Рона Цоллерн
Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 3. Алхимическое средство

Заметки неразборчивым почерком

И все-таки жизнь начинает подтверждать жизненность созданного мной текста. Недавно проходя мимо школы, я увидела своего героя в детстве. Я глядела на него, не в силах оторваться, слушала его громкий неуклюжий голос, с которым ему приходилось бороться, у него не слишком хорошо получалось с ним справляться, так показалось мне, я впитывала в себя эти странные детские кривляния, и до того засмотрелась, что женщина, видимо, мать мальчишки, подошла ко мне и тихо тревожно спросила: «Что вам нужно?». Я узнала, что мои знакомые называют свою маленькую дочь прозвищем, которое я придумала для девочки в моем романе. Я услышала рассказ о смерти, о переживании того, что не был рядом с дорогим человеком, когда он прощался с жизнью, рассказ, который уже был написан мною от лица моего героя. Еще много подобных чудес случилось за последнее время – я удивлена и обрадована этим вплетением моего текста в ткань мира.

Роман – удивительное приключение, едва ли более интересное для читателей, нежели для самого автора. Даже если мою книгу никто не прочтет, я не буду жалеть о том, что написала ее – ведь я, сочиняя, прожила столько полнокровных дней, сделала столько чудесных открытий, что это само по себе оправдывает все затраченные на это время и силы.

Предмет сделки

Маргарита гоняла голубей, пока они с Артуром ждали Роланда и Хильду у здания городского управления. Девочка, будто впервые выпущенная на простор, казалось, хотела набегаться впрок. Иногда она останавливалась ненадолго, оглядывалась на Артура, он махал ей рукой, и она снова пускалась вдогонку за птицами. Артур вспоминал, что в детстве ему тоже часто хотелось бегать, и почему-то это его желание вызывало столько раздражения у мамы. Наверное, она сравнивала его с Роландом, он обычно вел себя тихо, а Артур в возрасте Маргариты был буйным, непослушным, упрямым и неаккуратным. Но отец прощал ему это, он иногда подзадоривал сына, поощряя силу, смелость, ловкость, а мама сердилась и наказывала, хотя наказания только усиливали в нем упрямство, замкнутость и угрюмость, вовсе не убеждая, что взрослые правы в своем желании заставить его стоять в углу или сидеть взаперти. Он смутно помнил события, но отклик, какой они тогда вызывали, вставал перед ним очень ясно. Ему никогда не удавалось быть хорошим для мамы, это ощущение из раннего детства еще долго его сопровождало.

Маргарита остановилась вполоборота к нему, медленно повернула голову, чиркнув по нему глазами и смеясь отвернулась. Потом повернулась с другой стороны. Посмотрела чуть дольше, потупилась и улыбнулась исподлобья.

– Мама, – крикнула она и побежала к ступеням здания.

Хильда встретила ее очень сдержанно. Может, она была встревожена предстоящими переменами, может, не хотела показывать своих чувств перед ним и Роландом, но Артуру почудилось в этой ее отстраненности что-то с детства знакомое.

_____

– Ну что, – сказал Роланд, – когда они зашли в квартиру, после свадьбы полагается повеселиться, и мы сейчас повеселимся так, что это не останется незамеченным. Мы с вами займемся предметом нашей сделки, – сказал он Хильде, она ответила тревожным взглядом. – А ты, Артур, езжай за коляской.

Артур кивнул и ушел. Хильда выжидающе смотрела на мужа.

– Давайте посмотрим, как лучше упаковать меч, – сказал он.

Она отдернула темную портьеру, за которой оказалась дверь. Квадратная комната, куда они вошли, ярко освещалась множеством ламп, расположенных по периметру. Раньше это было место хранения коллекции, теперь комната выглядела ограбленной – беспорядок и запустение ощущались тут еще больше. Пыльные стекла витрин, пустые кронштейны на стенах, над которыми горели музейные лампы.

– Помогите, пожалуйста, – показала Хильда на массивную консоль у одной из стен, на которой, очевидно, раньше лежали экспонаты.

Они сдвинули ее, Хильда присела, ловко подцепила едва заметно выступающую доску паркета, вытащила ее, затем несколько соседних.

– Вот меч, – сказала она. – Только… лучше берите его за веревку.

– Я слышал о странном воздействии меча. А вы сами видели это?

