Роннат
Последний дар. Книга 1. Вор
Вдруг кто-то схватил Лику за плечи и утащил в темноту. Мужская ладонь зажала рот, оборвав едва вырвавшийся крик. Лика брыкалась как могла, а похитившие её люди ругались между собой.
– Отпусти, бестолочь!
– Ага, чтоб она убежала!
– Нельзя, чтобы она испугалась!
– Она уже напугана, болван! Зря мы это затеяли!
– Поздно назад воротить! Второго шанса у нас не будет. Да отпусти ты её, поставь на землю! Вот так.
Грязная лапища убралась с лица, и Лика завизжала. Ей тут же снова заткнули рот. Она бы могла укусить похитителя, но побрезговала: пахло от кожи человека так, что Лику чуть не стошнило.
– Молчи! Тихо! Эй, слышь, мы тебя не обидим, честное слово! Только выслушай, да не вертись ты, эй!
С Лики сдёрнули капюшон, и она наконец разглядела похитителей. Двое безымянных нищих мужчин и женщина. Она была наречённой и выглядела получше.
– Ты Лика Пейран, бесценная Илассета, – сказала женщина. – Я столько времени пыталась связаться с тобой! Но проще пробить головой каменную стену. Пришлось просить этих бедолаг о помощи. Будешь визжать, и мы уведём тебя подальше в лес. Поняла? Ну, болван, дай ей сказать!
– Что вам надо? – Лика попыталась крикнуть, но голос подвёл её, и получился болезненный хрип.
Женщина красноречиво призвала шкатулку и сунула девочке под нос.
– Открой. Пожалуйста, я прошу, видишь? Не требую. Я тебе заплачу. Вот, – она кивнула на мешочек на поясе. – Там немного, столько твой отец тратит на жалование уборщицы ягод, но и дело бесценных нетрудное. Просто прикоснись к шкатулке. Ну?
– Я открою, только отпустите, – задрожав от страха, сказала Лика.
В глазах женщины появился жадный блеск. Она сунула шкатулку в руки девочки и застыла в предвкушении долгожданного чуда.
Лика едва стояла на ногах. Коленки тряслись. Ей ещё никогда не было так страшно.
«Это не должно происходить так!»
– Ну же! Открывай! – поторопила женщина.
– А я говорил, их нельзя заставить!
– Заткнись! Открывай! Сейчас же! – голос женщины сорвался на визг.
Всё внутри Лики сопротивлялось приказу.
«Неправильно, не так, не сейчас, не здесь!»
– Выходит, правду люди говорят, – прошипела женщина, и в её руке появился нож, – никакая ты не бесценная! Это всё враки, да-да, я слышала, отец города просто хотел поднять репутацию Илассета. Да? Отвечай!
– Э! Нож убрала! Живо!
Один из мужчин достал из-за пояса дубинку, пока второй продолжал держать Лику.
– Ты не видишь?! Она не бесценная! – рявкнула женщина.
Шкатулка испарилась из пальцев Лики.
– Бесценных нельзя заставить открыть шкатулку, – повторил бродяга. – Только попросить. Эй, милая девочка, милая бесценная, будь добра, пожалуйста, награди меня с братом именами, любыми. И мы выведем тебя отсюда невредимой, а? Что скажешь?
А Лика онемела от страха. Она смотрела то на одного безымянного, то на другого, пытаясь найти в их лицах хоть что-то человеческое, но оба казались пустыми серыми пятнами, на которых не получалось сфокусировать взгляд, не удавалось понять, о чём они думают, что это за люди. Будто на картину упали две капли воды, размыв лица и суть этих людей. Она тоже была такой, пока не получила имя? Или даже безымянные бесценные отличаются от остальных?
– Чего ты ждёшь? Произнеси имя! Ну? Мы п-просим тебя, просим же, ну! Тебе жалко? Или ты считаешь нас недостойными имён, а? А?!
– ОТПУСТИ МОЮ ДОЧЬ!
