Ронни Траумер
Он изменил мою жизнь
Не знаю, сколько мы стояли посередине маленькой комнаты, будто застывшие в танце. В тишине помещения были слышны только наши сердца, мои утихающие всхлипы и его мерное дыхание.
Глава 38
Вика
Немного успокоившись, я пытаюсь вырваться из его объятий, но ощущение, будто запуталась платьем в терновом кусте.
– Мне домой надо! – в сердцах бросаю, подняв голову на него.
– Я отвезу, – сухо произносит и смотрит на меня взглядом, от которого можно растаять, как мороженое на солнце.
Не надо! Пожалуйста, не смотри на меня так. Я должна злиться, ненавидеть, оттолкнуть, но это сильнее меня. Чувства к нему сильнее меня самой, объятия его согревают лучше, чем открытый огонь, этот запах, который въелся под кожу и преследует меня четыре года, будто мёд разливается по венам.
– Обойдусь, – бурчу, вопреки мыслям, и наконец выпутываюсь из его лап.
– Вика, – протягивает моё имя, словно пробует его на языке. – Не веди себя как ребёнок. Да, я облажался, но я всё объяснил, – после его слов застываю на полпути к выходу.
Разворачиваюсь медленно и шаг за шагом приближаюсь к нему.
– Объяснил? Ты думал, шантажом заставишь меня работать в твоей гостинице, покаешься, какой ты трус, и я раскрою объятия? – задаю вопросы и вижу по его лицу, что, да, он так и думал.
– А что ты хочешь? Я говорил искренне, признался в чувствах, чего никогда в своей жизни не делал. Что тебе ещё надо? Что нос воротишь… – не успевает договорить, как моя ладонь оставляет след на его щеке.
– Не приближайся ко мне, или я плюну на всё, и даже суд меня не напугает, – шиплю ему в лицо, разворачиваюсь на каблуках и покидаю помещение.
Из здания вылетаю как пуля из дула пистолета, не видя перед собой ничего от пелены слёз. Понимаю, что на общественном транспорте я не поеду, чтобы не ловить на себе чужие взгляды. Забираюсь в такси, которых рядом с гостиницей много, называю адрес, отворачиваюсь к окну и бесшумно плачу.
Возможно, я не права. Лёня и вправду признался, и такому, как он, это наверняка далось тяжело. Но я так не могу. Не могу поверить ему, и снова остаться с разбитым сердцем в руках. Вернулся бы он тогда, даже спустя долгие месяцы, я бы всё простила, поверила и доверилась, но сегодня… боюсь. И это его «нос воротишь» выбило меня из себя.
– Красавица, у тебя всё в порядке? – раздаётся голос водителя с восточным акцентом.
– Всё отлично, – бурчу, так и не повернувшись от окна.
– Нехорошо, когда девушка плачет, – цокает языком. – Обидел кто? – не унимается мужчина.
– Ноготь сломала, – бросаю и больше не отвечаю на его вопросы, только короткое «спасибо», когда выхожу у многоэтажки.
В квартире играет музыка и пахнет чем-то вкусным, а я присаживаюсь на пуфик у входа и смотрю в пустоту, так и не раздевшись.
– Вик, это ты? – слышу голос сестры, но не отвечаю, и тогда она выходит на встречу. – Вик? – Ева смотрит на меня, и не так давно высохшие слёзы снова катятся по щекам. – Мам, ты чего? – опускается передо мной и берёт мои руки в свои. – Что случилось?
Она уже достаточно взрослая, чтобы я могла открыть ей душу. Ева моя сестра, мой ребёнок и моя лучшая подруга, впервые я выкладываю ей всё, как есть, не утаивая ничего.
– Боже, – коротко бросает, обняв меня и давая выплакаться.
И только когда я перестаю, она словно ребёнка раздевает, снимает обувь и ведёт на кухню, где наливает чай.
– Какая ты взрослая у меня, – слабо улыбаюсь, обхватывая чашку обеими руками. – Уже мои обязанности на себя берёшь, – намекаю на то, что когда-то я её раздевала и чаем поила.
– Мне в радость о тебе заботиться, – небрежно пожимает плечами. – И больно видеть твои слёзы опять из-за него, – на этих словах я резко поднимаю глаза на неё. – Что? Или, ты думала, я не слышала, как ты тихо плачешь? Или глаза твои красные и опухшие не видела?
