Вабару спокойно, даже равнодушно. Мимо великолепных разноцветных фонтанов, мимо вздымающихся к небесам башен и шпилей, мимо вычурных фигурных колонн. Он не обращал внимания ни на что. И на него не обращали внимания – многие джинны либо неотличимы внешне от людей, либо принимают человеческий облик.
Лишь какой-то марид пролетел слишком низко, растрепав Креолу волосы, да девочка-силат из шалости брызнула на мага водой. Креол холодно повернулся в ее сторону, выдохнул язычок пламени, и малышка с визгом провалилась под землю – приняла мага за ифрита. Огненные джинны наиболее свирепы и опасны из всех, в Вабаре их сравнительно немного, и они исполняют обязанности блюстителей порядка.
Марибан, дворец Великого Хана, расположился в самом центре удивительного города-сада. Креол подошел к воротам высотой в пятнадцать человеческих ростов и скрестил руки на груди, глядя на молчаливых стражей. Шесть огромных статуй старых богов – Эл, Алмаках, Хубал, Аллат, Манат и ал-Узза.
Джиннов нельзя назвать религиозными – к богам они относятся скорее как к сюзеренам, правителям, в чьем подчинении находятся. Именно эти шесть богов Джанны некогда держали в своей длани Каф, оказывая высочайшее покровительство его обитателям.
Но потом, в пятом веке по нашему летосчислению…
Никто не знает, что именно произошло в Джанне в те времена. Кто-то говорит, что из какого-то далекого мира пришел молодой и сильный бог Аллах и завоевал Джанну для себя. Кто-то – что он правил ею всегда, и просто раньше по каким-то причинам не давал о себе знать, позволяя «Шести Предкам» играть роль «зицпредседателей». Некоторые считают, что Аллах – это и есть эти шесть богов, слившиеся в единую сверхсущность, демиурга. Данная версия по крайней мере объясняет, почему после его появления ни об одном из шести больше никто ничего не слышал.
Хотя иные считают, что Аллах их всех просто перебил.
Так или иначе, после того, как в Джанне сменилась власть, джинны покорно склонили голову перед новым сюзереном. От старых богов остались только эти потемневшие статуи – все остальные атрибуты давным-давно исчезли.
Джиннов не назовешь правоверными мусульманами – они не люди, и многие элементы ислама им чужды. Они не считают Коран священным писанием и им полностью безразлична Мекка. Но имена Аллаха и пророка Мухаммада для них священны.
Однако статуи древних богов – не единственные привратники Марибана. По обеим сторонам ворот возвышались ифриты-великаны, опирающиеся на исполинские алебарды. Впрочем, оружие служило им чисто церемониальной принадлежностью – стражники-джинны носят алебарды испокон веку, это давно превратилось в традицию.
– Откройте ворота, я хочу видеть Хана! – скомандовал Креол.
– Радуйся, смертный! – проревел правый ифрит, мгновенно понявший, что перед ним обычный человек.
– Чему? – невозмутимо спросил маг.
– Тому, что сейчас мы убьем тебя быстро и безболезненно! – ответил левый.
– Ибо если твое желание исполнится, и ты встретишься с Ханом, твоя смерть будет длиться много лун, и каждый миг каждая частичка твоего тела будет сожалеть о необдуманной просьбе! – дополнил правый.
– Но мы милостиво даруем тебе смерть быструю и легкую! – вновь провозгласил левый. – Помолись же напоследок Аллаху или, если ты ширк-многобожник, какому-нибудь ложному божеству!
– Ибо пришла твоя смерть!
Креол только растянул губы в улыбке. Он причмокнул губами, хитро поглядывая на стражей дворца, а потом невозмутимо выдернул у себя волосок из ноздри.
И оглушительно чихнул.
– Да будет Аллах милостив к тебе! – хором воскликнули ифриты, складывая руки на груди.
В то же мгновение маг резко метнулся вперед, активируя давно заготовленное заклятие Призрачной Формы. На несколько секунд Креол перешел в эфирное состояние и пробежал прямо сквозь ворота. На Земле он такого проделать бы не сумел, но дворцы Кафа не вещественны в полном смысле. Это скорее застывшие миражи, твердые иллюзии.