– Да, – тихо ответила она. – Не только видела.

– Хорошо, на всякий случай, отойдите немного.

Он опустился на колени и, просунув руки в отверстие в полу, нащупал веревку, которой была перевязана плотная ткань, осторожно приподнял сверток, показавшийся ему очень тяжелым, и вытащил. Положил на пол, развязал. Старинная гобеленовая скатерть, в которую был завернут меч, издавала слабый затхлый запах, такой знакомый запах старых книг, мебели, отсыревшей в подвале или неотапливаемом сарае. Это был запах удивляющих находок, тайн, хранящихся в заклинивших ящиках, запах милого старинного барахла, исторгнутого временем из свой утробы. Роланду часто казалось, что многие старые вещи, выставленные на торги, стесняются своего возраста и того убогого состояния, в котором они пребывают. Некоторые, несомненно, красуются, но большинству вещей явно не по себе, пока они не оттают в руках хорошего реставратора или не скурвятся, попав в какую-нибудь безвкусную переделку. Он развел скрученные края скатерти, и меч заявил о себе слабой вспышкой белого сияния. Роланд просунул ладони под ткань и, подняв меч вместе со скатертью, положил его на консоль.

– … прекрасна и светла ты,

Сияньем белым солнцу отвечаешь… – задумчиво произнес он.

– Вы думаете, что это… – Хильда не закончила вопрос.

Роланд посмотрел на нее с интересом. То, что она узнала слова жесты, возвысило ее в его глазах.

– Заманчиво, правда? А с другой стороны за сокрытие такого сокровища причитается приличный срок, можно даже уточнить, какой. Что ваш муж смог узнать о мече? Он делал экспертизу?

– Я не знаю, он меня в свои дела не посвящал. Он показывал мне меч, несколько раз я видела, как он доставал его, брать его в руки он опасался. Наверное, он что-то узнал, он называл меч «моя бесценная тайна». Как-то он выпил и решил полюбоваться мечом, забыв об осторожности, он взял его в руки, и… знаете, меч словно стал искать себе жертву, это было так страшно, он замахнулся на меня, но я успела выбежать и заперла его в этой комнате. Честно говоря, я думала, что он убьет сам себя… Но он только поранил ногу и бросил меч, я нашла его спящего на полу…

– Вы сами брали меч?

– Да… тогда же. Я почувствовала его желание, которому невозможно сопротивляться, оно ощущается, словно притяжение огромного магнита, а еще… такая тоска, тяжесть на сердце и такая жажда отомстить тому, кто принес тебе зло… Не помню, как я смогла бросить его, я была близка к тому, чтобы воспользоваться мечом…

– Что ж, это неудивительно. Я верю в то, что оружие древности может обладать сверхъестественной силой, вспомнить хотя бы о копье Судьбы, которое, – есть такая версия, – настолько заворожило Гитлера, что он чуть ли не из-за него начал вторую мировую войну, и сразу же после захвата Австрии завладел копьем и перевез его в Нюрнберг. Как бы там ни было, интерес Гитлера к оккультизму и священному оружию германских правителей засвидетельствован не одним источником.

– Вы расскажете потом об этом?

– С удовольствием, в более подходящее время, – улыбнулся Роланд.

_____

Раздался стук в дверь. Хильда открыла и с удивлением уставилась на привезенную Артуром инвалидную коляску.

– Это для кого?

– Для меня, – ответил Роланд, – меня угораздило сломать ногу на собственной свадьбе.

Он достал из сумки какие-то бумаги в тонкой папке и положил их на стол.

– Вот, положите куда-нибудь к себе. В аэропорту они могут понадобиться. Будете доставать их из сумки, можете иметь при этом растерянный вид, старайтесь изображать заботу. Будьте внимательны, может потребоваться какая-нибудь импровизация. Вживайтесь пока в роль любящей жены. Коляску будете везти вы. Это не очень тяжело. Артур если что будет нести Маргариту. Ну а теперь вам предстоит сделать из меня несчастного, только что выпущенного из травмпункта.

Роланд вытащил из сумки бинт, пакетики с гипсом. Попросил у Хильды какую-нибудь простыню. В кусок, оторванный от нее, он осторожно завернул меч. Артур и Хильда молча следили за ним, ожидая сигнала к действию. Наконец, Роланд снял туфли, приложил меч к ноге.