Стыдливо отворачиваюсь, потому что так я и думала, когда рыдала ночами в подушку.
– Я его точно не прощу за твои слёзы, пусть идёт хоть в суд, хоть к чёрту, – яростно бросает. – У меня тоже есть власть, интернет страшная вещь и способен на многое, если только захотеть…
– Ева, – перебиваю её. – Мне очень приятно, что ты хочешь меня защитить, но, при всей моей любви, я не так тебя воспитывала, – говорю мягко, но со строгим взглядом.
– Ой, и помечтать нельзя, – закатывает глаза сестра.
– Лучше скажи, что у тебя там за парень? – меняю тему и вижу, как краснеют щёчки этой партизанки.
– Какой парень? – невинно глазками хлопает.
– Не работает, – мотаю головой с усмешкой.
– Так заметно? – вздыхает, сдерживая счастливую улыбку.
– Как ты сияешь? Конечно, – киваю и делаю глоток ромашкового чая.
– Его зовут Демьян, – говорит, а вместо зрачков сердечки, как в мультиках. – И он… такой разный, – принимается рассказывать. – Красивый до невозможного, никогда не видела таких красивых парней, и даже миллион татуировок на его теле не портит картину.
– Татуировки? – хмурюсь недовольно.
– Угу, – кивает, мечтательно смотря в пустоту. – В университете все видят в нём плохого парня, но он совсем не такой. Правда он ни с кем и не контактирует, поэтому никто и не знает его настоящего, – она всё говорит, а мне всё больше не нравится то, что слышу.
– Почему ни с кем не общается? – спрашиваю, и смотрю на её лицо – она влюблена по уши.
И меня это пугает, не хочу, чтобы, как мне, ей разбили сердце.
– Он перевёлся к нам в этом году, на последний курс, – отвечает, но мыслями она уже не здесь. – Казался таким странным поначалу, загадочным, никто не видел, чтобы он хоть раз улыбался. А я видела, и у него красивая улыбка.
– А он так же считает? Относится к тебе так же, как ты к нему? – задаю вопрос и понимаю, что нужно срочно с ним познакомиться.
– Конечно, – уверенно заявляет, но я вижу, что она ослепла и, возможно, не видит ничего кроме тех сердечек. – Такой нежный, внимательный… – мечтательно проговаривает. – И не подумаешь, что в тюрьме сидел…
– Что?! – резко поднимаюсь на ноги, задев рукой кружку и разливая по столу остатки чая.
Глава 39
Леонид
Мне сорок семь лет, за спиной столько всего, что кожа стальной бронёй покрылась, не было вопросов или проблем, которые я бы не мог решить в два счёта, и чем я занимаюсь? Бегаю за женщиной с цветами, как пацан. Потому что виноват, слишком взрослый, чтобы отрицать очевидные факты.
Планировал вернуться, забрать их обеих к себе домой, в свою жизнь, но не вышло. Едва я приехал, мне на голову свалилась информация, что меня ищут. Для человека, который заработал такие деньги, убирая со своего пути всех в буквальном смысле этого слова, это не так уж и неожиданно. Только думал я, что такие методы в прошлом, но не все вышли из образа.
Такие, как мы, не создают семьи, в частности по этой причине. Ещё тогда, в девяностые годы, мы сами прибегали к подобным способам достижения желаемого. Похищали жён, детей, братьев или сестёр, грани, конечно, не переступали, не такими уж и отморозками были, но это работало. Никто ведь не знал, что с его родными делают в плену, и рисковать никому не хотелось, особенно, когда тебе присылают запись криков или отрезанный палец.
К сожалению, одна из таких афер закончилась печально, женщина не выдержала, и от переживаний у неё остановилось сердце. И, вроде как, я был не при делах, обмен на тот момент уже состоялся – мне кафе в центре города, ему жена целая и невредимая. Для угроз мы сотрудничали с мужиком из местного морга, который обрабатывал части тела, чтобы они выглядели свежими. Так что все её пальцы были на месте, отделалась испугом, но, видимо, сильным, едва в руках мужа оказалась, как взяла и померла.
