bannerbannerbanner
Как Китай стал капиталистическим

Рональд Коуз
Как Китай стал капиталистическим

Полная версия

© Palgrave Macmillan, 2013

© Новое издательство, 2016

* * *

Административное деление КНР


Административное деление КНР (С особыми экономическими зонами)

Благодарности

Прежде всего мы хотели бы выразить благодарность Стивену Литлчайлду и Филиппу Буту из Института экономических проблем, которые с самого начала поддерживали наше совместное начинание.

Мы приступили к работе над этой книгой сразу же после Конференции по рыночным преобразованиям в Китае, проходившей в Чикаго 14–18 июля 2008 года. Когда черновой вариант был готов, в Чикаго прошел Семинар по отраслевой структуре производства (19–23 июля 2010 года). Мы многое узнали от участников конференции и семинара, особенно когда они не соглашались с нами. Нам бы также хотелось поблагодарить Марджори Холм, Леннона Чоя и Джоуи Нейхома за качественное материально-техническое обеспечение мероприятий.

Спасибо всем, кто прочитал черновой вариант книги. Особо хочется отметить вклад Стивена Литлчайлда, Дугласа Норта, Мэри Шерли и Сюй Чэнгана, которые предоставили нам подробные комментарии. Спасибо и Ли Венэму, Филиппу Буту и Стивену Чунгу, прокомментировавшим отдельные главы книги. Благодарим их всех за критические замечания и предложения, позволившие внести поправки в текст. Ху Вэй оказал нам неоценимую помощь при составлении карт.

Авторы в течение нескольких лет ежемесячно встречались, чтобы сообща работать над этой книгой и над связанными с ней проектами. Они выражают благодарность Юридической школе Чикагского университета (сотрудником которой является Рональд Коуз), а также Школе глобальных исследований Чикагского университета и Школе политики и глобальных исследований при Университете штата Аризона (соответственно прошлому и настоящему местам работы Нина Вана). Вывший декан Юридической школы Чикагского университета Сол Левмор и ее нынешний декан Майкл Шилл оказали неоценимую поддержку авторам книги.

Мы также хотели бы поблагодарить всех тех, кто щедро делился с нами информацией и идеями. К сожалению, мы не можем привести весь список полностью. Но есть люди, которых мы не можем не упомянуть, – это Александр и Ли Венэм, Линда и Стивен Чунг, Цзинь Лэй, Лян Сяовэй, Дэвид Пикас, Ричарда Сэндор, Гуанчжэнь Сунь, Сяо Гэн, Уильям Сяо, Сюн Цзялун, Оюй Лянъин, Ван Тяньфу, Чжан Вэйин, Чжао Динсинь, Чжоу Цижэнь, Чжоу Вэйбин и Чжу Сицин.

Предисловие

Выступая в июле 2008 года в Чикаго на Конференции по рыночным преобразованиям в Китае, Стивен Чунг назвал переход КНР от коммунистической системы к капитализму «величайшей программой экономических реформ в истории человечества» (Cheung 2008: 2)[1]. Чунг, несомненно, прав в своих выводах; но не менее выдающимся является тот факт, что череда событий, приведших Китай к капитализму, никем не планировалась, а итоги реформ оказались полной неожиданностью для всех. Возможно, еще более необычным обстоятельством во всей этой истории стало то, что переходом к капитализму руководила Коммунистическая партия Китая. Это поразительный пример того, что Фридрих Август фон Хайек назвал «непреднамеренными последствиями человеческих действий» (Hayek 1967, гл. 6).