– Ну все, приматывайте! Что вы так смотрите? А! Дудки! Стриптиза вы от меня не дождетесь! Приматывайте так. Я сверху надену еще одни брюки, вероятно, твои, Артур.

Хильда справлялась с бинтами очень ловко, Артур развел гипс и тоже неплохо выполнил свою часть задания. Вскоре все было готово.

Когда гипс высох, Роланд уселся на коляску.

– Не бог весть как удобно, но вполне сносно. Да, и не забудьте, что через металлоискатели меня провозить нельзя, потому что у меня… вот. – Он взял со стола папку, достал бумажку, которая гласила, что у Роланда в сердце кардиостимулятор.

– И последнее, – обратился он к женщине, – ваша одежда. Есть другая? Нужно что-то более легкомысленное, например, платье, еще косметика – накрасьте глаза и губы. Как бы вы к этому не относились, считайте это маскировкой.

Хильда ушла в комнату. Когда она вернулась, Роланд обреченно вздохнул. Серое платье, перетянутое поясом, висело на ее плечах мешком, плотные темные чулки были надеты с открытыми туфлями бежевого цвета, глаза были жирно подведены, очень неумело.

– Помады нет, – тихо сказала она.

– Так не пойдет, смывайте, – ответил Роланд. – Никакой подводки, немного туши и… темные очки – вы много плакали из-за моей травмы. И накиньте на плечи мой плащ.

______

В самолете Маргарита раскапризничалась, она ныла, вывертывалась из рук матери и все попытки ее утихомирить были напрасны.

– У нее, наверное, ушки болят. Да, Маргарита? – спросил Артур и вытащил из кармана леденец. – Я и сам не очень люблю самолеты.

Маргарита нерешительно взяла леденец из его ладони.

– Иди сюда, – Артур протянул к ней руки. – Давай играть. Я буду большая ракушка, а ты – маленькая жемчужинка.

– Кто я? – переспросила Маргарита.

– Жемчужина это такая маленькая очень красивая бусинка. Сейчас я тебе расскажу.

Марго потянулась к Артуру, перебралась к нему на колени. Артур раскрыл руки, изображая створки раковины.

– Слушай. Жила была большая темная ракушка…

Девочка улыбнулась, придвинув ухо к самым его губам, голос Артура, низкий, мягкий почти сливался с теплым самолетным гулом.

– Она лежала на дне в одиночестве. Вдруг она почувствовала, что внутри нее появилось что-то необычное, какая-то маленькая крошка, песчинка, она тревожила ракушку, и ракушка не могла понять, что с ней происходит.

– Это я?

– Да, это ты. Ты была сначала маленькой песчинкой. Понемногу песчинка, которая беспокойно вертелась внутри ракушки, начала превращаться в переливающийся разными цветами шарик – жемчужинку. Ракушка привыкла к ней и привязалась к маленькой бусинке. И с тех пор они стали жить вместе.

Артур медленно бубнил свою немудреную сказку девочке, которая и вправду, повертевшись в кругу его рук, наконец, успокоилась, уткнулась в его плечо и задремала.

Хильда с досадой взглянула на дочь, отвернулась.

– Роланд! – вдруг воскликнула она. – Нога!

– Спокойствие! Нам осталось недолго, – ответил он сквозь зубы.

Артур тоже с тревогой глянул на брата. Сквозь бинты, которые у щиколотки не были промазаны гипсом, просачивалась кровь.

Машина Роланда ждала на стоянке аэропорта. Артур осторожно передал девочку Хильде, она уложила Маргариту на заднее сиденье, села рядом. Роланд перебрался с коляски на пассажирское сиденье. Он побледнел, видно было, что движения причиняют ему боль.

– Как-то слишком все гладко, – тихо сказал он Артуру.

– Подозреваешь, что должно быть иначе?

– Всю дорогу этого ждал.

Когда они отъехали от города, Артур свернул в поле. Они с Хильдой разрезали пропитанные гипсом бинты. Меч прорезал несколько слоев ткани, в которую был обернут, одежду Роланда и окровавленный блестел в освещенном салоне машины. Хильда занялась раненым, Артур забрал меч, чтобы переложить в багажник.

– Осторожней, бутуз! – предостерег Роланд.

Хильда едва заметно улыбнулась.