Лика дёрнулась на звук, но ноги подкосились, и она рухнула в грязь, запутавшись в плаще, а когда подняла голову, то увидела отца. Он стоял со сжатым в руке дарёным кинжалом, а его глаза, казалось, от ярости светились голубым пламенем.
– Папа! – Лика бросилась к нему и заревела в голос.
– Я здесь, всё кончено, – причитал Матар. – Всё кончено, богиня, всё кончено.
Он убрал окровавленный кинжал в ножны, набросил на голову Лики капюшон, закрыв от её взора весь мир, и подхватил на руки. Лика трижды качнулась в объятиях отца, как будто он переступил через что-то.
Матар подошёл к застывшей у переулка страже.
– Ловко вы их!
– Не знаю, как это я… Как будто это и не я был вовсе. У меня будут… кхм, проблемы с этим?
– Вы защищали бесценного ребёнка. Идите домой.
Лика, убаюканная размеренным шагом отца и звуками шуршащих мокрых камушков под его сапогами, перестала плакать.
– Прости меня. Не надо было мне убегать…
– Да, не надо было, – согласился Матар.
– Мама сильно разозлилась?
– Нет, что ты. Испугалась.
– Сильно испугалась?
– Очень сильно.
– То есть она не будет ругаться?
– Может быть, завтра будет.
Лика шмыгнула носом.
– Они хотели, чтобы я открыла шкатулку той женщины. Я сказала, что открою, только бы меня отпустили.
– Правильно сказала. Запомни: нет ничего дороже твоей жизни.
– Она дороже даров?
– Всех даров в мире, да.
– А те двое хотели, чтобы я дала им имена. И я не смогла. Не знаю почему. Всё было неправильно, но это было неправильнее всего. Понимаешь?
– Ты бесценная, Лика. Ты можешь поступать так, как считаешь нужным. И правильным.
– Спасибо, папа.
– Пришли. Не забудь и у мамы попросить прощения, хорошо?
Лика кивнула и незаметно вытерла нос о папин воротник.
Матар спустил дочь на землю, в этот же момент дверь в дом распахнулась, и на порог выбежала Дора. Она схватила дочь в охапку, а после – долго не отпускала, прерывисто дыша в её волосы. Лика снова плакала и сбивчиво обещала больше так не делать.
На что Дора счастливо вздохнула и с улыбкой сказала:
– Пойдём, расскажешь начальнику охраны, как тебе удалось улизнуть.
– Зачем? – удивилась Лика и даже плакать перестала.
– Надо же понять, кого наказать за то, что бесценную прохлопали! – засмеялась Дора, вытерев красные от слёз глаза.
Глава 4
4 года спустя, последний день лета
Приближались именины младшего принца Илассета, и город не спал ни ночью, ни днём. Люди украшали улицы лентами и цветами; труппы актёров разыгрывали сценки на площади; женщины готовили угощения, мужчины чинили крыши и красили дома, пока дети носились с поручениями. Гостиницы были переполнены, а в замке, говорят, не осталось свободных спален для гостей. Приехала вся семья правящей четы, даже сводный брат Стефана – Ри́нел, с сыновьями, хотя их не ждали.
После того как принцем ветви стал Севир, отношения Стефана с братом обострились. Поговаривали, тот приехал убедиться, что безымянный принц не излечился от недуга, а значит, после окончания правления Севира ветвь должна была перейти к семье Ринела. Может, поэтому Стефан разрешил торжество – надеялся утереть нос сопернику. И люди с радостью устроили праздник.
Урожай вишни удался на славу. Матар думал, что это влияние дара жены – Дора в саду часто играла на флейте. Такого бурного цветения Матар не видел давно, и теперь вишню брали у него целыми повозками: как для обычного люда, так и для рейнского стола. Дора заказала замечательные платья из радужного шёлка, купила, должно быть, всю лавку с украшениями и заколками, а её дамский столик был завален духами, кремами и шут его знает чем ещё. Женщины! То ли дело купить пару лошадей, отложить мешочек золота на плохие времена да доверху заполнить кладовые. Но, чего уж там, Матар и себе купил пару костюмов, новую шляпу и трубку из белого дерева.