Ифриты запоздали на какое-то мгновение – снаружи послышался обозленный вой и ругань.
– Ты обманул нас, смертный! – яростно проревел один из них.
– Ты знал, что правоверный джинн обязательно ответит чихающему! – обиженно заявил второй. – С твоей стороны нехорошо этим пользоваться!
– Ты обманул нас! – упорно твердил первый.
– Причем уже в третий раз, – фыркнул Креол. – Проскользнуть мимо стражи Марибана не сможет только последний недоумок.
– Радуйся, что нам запрещено входить внутрь! – рявкнули снаружи. – Но ты еще будешь возвращаться, и тут-то мы тебя встретим!
– Нет, возвращаться я как раз не собираюсь, – ухмыльнулся Креол, уже не обращая внимания на вопли и брань обманутых ифритов.
Изнутри (да и снаружи) Марибан похож на дворец какого-нибудь халифа. Джинны очень богаты и не привыкли ни в чем себя ограничивать – даже простой ремесленник-джинн живет в роскошной вилле, а уж Великий Хан… Вряд ли вообще какой-нибудь земной владыка когда-либо мог похвастаться подобной пышностью и великолепием.
Изразцы, мраморные плиты, резьба с инкрустацией, панно с красивейшими изображениями – особенно много картин «галантного жанра». От легких, с едва заметным намеком на эротическое содержание, до откровенно порнографических. В Кафе эта тема весьма популярна. Правда, ислам запрещает изображать живых существ, но, как уже упоминалось, джинны придерживаются далеко не всех канонов.
Войдя во дворец, Креол сразу активировал несколько заклинаний разного толка. Атмосфера в жилищах джиннов человеку не то чтобы неприятна… но находиться в ней дольше необходимого не хочется.
Во-первых, из-за тумана – все внутреннее пространство Марибана напоено густым липким туманом, почти непрозрачным, приглушающим любые звуки. Если не владеешь чарами Сквозного Зрения, продвигаться придется практически на ощупь. Джиннов это не беспокоит – их глаза устроены по-другому, при желании они могут видеть даже сквозь стену. А вот человека…
Во-вторых, из-за запаха. Это не противный запах – наоборот, очень сладкий и душистый. Но его концентрация так высока, что подышав таким воздухом часок-другой, начинаешь мечтать о том, чтобы зарыться в навозную кучу. Впечатление, будто плаваешь в бассейне с одеколоном. Джинны не дышат в нашем понимании этого слова, но ароматы они обонять способны… и нравятся им как раз такие – сильные, удушливые, очень сладкие.
В-третьих, из-за музыки. Никто не знает, что за музыканты играют в дворцах джиннов, но эта мелодия слышна в каждом уголке и не прекращается никогда. Это очень хорошие мотивы… у каждого дворца свой… но только один. Всегда один и тот же, круглые сутки. По каким-то причинам джинны очень любят музыкальное однообразие – чем дольше длится мелодия, тем больше она им нравится. Креол с ожесточением обнаружил, что даже спустя пять тысяч лет в Марибане звучит все та же композиция – скрипка-кеменге, тростниковая флейта-саламие, гобой-цембре о восьми дырках и цимбалы. Не изменилось ничего.
Абсолютно ничего.
Маг шел уверенно, время от времени сплевывая прямо на шикарные ковры и рявкая на встречающихся джиннов. Те покорно отступали – все хорошо видели пылающую ауру архимага. Если этот человек друг Великого Хана, он имеет право делать все, что захочет. А если враг… тогда Великий Хан очень скоро сотрет его в порошок.
Креол дошел до развилки и повернул направо, в селямлик. Как и у мусульман Земли, жилища джиннов разделены на мужскую и женскую половину, на селямлик и гарем. В гарем гостям доступ закрыт – никто не имеет права видеть жен и наложниц Хана.
Карается мгновенной смертью.
В конце концов Креол прошел длинную галерею и остановился перед двустворчатой дверью в форме луковицы – конец пути. Тронный зал верховного владыки этого мира, царя всех джиннов, Великого Хана аль-Шугеддима. Перед ней не было охраны – если явится такой враг, с которым не сможет справиться сам Великий Хан, ни один другой джинн ему тем более не помеха. Только десяток крохотных джиннов, похожих на Хубаксиса, порхал в густом тумане. Один из них при виде Креола тут же юркнул прямо сквозь дверь – доложить владыке.