В 1982 году лондонский Институт экономических проблем опубликовал брошюру Стивена Чунга «Станет ли Китай капиталистическим?» – с положительным ответом на поставленный вопрос (Cheung [1982] 1986). Выводы Чунга были восприняты с явным недоверием практически всеми экспертами, хотя автор проявил осторожность, заявив, что «переход к капитализму случится не скоро» (Ibid… 19). Почему он так думал, вполне понятно. В результате многолетней идеологической обработки, осуществлявшейся коммунистами, у китайского народа выработалось негативное представление о том, как работает капиталистическая система. Кроме того, указывает Чунг, движение в сторону капитализма, скорее всего, будет встречать сопротивление со стороны армии и правительственных чиновников, опасающихся за свои места. Монография была переиздана четыре года спустя, в 1986-м, и тогда Чунг признал, что «недооценивал скорость перемен» (Cheung [1982] 1986: 66), отметив, однако, что «экономическая перестройка в Китае может продолжиться, но только гораздо менее высокими темпами, чем в последние пять лет» (Ibid., 79). В действительности же перемены шли по-прежнему быстро. Воздействие коммунистических идей на сознание простых китайцев оказалось не таким существенным, а сопротивление армии и правительственной бюрократии – не настолько сильным, как представлялось Чунгу Китай стал капиталистическим за относительно короткий период времени[2]. В этой книге мы описываем череду событий, приведших Китай к такому итогу.

Недостаточная изученность столь сложного предмета не позволила нам исследовать все аспекты этой потрясающей человеческой драмы. До сих пор мы многого не знаем о рыночных преобразованиях в Китае. Более того, многие из приведенных нами фактов оказались недостоверны. По мере появления новых сведений некоторые детали придется пересматривать. Однако в целом нарисованная нами картина ясна и едва ли подвергнется изменениям.

Работа над этим совместным проектом проходила следующим образом. Нин Ван находил информацию о событиях в Китае и их толкования. Потом авторы обсуждали значение этих событий в контексте избранной темы, исправляли ошибки и повторно взвешивали аргументы. Окончательный продукт – результат тесного сотрудничества.

Предложенные выводы основаны на информации, собранной по крупицам, в интервью и других многочисленных источниках на китайском и английском языках (эти материалы указаны в разделах «Примечания» и «Литература»). Наша интерпретация полученной информации может отличаться от трактовок, встречающихся в других работах; налицо различия точек зрения на ряд важнейших моментов. Чтобы не перегружать повествование, мы редко использовали прямые цитаты из посвященных данному вопросу книг, число которых не только значительно, но и продолжает расти. Далее – наш рассказ о том, как Китай превратился в капиталистическую страну.

Глава 1
Смерть Мао

9 сентября 1976 года умер Мао Цзэдун, основатель Китайской Народной Республики и председатель Коммунистической партии Китая с 1943 года. В то время страна переживала разгар «культурной революции», которую Мао начал десятилетием ранее[3]. Она была задумана как первая в череде революций, ведущих к обновлению социализма, избавлению его от буржуазных пороков и бюрократической косности[4]. «Культурной революции» предшествовал ряд жестких социально-политических кампаний, развернутых с целью приблизить наступление социалистического рая в Китае. Мао верил, что, невзирая на бедность, Китай совершит «большой скачок вперед» и пойдет «золотой дорогой» коммунизма при одном условии – если его граждане, сплоченные общей идеей и общим делом, направят все свои таланты, всю свою энергию на достижение единой цели[5]. Бескорыстному не знавшему частной собственности китайскому народу предстояло переродиться. Отбросив бремя истории и феодализма, с одной стороны, а с другой – презрев материальные интересы и капиталистические приманки, нация должна была откликнуться на зов социализма и слышать только его. Но глубоко ошибочная идеология и непродуманные революции привели страну не к раю, а к массовому голоду – самому страшному в истории человечества. Более того, ее жители утратили связь с культурными корнями и последними достижениями прогресса[6]. Предприимчивые китайцы быстро превратились в безликие шестеренки социалистической машины.