К чему я поддался воспоминаниям?! Когда вернулся из командировки, где влюбился как мальчишка, начальник безопасности, по совместительству гражданский муж моей матери, сообщил, что подожгли одну из моих гостиниц на юге страны. Убытки неимоверные, раненые сотрудники и даже пара трупов. Пришлось в срочном порядке ехать и разруливать ситуацию. Пока я там разбирался, стараясь хоть как-то утешить потерпевших и не допустить большой огласки произошедшего, здесь начала происходить какая-то херня. Машину, в которой должен был быть я, взорвали, в один из ресторанов ворвались какие-то отморозки и постреляли по бутылкам, убили троих охранников, которые сопровождали меня. И вот последнее дало понять, что меня пугают, пока что. Мы вышли на улицу, собирались ехать домой, охранники стояли рядом с машиной, и вдруг они начали падать один за другим, и только меня ни одна пуля не задела.
Со мной играли, нападая на мои заведения, взрывая машины и поджигая гостиницы. Но когда похитили мою мать, это уже было нихрена не смешно. Две недели рыли город, пока смогли найти её, и то с подачи урода, который «мстил» мне. Сам вышел на связь, сказал, где мать, и потребовал меня вместо неё.
На окраине города, в заброшенном недостроенном здании на краю крыши на стуле сидела связанная мама, одно движение, и она полетела бы вниз, на бетонные плиты. Она не плакала, не боялась, но смотрела на меня прощальным взглядом. Была готова и будто знала, что сегодня она умрёт, смирилась. Я не мог этого допустить, и я вроде не идиот, чтобы явиться на встречу без подмоги, как требовал похититель, тридцатисемилетний сын той самой женщины.
Я не прощаю, когда трогают моих близких, особенно мать, так что вывел его на эмоции, чтобы он отошёл от матери, и дальше снайпер сделал свою работу. Хреново, между прочим, потому что пуля прошла насквозь и затормозила в моей груди. Сантиметр влево, и я лежал бы трупом рядом с чёртовым мстителем. А так лежал на больничной койке месяц и ещё два в реабилитации. В общем, на всё про всё с момента моего отъезда от Виктории ушёл год.
Конечно, я мог ей позвонить, рассказать, что происходит, чтобы она не надумала себе. Но я не привык к такому, и думал, что нахрен ей не надо во всё это вникать и переживать. После первого пожара решил, что быстро со всем разберусь и поеду за ними, но дело затянулось, а потом… Потом просто струсил. Явиться через год и начать оправдываться… ну, я посчитал, что не стоит уже.
Идиот, одним словом.
Не знаю, каким образом, но за короткий срок я её полюбил. Не думал, что когда-нибудь я произнесу эти слова, но вот мне сорок семь лет, и я люблю одну единственную женщину уже четыре года.
Наверное, случился какой-то сбой в прошлом, или фиг знает, как можно объяснить, что такие мужики, как я, отнявшие не одну жизнь, боятся молодых девушек. Но смотрю на своих друзей, Марата и Сеню, и понимаю, что такая хрень происходит не только со мной. И, нет, это не страх в буквальном смысле, это боязнь менять привычки, принципы, ритм жизни, которые явно поменяются с появлением любимых женщин в наших жизнях. Ты всегда принадлежал только себе, думал только о делах, бизнесе, деньгах, домой приходил только поспать и иногда устраивал попойки с элитными эскортницами, чтобы хоть как-то отличить рабочие будни от выходных.
В отличие от своих друзей детства, я принял эту чёртову любовь ещё четыре года назад. Они же только ступили на эту дорожку, что Марат, который творит какую-то дичь, потому что не может принять очевидное, что Сеня, который всю жизнь вертел людьми как мясом на вертеле, мучает бедную девушку.
«Кто бы говорил!» – фыркает голос в голове.
Да, я не далеко от Сени ушёл, когда сделал всё, чтобы Вику не взяли ни на одну работу, чтобы она пришла ко мне. Знал, что не станет работать, но я решил, что, раз уж встретились вновь, значит, надо не упустить. Нет, конечно, встреча могла бы состояться и там, в её родном городе, но она уволилась ещё четыре года назад. Следил за ней все эти годы, радовался и гордился её успехами. За Евой начал присматривать, когда она переехала и поступила в институт, чтобы не обижал никто.