Лика ничего не хотела. Всё сидела в спальне, читала книги и возилась то с часами, то с головоломками. Разбирать сложные механизмы было её любимым занятием, но и другие науки девочка изучала с интересом. Достаток Матара позволял обеспечить дочери достойное образование, так необходимое в будущих путешествиях. После того как Лику объявили бесценной, к её обычным занятиям с познавателями счёта, письма и истории добавились уроки по географии, анатомии, этикету, логике и даже верховой езде. Два основных языка Ародана – ветвийский и расколотое наречие – Лика уже знала благодаря матери.
Матар вздохнул, оглядел сады, в которых с утра до ночи работали сборщицы ягод, и вернулся в дом. Он переживал за Лику. Она отказывалась от кукол и платьев, не желала смотреть выступления актёров. Её редко кто видел, и чем ближе были именины принца, тем больше дочь замыкалась в себе.
Как и предполагала Дора, с правящей семьёй было заключено соглашение, что в день именин юного безымянного принца Лика откроет и его шкатулку, и шкатулку принца Севира, если к тому моменту он не сделает этого сам.
Так пролетели четыре года. Дора прожила их в предвкушении и чуть ли не ежедневной подготовке к великому событию, Матар – в долгожданном семейном счастье. А вот Лика темнела день ото дня. Ведь свою шкатулку она так и не открыла. И никто не знал о её тщетных попытках.
– Я не хочу сейчас это делать, – говорила Лика, надеясь, что родители не уличат её во лжи. – Это должен быть особенный день.
– О, богиня послала мне глупую дочь! – восклицала Дора. – Ты понимаешь, что в шкатулке могут быть груды золота? Или лекарство от крысиной гибели?
– А ещё там может быть осиный рой, грозовое облако или смерть! Богиня могла повернуться ко мне и тёмным ликом! Как в легенде о бесценном Иове: его даром было зеркало, и всякий, кто смотрел в него, умирал! Я не хочу такого же! – кричала Лика и убегала в свою комнату.
– Она боится, – говорил Матар жене. – Вот подрастёт…
– Она уже взрослая! Не могу дождаться, когда она поумнеет!
Лика слышала эти разговоры, хоть родители и старались понижать голоса. Девочка забиралась под одеяло и плакала от обиды.
Дурацкий талант. Из-за него у неё не было друзей. В безымянном детстве Лика не знала одиночества. Стоило стать бесценной, как другие дети перестали с ней общаться. Кто-то боялся, кто-то завидовал, а кому-то попросту запретили: вдруг бесценная откроет шкатулку по дружбе? Потом век не расплатишься!
Чтобы этого не случилось, Лику никуда не отпускали одну и постоянно твердили о её долге, о соглашении с короной и великом предназначении. Мать говорила о безбедном будущем и славе, отец – о счастливой жизни и добрых поступках, которые она совершит.
«Всё было бы так, будь я взаправду настоящей бесценной, а не какой-то… какой-то… Сломанной!»
Лика не раз спрашивала, почему Стефан не пригласил нормального бесценного, и не получала вразумительного ответа. Отец говорил, что бесценных на свете не так много и большинство из них путешествует в таких далёких землях, что могли пройти годы, прежде чем кто-то из других бесценных посетил бы Илассет.
Мать на это презрительно фыркала.
– Красивая сказка, но так ветви просто дешевле. Я до сих пор считаю их цену унизительной!
Лика слышала в этих словах только одно: она не настоящая бесценная.
«А если не получится открыть шкатулки принцев?»
Она не спала ночами, думая об этом.
– Мне не нужна бесценная! Я сам открою эту проклятую шкатулку! Как Сенрих!