 

Это, возможно, не укладывается в сознании, но грандиозные достижения Мао по своим масштабам не уступают бедствиям, которые он навлек на китайский народ. «В конечном счете, – пишет журнал The Economist, – Мао следует признать одним из величайших деятелей в истории человечества. Он разработал стратегию аграрной революции, которая позволила Коммунистической партии Китая захватить власть, опираясь на поддержку крестьянства вопреки учению Маркса. Под его руководством феодальный Китай, разрушенный войной и обескровленный коррупцией, превратился в единое эгалитарное государство, в котором никто не голодал. Мао возродил национальную гордость и веру в то, что, по его словам, Китай сможет „встать на ноги" и стать вровень с величайшими державами»[7]. The Economist серьезно ошибся насчет голода, но так или иначе революция, во главе которой стоял Мао, оказала огромное влияние не только на Китай, но и на весь мир. Ричард Никсон, возобновивший в 1972 году дипломатические отношения Соединенных Штатов с КНР, отзывался о Мао как об «уникальном представителе поколения великих революционеров»[8]. Премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Вхутто, последний из иностранных государственных деятелей, кто видел Мао, назвал его «сыном революции, самим ее духом, ритмом и воплощением революционной романтики, главным архитектором нового порядка, потрясшего мир своим великолепием». «Такие люди, как Мао, рождаются раз в столетие», – сказал Вхутто[9].

Мао оставил неоднозначное наследие. После его смерти Китай развивался без стратегического плана, не имея понятия о конечной цели. Никто и не представлял, что спустя три десятилетия Китайская Народная Республика подойдет к своей 60-й годовщине как мощная рыночная экономика. Чтобы понять, какой путь проделал Китай и как он добился столь невероятных перемен, необходимо вернуться к отправной точке – КНР при Мао Цзэдуне.

Успех рыночных реформ после смерти Мао поражает воображение – особенно если учесть, что попытки перестроить социалистическое хозяйство предпринимались в Китае еще при жизни «великого кормчего». В 1958 году Мао собственнолично дал старт смелой кампании по децентрализации экономики и политической системы страны (Wu Jinglian 2005: 46–49; Hu Angang 2008: 244–253). Но решительные попытки Мао уйти от сталинской модели закончились катастрофой «большого скачка» (1958–1961). После краткой передышки и выхода из кризиса в начале 1960-х Мао начал «культурную революцию» (1966–1976), в ходе которой он вновь попытался децентрализовать и экономику, и политическую структуру (Hu Angang 2008: 512–515). Обе попытки провалились.

Китайское правительство рассматривало реформы как продолжение великих начинаний Мао Цзэдуна. 28 марта 1985 года во время встречи с делегацией Либерально-демократической партии Японии Дэн Сяопин впервые назвал экономические реформы в Китае «второй революцией»[10] (первая – та, что осуществлялась под руководством Мао и привела к созданию Китайской Народной Республики). Дэн Сяопин, которого часто называют «архитектором экономических реформ в Китае», позже неоднократно возвращался к этому определению, пока оно не стало частью официальной терминологии, описывающей преобразования в экономике в постмаоистский период. Возможно, отзываясь о реформах как о «второй революции», Дэн Сяопин тем самым признавал, что первая революция потерпела неудачу – хотя она и объединила Китай, дольше века раздираемый войнами и смутами. Но если вторая революция продолжила дело Мао, что именно он не успел завершить? И что ему помешало? В чем видел Дэн Сяопин недостатки первой революции и какие ошибки он хотел исправить?

1

Когда 1 октября 1949 года, выступая на площади Тяньаньмынь, Мао Цзэдун со свойственным ему хунаньским акцентом произнес слова о том, что китайский народ сумел «встать на ноги», всю нацию захлестнули восторг и энтузиазм. Прославленный литературный критик и поэт Ху Фэн, незадолго до того вернувшийся из Гонконга, воспел этот исторический момент[11], написав поэму «Пришло время» из четырех тысяч строк с лишним. После затянувшегося насильственного и постыдного падения династии Цин в 1911 году, после десятилетий разрушительных войн между милитаристами, после страшной японской оккупации, продолжавшейся восемь лет, и кровавой трехлетней гражданской войны Китай наконец стал единым и независимым государством.

Его народ, измученный вековой смутой н военными конфликтами, мечтал о мире, о лучшей доле.

Но стремление к миру и благоденствию заставило Китай ступить на опасный путь. Как и многие другие страны, обретшие независимость после Второй мировой войны, Китай подпал под влияние социализма, идеи которого в ту пору витали в воздухе. Коммунистическая партия Китая (КПК) исповедовала коммунистическую идеологию с 1921 года, когда она была основана при поддержке Коммунистического интернационала с центральным руководством в Москве[12]. Однако для КПК отношения с Советским Союзом всегда были палкой о двух концах[13].