А Виктория закалилась, обросла бронёй, чем я тоже горжусь, только это не в мою пользу. Обижена, это видно невооружённым взглядом, да и она всем своим видом показывает, насколько злится. И я мог бы поступить, как медведь, или как Марат – на плечо бросить и в берлогу свою унести. Но добьюсь ненависти с её стороны, а не любви. А мне – не верю, что я это говорю – хочется, чтобы она смотрела на меня, как тогда, с любовью. Именно поэтому, я за ней и бегаю, не в буквальном смысле, конечно.
– Добрый день! – вырывает из мыслей женский голос.
– Привет, Ева, – встаю на ноги и отодвигаю стул для девушки.
Глава 40
Леонид
– Я вас слушаю, – произносит, скрестив руки на столе.
Выросла, стала красавицей и звездой. Её лицо на рекламных баннерах по городу, в магазинах одежды местных дизайнеров и не только. Знаю, что недавно летала в Милан на фотоссесию новой коллекции для какого-то журнала, не вдавался в подробности. Большая молодец эта девчонка и многого ещё добьётся, и тут опять гордость за Викторию, что смогла вырастить и воспитать такого человека.
– Как ваши дела? – начинаю издалека, ещё до конца не понимая, зачем я устроил эту встречу.
– Было бы куда лучше, если бы вы не вернулись в нашу жизнь, – отвечает, не скрывая своих эмоций.
В принципе, я ожидал подобного ответа, потому что знаю, какие у них крепкие отношения, и если я обидел человека, которого Ева считает мамой, то автоматически обидел и её.
– Признаюсь, что из вашей жизни я не исчезну, чего бы мне это ни стоило, – совершенно серьёзно проговариваю.
– Зачем? Разбить Вике сердце, которое мы так долго склеивали? – смотрит на меня уничтожающим взглядом. – Она вам доверилась после неудачного брака и всего дерьма в её жизни, она вам поверила. Вы стали глотком свежего воздуха, но, едва она вдохнула, вы бросили её в яму с ещё большим количеством дерьма. Вы знаете, что над ней издевались? Шутили, травили и показывали пальцем! Дура, которая решила, что нужна большому боссу… – глаза девчонки напротив буквально горят гневом.
– Нет, не знал, – виновато опускаю голову, потому что и правда не знал.
Да, за Викой приглядывали, но мне докладывали только о важных, по их мнению, событиях. Например, что уволилась, что продолжала учиться, и если вдруг ей грозила какая-то опасность, но про сплетни мне не говорили.
– А я видела, как она сереет, высыхает и стареет из-за переживаний, хоть и думала, что, закрывшись в ванной, не позволит мне услышать, как она рыдает. Были бы у меня силы и возможности, я бы убила вас тогда, – бросает гневно и делает глоток воды.
– Я всё понимаю и хочу это исправить, – произношу, прочистив горло. – Я её люблю и знаю, что мои чувства взаимны, – девушка напротив отводит глаза после моих слов. – Ты знаешь, что я прав. И если за четыре года чувства не остыли, вряд ли это уже произойдёт. Неужели ты хочешь, чтобы твоя… мама, – специально жму на болевую точку, – прожила жизнь одна?
– Она не будет одна, у неё есть я, – вставляет, но вижу, что я смог нащупать правильный путь.
– Однажды ты выйдешь замуж, Демьян парень хороший, несмотря на его прошлое, – на эту фразу Ева округляет на меня глаза. – Да, я знаю, – киваю в ответ на её немой вопрос. – Так вот, у тебя будет своя семья, и как бы ты ни хотела, быть вечно рядом с Викой не выйдет. Ты ведь прекрасно всё понимаешь. К чему эти объяснения?
– Ладно, – вздыхает после долгой паузы. – Чего вы хотите? – сдаётся девочка.
– Это другой разговор, – усмехаюсь и подаюсь вперед.
Не могу поверить, что я пошёл на такой отчаянный шаг, как обратиться за помощью к Еве, но я хочу, чтобы было всё по-человечески.
Около получаса мы обсуждали все возможные способы, в итоге остановились на идее Евы. Она уверяет, что это сработает, а я почему-то сомневаюсь, но будем пробовать все варианты, насколько бы банальны они ни были, всё-таки она лучше меня знает свою сестру.