– Ладно, – буркнул Артур, вытирая меч и положил его в свой чемодан.

Алхимическое средство

Роланда разбудили визг и топот. Он вскочил, не понимая, что происходит, оделся наспех, чего терпеть не мог, и приоткрыл дверь, на которую тут же налетел Артур, и не обращая внимания на брата помчался дальше по галерее. До Роланда донесся его голос, дурашливо распевавший «Маргарииитааа!» и звонкий хохот девочки.

– Артур! Ты чего разорался как осел недоенный!

– Роланд, мы играем! – мягко возразил брат. – Иди уже завтракать!

Из кухни послышался звон бьющейся посуды и какие-то невнятные возгласы. Роланд поспешил туда.

Патрик сидел на табурете и судорожно пил воду, а Хильда собирала осколки с полу.

При виде Роланда он поднялся и виновато развел руками, решив пока промолчать, чтобы ненароком кого не обидеть.

– Не сердитесь, это я случайно напугала его… я хотела приготовить всем чай… Он вошел, увидел меня и подумал, наверное, что я вор или… не знаю…

Появившийся на пороге Артур загоготал.

– Ох, – сказал он, держась за бока, – представляю себе! Бедный Патрик! Не расстраивайтесь! Это я не предупредил вас, потому что играл с Марго. Ой! Да! – Артур исчез.

– Веселенькое утро, – с кривой усмешкой произнес Роланд. – Патрик, приготовьте нам завтрак на троих, и… мадам подскажет вам, что можно малышке. Вчера мы приехали поздно, и я не успел рассказать вам, дорогой мой, что теперь у меня есть жена и дочь.

Роланд вышел в столовую, пытаясь не слушать, как Хильда и Патрик стараются перещеголять друг друга в извинениях.

Наконец все уселись за стол. Артур пытался завязать на Маргарите салфетку, она в это время обляпала его кашей, Хильда засуетилась, чтобы исправить ситуацию, но Роланд остановил ее.

– По-моему, им хорошо вместе. Позвольте Артуру позаботится о малышке. В последнее время он немного измучен своим очень серьезным чувством к очень серьезной девушке, да и вокруг все такие серьезные – партнеры, клиенты, кредиторы… Пусть отдыхает, общаясь с этой маленькой хохотушкой…

– Мне не хотелось бы причинять неудобство ни вам, ни вашему брату.

– И не надо. Скоро все устроится, войдет в колею. Перераспределятся дела и обязанности, распорядок и так далее…

Артур слушал брата задумчиво помахивая кофейной ложкой.

– На самом деле он не такой зануда, просто очень старается. Да, и хочу вам напомнить, что вчера мы переходили на ты.

– Да-да, спасибо, Артур. Так, у меня была сегодня запланирована встреча…

– Не может быть, мы брали в запас три дня. Поэтому сегодня займемся домашними делами. А еще обязательно надо посмотреть лошадей!

– И еще… тебе бы сходить к врачу, Артур, – тихо сказал Хильда.

– Кстати, хотел спросить, что значило, «я просто это вижу»? Ты видишь диагноз, просто глядя в лицо? – поинтересовался Цоллерн-младший.

– Нет, не всегда, обычно вижу просто ту часть организма, с которой проблемы. Дальше уже надо уточнять.

– О, может, предскажешь, отчего я умру? – с усмешкой спросил Роланд.

– Ты умрешь не от болезни. – сказала она, на короткое время задержав взгляд на его лице.

– А от чего?

– От занудства! Хватит, Роланд! – Артур уже пожалел, что начал этот разговор.

– Ну, так что ты еще видишь?

– Я ничего такого не вижу, извини. – Хильда поднялась, взяла малышку на руки и ушла наверх.

Цоллерны остались одни. Патрик принес еще кофе, они закурили.

– Злишься?

– Ничего подобного, просто плохо спал.

– И плохо встал! Злишься, и я скажу, почему. Потому что все это тебя зацепило. Во-первых, ты ревнуешь.

– Ты рехнулся?

– Роланд, давай не ври! Тебе неприятно, что я ей более симпатичен. В кои-то веки я тебя обошел!

– Ну, еще бы – ты такой скромный и добрый, так заботишься о ребенке!

– Но должен ведь кто-то заняться этим несчастным ребенком. Не знаю, почему, но я делаю это с удовольствием.