Изначально Москва оказывала предпочтение Китайской национальной партии («Китайский Гоминьдан»), которая превосходила по численности Коммунистическую и возникла раньше ее, будучи основана Сунь Ятсеном в 1919 году как революционная организация. Москва призывала китайских «единоверцев» примкнуть к Гоминьдану, а возглавлявшаяся Сунем партия охотно принимала коммунистов в свои ряды. Но 12 марта 1925 года Оунь Ятсен умер, и его преемник Чан Кайши усомнился в том, что Гоминьдану следует налаживать сотрудничество с Коммунистической партией. Менее чем за два года до описываемых событий Чан Кайши провел в Москве три месяца, изучая советскую систему. Он встречался с Л.Д. Троцким и другими советскими государственными деятелями и в результате пришел к выводу, что советская модель его стране не подходит[14]. В 1927 году, укрепляя власть в Гоминьдане, он начал борьбу с коммунистами. Спустя год было учреждено Национальное правительство в Нанкине, что вынудило Коммунистическую партию уйти в подполье. Москва посоветовала коммунистам взяться за организацию массовых выступлений в китайских городах – в соответствии с учением Маркса и большевистской практикой. Однако эта стратегия оказалась равносильна самоубийству, поскольку города в Китае охранялись правительственными войсками. КПК выжила в отдельных «советских» – находившихся под контролем коммунистических вооруженных формирований – районах далеко в горах, куда не могла проникнуть Национально-революционная армия. В октябре 1934 года войска коммунистов потеряли один из крупнейших, дольше всех продержавшихся районов в провинции Цзянси. Командовал ими Отто Враун (известный Ли Дэ) – военный советник, направленный в Китай Исполкомом Коминтерна и занявший руководящую должность в КПК[15]. Оставшиеся в живых коммунисты вынуждены были отступить. Целый год они продвигались с юга на север – через тщательно охранявшиеся гоминьдановцами области, через территории, которыми управляли враждебные этнические меньшинства или милитаристы, через горы, снега и зыбкие травяные болота, куда редко ступала нога человека. Когда в октябре 1935-го они дошли до провинции Шэньси, Мао Цзэдун быстро окрестил поход «Великим»[16]. Год спустя к войску под командованием Мао присоединились еще две части Красной армии. Вслед за этим коммунисты заняли Яньань – старинный обветшалый город на севере Шэньси – и превратили его в свой административный центр. Яньань стал символом надежды для многих прогрессивно мыслящих китайских студентов и западных интеллектуалов, сочувствовавших коммунистическим идеям. Яньань оставался столицей китайской революции до 1948 года[17].

 

Именно во время Великого похода – в январе 1935 года после совещания в городе Цзуньи – Мао Цзэдун возглавил Коммунистическую партию Китая, потеснив Отто Врауна, проигравшего сражение Гоминьдану. Хотя Мао стал вождем КПК, советскому руководству он никогда не нравился. Так, Сталин называл его «пещерным марксистом»[18], поскольку в Яньане коммунисты жили в пещерах.

С Великого похода началось перерождение Коммунистической партии Китая в собственно китайскую партию, независимую от Москвы[19]. Мао Цзэдун редко бросал прямой вызов CCCF, однако с его выдвижением Коминтерн больше не мог диктовать КПК, что ей делать. Во время Великого похода Красная армия потеряла более 90 % состава, но выжившие бойцы были преданы делу коммунизма, исполнены решимости и настроены на победу; позже они станут верными солдатами революции[20]. Кроме того, на севере Китая коммунистам было гораздо легче найти сторонников. Если до Великого похода им приходилось сражаться в отдаленных, малонаселенных горных районах на юге страны, то после марша, уже на севере, коммунисты, успешно конкурируя с соратниками Чан Кайши, расширили свою политическую базу. Они вели пропаганду среди населения и с легкостью пополняли свои ряды. Близость границы позволяла наладить связь с советскими коммунистами и заручиться их поддержкой. К тому же на севере действовали милитаристы, а значит, правительственные войска не играли здесь доминирующей роли. Но главное, вторжение Японии в Китай заставило правительство Чан Кайщи перейти в оборону, а позже – бежать из Нанкина, так что коммунисты получили возможность усилить свои военные и политические позиции. После капитуляции Японии в 1945 году Чан Кайши обнаружил, что бывший соперник окреп и гораздо лучше прежнего готов к гражданской войне, которая не заставила себя ждать. Гоминьдановское правительство было поражено коррупцией, армия утратила боевой дух, экономика находилась в плачевном состоянии, и через три года Чан Кайши потерпел окончательное поражение и бежал на Тайвань, оставив материковую часть Мао Цзэдуну