Глава 41
Вика
Прихожу домой уставшая, будто не с людьми весь день общалась, а вагоны разгружала, как минимум. Ещё с улицы заметила, что в наших окнах горит слабый желтоватый свет, подумала, что Ева что-то снимает. Но сейчас, переступив порог квартиры, непонимающе хмурюсь, потому что в прихожей на комоде расставлены ароматические свечи.
– Ева, я дома, – кричу, присев на банкетку и снимая обувь.
Свет не стала включать, мало ли испорчу сестре что-нибудь. Так что снимаю пиджак и вешаю его на вешалку в шкаф, встроенный в прихожей. Аккуратно ступаю вперёд и замечаю дорожку из лепестков роз, а оказавшись в гостиной, понимаю, что свечи горят по всему дому. Прикрыв рот рукой, ахаю, когда вижу, что кроме дорожки, повсюду стоят букеты цветов.
Так, я надеюсь, Ева снимает очередное видео, и это не свидание с этим её уголовником, с которым она не спешит меня знакомить. Не могу поверить, что моя умная девочка связалась с таким парнем, но она уверяет, что всё не так, как кажется, что счастье любит тишину, и всему своё время. Я доверяю ей, но не хочу, чтобы она пострадала, и от человека, который в свои двадцать три года успел отсидеть в тюрьме, вряд ли можно ожидать чего-то хорошего. Даже думала плюнуть на свою гордость и обратиться за помощью к Лёне, чтобы он выяснил хоть что-то об этом «загадочном» парне.
– Лёня? – срывается с губ, стоит мне пройти по… саду из цветов, в который превратилась наша квартира, на кухню. – Что происходит? – спрашиваю севшим голосом, смотря на стоящего посередине помещения мужчину в чёрном костюме и с огромном букетом белых роз в руках.
– Добрый вечер, – хрипло произносит и делает шаг вперёд.
– Добрый, – едва слышно говорю и чувствую, как к горлу ком подкатывает. – Это… это ты сделал? – осматриваю романтическую атмосферу вокруг.
– Собственными руками, – кивает мужчина.
– Даже так… – бормочу под нос.
– Вик, – ещё один шаг вперёд. – Я знаю, что вот это всё банально, но я не знаю и не умею ухаживать, мне проще решать какие-то проблемы и вопросы, чем…
– Извиняться? – заканчиваю за него.
– Да и не только. Из меня хреновый романтик, – горько усмехается.
А мне плакать хочется. Может, это всё и банально, но для меня никто никогда такого не делал. Мне даже цветов почти не дарили, Ева могла меня порадовать, а Паша всегда говорил, что это пустая трата денег. А тут вся квартира заставлена цветами и горящими свечами.
– Красиво, – шепчу и пальцем вытираю дорожку слёз.
– Я люблю тебя, Вика, и не хочу, да и не могу больше быть вдали от тебя. Видеть тебя каждый день и не иметь возможности прикоснуться, к себе прижать, твой дурманящий запах клубники вдохнуть, – он говорит и говорит, а поток моих слёз уже не остановить. – Я очень перед тобой виноват, что уехал, не позвонил и не объяснил причины, но обещаю, всё расскажу и буду замаливать вину. Залижу все твори раны, – на последней фразе я краснею.
– Пошляк, – бью его в грудь и опускаюсь лбом туда, где шумно бьётся его сердце.
– Прости меня, пожалуйста, – шепчет, прижав к себе одной рукой и целуя в макушку. – Я дурак. Трусливый идиот…
– Перестань, – перебиваю его, оставляя мокрое пятно на его белой рубашке.
– Уволю всех, кто посмел издеваться над тобой…
– Не надо! – отрываюсь от его груди и поднимаю глаза. – У всех семьи и дети, не надо оставлять их без работы, – смотрю на него с укором.
– Женщина… – со вздохом мотает головой.
– Пожалуйста, не тронь никого, – умоляю и выдыхаю, когда он кивает, согласившись со мной. – Цветы мне? – киваю на букет в его руках.
– Чёрт! Да, – вручает вкусно пахнущую и безумно тяжёлую охапку роз.
– Спасибо, – улыбаюсь и прячу лицо в белых бутонах.
– Простишь дурака? – смотрит на меня и шумно дышит.
Переживает, вижу по глазам, что волнуется.
– Попробую, – говорю вопреки тому, что давно простила.