– Да… Это меня больше всего и злит… то, что я совершенно не хочу этого делать, что у меня так не получается. Не получается быть добрым. Ее ведь твоя забота о девчонке тоже подкупает. Думаю, она уже положила глаз на тебя – будь внимателен.

– Я буду общаться с ней как с твоей женой. Если ее избегать, будет еще хуже.

– А может быть, она не мне, а тебе больше подойдет?

– О, ну ты договорился! Рискуешь схлопотать по башке своей книжкой! Что это, кстати? Ха! Сейчас я тебя препарирую, и тебе сразу полегчает! Ну-ка! Вот, нашел!

– Прекрати!

– Нет, ты послушай! Ревность – негативно окрашенное деструктивное чувство… О, это тебе понравится! Тема ревности лежит в основе огромного количества литературных произведений. Считается, что ревность – показатель сильной любви. Существует расхожая фраза «Ревнует – значит любит». Но мнения современных исследователей склоняются к обратному. Вот еще интересное! Ревность – это поддержание образа себя «чистым и правильным»… это переходное чувство в процессе взросления, переживания и перерастания прошлых образов «я». Нет, вот самое главное! Результаты исследований доказали: ревность показывает те качества человека, которые он пытается скрыть. Это заниженная самооценка, неуверенность в себе (в данном случае смысл: боязнь, что есть кто-то лучше для партнера, чем ты).

– Заткнись!

– Я женюсь на девушке, которую люблю. Если бы вся эта история случилась раньше, тогда можно было бы о чем-то говорить, но произошло то, что произошло. И будем считать твои слова минутной слабостью.

– Благодарю за снисхождение!

– Еще ты боишься. При всей твоей любви к загадкам и авантюрам, ты боишься перемен. Чем старше ты становишься, тем больше они тебя страшат. Тебя беспокоит то, что у нее есть, возможно, странные способности. А вдруг она и мысли читает? Что тогда? Твоя жизнь сорвалась с поводка, перестала слушать команды, и ты не знаешь, быть ли тебе строгим хозяином или добрым и любящим, чтобы вновь приручить ее. Тебе предстоит поплавать в бурном море. Вот, черным по белому! Тревога – появляется у человека вследствие наличия, – то же мне умники, ну и оборот! – незаконченных ситуаций, заблокированной активности, не дающей возможности разрядить возбуждение. Это эмоциональное состояние внутреннего острого и мучительного бессодержательного беспокойства, связываемого с прогнозированием неудачи, опасности или ожидания чего-то значительного для субъекта в условиях неопределенности.

– Терпеть не могу неподконтрольных ситуаций.

– Понятно… но ничего – привыкнешь. А пока просто постарайся не показывать своих чувств. Не можешь быть активно добрым, будь вялым и спокойным. Даю тебе час передышки. Пока мы сходим к лошадям, покатаемся. И придумай что-нибудь на вечер.

– Ладно, спасибо и на этом.

______

Первым делом Роланд решил разузнать, каково содержимое сумки, которую она привезла с собой. Он зашел в комнату, где спала этой ночью Хильда. Ему повезло – сумка была вытряхнута на кровать, видимо, она что-то искала перед тем как уйти. Среди всяких незначимых мелочей попадались стопки исписанных листов. Роланд взял одну из них. Это были какие-то записи, он попытался прочесть – обрывки стихов, ее собственных стихов…

Гуляки собрались

в харчевне придорожной,

И скоро полились

рассказы всевозможной

Длинны и глубины,

и сдобрены отменно

Приправой старины

текли они почтенно.

Лились на все лады

под кружек громыханье

И враки, и мечты,

и древние преданья

Барон фон Баренхафт

Свою наполнив кружку

И ласково обняв

Веселую подружку

Так начал свой раскзаз

«В одном далеком крае

Жила отрада глаз

Девица молодая…»

(Легенда)

………

На этом Баренхафт

Вдруг приостановился

На стол почти упав,

как будто так упился

Что продолжать рассказ

Уже не в состоянии…

Меж тем он сей же час,

Пока отвлек вниманье,

Толкнул соседа в бок,

Так, чтоб никто не слышал,

И тот, поняв намек.