Отношения между Коммунистической партией Китая и Москвой не менялись вплоть до создания Китайской Народной Республики в 1949 году. После этого Сталин уже не мог ни игнорировать Мао Цзэдуна, ни вбивать к собственной выгоде клин между китайскими коммунистами и Гоминьданом. Не прошло и двух месяцев с момента образования КНР, как Мао поспешил отправиться в свою первую заграничную поездку. В середине декабря 1949 года он прибыл в Москву[21]. Там, в первый и последний раз в жизни, Мао встретился со Сталиным – человеком, который еще недавно не желал признавать в нем главу КПК, предпочитая работать с Чан Кайши. Предчувствуя скорое окончание гражданской войны, понимая, что экономика лежит в руинах, а международное сообщество настроено недружелюбно, Мао Цзэдун стремился обрести политического и военного союзника[22]. Ради этого он и приехал в Москву, однако принимающая сторона встретила его без особого энтузиазма. Хотя во время первой встречи с Мао Сталин сделал жест примирения, китайский лидер провел в Москве два месяца, пытаясь убедить советское руководство установить дипломатические отношения с Пекином. В конце концов Сталин смягчился, и 14 февраля 1950 года стороны заключили Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи. Мао Цзэдун вернулся в Китай, торжествуя. Возможно, он еще не осознал, что в обмен на договор ему предстоит копировать опыт сталинизма, от влияния которого он будет пытаться освободиться до конца жизни.

Тем не менее за первые три года своего существования (1949–1952) Китайская Народная Республика быстро восстановила порядок, опираясь на дисциплинированных, сознательных чиновников и сильную смешанную экономику. Китай переживал период стремительного экономического подъема, несмотря на спровоцировавшую всплеск ненависти и насилия аграрную реформу, в ходе которой новые власти усиленно разжигали классовую борьбу в деревне. Однако дальнейшему восстановлению экономики препятствовала коммунистическая доктрина – неизбежное следствие того, что КПК играла ведущую роль в революции, породившей Китайскую Народную Республику. Китай продвигался по пути социализма, и за первую пятилетку (1953–1957), план которой был разработан по советскому образцу и выполнен с помощью Москвы, руководство страны узнало на практике, как, обладая полнотой централизованной власти, можно мобилизовать ресурсы и добиться быстрого роста экономики[23]. Однако коллективизация привязала крестьян к земле, а рабочих – к коммунам, разом покончив с расцветом свободного предпринимательства в городах и сельской местности. В последующие годы фатальные недостатки плановой экономики – отсутствие стимулов и безынициативность на низших ступенях социальной пирамиды, нехватка информации и неподотчетность обществу на высших – усугубились неизбежными ошибками в управлении новой всеобъемлющей социальной системой, а также завистью и соперничеством в борьбе за власть как в самом Китае, так и на международной арене.