Едва я отвечаю, он опускается на одно колено и протягивает мне бархатную коробочку с кольцом.
– Станешь моей женой? – выбивает весь воздух из лёгких своим вопросом.
Я не успела отойти от романтической обстановки, привыкнуть к тому, что простила его, обдумать, как будет дальше, а он…
– Лёня… – не нахожу, что сказать, это слишком.
Всё это слишком для одного вечера.
– Я больше не отпущу тебя ни на шаг, Виктория. И вне зависимости от твоего ответа, ты всё равно станешь моей женой, мне это будет стоить одного звонка…
– Ты меня шантажируешь? – спрашиваю, округлив глаза.
– Да, – отвечает и, схватив меня за руку, надевает кольцо на палец. – Всё, – бросает и впивается в мои губы поцелуем, не давая возможности возмутиться.
А надо? Лёня не тот человек, который будет делать необдуманные поступки. Уверена на миллион процентов, что каждый его шаг обдуман и взвешен. А я… а что я? Люблю его и слишком долго ждала, чтобы сейчас отказывать себе в шансе побыть наконец счастливой.
Глава 42
Вика
Лёня так быстро всё провернул, что через два дня я уже вешала свои вещи в гардеробную в его доме. Нашем доме, как он поправляет меня каждый раз.
– Чтобы ты не ускользнула, – ответил на мой вопрос «Куда так торопиться?»
Ещё через неделю мы расписались в ЗАГСе, тихо и только вдвоём. Свадьбу я не хочу, почему-то нет желания устраивать это бесполезное мероприятие, куда придут незнакомые мне люди. Единственные, кто должен знать о нас, – это моя сестра и мама Лёни. Собственно, сегодня у нас ужин в ресторане, где мы и сообщим близким о нашем шаге.
– Я так волнуюсь, – признаюсь, когда автомобиль тормозит у здания с надписью «Виктория». – Это что? – задаю вопрос, уставившись на вывеску.
– Ресторан, – сухо отвечает Лёня. – Мой, – добавляет, заставив резко повернуть голову к нему.
– Твой? – уточняю, будто мозг отказывается принять ответ.
– Наш, теперь всё наше, – произносит и, поцеловав в висок, выходит из машины, чтобы обойти и открыть дверь с моей стороны.
Вкладываю свою руку в его протянутую ладонь и, придерживая полы вечернего платья, выхожу на улицу. Смотрю на вывеску ресторана, на которой написано моё имя, и опять глаза на мокром месте. Плакать от счастья стало привычным делом за эту неделю. Иногда кажется, что я просто сплю и всё это мне снится. Не могу поверить, что наконец я счастлива и любима.
– Мама уже здесь, – говорит Лёня, когда мы заходим в здание.
– Мне так страшно, а если я ей не понравлюсь? – шепчу, прижавшись к его плечу.
– Это невозможно, – усмехается, будто я глупость сморозила.
– Мам, – раздаётся за спиной, а через секунду на моей щеке оставляют поцелуй. – Чуть не опоздала, – выдыхает Ева.
– Всё хорошо? – интересуюсь, нахмурившись.
За событиями в собственной жизни я отодвинула на второе место встречу с этим Демьяном, но обязательно возьмусь за её голову после этого вечера.
– Всё отлично, – сияет сестра, и мне бы порадоваться за неё, но плохое предчувствие не даёт покоя.
– Поговорим ещё, – киваю я, на что Ева закатывает глаза.
– Дядь Лёня, я тебе помогла, теперь твоя очередь, – обращается к моему… мужу, даже не верится, что я это произношу. – Объясни моей родительнице, что я уже взрослая девушка.
– Тебе только девятнадцать, – вставляю свои пять копеек. – Подожди, с чем это ты ему помогла? – прищуриваюсь на сестру.
– Потом, Вика, у нас ужин, – влезает Лёня и ведёт нас к круглому столу, за которым сидит женщина с белыми волосами.
Седыми, если точнее, собственно, понятно, почему Лёня в свои сорок семь седой на всю голову – гены.
– Мама, добрый вечер, – здоровается, приобняв за плечи и оставляя поцелуй на макушке.
– Добрый, сын, – сдержано кивает.