Однако Креол не стал дожидаться официального приглашения. Он просто с силой толкнул двери и вошел.
На нем тут же скрестились десятки взглядов. Мариды, силаты, ифриты… В тронном зале проходило заседание дивана, знатные джинны-шарифы вели мудрые речи, давая советы Хану или выслушивая его повеления. Но когда на пороге появился Креол, все замолчали и уставились на наглого смертного, посмевшего пройти в святая святых.
– Ничтожная блоха, как ты осмелился… – взметнулся атомным взрывом какой-то ифрит.
– Успокойся, Шанфара, послушаем, что это порождение глины хочет сказать нам, детям огня, – послышался сухой голос из противоположного конца. – Подойди, Креол.
У мага не дернулся ни единый мускул. Он ничем не показал, что удивлен неожиданным узнаванием. Нет, он спокойно и невозмутимо двинулся вперед, провожаемый подозрительными взглядами и шепотком в спину. Кто-то хихикнул – Креол тут же развернулся и вперил ледяной взор в этого весельчака. Рогатый марид с крысиной мордой и дымным хвостом вместо ног некоторое время пытался перебороть серые глаза архимага, но быстро стушевался, превратился в облако пара и исчез под потолком.
– Креол, – без тени интонации напомнил о себе Великий Хан.
Маг вновь зашагал к трону. Он шел, шел и никак не мог дойти – в тронном зале Марибана физика чудила особенно сильно, скручивая пространство в какие-то дикие вензеля. В один миг казалось, будто этот зал размером чуть побольше чуланчика, а в другой – что может вместить целый город.
Но в конце концов Креол все-таки дошел. В конце тронного зала расположился тронный диван – Великий Хан предпочитал заниматься государственными делами лежа. Очень, очень большой диван, обложенный пестрыми коврами, а с боков подушками. Перед ним стоял суфрали – обеденный «гарнитур», состоящий из столика-подставки курси и большого подноса синийе. На подносе в определенном порядке расположились небольшие блюдца из чистого золота – все пустые. Рядом стоял умывальник-тишт – медный таз и кувшин-ибрик.
– Угощайся, – безучастно предложил Великий Хан, поводя одной только бровью.
Блюда мгновенно наполнились изысканными кушаньями, а перед Креолом возник тростниковый стул, похожий на ящик. Маг коротко кивнул, омыл руки в тиште и уселся за курси.
– Попробуй плов, – посоветовал Великий Хан. – Зульхаб говорит, что он удается мне особенно хорошо. Кебаб также неплох.
Креол снова кивнул. Он знал обычаи джиннов – Великий Хан запросто может убить пришельца или подвернуть его ужасным пыткам, но оставить без угощения – никогда! Если уж храбрец встретился с правителем Кафа лицом к лицу, голодным он с аудиенции не уйдет.
Вот мертвым – вполне может.
Отправляя в рот мясо с рисом, маг внимательно изучал Великого Хана – раньше он с ним не встречался. Ему было интересно – отличается ли этот царь от предыдущего, с которым Креол насмерть поссорился из-за Хубаксиса.
Абу-л-Шухмет Хашим ибн Касалид аль-Шугеддим, нынешний Великий Хан, сын Касалида, одного из эмиров Кафа, назывался просто по нисбе – аль-Шугеддим, «родом из Шугеддима». Именно у джиннов арабы некогда позаимствовали свою систему имен… да и многие имена тоже.
В целом он походил на человека, но были и отличия. Кожа темно-пурпурная, на руках по шести пальцев, лысую макушку украшают два рога. Причем асимметричные – один торчит из центра лба, второй растет чуть выше правого виска. Зрачки так велики, что глаза кажутся сплошными черными озерами. Усы тоненькие, еле заметные, зато борода роскошная, заплетенная в три косички. Из всей одежды наличествует только широкий пояс, исполняющий также обязанности набедренной повязки, медные браслеты на предплечьях и золотые колечки в бороде.