Самое печальное, что слепое следование иностранной теории превратило последнюю в окаменелую догму, которую китайское руководство принимало безоговорочно как панацею от всех бед. Даже такой своевольный и независимый политик, как Мао Цзэдун, попался в эту ловушку, поверив, что коммунизм – единственный способ даровать Китаю мир и процветание. Безусловная приверженность коммунизму, а в более поздний период – самоидентификация с ним постепенно превратили Коммунистическую партию Китая из проводника идеологии в ее заложницу. В то же время коммунизм переродился из средства достижения благоденствия в высшую, не подлежащую обсуждению цель[24]. Это двойное самоотчуждение затянуло КПК вместе со всем китайским народом в темный тоннель закрытой идеологической системы. Только после смерти Мао Цзэдуна Коммунистическая партия, выбросившая за борт все китайские традиции в стремлении приобщиться к марксизму, вновь обратилась к конфуцианскому прагматизму с его практикой поиска истины в фактах.

Как гласит китайская пословица, тощий верблюд все равно больше лошади. Ни трагедия «большого скачка», в результате которой миллионы китайских крестьян умерли от голода, ни катастрофа «культурной революции» не смогли полностью разрушить заложенную при Мао экономическую инфраструктуру. Эта инфраструктура и стала основой для реформ после смерти «великого кормчего».

В академической среде продолжаются споры о том, как оценивать достижения Китая в области экономики во времена Мао Цзэдуна[25]. Принято считать, что экономические реформы в Китае стали возможны благодаря полному отказу от наследия Мао. Один автор даже назвал их «великим поворотом назад» (Hinton 1990). К чести ревизионистов, они выявили скрытую или не принимаемую во внимание преемственность между экономикой времен Мао и дальнейшими реформами. Этот подход позволил по достоинству оценить успехи китайской экономики в годы председательства Мао (см., например: Meisner 1999; Hu Angang 2008; Bramall 2009). Тем не менее существует огромный разрыв между реальными достижениями и тем, что Мао обещал рабочим и крестьянам в случае победы социализма. Когда Мао Цзэдун лежал на смертном одре, размышляя о судьбе «культурной революции» и о возможном преемнике, высокий моральный дух китайского общества ослаб, присущие ему динамизм и бурлящая энергия стали угасать, ясное видение социализма померкло. Хотя подавляющее большинство китайцев, казалось, смирились с бездеятельностью и впали в апатию, в глубине души они чувствовали разочарование. Китайцы не могли самостоятельно сформулировать новые идеи, но готовы были прислушаться к тем, кто их предложит. Л думающие люди – среди правящего класса и не только – все чаще задавались вопросом: «Если это не тот Китай, за который мы сражались вместе с нашими соратниками, то каким он должен быть?»