Тихонько встал и вышел

(Рассказ о женихе-метвеце)

«Да рот землей набит

И слов не разобрать ей…»

И этот самый миг

Вдруг ставень растворился

И чей-то черный лик

Из темноты воззрился

На пьяных и на шлюх

И из окна повеял

Сырой могильный дух -

те впопыхах трезвея

схватились кто за что,

те кружки крепче сжали,

девицы завизжали

и бросились под стол!!!

И только Баренхафт

Ничуть не испугался -

Бока руками сжав,

Он по полу катался

От смеха клокоча,

И тот, кто был снаружи

Пришел к столу тотчас

И всеми обнаружен

Обман веселый был

Барона Баренхафта

А тот ногами бил

И чуть не задыхался

От смеха. Скоро все

С ним вместе гоготали

И ласково девиц

Несчастных утешали.

…………

И до утра потом

Гуляки пировали,

И долго за столом

Рассказы не стихали.

Лились на все лады

Под кружек громыханье

И враки, и мечты,

И древние преданья.

– А ведь это идея! – вслух сказал Роланд. Эти стихи, напоминавшие ему «Кентерберийские рассказы», наверняка и задуманные как подражание чему-то такому, вдруг вернули ему бодрость духа. – А ведь все это очень неплохо! Она привезла с собой сумку с черновиками стихов. – И эти стихи словно некое алхимическое средство начали просветлять для Роланда ее образ, избавлять его от темных чар, и впервые за это время он почувствовал, не осознал, а именно почувствовал, всю жажду жизни, покоя и веселья, радости и любви, которая таилась в ней.

Роланд подошел к окну. На лужайке было три лошади, на одной из них сидела Хильда, Артур что-то рассказывал ей, потом она потихоньку отъехала от него и Маргариты, которую он держал за руку, что бы та не попала под копыта, и вдруг пустила лошадь вскачь. Хильда словно приросла к ней, действительно, что-то цыганское было в этой женщине… Как она жила там? Как же она там жила? По тому, как беспечно лежали ее немногочисленные вещи в комнате, он понял, что все ее недоверие осталось в той мрачной льежской квартире. И отлично, что эта новая глава их жизни началась с литературы, и продолжиться она должна в том же духе, решил Роланд.

_______

Он увидел, что лошадей отводят в конюшню, а гуляющие идут к дому, и спустился в столовую:

– Я видел вас из окна! Ты прекрасная наездница!

– Спасибо, но это неправда, я уже забыла, как это – мчаться на лошади, это так давно было, отец учил меня…

– Ты хорошо чувствуешь лошадь… И Бусинке понравилось кататься, да? – Артур посадил Марго себе на плечи.

– Я хочу кушать! – сказала девочка.

– Тогда поехали к Патрику!

Оставшись наедине с Роландом, Хильда смутилась. Он был доволен этим, и для усиления эффекта словно бы нерешительно взял ее за руку.

– Тебе здесь нравится?

– Да… Роланд, простите, я была несправедлива к вам.

– К тебе.

– Да, спасибо, я так…

– Не надо, – сказал, он, – пока не говори ничего, осмотрись, подумай обо всем спокойно, просто отдохни… Я рад, что ты с девочкой здесь, а Артур так просто счастлив, что у него появилась такая подружка. Каким красноречивым и галантным он стал! Его девушка бы сейчас умерла от зависти, глядя как он перед Марго расстилается!

Хильда засмеялась, и Роланд потянул ее на кухню, посмотреть, что там делают Артур с Марго. Они сидели на табуретках и уминали хлеб с молоком.

– Хочешь посмотреть библиотеку? – едва слышно спросил Роланд.

– Да, с удовольствием, но думаю, лучше мне присмотреть за Маргаритой, она очень непослушная и может что-нибудь натворить.

– По-моему, все под контролем, давай улизнем, пока нас не заметили, – он снова будто бы робко коснулся ее локтя. «Сколько продержишься?»

_______

Ролан спустился в столовую. Маргарита с Артуром построили дом из двух диванов, кресла и пледа и играли внутри с носками-лягушками и галстуками-змеями.

Роланд постучал по подлокотнику дивана.

– Кто тут в домике живет? – спросил он каким-то деревянным голосом. Внутри него было предчувствие взрыва, то невыносимое, муторное напряжение, которое, кажется, вот-вот станет причиной самой настоящей смерти.

Младший брат и новоиспеченная дочка переглянулись, и никто ему не ответил.