По правую руку от аль-Шугеддима стоял (точнее, висел в воздухе) великий визирь. Мудрый Барахия служил еще царю Соломону, а также предыдущему Великому Хану. Не так давно этому почтенному мариду исполнилось сорок тысяч земных лет. Джинны бессмертны, теоретически они могут существовать неограниченно долго, но такая продолжительная жизнь сказывается даже на них. Барахия выглядел трясущимся старцем, туловище у него оканчивалось змеиным хвостом, полупрозрачная кожа отсвечивала ярко-голубым.
По левую же руку стоял кади ал-кудат – главный судья, и он же каид – главный военачальник. На эту должность Великий Хан поставил своего сына Шухмета. Огромный марид неуклюже топтался на одном месте и злобно посверкивал алыми глазами из-под шлема. Остроконечная шапка с кольчужной сеткой скрывала все лицо, кольчужная рубаха и широченные шаровары прятали остальное. За плечами виднелись разукрашенные меч и лук. Все детали вооружения – из чистого золота. Золото – мягкий металл, оружие и доспехи из него не куют, но для джинна функциональность не важна. Эти существа сражаются не клинками, но магией – им нет разницы, насколько лезвие прочно.
– Ты знаешь мое имя, – полуутвердительно произнес Креол.
– Знаю, – спокойно кивнул аль-Шугеддим. – Не так давно мой кади ал-кудат нашел в старых свитках слова о древнем событии… Покажи, мой добрый куттаб.
Трясущийся от дряхлости Барахия слегка подполз вперед и вскинул тонюсенькие ручки. В них засветилось изображение другого места – но почти такого же, как этот тронный зал. Множество джиннов, расстеленные ковры с угощением – шло великое пиршество. В самом центре сидит толстяк неизмеримых объемов с нежно-голубой кожей – прежний Великий Хан. Около него вьются несколько крошечных маридов, синхронно раскрывая рты.
Великий Хан от души наслаждался пением маленьких джиннят. Он грыз баранью лопатку, другой рукой опрокидывал в пасть чашку кофе, третьей отбивал такт, а четвертой нежно обнимал очаровательную молодую джиннью. В уголке рта торчала «злая сигарета» – особо острый табак-гашиш джиннов.
Ему было хорошо.
И вдруг идиллия нарушилась. Великий Хан резко дернул головой – мелодию расстроил совсем другой звук. Ноздри раздулись, втягивая приторно-сладкий воздух Марибана, в котором неожиданно появилась некая посторонняя примесь. Созданный с таким трудом кейф разлетелся в пыль.
Джиннья изогнулась, превратилась в яркую тропическую птицу и порхнула прочь. Четыре слоновьи ручищи взметнулись в воздух, хватая разрушителя удовольствия. Остальные джиннята порскнули во все стороны, с ужасом глядя на поганого пускателя ветров. Джинн-малютка дико завизжал, пытаясь вырваться из карающей длани повелителя…
Нет большего преступления, чем испортить кейф Великому Хану.
– Хубаксис ибн Касаритес аль-Кефар совершил страшный грех в присутствии моего славного предка и был приговорен к смертной казни, – заговорил аль-Шугеддим, кивая Барахии. Иллюзия рассеялась. – Однако ты, смертный маг, выдернул его из узилища и обратил в рабство! С этим смирились, однако его преступление не имеет срока давности. И теперь, когда он больше не находится в рабстве…
– Как это не находится?! – возмутился Креол. – Я его не освобождал! Пусть сгниет моя печень, если я давал этому ничтожному червю свободу!
– Но ты умер! – напомнил Великий Хан. – А закон Черного Шариата Джиннов гласит – со смертью хозяина все рабы получают свободу!
– Если я умер, то как же стою здесь, перед тобой?! – начал чернеть лицом Креол.
– То, что потом ты воскрес, не имеет никакого значения, – сладко улыбнулся аль-Шугеддим. – С момента твоей смерти марид аль-Кефар не является твоей собственностью. Впрочем, если ты сомневаешься… кади?
– Правота твоя очевидна, отец, – гулко пробасил Шухмет. – Все так.
– Видишь?
– Твой сын подтвердит все, что ты прикажешь ему подтвердить! – начал закипать маг. – Я требую беспристрастного суда!