1Брошюра издана как на китайском, так и на английском языках (Cheung 2009).
2Наша книга озаглавлена так потому, что мы задумали ее как продолжение работы Стивена Чунга (Cheung [1982] 1986). Термины «капиталистический» и «капитализм», по всей видимости, вызовут споры. Китай сохраняет верность социалистическим идеям и говорит о «социалистической рыночной экономике с китайской спецификой». Некоторые читатели в Китае могут возмутиться тем, как звучит название книги. Западные читатели также могут поставить под сомнение наш выбор, исходя из того, что в КНР у власти по-прежнему находится Коммунистическая партия. Тем не менее за последние 30 лет Китай превратился из отсталой страны, запрещающей рынок и частное предпринимательство, в динамично развивающееся государство, в экономике которого преобладают рыночные силы и процветает частный бизнес. Наша книга объясняет, как это произошло.
3«Культурная революция» была последней и самой устрашающей попыткой Мао Цзэдуна превратить Китай в социалистическую державу. Как многие другие катастрофы, вызванные государственной политикой, «культурная революция» остается болезненной темой для китайских властей, и связанные с ней архивы до сих пор не рассекречены и недоступны для большинства исследователей. В качестве литературы по теме см., например: Wang Шапуі 1989; Esherick, Kickowicz, Walder 2006; MacFarquhar, Schoenhals 2006; Gruo Dehong, Wang Haiguang, Han Gang 2009 III. В большинстве исторических исследований, к сожалению, не приводятся свидетельства жертв «культурной революции», число которых, по самым осторожным оценкам, составило 1 миллион 70 тысяч человек, (см.: Chen Tung-fa 2001: 846). Ван Юцинь предпринял смелую попытку восполнить этот пробел, опросив 659 жертв (Wang Touqin 2004). Среди его предшественников следует отметить Фэн Цзицая (Feng Jicai 1990). Уолдер предлагает новую точку зрения на самый кровавый и жестокий период (1966–1968) «культурной революции» (Wälder 2009).
4Вопрос о том, почему Мао Цзэдун инициировал «культурную революцию», когда Китай еще не успел оправиться от катастрофы «большого скачка», остается открытым. Очевидно, что огромную роль тут сыграла борьба за власть, тем более что Мао испытывал возрастающее недовольство в отношении Лю Шаоци, который стал председателем Китая в 1959 году. Однако официальное оправдание «культурной революции» необходимостью сохранить социализм придало этой политической кампании особый идеологический накал и тем самым сделало ее беспрецедентной в истории Китая. Кроме того, тот факт, что Мао до конца своих дней верил в благотворность «культурной революции», противоречит мнению о борьбе за власть как о главном мотиве «великого кормчего».
5Выражение «золотая дорога» стало популярным благодаря писателю Жань Хао: так назывался его четырехтомный роман о построении социализма в китайской деревне.
6Среди недавних исследований «великого голода» во времена Мао Цзэдуна следует особо отметить труды: Tang Jisheng 2008; Dikötter 2010. Во время «культурной революции» антитрадиционализм и антиинтеллектуализм достигли своего апогея; китайские университеты были закрыты, большинство книг запрещены или сожжены. Об истоках антитрадиционализма в современном Китае читайте в работе: Lin Tu-sheng 1979.
7Мао is Dead // The Economist. 1976. September 11.
8New Tork Times. 1976. September 10. Sect. 1. P. 17.
9World News Digest. 1976. September 11. Доступ через LexisNexis.
10«Reform is China's Second Revolution» [ «Реформа – это вторая китайская революция»] (Deng Xiaoping 1975–1992 Ш). Определение найдено в названии книги Хардинга (Harding 1987).
11Первая часть этой объемной поэмы, «Ода к радости», была опубликована в газете «Жэньминь Жибао» (People's Daily. 1949. November 20).
12О ранней истории Коммунистической партии Китая, в том числе о влиянии Коммунистического интернационала (Коминтерна), см.: Bianco 1971; Dirlik 1989; Pantsov 2000; Smith 2000. Кроме того, см. тома «Истории КПК» под редакцией Первого отдела Центра по изучению истории Коммунистической партии Китая (1997), а также: Chen Tung-fa 2001. Документальные свидетельства можно найти в работе: Saich 1996, а также в «Истории КПК» под редакцией Первого отдела Центра по изучению истории Коммунистической партии Китая за 2001 год.
13Коммунистическая партия Китая в первые годы своего существования финансировалась Коммунистическим интернационалом; но ее это не устраивало, поскольку Коминтерн пытался диктовать свою волю. Отношения между КПК и Коминтерном были дополнительно осложнены присутствием Гоминьдана. О «треугольнике» Москва-КПК-Гоминьдан см.: Garver 1988; Heinzig 2004; Tang Kuisong 1999.