Крики принца Севира разносились по коридору. Служанки старательно натирали рамы картин до блеска и в десятый раз мыли полы, лишь бы послушать, чем закончится ссора отца города и принца.
– Не смей сквернословить!
Раздался звонкий шлепок. Вся прислуга разом застыла от неожиданности. Девушки переглядывались, пажи не скрывали ухмылок.
– Ты принц Ародана! Вот и веди себя как подобает принцу!
– Что ж ты ударил принца, а, отец?
– Будешь дерзить, и я сделаю это ещё раз. И рука моя не отсохнет. Избалованный щенок! Тебе оказана великая честь! Тебе следовало бы молиться Двуликой за то, что у тебя есть возможность оплатить услугу бесценного!
– Это девчонке следовало оказать мне великую честь! Она такая же подданная Илассета, как и все прочие!
– Только посмей завтра ляпнуть что-то подобное! Тебе дали время, и ты не справился! Хватит! Я не допущу, чтобы правитель третьей ветви приехал на съезд принцев без дара!
За закрытыми дверями спальни раздался звон стекла. Похоже было, что принц опрокинул поднос с ужином. Все служанки рванули к дверям, чтобы прибрать беспорядок, а заодно и увидеть своими глазами, что происходит внутри.
Стоило приоткрыть двери, как коридор сотряс властный, гневный окрик:
– Вон! Все вон!..
…Севир плюхнулся на диван и лениво закинул в рот виноградинку, поднятую с пола. Стефан брезгливо скривился.
– Жрёшь как собака.
Севир равнодушно пожал плечами. Он поправил подушки и закинул обе ноги на диван, испачкав уличными сапогами красный бархат. Хлопнув в ладоши, принц достал из воздуха шкатулку и принялся её вертеть. Деревянная, с красивой, но простецкой резьбой шкатулка состояла из одинаковых квадратов, которые волшебным образом поворачивались туда-сюда.
– Без крышки, без замочной скважины, пружин или шестерёнок, – проворчал Севир. – И как её открыть?
– Сын, для этого и нужны бесценные. Твоя мать тоже не понимает. Но поверь, так будет лучше для всех нас.
Судя по голосу, отец немного успокоился. Он налил вина и залпом опрокинул бокал.
«Пьяница несчастный».
Севир искоса глянул на отца и промычал что-то утвердительное. Он слышал, как родители решали судьбу их с братом шкатулок. Мать один раз сказала, что против, но сдалась после первого же отказа мужа.
– Сорон так и умер со шкатулкой в руках. Ты видел его гробницу. Шкатулка до сих пор там. А всё потому, что он был таким же упрямым и гордым. И чего он добился? Сошёл с ума!
– Как знать, может, и хорошо, что он не сумел её открыть. Может, не суждено было. Вдруг там внутри покоится армия демонов, которая «покроет Ародан слоем костей и пепла»?
Севир дословно процитировал второе сказание о великом тёмном даре, который тысячи лет назад стёр с карт Южную империю.
– Светлые дары встречаются чаще, чем тёмные, – резко сказал отец. – Вспомни меч первого принца Ародана. С этим оружием нельзя проиграть бой! Или зеркало Истории, показывающее прошлое! Всё, что есть в шкатулках, нужно.
– И как? Сильно тебе пригодился перстень?
«Который уже не налезает на твои жирные пальцы?»
На этот раз удалось вовремя придержать язык. Только глупец обозвал бы отца жирдяем, хотя из-за живота тот давно не видел пальцы ног.
«Богиня, бедная мать, как они вообще умудрились зачать брата?» – Севир иногда думал, что мелкий – другой крови, но вслух эту мысль озвучивать не смел.
– Пусть мой перстень не разрушает горы, всё равно это Её дар. И когда-нибудь он сыграет свою роль. Как и твой.