– Что ж, отправляйся и поищи того, кто пожелает рассудить нас… – улыбнулся еще шире Великий Хан. – Любой из моих шарифов с радостью… хотя вряд ли тебе придется по душе их решение. Может, обратимся к кому-нибудь еще? Ступай и ищи… но поторопись – приказ о казни уже отдан…
– Нет, – холодно качнул головой Креол. – Я обращаюсь к древнему закону джиннов! Закону Бездымного Огня и Высшей Справедливости!
Перешептывающиеся шарифы резко замолчали и пораженно уставились на обнаглевшего смертного. Великий визирь озадаченно хмыкнул, пощипывая тощую бороденку. Кади ал-кудат невольно потянулся к мечу.
– Отец, позволь, я поражу этого аййаруна! – прогудел Шухмет.
– Нет, подожди, – медленно начал слезать с дивана аль-Шугеддим. – Так ты желаешь сразиться со мной, маг? Сразиться с Великим Ханом джиннов и ифритов? Ты, человек?!
– Да, – спокойно кивнул Креол. – По закону Бездымного Огня – через поочередные заклинания, удар-на-удар.
– Это справедливо, – встал на ноги Великий Хан. – И ты в самом деле считаешь, что можешь победить? Какие у тебя основания так полагать? Какими превращениями ты владеешь, что так самоуверен?
– Я не владею превращениями.
– Совсем?! – поразился джинн. Большинство маридов – великолепные метаморфы, они с легкостью меняют облик и очень любят применять это искусство в бою. – На что же ты тогда рассчитываешь, глупец?
– Кто из нас глупец – покажет дуэль, – хмыкнул Креол. – Так ты принимаешь мой вызов?
– Мне не следовало бы этого делать, ибо сразив скорбного разумом вроде тебя, я замараю честь пред ликом Аллаха! – воздел руки аль-Шугеддим. – Но это твое законное право. Я не стану его оспаривать – так что приготовься говорить с Мункаром и Накиром! Освободить круг!
Туман-бульон молниеносно рассеялся, воздух стал идеально прозрачным. Тронный зал на глазах увеличился и сменил форму – теперь он больше напоминал зал для поединков. Шарифы увлеченно загомонили, сгрудившись у стен. Разумеется, все по-прежнему стояли навытяжку – ни один подданный Великого Хана не смеет присесть в присутствии властелина.
– Я готов, дитя глины, – усмехнулся Великий Хан, расправляя могучие плечи. – Барахия, мой добрый куттаб, брось жребий, реши, чей удар станет первым.
Престарелый джинн вытянул руку, и в ней материализовался медный кувшин. Барахия встряхнул его, перевернул вверх дном и вытянул оттуда черепок с портретом Креола.
– Человек чарует первым! – дрожащим голосом выкрикнул старик.
– Очень хорошо, – кивнул Креол, растирая запястья. – Я требую в случае моей победы вернуть моего раба и заплатить дийа[12].
– Еще и дийа?! – поднял брови аль-Шугеддим. – Однако ты нагл, порождение глины! Я прожил на этом свете шесть тысяч лет, но до сей поры не встречал… впрочем, пусть будет так. Я дарую тебе право на любую дийа по твоему выбору. Если, конечно, тебе удастся победить. Если же нет… хм… тогда ты пожалеешь, что вообще осмелился явиться в Каф. Может, лучше просто сыграем в нарды? – насмешливо предложил он.
– Никогда не слышал о такой игре, – отказался Креол.
– Жаль, у меня давно не было достойного соперника… – вздохнул аль-Шугеддим. Он очень любил нарды. – Что ж, тогда начинай!
Креол принял боевую стойку, выкрикнул слово-ключ и швырнул в аль-Шугеддима Огненный Молот. Царь джиннов только слабо улыбнулся, даже не пытаясь отклониться. Концентрированный сгусток сверхгорячей плазмы, способный мгновенно превратить слона в обгорелый скелет, обтек Великого Хана и бесславно испарился. Маг равнодушно пожал плечами.
– А теперь я покажу тебе все сто двенадцать превращений! – торжествующе воскликнул аль-Шугеддим. – Я не буду убивать тебя сразу, я сначала поиграю с тобой – мне уже давно никто не бросал вызова!