– Вы что не слышите?

– Ты что не видишь? Это подземелье, а не домик, – негромко сказал Артур, и взгляд его означал: «Не мешай и унеси отсюда свое кислое лицо».

– Змеи же в домиках не живут, – простодушно объяснила девочка.

– А вот с этим я бы поспорил, – Роланд отошел и сел в единственное, оставшееся около стола кресло.

Змея Маргарита отправила змею Артура – у них явно был матриархат, – на охоту. Он подошел к столу и зашипел красным галстуком-змеей на брата.

– Смотрю, тебя совсем размазало, – констатировал Роланд. – Думаю, если бы ты мог покормить ее грудью, то был бы совершенно счастлив.

Артур улыбнулся, глядя куда-то мимо брата, и влюблено вздохнул.

– Она такая… Я даже не представлял, что общаться с маленьким ребенком… Когда она хватает меня за палец своими крохотными пальчиками, когда я держу ее на руках, такое чувство, словно я обнимаюсь с ангелом. Она вроде хрупкая, нежная, но очень ловкая и шустрая, а еще необычайно умная, она понимает все как взрослый человек!

Подошел Патрик, в руках у него была маленькая тарелка с разноцветными птицами, которую он, видимо, отыскал где-то специально для девочки.

– Простите, мсье Роланд, где будет сидеть Маргариточка?

– Со мной, – ответил за брата Артур. – Вот, Патрик согласен, что она – просто счастье!

– Малышечка такая смышленая, вежливая, а уж какая красавица! – видно было, что старик за сегодняшнее утро не раз был растроган до слез.

«Еще одна жертва психоза!»

Артур придвинул диваны обратно к столу, чем Бусинка была огорчена, несмотря на его обещание потом снова построить им укрытие. Она пришла и улеглась на диван, заявив трагическим тоном: «Лягушка умельла! От голода!»

– О! Я умею воскрешать лягушек! – воскликнул Артур и осторожно, взяв девочку за лодыжки, поднял ее вниз головой. Марго пришла от этого в восторг и хихикая сообщила, что ожила.

– Артур, что ты делаешь? – раздался сверху голос Хильды. – Так нельзя!

– Почему? – Артур глянул на довольную мордашку Бусинки и медленно опустил ее на диван, она тут же вскочила и схватила его за рукав, потребовав еще. – Если недолго – можно. Это тренировка.

– Опять умельла! Опять! На! мои лапы! – Марго снова улеглась и пихнула его обеими ногами.

– Один разок. Это не опасно, – сказал он Хильде, которая поспешно спускалась в столовую.

Роланд, нервничал, наблюдая за братом. Казалось, тот всю жизнь только и делал, что возился с детьми, он чувствовал себя с девочкой уверенно, и она была рядом с ним спокойной и веселой. И от этого вдруг образовавшегося в доме облака новой любви, Роланду было не по себе, словно облако это охотилось за ним, желая высосать из него иронию и бесстрастность, язвительность и высокомерие, желая рассеять его привычный образ. Ощущение было уже знакомое, он старался припомнить, когда встречался с ним, и перед ним возникли яркие пальцы Франчески – он просвечивал ее узкую длиннопалую руку на вечернем солнце, тогда, в заброшенном доме, и с трудом сдерживал желание поцеловать ее ладонь, как поцеловал бы ладонь ребенка, прижать девушку к себе не так, как обнимал женщин, а – выражаясь словами Артура, – как обнял бы ангела. «К черту! Теперь между нами серьезная преграда. Можно воспользоваться ею как поводом для того, чтобы покончить с этим внутренним сюсюканьем».

– Да, вот что я хотел сказать! Сегодняшний вечер объявляется вечером пьяных историй!

– Я за! – подержал Артур. – И даже знаю, кто славно рассказывает истории.

– Женевьева, я угадал?

– Да, пригласим ее? Я за ней съезжу попозже.

– Отличная мысль, но ты не отвертишься, рассказывать всем придется, так что с тебя история про выпивку, в которой что-то есть. Тебе, Хильда, как новичку, объясняю правила. Начинать рассказывать можно после того, как выпито по бутылке на человека. История должна быть твоя – выдуманная или история из жизни – но именно твоя. Очередь рассказчика определяется жребием. И последнее правило: вопросы после историй не задаются.