Севир вздохнул. Вот бы в шкатулке был Камень Жизни – легендарный дар, который делал владельца неуязвимым и давал способность исцелять раны других. А достался какому-то бедняку! Правда ли камень существовал – неизвестно. Но учитывая, что однажды сын работорговца получил от богини Весенний шторм, уничтоживший не только половину мирного населения, но и ладьи варваров, то любой дар – хоть от светлого лика, хоть от тёмного – мог прославить хозяина.
Но до этого дар нужно было получить.
– И что? – со скукой в голосе спросил Севир. – Как это будет? Я просто дам в руки этой грязной…
– Севир!
– …девчонке шкатулку? Она же младше меня! Да ещё такого низкого происхождения.
– Она бесценная, как ты не можешь это уяснить! Пусть она и младше, но имя ей дали раньше, чем тебе!
– Нашёл чем меня унизить? Что она раньше меня стала наречённой?
– Ещё раз тебе говорю…
– Да-да-да, она бесценная. Скажи-ка мне, отец, а отчего такая «бесценная» не перебралась за Шёлковое море? Её семья давно могла заработать целое состояние на дочурке, но нет: они не сделали ни одного заказа.
– К чему ты клонишь? – нахмурился отец.
– До меня дошли слухи, что с ней что-то не так.
– Я говорил с отцом Лоралом. Он уверил меня, что молодые бесценные открывают шкатулки немного дольше. Ты тоже ходить не сразу научился.
– Всё равно это не объяснение. Быстро, медленно. Какая разница?
Севир подбросил шкатулку в воздух и заставил её исчезнуть. Он помолчал немного в раздумьях, встал и твёрдо сказал отцу:
– Хорошо. Но не на глазах у всех. Я хочу, чтобы она показала мне, как это сделать. И я открою шкатулку сам.
Лика стояла перед зеркалом, боясь пошевелиться. Платье из тончайшего шёлка оказалось до того невесомым, что она почувствовала себя обнажённой и беззащитной. Новые туфельки натирали пальцы, несмотря на то что Лика по велению матери разнашивала обувь несколько дней. Руки украшали широкие браслеты, дорогие и тяжёлые. Кожа под ними потела, а камни цеплялись за юбку…
Дора подвела глаза дочери чёрными тенями, а волосы уложила двумя змеиными косами.
– Нельзя, чтобы с тобой обращались как с ребёнком, – говорила она, закалывая непослушные пряди шпильками. – Ты должна выглядеть и вести себя как бесценная. Не сутулься. Не смотри в пол. Будь гордой, но не надменной. Не зазнавайся, но и не позволяй втоптать в грязь своё достоинство. Ты особенная, но это не значит, что ты лучше всех. Поняла?
– Да, мама, – кивнула Лика.
– Как же ты выросла, – сказала Дора, прикинув, сколько всего придётся купить к зиме. Лика стала на голову выше сверстниц, рано созрела. Да и вообще казалась старше своих лет. Дора вертела дочь, пытаясь найти малейшие изъяны в образе, будь то складка на платье или выбившийся волосок, смахнула пылинку с подола и отправила Лику вниз, где уже ждала карета. Дора взяла с собой флейту в надежде, что представится случай сыграть при дворе.
Матар ожидал их у лестницы. Кинжал-дар он закрепил в красивых, дорого украшенных ножнах. Дора сама выбирала и камни, и цвет. Муж считал, что вкус у неё от богини, не иначе.
Наряды у всей семьи гармонировали по фасону, хотя платья были из радужного шёлка, который переливался то золотым, то нежно-розовым, а костюм Матара – строгого чёрного цвета.
– Чёрный и золото, моя дорогая, – сказала Дора, когда сели в карету. – Запомни, нет лучшего сочетания, чем звёзды и ночное небо…
…Лика снова кивнула. Она с удовольствием отдала бы и это платье, и браслеты, лишь бы не пришлось никуда ехать.
Карета тронулась. Народу на главной площади собралось столько, что лошади вскоре перешли на шаг, и Лика смогла всё рассмотреть.