– Пустые слова, и только-то, – криво усмехнулся Креол. – Кроме этого ты на что-нибудь способен? Пока я вижу только пустые слова.
Великий Хан гневно взревел, стремительно меняя форму. Исполинский красный тигр хлестнул хвостом по полу и бросился на Креола. Из руки мага выросла огненная плеть, он взлетел в воздух и стеганул зверя по морде.
Тот мгновенно переметнулся в плюющуюся кобру, раскрыл пасть и изрыгнул в противника комок яда. Блеснул Щит Эа, яд бесславно растекся и ушел в пол. Креол снова хлестнул аль-Шугеддима плетью, другой рукой швыряя сразу горсть Огней Шамаша.
Джинн начал расти и покрываться перьями, пока не оборотился гигантским грифоном. Чудовищный полулев-полуорел сипло крикнул и ударил клювом, целясь в голову мага. Бронзовый Доспех, выросший в последнее мгновение, принял на себя смертельный натиск, но тут же рассыпался.
Верховный маг Шумера и Великий Хан Кафа добрый час швыряли друг в друга смертоносные заклятия. Джинн постоянно менял облики, пытаясь найти такой, против которого в арсенале Креола не окажется защиты, поливал его огнем, метал самые разные снаряды. Маг едва успевал сменять защитные заклятия, чередуя их с атакующими. Если бы не магический полог, отгораживающий зрителей от поединщиков, тронный зал уже превратился бы в груду обломков.
В конце концов аль-Шугеддим превратился даже в сонную блоху и впился в кожу Креола. Но тут же отлетел назад и начал отплевываться – заклятие Ядовитой Крови, давным-давно вложенное великим магом в собственное тело, надежно ограждало его от кровососов любого порядка.
Мана у обоих противников подходила к концу. Из ладони Креола выскочил Меч Бури, и маг взвился в воздух. Джинн уклонился от удара, превратившись в дымное облако, лишился определенной формы, окутал противника клубами горячего пара, но несколько холодных электрических вспышек заставили его вернуться к прежнему обличью.
В руках аль-Шугеддима материализовался длинный смерч, и он хлестнул им Креола. Меч Бури встретил его на полпути, и две родственные стихии начали давить друг друга. Со стороны они напоминали два вихря, встретившиеся в небесах и не желающие уступать друг другу дорогу.
Креол все больше слабел. Все-таки он был человеком, и физически несравнимо уступал царю джиннов. Кого-то из сильнейших джиннов, он вряд ли вообще сумел бы одолеть – такие на равных сражаются с архидемонами, а не то что с архимагами.
Но Великий Хан царствует не потому, что сильнее сильных. Его власть над Кафом и джиннами заключается в особом Ме – уникальной способности. Оно дает Хану силу Приказа – любое слово, произнесенное им, будет исполнено точь-в-точь, и ни один джинн не сможет сопротивляться. Такая способность в Кафе чрезвычайно редка, и только его обладатели могут претендовать на престол.
В плане же собственно магических сил аль-Шугеддим примерно соответствовал архимагу, и Креол мог биться с ним на равных. Обоих противников окутало огненное облако – их ментальные щупальца соприкоснулись, перейдя к прямому единоборству. Маг яростно процедил:
Гирра могучий, буря яростная,
Ты справедлив к богам и царям,
Ты вершишь суд разоренных мужчин и женщин,
Судя меня, ты гневаешься, как герой Шамаш!
Дело мое рассуди, решение по нему прими!
Марида спали!
Врага моего пожри, недруга моего истреби!
Твоя злая буря пусть его настигнет!
С последним словом заклятия из Креола извергнулся особенно мощный импульс. Аль-Шугеддим отлетел назад, упав на спину. Но тут же вскочил на ноги – обозленный еще сильнее. Он принял свое настоящее обличье, пронесся к Креолу подобно молнии, в его руке материализовалась кривая сабля, богато украшенная вязью, ударила мага по шее, сокрушая все защитные поля… и голова слетела с плеч.
Обезглавленное тело Креола повалилось на пол. Голова еще некоторое время катилась, разбрызгивая капельки крови.