– Это Виктория, моя жена. Вика, это моя мама, – представляет нас друг другу, и я не вижу удивления на лице женщины, как, например, на лице своей сестры.
– Как жена? Когда успели? И ты мне ничего не сказала? – возмущается Ева.
– Давайте присядем, – спасает меня от моей сестры Лёня.
Заняв свободные стулья, я стараюсь не показывать, насколько волнуюсь. Мама Лёни выглядит очень статно: чёрное приталенное платье с длинным рукавом, белые волосы уложены в сдержанное каре, на лице минимум макияжа.
Первым делом к нашему столу подходит официант и наполняет бокалы белым вином, что будем есть, не спрашивает, и я знаю, что Лёня дал указания заранее.
– Мам, вижу новость тебя не поразила, – ровным тоном и с лёгкой улыбкой произносит мой муж и сжимает мою руку под столом.
– Я ведь твоя мать, – разводит руками женщина.
– И живёшь с моим начальником безопасности, – кивает Лёня, поняв что-то про себя.
– А он не врал, девочка и правда красивая, – проговаривает, осматривая меня, и я как школьница краснею. – Как вам удалось растопить это ледяное сердце, Виктория? – спрашивает с улыбкой, благодаря чему я немного расслабляюсь.
– Если честно, не знаю, – отвечаю и перевожу взгляд на невозмутимое лицо мужа.
Мужа. Как же сложно поверить, что я произношу это.
– Двадцать лет ждала, когда он скажет мне, что женится, – смотрит на сына. – Внуков дождусь? – наклоняет голову на бок, а я воздухом давлюсь.
Никогда не думала о детях, потому что у меня уже есть один. С Пашей не хотелось рожать, потому что знала, что придётся бросить работу и умереть с голоду, ведь он не был в состоянии содержать семью. Да и не было таких мыслей, мне надо было Еву на ноги поднимать.
– Ну, одна внучка у тебя есть, – отвечает Лёня, и я опять воздухом давлюсь.
У него что, есть ребёнок?
– Это Ева – сестра и дочь Виктории, – Лёня кивает на мою сестру, а мне хоть скорую вызывайте, я недалека от обморока.
– Приятно познакомиться, Ева, – протягивает руку, и та с улыбкой её пожимает.
– Взаимно, – улыбается во весь рот.
Не поняла, мне одной весь этот ужин сплошной шок?
– Документы оформил? – снова обращается к сыну женщина.
– Всё ты знаешь, – усмехается, мотнув головой.
– Не вижу ничего удивительного, я же всем занимаюсь…
– Бухгалтерией, – перебивает мать.
– Вся документация проходит через меня, – поправляет Лёню. – Я рада, что ты решил на это пойти.
– Лёнь, что происходит? – не выдерживаю, влезая в их диалог.
– Я хочу оформить опекунство на Еву, – отвечает и смотрит на мою сестру. – Если никто из вас не против.
– Но… она взрослая уже, – непонимающе бурчу.
– Это не имеет значения, мне важно, чтобы все знали, что девочка под моим крылом…
– А я не против, – пожимает плечами Ева.
– Но внуков я всё равно буду ждать, – с улыбкой проговаривает… свекровь, и я всё же расплакалась.
Эпилог
Полтора года спустя
Вика
Спускаюсь на первый этаж навстречу гостье, придерживая довольно большой для четвёртого месяца беременности живот. Богатырь растёт у меня под сердцем, очень желанный и долгожданный.
– Здравствуй, дочка, – приветствует меня свекровь, едва я открываю входную дверь. – Как дела? – спрашивает и обнимает.
– Всё хорошо, спасибо, – отвечаю с улыбкой и, закрыв дверь, направляюсь на кухню. – Вы опять таскаете тяжёлое, – сокрушаюсь на неё.
– Да какое тяжёлое, – отмахивается от меня, ставя бумажный пакет на стол. – Коробка с тортом, разве это тяжело? Тем более для внука, – на этих словах она подходит и гладит меня по животу.
– Спасибо, но можно и охранника попросить, – проговариваю и иду ставить чайник.
– Да брось, не будь как Лёня, – в который раз уже слышу эту фразу. – И правда, с кем поведёшься, – усмехается и садится за стол. – Лена где? – спрашивает, осматривая кухню.
– Отпустила её домой, – отвечаю, достав чашки и блюдца.