Люди пели песни, громко смеялись. Все были нарядными, улыбчивыми, а от пёстрых красок рябило в глазах. Со вторых этажей постоянно кидали лепестки цветов и бумажные ленты. Лика на какое-то время отвлеклась от тяжёлых мыслей. Нос щекотал запах булочек и сладостей. Играла музыка, и, казалось, сама жизнь пела и веселилась.
Матал гладил ладонь Доры и держал в зубах трубку. Завидев улыбку Лики, он повеселел и сказал:
– Вот видишь! А ты не хотела ехать. Смотри, как красиво! А сколько подарков ты сегодня получишь!
– Познакомишься с видными людьми, – подхватила Дора, мечтательно прикрыв глаза.
– Попробуешь блюда, о которых даже не слышала. Но главное – этот день войдёт в историю, – отец осёкся, когда Лика вмиг опустила взгляд.
– А после мы съездим к бабушке. Она давно пишет, что хочет повидать тебя, – попробовал исправить ситуацию Матар и с облегчением выдохнул, когда Лика встрепенулась и с надеждой посмотрела на него.
– Правда? Мы уедем? Надолго?
– Как захочешь, – сказал Матар, сжав руку Доры, не дав жене возразить. Она верно распознала намёк и промолчала.
Лика заёрзала на месте.
«Мы уедем! Надо только пережить этот день, а потом всё будет неважно».
Карета выехала на площадь перед замком. Хранители веры выстроились в ряд и вместе с прихожанами запели молитву Двуликой. Бедняки ютились с краю, отгороженные стражей. Им раздавали угощения в честь праздника. Лика прильнула к сетке на окошечке кареты. Нищие в серых одеждах казались ей стайкой крыс, затаившихся в тени. Она так засмотрелась, что не обратила внимания на возмущённый возглас, а потом прямо перед глазами возникло лицо женщины. Лика вскрикнула и отпрянула. Женщина была грязной, от неё пахло нечистотами, а на голом черепе и покрытом струпьями лице ползали насекомые.
– Имя! – провыла нищенка, вцепившись в карету. Сзади кто-то из стражи пытался оттащить женщину, но она не обращала внимания. – Имя! Дайте мне имя! Молю! Имя! Госпожа! Дайте мне имя! – прокричала она и исчезла в толпе.
Лика прижалась к родителям. От испуга она тяжело дышала. Безымянная женщина была неправильной. Сломанной. Как будто у неё не было лица или тени.
– Только не заплачь, – предупредила мать, – вся косметика потечёт. Не обращай внимания на безымянных. Они не стоят твоих слёз.
– Не будь так сурова, Дора. Большинство из них выросли сиротами.
– Да, но порядочным сиротам имена дают хранители веры. Эта женщина совершила что-то плохое, раз осталась без имени.
Матар потянулся погладить дрожащую Лику по голове, но Дора убрала его руку с возгласом:
– Причёску испортишь!
Карета подъехала к парадным воротам дворца. Матар подал руку сначала жене, а после – Лике.
Она замешкалась. Выходить из кареты не хотелось.
«Что будет, если велеть кучеру гнать лошадей подальше отсюда?» – подумала Лика. Она понимала, что кучер не посмеет её ослушаться, но несколько часов свободы не стоили того скандала, который последует после такого бегства.
Лика вздохнула и сделала шаг на подножку.
«Подобрать платье. Держать голову прямо».
Дверца кареты со щелчком захлопнулась за спиной, и двор, полный гостей, взорвался аплодисментами.
Лика шла впереди и неловко кивала всем подряд. Люди пожирали её взглядами. Чувство наготы усилилось настолько, что едва удавалось бороться с желанием постоянно поправлять лиф и лямки платья. Мать строго-настрого запретила так делать.
«Не споткнуться. Держать подол. Смотреть, куда ступаешь, но надолго взгляд не опускать. Улыбайся, улыбайся, улыбайся!»