14Трехмесячный визит Чан Кайши в СССР в 1923 году сыграл огромную роль в приходе Гоминьдана к власти, хотя Чану не удалось выполнить основную миссию – получить у Москвы прямую военную помощь. Отношение Чан Кайши к советскому опыту на тот момент было двойственным. Но он, в отличие от Сунь Ятсена, питал гораздо меньше оптимизма по поводу сотрудничества с Коммунистической партией Китая и Советским Союзом. Из недавно опубликованной литературы о визите Чан Кайши в Москву можно порекомендовать: Wang Rongzhu, Li Ао 2004: 92–94; Tang Tianshi 2008: 95-145; Pakuła 2009: 122–124; Taylor 2009: 41–45; Xing Heming 2009: 12–25. В своих воспоминаниях Чан Кайши рисует себя более страстным критиком коммунизма, чем он, по всей видимости, являлся на самом деле (Chiang Kaishek 1956).
15Otto Браун рассказал о своей работе в качестве агента Коминтерна в Китае (Braun 1982).
16«On tactics against Japanese imperialism» [ «О тактике борьбы с японским империализмом»], доклад Мао Цзэдуна на совещании партийного актива 27 декабря 1935 года (Мао Zedong 1967–1977 I: 179).
17Западные читатели знают о Яньане по книге Эдгара Сноу, которая выдержала несколько изданий и была дополнена новыми главами (Snow 1937).
18Сложные отношения между Сталиным и Мао, особенно презрительное отношение советского вождя к китайскому на ранних этапах, нашли отражение в ряде источников. См.: Radchenko 2009: 5; Tang Kuisong 1999.
19Из последних исследований, посвященных «великому походу коммунистов», можно порекомендовать Sun Shuyun 2006.
20В качестве авторитетной работы, посвященной консолидации власти в руках Мао Цзэдуна в период Яньаня, см.: Gao Hua 2000. Из ранних исследований влияния яньаньского опыта на Коммунистическую партию Китая см.: Seiden 1971; Seiden 1995; Chen Tungfa 1990.
21О первом визите Мао в Москву и о его встрече со Сталиным рассказал С. Радченко (Radchenko 2009: 3–9). Из китайских источников см.: Pang Xianzhi, Jin Chongji 2003: 28–58.
22До сих пор невозможно понять, почему Мао, бывший отличным стратегом и оригинальным мыслителем, вдруг избрал для Китая внешнюю политику, которую сам же и назвал «односторонним уклоном». Именно этот неверный шаг постепенно привел Китай к опасному курсу (военному конфликту с Соединенными Штатами на Корейском полуострове, экономической и политической изоляции от Запада, насаждению социализма).
23Главной составляющей частью первой китайской пятилетки были так называемые «156 объектов» —156 промышленных предприятий, создававшихся при поддержке советских технологий и кредитов и ставших «краеугольным камнем» промышленного развития Китая (об этом говорится, например, в работе: Dong Zhikai, Wu Jiang 2004).
24He совсем понятно, как и когда коммунизм превратился из средства в абсолютную цель. О том, как Мао решил ввести в Китае сталинизм, см.: Li Huayu 2006.
25Объем литературы, посвященной Китаю во времена правления Мао Цзэдуна, огромен и продолжает расти, отчасти благодаря признанию того факта, что Китай после Мао нельзя отделить от Китая при Мао. Удобной отправной точкой здесь служат два последних тома «Кембриджской истории Китая» (MacFarquhar, Fairbank 1987; MacFarquhar, Fairbank 1991). Лучшие работы, посвященные этой теме: Meisner 1999; Cray 1990; Cray 2006. Врэмолл описывает политэкономику Китая с 1949 года, в равной мере уделяя внимание годам правления Мао и последовавшему за его смертью периоду (Bramall 2009). Нотон достаточно подробно останавливается на эпохе Мао Цзэдуна, хотя в центре внимания автора находится период экономических реформ (Naughton 2007). Из более ранних трудов можно предложить работу: Riskin 1987. Из китайской литературы по см. трехтомник о маоистском Китае в 1949–1976 годах (Lin Tunhui, Fan Shouxin, Zhang Cong 1989), а также: Cong Jin 1989; Wang Шапуі 1989. Всеобъемлющий подход демонстрируют авторы десятитомника по истории КНР (1949–1981), опубликованного Китайским университетом Гонконга. Кроме того, первые три тома пятитомника «Zhonggua Renmin Congheguo Zhuanti Shi Cao» [ «Систематическая история Китайской Народной Республики»] (Sichuan People's Press, 2004), предлагают взвешенный анализ основных событий эпохи Мао Цзэдуна. Исторические аспекты экономики Китая во времена правления Мао рассмотрены в книгах: Sun Jian 1992; Wu Li 1999; Su Shaozhi 2002; Hu Angang 2008. Наиболее всеобъемлющий анализ приводится в пятитомнике под редакцией Чжао Дэсинь (Zhao Dexin 1988–1999). См. также критический анализ экономики эпохи Мао в работе: Wang Mng 2008.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29 
Рейтинг@Mail.ru