– Вик, мы ведь обсуждали этот вопрос, тебе надо отдыхать, а не возиться по дому, – теперь она меня упрекает.
– Она всё приготовила, дом убрала, а накрыть ужин мне не тяжело, – проговариваю и ставлю тарелки для десерта.
– Ох, ну и упёртая ты, – мотает головой и принимается резать торт. – Помни, что врачи говорят.
– Всё хорошо, не о чем переживать, – уверяю её.
Сама вспоминаю пережитый стресс, когда на обследовании сказали, что, в силу возраста и так как это первая беременность у меня, есть риск выкидыша. Лёня сделался белее снега, в ту же минуту настоял, чтобы я бросила должность администратора в нашей гостинице и лежала до самых родов. Конечно я не собираюсь рисковать и отдыхаю, хоть и схожу с ума от безделья, но здоровье малыша куда важнее.
– А ему что, важнее работа, чем жена и сын? Сколько можно с ним говорить, он обязан рядом с тобой быть, – продолжает возмущения свекровь.
– Лёня вырывается на два часа, не больше, – спешу успокоить её.
– За два часа много чего может случиться…
– Она под присмотром, – раздаётся за спиной. – Привет, мама, – улыбается мой муж и, подойдя к столу, целует меня в висок, потом свою мать. – Опять ворчишь.
– Посмотрю, как ты будешь ворчать, – фыркает женщина. – Чай принеси и сам сядь, – Лёня только кивает и через минуту ставит на стол поднос с чашками и самим чаем.
– Всё хорошо? – спрашивает, присев на стул рядом со мной.
– Да, – улыбаюсь и тут же чувствую его ладони на своём животе.
На самом деле с беременностью тянуть не хотелось, мы понимали, что оба не молодые, чтобы ждать подходящего момента. В принципе нам и ждать не надо было, для ребёнка все условия есть, как и уверенность, что волноваться о том, что будет завтра, не надо. Но мы не могли пойти на этот шаг после того, что случилось больше года назад.
Тот день стал самым страшным в моей жизни. День, когда я чуть ли не умерла там, рядом со своей бездыханной сестрой, ребёнком, самым дорогим, что было в моей жизни. Люди от шока забывают страшные события, но я помню каждый миг от момента, когда переступила порог её квартиры. Помню лежащее тело на кровати, горстку упаковок от таблеток вокруг неё, и как остановилось моё сердце, когда прикоснулась к почти что холодному телу. Помню душераздирающий крик, вырвавшийся из моей груди. Как звала Лёню, просила помощи, трясла сестру и требовала, чтобы она открыла глаза. Помню, как меня оттаскивали от неё, и как я орала, чтобы меня отпустили. Бригаду врачей, которые сорвали с неё одежду и пытались запустить её сердце, а потом мрак и пробуждение в больнице с вопросом «Где Ева?» на языке.
Нет ничего ужаснее, страшнее для родителя, чем потерять ребёнка. И пусть не я её рожала, она моя девочка. Моя любимая маленькая девочка с вьющимися волосами, которая кричала мне «мама» с пяти лет.
– Вик, ты здесь? – сжимает моё бедро Лёня, вырывая из страшных воспоминаний. – Что такое? Почему ты плачешь? Что-то болит? – засуетившись, он встаёт на ноги и берётся за телефон.
– Плачу? – провожу рукой по щекам, да, плачу. – Так, спокойно, ничего не болит, – хватаю его за руку. – Я просто… вспомнила про…
– Господи, до инфаркта доведёшь, – выдыхает с облегчением и плюхается на стул, вытирая пот со лба. – Прошло уже столько времени, – прекрасно понял, о чем именно я думала.
– Знаю, просто вспомнила, – пожимаю плечами, потому что не в моих силах управлять собственными мыслями, воспоминания всплывают неожиданно.
Я ещё долго после того случая просыпалась от кошмаров по ночам, ни о каком ребёнке и речи не шло. Какие дети, когда такая беда к нам пришла.
– Как она? – спрашивает свекровь.
– Начинает возвращаться к жизни, – с тоской отвечает Лёня, и по моим щекам стекают новые дорожки слёз.
Больно, очень больно.
– Всё будет хорошо, – проговаривает женщина и сжимает мою руку. – Она сильная девочка, ей просто нужно время.