«Если нет иного выхода, используй их же оружие, дочка», – вспомнила Лика слова отца. Облизнув губы, она начала рассматривать людей. У гостей из-за Шёлкового моря в волосах торчали длинные красивые перья, а жители севера облачились в меховые жилетки, хотя на улице было тепло. Несколько мелких лордов в сопровождении жён и детей смотрели на Лику не только с любопытством, но и с завистью. А вот западные господа её откровенно напугали. Их взгляды не выражали ничего, кроме недоумения.
– Отец, – спросила Лика, – кто эти люди?
– Это бывшие рабовладельцы. Видишь, как их оттеснили? А сразу за ними стоят двое из отрицателей. Держись от них подальше.
– Но почему?
– Позже объясню.
– Прекратите оба! На нас весь двор смотрит! – прошипела сквозь улыбку Дора.
Когда они подошли к лестнице, к Лике тут же подбежал слуга.
– Сто ступенек, госпожа. Я помогу вам. Вот так, осторожно.
Она почувствовала, как запылали щёки. На вид мальчик был того же возраста, что и она, но наверняка куда более знатного рода, раз служил в замке.
Увидев, что белую лестницу выдраили до блеска, Лика перестала беспокоиться, что её платье запачкается. Следом поднимались ещё гости, а многие давно собрались внутри. У входа в зал стоял распорядитель торжества. Он внимательно посмотрел на подошедших и громко объявил:
– Господин и госпожа Пейран и их бесценная дочь – Лика Пейран!
Лика заглянула внутрь зала и ахнула: «Сколько народу!»
Здесь реакция на её появление была не столь бурной. Многие гости подняли бокалы, но большинство из них лишь мельком взглянули на неё, не прервав беседы. Для столь влиятельных господ бесценные не были каким-то чудом. Лика немного расслабилась и куда увереннее вошла внутрь.
– Господа, – сказал мальчик-слуга, – ваш столик находится в конце зала, в трёх столиках от ре́йнского. Прошу за мной.
Лика боялась опозориться. Ей казалось, что она забыла все правила этикета, но опасения оказались напрасными. Люди улыбались, а она улыбалась в ответ. Когда Лике говорили что-то, она отвечала искренне и вежливо. Родители всегда были за её спиной. Доре не терпелось с кем-нибудь познакомиться и завести разговор с придворными дамами. Матар пожимал руки мужчинам и перебрасывался с каждым парой слов. Все ждали появления правящей четы и принцев. Лика же наивно надеялась, что случится чудо: вдруг Севир сам откроет шкатулку или Стефан передумает и сделку отменят?
На их столике было множество вкусностей. От переживаний проснулся зверский аппетит, и она не заметила, как съела пять разных закусок: ягоды с сыром, мясные шарики с травами, фрукты в меду, ореховые палочки и тарталетки с кремом. Забывшись, Лика отпила из бокала и чуть не выплюнула страшную кислятину.
– Детка, ну-ка поставь, – хохотнул отец, забрав бокал. – Это же вино! Надо попросить, чтобы тебе принесли нектара или воды с лимоном.
– Ты ещё молока попроси, – возмутилась Дора, но, заметив кого-то, тут же улыбнулась и присела в реверансе.
Лика заглянула матери за спину и чуть не подавилась недоеденным пирожным.
К Пейранам приближался невероятной красоты зверь. У существа была волчья морда, лазурные большие глаза и белый мех, а на огромный пушистый хвост ложились длинные птичьи перья. Когти на тонких лапах походили на орлиные. Зверь был прекрасно сложен, а в его облике не наблюдалось ни одной лишней детали, ни одной неправильной линии.
Но, конечно же, мать поприветствовала не это удивительное существо, а его спутника. К Лике подошёл мужчина. Он был чуть младше Матара, с едва заметной проседью в волосах. Короткая аккуратная бородка скрывала длинный шрам, кончик которого виднелся около уха.
– Лорд Ренфел! Какая честь! – воскликнул Матар, протянув руку. Лорд с готовностью её пожал, затем поцеловал ладонь Доры, чем вогнал её в краску, а после так же поприветствовал и Лику. Она честно старалась смотреть в голубые глаза Ренфела, но всё её внимание приковывал неведомый зверь.
– Лика, лорд Ренфел – познаватель. Он изучает шкатулки и дары Двуликой, – объяснила Дора.
– Рад вас видеть. Я много слышал о семье Пейран, – улыбнулся он. – Юная Лика, у меня для вас подарок.
– Лика! – шикнула Дора, незаметно дотронувшись до спины дочери.
Лика вздрогнула: она всё прослушала.
– Простите, лорд Ренфел! Я не хотела проявить неуважение, просто…
– Ничего, – хохотнул Ренфел. – Все так реагируют на Вьюгу.
– Вьюга, – повторила Лика. – Красивое имя!
Вьюга принюхалась и ткнулась носом в ладонь Лики, и та хихикнула.
– Кличка, детка, – поправил её отец.
«Точно! Животным дают только клички. Как глупо».
– Она появилась из шкатулки, которую для меня открыл бесценный, – сказал лорд Ренфел, погладив зверя по шее.
– А Вьюга… она кто? Я хочу сказать, я никогда не слышала и не видела таких… зверей… – Лика запнулась, поймав взгляд матери.
Но лорд Ренфел с улыбкой ответил на вопрос:
– Это и неудивительно: в Ародане подобные ей не обитают. На крышке моей шкатулки было сказано, что дар сей ищет жизнь среди звёзд, но, полагаю, это метафора. Я пытался придумать для Вьюги название, вроде птицеволка, – услышав это, Вьюга недовольно заворчала и игриво куснула хозяина за палец, вызвав у Лики смешок, – но ей всё не нравится. Так или иначе, о таком друге я и мечтать не смел! Поэтому сегодня, я надеюсь, вы поможете юным принцам обрести то, что уготовила им богиня. Хочу подарить вам, Лика, вот этот кулон.
Лорд Ренфел достал из кармана коробочку. Лика поблагодарила лорда за подарок и осторожно вытащила украшение – ключик из железного золота, с одной стороны украшенный голубым топазом, а с другой – тёмным гиацинтом.
«Богиня, до чего же красиво!»
– Этот ключ не только символичный подарок для бесценной. Как-нибудь приедете в седьмую ветвь и узнаете, что он открывает. Ну, а ещё он подходит к вашим глазам.
Лика, засияв от счастья, быстро застегнула цепочку.
Тут, заглушив все разговоры, грянули трубы. Лорд Ренфел попрощался и отошёл. Гости стали подтягиваться к центру зала. Попытка спрятаться за спинами родителей провалилась, и мать подтолкнула Лику в первый ряд.
Высокие двери отворились, и в зал вошли юные принцы и их родители. Лика никогда не видела их так близко. Она успела рассмотреть хмурое лицо Стефана и украшенное рубинами платье рейны, мельком глянула на маленького принца, который ковырял в носу.
А затем Лика встретилась взглядом с принцем Севиром.
Её словно пронзило ледяное копьё. Лика смотрела на принца, казалось, целую вечность. Когда он наконец отвернулся, Лика снова смогла нормально дышать.
Насколько сильно облик Севира не соответствовал его взгляду! Со стороны принц выглядел безупречно: дорогие одежды, отточенные движения, идеальная улыбка и осанка. А на Лику будто смотрело запертое в тесной клетке животное, которое хотело выбраться на свободу. Севир был похож на зеленоглазую змею, заточённую в старой коже.
«Сломанный, – подумала Лика. – Принц тоже сломанный, но почему?»
Всё веселье слетело с неё в один миг. Она ощутила липкий ужас, который каждую ночь будил её очередным кошмаром.
Она больше не переживала, что не сможет открыть шкатулки принцев.
Лика боялась, что сможет. И боялась того, что увидит внутри.